женчюгь

Жемчуг — женчюгь (1):

А Святъславь мутенъ сонъ видѣ въ Кіевѣ на горахъ. „Си ночь съ вечера одѣвахуть мя, рече, чръною паполомою, на кроваты тисовѣ; чръпахуть ми синее вино съ трудомь смѣшено, сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великыи женчюгь на лоно, и нѣгуютъ мя. 22—23.

Покладаеть Офросинья ... въ манастыри своемъ ... злото и серебро ... и жьнчюгъ. Надп. на кресте 1161 г. Хрест. Обн., 28. 1155: И въскова на ню (икону) боле 30 гривенъ золота, проче серебра, проче камени дорогого, и великого жемчюга. Ипат. лет., 482 (XV в.). 1204: Заутра же, солнчю въсходящю, вънидоша (фрязи) въ святую Софию, и одьраша двьри расѣкоша ... и тряпезу чюдьную одьраша драгыи камень и велии жьньчюгъ. Новг. 1 лет., 48—49 (XIII в.). Единъ бяше (венок) украшенъ златомъ честнымъ, другыи же съ женчюгомь драгымь и великымь блистающься. Прол. БАН XIII в., 12. Врата же [имѣю] златы з драгимъ камен[ь]емъ и с великим жемчюгомъ. Сказ. Инд. цар., 73 (XV в. ← XIII—XIV вв.). И з радости начаша имати кони и верблюды и камки, носечи, сребро и злато, и крепкия доспехи, и чест[ь] и жемчуги. Задон. Синод., 555 (XVII в. ← XIV в.).

∆ А бутто скацет жемцюг да россыпаицсэ, / А у старого волосинки переменяюцсэ. Григор. Арх. был., III, 43. У Индричка копыточки булатныя / ...на спиночкѣ два блюдечка серебряны. / На блюдечкахъ два яблочка катаются, / Жемчюгъ-бунчукъ разсыпается. Былины Милл., 66—67. Ты рассыпься, крупен жемчуг, / Что по атласу, да по бархату. / Ты расплачься, невестушка... / Перед батюшкой стоюци. Шейн. Рус. нар. песни, 485. Ах ты маць моя, матушка, / Ах ты маць, государыня! / Я сегодня ў ночи мало спала, / Мало спала, много сноў видзела: / Прилетали ко мне семь голубей, / Што восьмой млад ясен орол. / Чорный шоўк мой попутали, / Крупен жемчуг рассыпали. / — Ты дзиця ль мое, Аленушка, / — Вот я знаю, как твой сон рассказать: / — Семь голубей — то сваты твои, / Сизой орол — то жених твой, / — Чорный шоўк — то коса твоя, / — Крупен жемчуг — то слеза твоя. Шейн. Белор. сб., I, 2, 404.

Ср. П. И. Савваитов (Описание старинных царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора... — Зап. имп. археол. общ., т. XI, 1865, стр. 436): „Жемчуг получали в России преимущественно из чужих земель: известно, что в начале XVI столетия русские ездили в Азов и Кафу, где на свои товары выменивали и жемчуг“. Н. Аристов (Промышленность древней Руси. СПб., 1866, стр. 162—163): „Самым любимым и самым распространенным украшением одежд и нарядов наших предков был жемчуг. По большей части, им усаживали разные вещи вместе с дорогими каменьями; крупный жемчуг предпочитался, и в памятниках старины он отличается названием — великий. ...Самым дорогим считался в древнее время жемчуг Гурмыжский или Бурмицкий (т. е. персидский, который добывали в Персидском заливе, — В. В.)“. Х. Ящуржинский (Лирич. великор. песни сравнительно с малорус. — РФВ, т. IV, № 3—4, стр. 17—18): „Жемчуг представляется в свадебных великорусских песнях как символ слез. Следует полагать, что жемчужные зерна стали приниматься народом за капли слез, и крупные слезы являются в песнях под образом крупного жемчуга. Подобное представление видим, напр., в следующем сравнении: «Порассыпься, крупной жемчуг, по столам, столам дубовыим; порасплачься, невеста душа, перед своим кормильцем-батюшкой»“. П. М. Мелиоранский (Турецкие элементы в языке „Сл. о п. Иг.“. — Изв. ОРЯС, т. VII, кн. 2, 1902, стр. 288—289): „...уже в VIII в. в орхонско-турецком языке было слово јäнчÿ со значением «жемчуг». Во многих современных западнотурецких диалектах начальный ј со следующим гласным переходит в џ или ж. Случаи такого перехода с достоверностью установлены теперь для очень древнего времени... Из одного такого «джекавшего» или «жекавшего» диалекта и перешла в русский язык Слово *жäнчÿ, в древнерусской форме «женьчюгъ», «жьнчюгъ» и т. п. Для объяснения конечного г в русской форме этого слова можно сделать два предположения: 1) дат. пад. слова «жäнчÿ» в турецком языке будет «жäнчÿгä» ... это слово легко могло быть заимствовано в форме не именительного, а дательного падежа....; 2) возможно, также, что «жäнчÿ» переделано русскими в «женьчюгъ» по аналогии с довольно многочисленными русскими словами на -уг, -юг“. Т. Е. Корш (Турецкие элементы в яз. „Сл. о п. Иг.“. — Изв. ОРЯС, т. VIII, кн. 4, 1903, стр. 42): „Если в том, что к диалектическому турецкому џенчÿ мы ради возможности склонения присоединили г, ... действительно замешано окончание -га, то почему же у нас образовалось женчуг, а не *женчу̀га?.. Причина может быть та, что жемчуг был, вероятно, причислен к драгоценным камням ... а названия драгоценных камней у нас чуть ли не все были мужского рода (бирюза явилась позже ...)“. Жемчуг — китайское заимствование через тюркские языки. Впервые предположение о таком происхождении слова „жемчуг“ было высказано Хиртом. К. Г.. Менгес The Oriental Elements in the Vocabulary of the Oldest Ruian Epos. The Igor’ Tale. New York, 1951) считает, что -гъ возникло в слове жемчугъ по аналогии с другими, заимствованными из алтайск. яз. словами. Н. Толль (О жемчуге в сне Святослава. — Seminarium Kondakovianum. Institut Kondakov. Praha, VIII, 1936, стр. 300): „Историк Филарх (вторая пол. III в. до р. Хр.) ... рассказывает о подобном же обычае: «Скифы перед отходом ко сну берут колчан и, если провели данный день беспечально, опускают в колчан белый камешек, а если неудачно — черный. При кончине каждого лица выносили колчаны и считали камешки; если белых оказывалось больше, то покойника прославляли как счастливца». Замена белых камешков жемчугом вполне естественна в литературном произведении; с другой стороны, она может объясняться знатностью умершего князя. Если принимать авторство Филарха в указанном известии, то необходимо считать, что этот обычай существовал в степях юга России еще в III веке до р. Хр. и он мог сохраняться в кочевнической среде и в XII веке“. Н. К. Дмитриев (О тюркских элементах русского словаря. — Лексикографич. сб., в. 3. М., 1958, стр. 40): „Жемчуг ... В основе слова лежит, очевидно, венг. gyŏngy ... теснейшим образом связанное со своими тюркскими соответствиями: йенджӯ|| инджу || инджи. В Codex Cumanicus — инцӯ. Конечное г русского слова, вероятно, отражает более архаическую тюркскую форму: *йенджук; Миклошич видит здесь уменьшительный суффикс: -чук“. И. Г. Добродомов (О методах исследования древнейших тюркизмов в составе русского словаря (К истории слова „жемчуг“). — ИОЛЯ, 1966, т. XXV, вып. 1, стр. 60—62): „Опираясь на данные «Codicis cumanici», К. Менгес, вслед за П. М. Мелиоранским, отвергает возможность заимствования из половецкого языка, хотя и нерешительно. Но к какому языку приписать слово жьнчугъ, Менгес не решает этого вопроса. Между тем следует учитывать соображения Х. Шёльда [автор имеет в виду заметку: H. Sköld. The Ruian name for pearl and the age of the story of Igor’s Band в его книге „Linguistic Gleanings“ (Lund — Leipzig, 1923)] о сохранении согласного н в конце слога (жьн-чугъ) перед согласным другого слога как о признаке заимствования слова не раньше XI в., а также данные словаря Махмуда Кашгарского, который указывает, что, в противоположность всем тюркам, огузы и кыпчаки опускают начальный ی й или заменяют его аффрикатой дж (по его терминологии, начальный й превращается в алиф ( ` ) или в джим (ج).

„Заимствование названия жемчуг из раннего половецкого языка следует исключить по историческим соображениям. Едва ли это слово могло прийти в русский язык от половцев, которые появились в южнорусских степях в 1054 г. (как отмечено в „Повести временных лет“) и вели борьбу с русскими. Скорее всего, наименование жемчугъ было принесено на Русь торками, которых историки уже давно отождествляют с узами — гузами — огузами других источников. В пользу предположения Х. Шёльда о заимствовании этого слова около XI в. говорит также передача тюркского u (і) или ÿ(ü) как ь.

„В древнерусском языке слово жьнчюгъ, жемчуг воспринималось как собственно русское слово в противоположность более торжественному старославянск. бисеръ“.

◊ Женчюгь — вин. пад. ед. ч.