СТРУКТУРАЛИЗМ

СТРУКТУРАЛИЗМ

— направление в философии и конкретно-научных исследованиях, возникшее в 1920— 1930-е гг. и получившее широкое распространение в 1950—1960-е гг., особенно во Франции.
Первоначально С. сложился в языкознании и литературоведении в связи с появлением структурной лингвистики, основы которой разработал швейц. филолог Ф. де Соссюр. В отличие от прежних представлений о языке, где он рассматривался в единстве с мышлением и окружающей действительностью и даже в зависимости от них, а его внутренняя организация во многом игнорировалась, новая концепция ограничивается изучением именно внутреннего, формального строения языка, отделяя его от внешнего мира и подчиняя ему мышление. Соссюр в этом плане утверждает: «язык есть форма, а не субстанция»; «язык есть система, которая подчиняется лишь своему собственному порядку»; «наше мышление, если отвлечься от выражения его словами, представляет собой аморфную, нерасчлененную массу». Вместе с разработкой структурной лингвистики Соссюр набрасывает общие контуры семиотики, называя ее семиологией, которая будет изучать «жизнь знаков в рамках жизни общества». Однако на деле семиотика складывалась и существует сегодня как лингвосемиотика. Значительный вклад в развитие структурной лингвистики внесли представители московского лингвистического кружка (Р. Якобсон), русской «формальной школы» (В. Шкловский, Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум) и пражского лингвистического кружка (Н. Трубецкой). Вариантами С. в лингвистике стали глоссематика (Л. Ельмслев), дистрибутивам (Э. Харрис), порождающая грамматика (Н. Хомский).
Наибольшее развитие в структурной лигвистике получила фонология, изучающая минимальные языковые единицы — фонемы, являющиеся здесь исходными средствами смыслоразличения и составляющие основу для построения структуры языка. Именно фонологическая модель нашла широкое использование в гуманитарных науках. Др. разделы структурной лингвистики (семантика, синтаксис) имеют более скромные достижения.
В послевоенное время С. получил широкое распространение в самых разных областях познания: в антропологии и социологии (К. Леви-Строс), литературоведении и искусствознании (Р. Барт, У. Эко), эпистемологии (М. Фуко, М. Серр), мифологии и религиоведении (Ж. Дюмезиль, Ж.-П. Вернан), политэкономии (Л. Альтюссер), психоанализе (Ж. Лакан). К С. примыкали писатели и критики, входившие в группу «Тель кель» (Ф. Соллерс, Ю. Кристева, Ц. Тодоров, Ж. Женнет, М. Плейне, Ж. Рикарду и др.). Особое место занимал генетический С. (Л. Гольдман). Классической структуралистской работой довоенного периода считается книга В. Проппа «Морфология сказки» (1928). В послевоенный период главной фигурой С. выступает фр. ученый и философ Леви-Строс. В 1970-е гг. С. трансформировался в постструктурализм (неоструктурализм), который, в свою очередь, сомкнулся с постмодернизмом.
С. стал последним воплощением зап., в особенности фр., рационализма, испытав влияние со стороны неорационализма (Г. Башляр) и др. современных течений. Он принадлежит эпохе модерна, отмечен оптимизмом, верой в разум и науку, которая нередко принимает форму сциентизма. С. предпринял смелую попытку поднять гуманитарное знание до уровня строгой теории. Леви-Строс называет его «сверхрационализмом» и видит его задачи в том, чтобы объединить строгость и логическую последовательность ученого с метафоричностью и парадоксальностью художника, «включить чувственное и рациональное, не пожертвовав при этом ни одним из чувственных качеств». По основным своим параметрам С. находится ближе всего к неопозитивизму, хотя и существенно от него отличается: последний берет язык в качестве объекта анализа и изучения, тогда как в С. язык играет прежде всего методологическую роль: по образу и подобию его рассматриваются все др. явления общества и культуры. С. также отличается большей широтой взгляда, стремлением преодолеть узкий эмпиризм и за внешним многообразием явлений увидеть объединяющие черты и связи, подняться до глобальных теоретических обобщений. Он проявляет интерес к филос. абстракциям и категориям, усиливает тенденцию к растущей теоретичности, которая иногда принимает форму крайнего «теорицизма». Леви-Строс подчеркивает, что «понятие социальной структуры относится не к эмпирической реальности, но к построенным по поводу нее моделям». Применительно к литературе Ц. Тодоров отмечает, что «объектом поэтики является не множество эмпирических фактов (литературных произведений), а некоторая абстрактная структура (литература)», что свои абстрактные понятия поэтика «относит не к конкретному произведению, а к литературному тексту вообще». Опираясь на лингвистику, С. видит идеал научности в математике, которая, по словам Серра, «стала тем языком, который говорит без рта, и тем слепым и активным мышлением, которое видит без взгляда и мыслит без субъекта cogito».
В целом С. представляет собой больше метод, чем филос. учение. Основу структурной методологии составляют понятия структуры, системы и модели, которые тесно связаны между собой и часто не различаются. Структура есть система отношений между элементами. Система предполагает структурную организацию входящих в нее элементов, что делает объект единым и целостным. Свойство системности означает примат отношений над элементами, в силу чего различия между элементами либо нивелируются, либо растворяются в соединяющих их связях. Что касается природы структур, то она трудно поддается определению. Структуры не являются ни реальными, ни воображаемыми. Леви-Строс называет их бессознательными, понимая бессознательное в дофрейдовском смысле, когда в нем нет никаких желаний или представлений и оно остается «всегда пустым». Ж. Делёз определяет их как символические или виртуальные. Можно сказать, что структуры имеют математическую, теоретическую или пространственную природу, обладают характером идеальных объектов.
Структура представляет собой инвариант, охватывающий множество сходных или разных явлений-вариантов. Леви-Строс в связи с этим указывает, что в своих исследованиях он стремился «выделить фундаментальные и обязательные для всякого духа свойства, каким бы он ни был: древним или современным, примитивным или цивилизованным». Применительно к литературе сходную мысль формулирует Ж. Женинас-ка: «Наша модель должна обосновать анализ любого литературного текста, к какому бы жанру он ни принадлежал: поэма в стихах или в прозе, роман или повесть, драма или комедия». Р. Барт идет еще дальше и ставит задачу добраться до «последней структуры», которая охватывала бы не только все литературные, но и любые тексты вообще — прошлые, настоящие и будущие. С. в данной перспективе предстает как предельно абстрактное, гипотетическое моделирование.
Понятие структуры дополняют др. принципы методологии С. и среди них — принцип имманентности, который направляет все внимание на изучение внутреннего строения объекта, абстрагируясь от его генезиса, эволюции и внешних функций, как и от его зависимости от др. явлений. Леви-Строс отмечает, что С. ставит задачу «постичь внутренне присущие определенным типам упорядоченности свойства, которые ничего внешнего по отношению к самим себе не выражают». Важное значение в С. имеет принцип примата синхронии над диахронией, согласно которому исследуемый объект берется в состоянии на данный момент, в его синхроническом срезе, скорее в статике и равновесии, чем в динамике и развитии. Устойчивое равновесие системы при этом рассматривается не как временное или относительное, но скорее как фундаментальное состояние, которое либо уже достигнуто, либо к нему направлены происходящие изменения.
Исходя из понятия структуры и др. установок С. радикально пересматривает проблематику человека, понимаемого в качестве субъекта познания, мышления, творчества и иной деятельности. В структуралистских работах традиционный субъект «теряет свои преимущества», «добровольно уходит в отставку», «выводится из игры» или же объявляется «персоной нон грата». Данное обстоятельство отчасти объясняется стремлением достичь полной объективности. У Леви-Строса место традиционного субъекта занимают «ментальные структуры» или «бессознательная деятельность духа», порождающая «структурные законы», которые определяют человеческую деятельность. У Фуко в такой роли выступают «эпистемы», «исторические априори» или же «дискурсивные» и «недискурсивные практики». У Барта роль субъекта творчества, автора-творца выполняет «письмо».
Опираясь на структурно-системный подход, представители С. разрабатывают реляционную теорию смысла, называя ее «коперниковской революцией» в решении вопроса смысла и значения. Раньше смысл обычно рассматривался как то, что уже существует, и нам остается лишь отразить или выразить его при помощи языка или др. средств. С. отвергает онтологический статус смысла и предлагает обратный путь — от структуры и системы к смыслу. В С. смысл никогда не может быть первичным, он всегда вторичен по отношению к форме, структуре и системе. Смысл не отражается и не выражается, но «делается» и «производится».
Структурный подход оказался эффективным при изучении языка, мифов, кровнородственных отношений «архаических» народов, религии, фольклора, которым по самой их природе присуща высокая плотность прошлого, строгая и ярко выраженная внутренняя организация, примат синхронии над диахронией. Соссюр, в частности, указывает на чрезвычайную устойчивость языка, «сопротивление коллективной косности любым языковым инновациям» и делает вывод о «невозможности революции в языке». Якобсон также отмечает, что «в фольклоре можно найти наиболее четкие и стереотипные формы поэзии, особенно пригодные для структурного анализа». В др. же областях реализация тезисов Барта о том, что «все есть язык», что язык повсюду выступает «фундаментом и моделью смысла», натолкнулась на серьезные трудности и препятствия. В живописи, кино и музыке весьма трудным оказалось выделение своего собственного «алфавита», конечного числа минимальных единиц, своеобразных «букв-фонем» и «слов», наделенных устойчивыми значениями. Все это дало основание У. Эко сделать вывод о том, что «нелингвистический код коммуникации не должен с необходимостью строиться на модели языка». Именно такой подход, не слишком строго связывающий себя с языком, соответствующий больше духу, чем букве лингвистики, стал преобладающим в современных структурно-семиотических исследованиях. В них нет строгого соблюдения принципов имманентности и примата синхронии над диахронией. Методы формализации, математизации и моделирования получают все более широкое применение.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

СТРУКТУРАЛИЗМ

        науч. направление в гуманитарном знании, возникшее в 20-х гг. 20 в. и получившее позднее различные филос. и идеологич. интерпретации. Возникновение С. как конкретно-науч. направления связано с переходом ряда гуманитарных наук от преим. описательноэмпирич. к абстрактно-теоретич. уровню исследования; основу этого перехода составило использование структурного метода, моделирования, а также элементов формализации и математизации. Лежащий в основе конкретно-науч. С. структурный метод первоначально был разработан в структурной лингвистике, а затем распространён на литературоведение, этнографию и некоторые др. гуманитарные науки. Поэтому С. в широком смысле фактически охватывает целый ряд областей знания. В более узком смысле под С. имеют в виду комплекс науч. и филос. идей, связанных с применением структурного метода и получивших наибольшее распространение в 60-х гг. во Франции (франц. С.). Его осн. представители — Леви-Строс, Фуко, Деррида, Лакан, Р. Барт, а также итал. искусствовед У. Эко. Особое течение в С.— т. н. генетич. структурализм Л. Гольдмана.

        Основу структурного метода образует выявление структуры как совокупности отношений, инвариантных при некоторых преобразованиях. В такой трактовке понятие структуры характеризует не просто устойчивый «скелет» к.-л. объекта, а совокупность правил, по которым из одного объекта можно получить второй, третий и т. д. путём перестановки его элементов и некоторых др. симметричных преобразований. Т. о., выявление единых структурных закономерностей некоторого множества объектов достигается здесь не за счёт отбрасывания различий этих объектов, а путём выведения различий как превращающихся друг в друга конкретных вариантов единого абстрактного инварианта.

        Поскольку при таком подходе центр тяжести падает на операции преобразования, применяемые к объектам самой различной природы, характерную черту структурного метода составляет перенесение внимания с элементов и их «природных» свойств на отношения между элементами и зависящие от них реляционные, т. е. си-стемоприобретённые, свойства (в С. это формулируется как методологич. примат отношений над элементами в системе). Можно указать след. осн. процедуры структурного метода: 1) выделение первичного множества объектов («массива», «корпуса» текстов, если речь идёт об объектах культуры), в которых можно предполагать наличие единой структуры; для изменчивых объектов гуманистики это означает прежде всего фиксацию их во времени — ограничение сосуществующими объектами и временное отвлечение от их развития (требование методологич. примата синхронии над диахронией); 2) расчленение объектов (текстов) на элементарные сегменты (части), в которых типичные, повторяющиеся отношения связывают разнородные пары элементов; выявление в каждом элементе существенных для данного отношения реляционных свойств; 3) раскрытие отношений преобразования между сегментами, их систематизация и построение абстрактной структуры путём непосредств. синтезирования или формальнологич. и математич. моделирования; 4) выведение из структуры всех теоретически возможных следствий (конкретных вариантов) и проверка их на практике.

        Вычленение структурного аспекта в гуманитарных дисциплинах осуществляется, как правило, на некоторой знаковой системе, благодаря чему конкретно-науч. С. тесно переплетается с семиотикой. Характерную черту С. составляет стремление за сознат. манипулированием знаками, словами, образами, символами обнаружить неосознаваемые глубинные структуры, скрытые механизмы знаковых систем. С точки зрения С. именно переход к изучению таких структур бессознательного обеспечивает науч. объективность исследования, позволяя либо отвлечься от понятия субъекта, либо постичь его как вторичное, производное от этих структур образование.

        Объект исследования конкретно-науч. С.— культура как совокупность знаковых систем, важнейшая из которых — язык, но в которую входят также наука, искусство, религия, мифология, обычаи, мода, реклама и т. д. Именно на этих объектах структурно-семиотич. анализ позволяет обнаружить скрытые закономерности, которым бессознательно подчиняется человек. Этим закономерностям соответствуют глубинные пласты культуры, по-разному определяемые в разных концепциях (понятия «эпистема» и «дискурсивные формации», характеризующие глубинные уровни знания у Фуко, понятие «письмо» у Барта и Деррида, «ментальные структуры» у Леви-Строса и т. д.), но во всех случаях рассматриваемые в качестве опосредующих отношение человеч. сознания и мира. Сознание и самосознание человека, игнорирующие это опосредование, оказываются, по С., источником иллюзий относительно свободной и суверенной деятельности человеч. «Я». В связи с этим в С. пересматривается ряд традиц. понятий гуманис-тики — таких, как автор, творчество, произведение и др. Выступая против традиц. «истории идей», С. делает упор на качеств. преобразования культуры, основанные на радикальных перестройках глубинных структур. Одновременно на др. уровне абстракции в С. развиваются поиски широких типологич. обобщений, общечеловеч. универсалий, всеобщих схем и законов деятельности интеллекта.

        Конкретно-науч. С. показал свою плодотворность в изучении культуры первобытных племён, в фольклористике и др. областях. В то же время он вызвал острые дискуссии в конкретно-науч. и филос. плане.

        Филос. интерпретации С. можно разделить на две осн. линии — филос. идеи самих учёныхструктуралистов и структуралистскую идеологию, распространившуюся в 60-х гг. во Франции. Филос. идеи структуралистов формулировались в процессе осмысления перехода гуманитарного знания на абстрактно-теоретич. уровень и его сближения с естествознанием. Это осмысление, осуществляясь в значит. мере в рамках картезианско-кантианской традиции (но испытывая также влияние позитивизма и фрейдизма), привело к выдвижению дуа-листич. концепций — «кантианства без трансцендентального субъекта» Леви-Строса, «историч. априори» Фуко. Преувеличение роли бессознат. механизмов знаковых систем и культуры в целом в соединении со слишком широкими обобщениями привносит в концепции С. элементы эклектики, хотя в своих исходных принципах они в общем воспроизводят с некоторыми модификациями кантовский дуализм формы (в данном случае бессознат. структур) и содержания (эмпирич. данных). Их специфич. «антисубъектная» тенденция в сильной степени связана с борьбой против экзистенциализма и др. субъективистских течений, отрицающих возможность объективного познания человека. В то же время, выступая не в виде теоретически развёрнутых систем, а в виде отд. высказываний, филос. гипотез, концепции С. нередко оказываются склонными к компромиссу с экзистенциализмом, с феноменологией и т. п.

        Структуралистская идеология воплощает в себе ещё один шаг к абсолютизации некрых конкретнонауч. положений С., а также перенос их в плоскость глобального осмысления проблем совр. общества. На этом уровне С. представляется в виде некоего совр. мировоззрения, основанного на противопоставлении структуры человеку и истории (т. и. концепция «смерти человека», получившая особенно широкое распространение среди критиков С.). В этом противопоставлении в превращённой форме отражаются противоречия между личностью и структурами гос.-монополистич. капитализма. Вместе с тем подмена конкретных обществ. структур «структурой вообще», символизирующей некое антигуманное начало, мистифицирует реальные обществ. проблемы и используется как технократизмом, так и анархизмом.

        Представители экзистенциализма, персонализма, феноменологии подвергли С. в целом острой критике как сциентистское (см. Сциентизм), «антигуманистич.» течение. Эта критика, исходившая из позиций абстрактного гуманизма и субъективистского иррационализма, была в значит. мере нацелена против самой идеи науч. исследования обществ. явлений. В отличие от нигилис-тич. критики, часто не разграничивавшей конкретно-науч. и филос. уровни в С., марксисты во Франции, СССР и др. странах подчёркивают как правомерность, так и ограниченность структурного метода как одного из спец.-науч. методов, давая вместе с тем отпор попыткам противопоставить структурный метод материалис-тич. диалектике или подменять первым вторую.

        Грецкий М. Н., Франц. С., М., 1971; его же, С.: осн. проблемы и уровни их решения, «ФН». 1974, № 4; Сэв Л., О С., «Проблемы мира и социализма», 1971. № 5—6; Блауберг И. В., Юдин Э. Г., Становление и сущность системного подхода, М., 1973, гл. 4; Сахарова Т. А., От философии существования к С., М., 1974; Филиппов Л. Н., С. (филос. аспекты), в кн.: Бурж. философия XX в., М., 1974; С.: «за» и «против». Сб. переводов, М., 1975; Автономова Н. С., Филос. проблемы структурного анализа в гуманитарных науках, М., 1977; Митина С. М., Генетич. С. Критич. очерк, М., 1Я81; froblemesdu slructuralisme, «Les Temps modernes», 1966, № 240; Suucturalisme et marxisme, «La Pens?e», 1967, J4i 135; Piaget J., Le structuralisme, P., 1968s; Structuralism: a reader, L., 1970;

        см. также лит. к статьям Леви-Строс, Лакан, Фуко, Деррида.

        M. H. Грецкий.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

СТРУКТУРАЛИЗМ

научное направление в гуманитарном знании, возникшее во Франции в первой пол. 20 в. Основу структурного метода образует выявление структуры как совокупности отношений, инвариантных при некоторых преобразованиях. В такой интерпретации понятие структуры характеризует не просто устойчивый «скелет» какого-либо объекта, а совокупность правил, по которым из одного объекта можно получить второй, третий и т. д. путем перестановки его элементов и некоторых др. симметричных преобразований. Выявление структурных закономерностей некоторого множества объектов достигается здесь, т. о., путем выведения различий между этими объектами в качестве превращающихся друг в друга конкретных вариантов единого абстрактного инварианта. Структурный метод первоначально был разработан в лингвистике, а затем быстро был взят на вооружение в «науках о человеке»: антропологии, этнологии, психологии, социологии и др. Осн. представители структурализма – антрополог Клод Леви-Строс, психоаналитик Жак Лакан, философ Мишель Поль Фуко, а также философ марксистского толка Луи Альтюсер.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

СТРУКТУРАЛИЗМ

собират. название комплекса направлений, возникших в 20 в. в ряде наук (лингвистика, литературоведение, этнография, история, эстетика, искусствоведение, психология, социология) и объединяемых стремлением к обнаружению и эксплицитному описанию структуры исследуемых объектов. Исторически С. возникал на базе частных наук, что породило множественность т. зр. на понятие структуры, а трудности структурного анализа определили преимуществ. внимание в С. к м е т о д у познания в рамках каждой конкретной области.

Структуры в той или иной мере всегда были предметом науч. изучения. Однако после осознания того факта, что отд., изолированные объекты науки являются неполностью наблюдаемыми, понятие структуры становится центральным в науч. познании. С. не только сделал структуры центр, пунктом анализа, но и поставил задачей разработку спец. аппарата для их исследования. Подход к объекту изучения с позиций С. предполагает, во-первых, выявление системы в н е ш н и х связей этого объекта, во-вторых, реконструкцию собственно в н у т р. структуры объекта. Эти методологич. принципы сближают С. с системными исследованиями (см. Система). Однако при значит. общности гносеологич. и методологич. установок эти два направления совр. науч. мысли исторически формировались относительно независимо друг от друга (сфера приложения С. – поле гуманитарного знания) и до последнего времени весьма мало практически связаны между собой, хотя в нек-рых случаях (напр., в психологии и социологии) они разрабатываются параллельно в одних и тех же областях. Близок С. и к структурно-функциональному анализу в социологии, несколько отличаясь от него выбором основной исследуемой реальности: если для структурно-функционального анализа такой реальностью выступает прежде всего социальная деятельность, то для С. – процесс познания, опосредуемый коммуникацией, т.е. общением людей посредством различных знаковых систем.

В филос.-методологич. плане важнейшие предпосылки С., как и др. направлений, связанных с изучением системных объектов, были заложены Марксом. Подход Маркса к капитализму как системе, обладающей определ. структурой, обнаружение к-рой требует перехода с уровня наблюдения и описания на уровень моделирования, создавал возможность более глубокого проникновения в сущность социальных процессов, привел к совершенствованию логико-методологич. аппарата науки и оказал серьезное влияние на формирование совр. методов системно-структурного анализа. Непосредств. предпосылки структурного изучения процессов коммуникации и соответствующих знаковых систем содержатся в работах таких различных мыслителей, как В. Гумбольдт (с его акцентом на динамич. роль языка в моделировании мира человеч. сознанием), Ч. Пирс (создатель семиотики), Э. Дюркгейм (совместно с М. Моссом разрабатывавший учение о взаимодействии социальных и когнитивных структур), Э. Кассирер (указавший на исключит. роль символич. систем – языка, мифологии, иск-ва – в формировании поведения и сознания). По своим логич. основаниям С. связан с метаматематич. исследованиями Г. Фреге, Б. Рассела, А. Уайтхеда и логико-семантич. работами Венского кружка (особенно Р. Карнапа и Л. Витгенштейна). В нек-рых интерпретациях С. заметную роль сыграли развитые З. Фрейдом и К. Юнгом представления о коллективном бессознательном, повлиявшие на формирование концепций о существовании бессознат. когнитивных структур, к-рые проявляются в категориях культуры. В социально-культурном плане появление С., как и др. направлений совр. науч. методологии, связано с интеллектуальной реакцией на плоский эволюционизм позитивистского толка и слепую веру в прогресс, характерных для бурж. культуры вплоть до сер. 19 в.

Методологич. общность различных направлений С. проявляется в сходстве принципиальных представлений о структуре и способах ее выявления: прежде всего, последоват. различение плана наблюдения и плана конструктов, или, в других терминах, речи и языка, текста и системы, поведения и модели; многоуровневый характер структуры, понятие об иерархии уровней, применение метода оппозиций в парадигматике и дистрибутивного метода в синтагматике, представление о конструировании миним. единиц из универс. различительных признаков, различение синхронии и диахронии. Постоянное оперирование со знаковыми системами делает в С. актуальной проблематику взаимодействия объекта и субъекта описания, что связано в логич. плане с различением языка-объекта и метаязыка; при этом особое внимание обращается на раскрытие зависимости между результатом исследования и его метаязыком.

Методология С. получила наибольшее развитие в лингвистике. Это связано со спецификой языка как универс. знаковой системы, имеющей вследствие этого наиболее четко выраженную структуру. Лингвистич. С., соврем. основы к-рого были заложены Соссюром, начал интенсивно развиваться с 20-х гг. 20 в. (моск. лингвистич. кружок, пражский лингвистич. кружок, амер. дескриптивная лингвистика, копенгагенская школа). Нек-рые направления лингвистич. С. подчеркивали панхронический, имманентный и универс. характер структуры (Л. Ельмслев). Это позволяло сосредоточить осн. внимание на правилах ее точного описания в соответствии с общелогич. критериями (непротиворечивость, полнота, экономность, простота). В этой связи формальное описание внутр. структуры (модель) само стало служить объектом изучения для теории моделирования, выходящей за рамки лингвистики и смыкающейся с математикой (теория формальных грамматик и теоретико-множеств. моделирование, построение метатеорий и их логико-математич. обоснование).

Лингвистич. С. развил и содержат. взгляд на структуру в результате контакта со смежными науками – литературоведением, этнологией, социологией и психологией (пражская функциональная лингвистика, школа Малиновского – Ферфа, совр. семиотич. исследования в СССР, Франции, США). Наиболее плодотворными являются здесь исследования языковой семантики. При этом большое внимание было уделено поискам структур, изоморфных для языка и др. знаковых систем (напр., элементарные двоичные смысловые различит. признаки), а также поискам психофизиологич. и биологич. субстрата коммуникативных процессов. Разработка содержат. аспекта сочетается с далеко идущей формализацией (трансформационный анализ), используемой и при изучении эволюции систем во времени; одновременно усиливается интерес к знаковым универсалиям, в частности к проблеме "филос. грамматики" (Н. Хомский).

Деятельность различных школ С. в лингвистике позволила получить ряд важных конкретных результатов: выработка методик описания бесписьменных языков, дешифровка неизвестных письменностей, разработка методов внутр. реконструкции языковых систем, внедрение электронно-счетных устройств в различные сферы языковой деятельности, прикладное языкознание.

С. в литературоведении обращает внимание как на проблемы формального описания, так и на семантику. С одной стороны, разрабатываются вопросы синтаксиса лит. текста (сюжетосложение, стиховедение, "порождающая поэтика"), в к-рых велика роль лингвистич. анализа; с др. стороны, изучение художеств. семантики само пролагает новые пути в семиотике. Особенно плодотворны структурные методы при изучении фольклора и мифологии – продуктов коллективной бессознательной моделирующей деятельности. Здесь достигнуты значит. успехи в построении формальной семантики, позволяющей объединить когнитивные и социальные структуры ("структурная антропология"). Математич. исследование простейших социальных структур с помощью методов теории графов, теории групп, факторного анализа и т.п. позволило описать системы родства, брака, обмена в "племенных" обществах (К. Леви-Строс, Ф. Лаунсбери, Дж. Мердок). В работах по структуре первобытного сознания Леви-Строс вскрыл весьма древний пласт элементарных семиотич. противопоставлений, когнитивная реальность к-рых может быть исследована в сопоставлении с данными зоопсихологии, психофизиологии, генетики и др.

Психологич. исследования структурного направления, начатые гештальтпсихологией, получили серьезную разработку в трудах Л. С. Выготского и Ж. Пиаже, оказавших большое влияние на формирование идей семиотики (выяснение генезиса знаковых структур, исследование процесса сигнификации). В последнее время усиливаются попытки внедрения структурных методов в историч. науку (М. Глукман, М. Фуко и др.), где эти методы тесно связываются с типологич. задачами.

Широкое распространение структурных методов в различных сферах гуманитарного знания вызвало интерес к С. в филос. плане (М. Фуко, Л. Альтюссер, Ж. Деррида, У. Эко и др.) и породило попытки филос.-идеологич. обобщений структуралистской методологии. Эти попытки весьма различны по своей направленности: если одни из них так или иначе противопоставляют себя существующим филос. системам, то другие, напротив, ищут связи с такими системами; в частности, во Франции ряд исследователей стремится разрабатывать С. с марксистских позиций.

Во 2-й пол. 60-х гг. философский С. стал предметом широкой дискуссии, развернувшейся сначала во Франции, а затем и в др. странах. В качестве оппонентов филос. С. выступили экзистенциализм, персонализм, феноменология. Дискуссия проходила вокруг проблем соотношения филос. и структурной антропологии, структуры и истории, идеологии и науки, а также возможностей структурного анализа и т.д. По мнению оппонентов С., в нем философия уступает место наукам о человеке. Действительно, структурный анализ связан со стремлением обнаружить скорее вещь за человеком, чем свободу в нем. Вместе с тем внутри самого С. можно увидеть понимание того, что структура не самодовлеюща. "Люди сами делают свою собственную историю, – пишет Леви-Строс, ссылаясь на мысль Маркса из "Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта", – но они не знают, что они это делают" ("Anthropologie structurale", P., 1958, p. 31). Такая формула в первой своей части оправдывает филос. подход к социальной действительности, а во второй – структурный. Структуры "заданы", но все дело в том, какой конкретно-семиотич. и экзистенциальный смысл они несут в себе всякий раз. Согласно позиции С., для понимания сущности человека необходимо учитывать как момент "сознания", так и "бессознательную природу коллективных феноменов".

Что же касается собственно методологии С., то она не оформилась в филос. доктрину, оставаясь строем идей, методом, претендующим в каждой из указ. областей на построение определ. науч. теории. В поисках объяснения феномена человека и его бытия мысль недавнего европейского прошлого ориентировалась преимущественно на будущее. С. в этом смысле дает возможность обращения к имманентным вневременным структурам. Важным достижением С. явилось представление об изоморфизме и иерархии систем, с к-рыми связано человеч. бытие. Однако экзистенциальное взаимоотношение личности и этих систем не входит в научную компетенцию С., оставаясь прерогативой философии. Здоровая науч. тенденция, лежащая в основе С., ориентирована на сближение наук о человеке с естеств. науками. Реализация этой тенденции предполагает понимание целостности культуры человечества как таковой и самостоятельности каждой из культур. Однако С., как и всякая конкретная методология, имеет определ. пределы своей действенности. Выход за эти пределы, абсолютизация и идеологизация структуралистской методологии ведут к принятию С. не свойственной ему филос. функции, к гипертрофированию его объяснит. возможностей. Вместе с тем идеи С. имеют несомненное филос. значение и потому требуют соответствующей интерпретации.

Лит.: Маркс К., Капитал. Критика политич. экономии, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23–25; Гумбольдт В. фон, О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умств. развитие человеч. рода, СПБ, 1859; Шпет Г., Внутр. форма слова, М., 1927; Соссюр Ф. де, Курс общей лингвистики, пер. с франц., М., 1933; Сепир Э., Язык. Введение в изучение речи, пер. с англ., М.–Л., 1934; Выготский Л. С., Избр. психологич. исследования, М., 1956; его же, Психология искусства, 2 изд., М., 1968; Витгенштейн Л., Логико-филос. трактат, пер. с нем., М., 1958; Карнап Р., Значение и необходимость, пер. с англ., М., 1959; Трубецкой Н. С., Основы фонологии, пер. с нем., М., 1960; Новое в лингвистике, вып. 1–5, М., 1960–70 (см. работы Л. Ельмслева, X. Ульдалля, Н. Хомского и др.); Структурно-типологич. исследования. Сб. ст., М., 1962; Симпозиум по структурному изучению знаковых систем. Тезисы докладов, М., 1962; Пиаже Ж., Инельдер Б., Генезис элементарных логич. структур, пер. с франц., М., 1963; Труды по знаковым системам. I–IV, "Уч. зап. Тартуск. гос. ун-та", 1964–69, вып. 160, 181, 198, 236; Летняя школа по вторичным моделирующим системам, вып. 1, 2, 3, Кяэрику, 1964–68; Проблемы исследования систем и структур. Материалы к конференции, М., 1965; Тынянов Ю. Н., Проблема стихотворного языка. Статьи, М., 1965; Иванов В. В. и Топоров В. Н., Славянские языковые моделирующие семиотич. системы. (Древний период), М., 1965; Шаумян C. K., Структурная лингвистика, М., 1965; Структурная типология языков. [Сб. ст.], М., 1966; Зарипов Р., Иванов В., Библиография, в кн.: Моль Α., Теория информации и эстетич. восприятие, пер. с франц., М., 1966; Ревзин И. И., Метод моделирования и типология славянских языков, М., 1967; Пражский лингвистич. кружок. Сб. ст., М., 1967; Пропп В. Я., Морфология сказки, 2 изд., М., 1969; Филос. проблемы историч. науки, M., 1969; Durkheim Ε., Mauss M., De quelques formes primitives de classification, "L'Année sociologique", 1903, année 6; Durkheim E., Les formes élémentaires de la vie religieuse, P., 1912; Cassierer E., Philosophie der symbolischen Formen, Bd 1–3, В., 1923–29; Brøndal V., Les parties du discours partes orationis, Cph., 1928; Pierce C. S., Collected papers, v. 1–8, Camb. (Mass.), 1931–58; Hосart Α. Μ., Kings and councillors, Cairo, 1936; Mukařovský J., Kapitoly z české poetiky, dil 1–3, Praha, 1948; Morris Сh., Signs, language and behaviour, Ν. Y., 1950; Pike K., Language in relation to a unified theory of the structure of human behaviour, pt. 1–3, Glendale, 1954–60; Kroeber A. L., Style and civilizations, N. Y., 1957; Etudes d'épistémologie génétique, t. 1, P., 1957; Centre international de synthèse. Paris. Semaine de synthèse. 20. 18–27 avr. 1957. Notion de structure et structure de la connaissance. P., 1957; Hjelmslev L., Essais linguistiques, Cph., 1959; Malinowski В., A scientific theory of culture and other essays, N. Y., 1960; Communications, t. 1–9, P., 1961–69; Sens et usages du terme "structure" dans les sciences humaines et sociales, éd. par R. Bastide, 's-Gravenhage, 1962; Jakobson R., Selected writings, v. 1, 's-Gravenhage, 1962; его же, Essais de linguistique générale, P., 1963; "La pensée sauvage" et le structuralisme, "Esprit", 1963, année 31, No 11, Spéc; Parts and wholes, ed. D. Lerner (The Hayden colloquim on scientific method and concept), N. Y.–L., 1963; Вarthes R., Essais critiques, P., 1964; Formal semantic analysis, ed. by E. Α. Hammel, "American Anthropologist", 1965, v. 67, No 5; Althusser L. [e. a.], Lire le capital, t. 1–2, P., 1965; La notion de structure, "Revue intern, de philosophie", 1965, année 19, fasc. 3–4; Ρingand В. [е. a.], Claude Levi-Strauss, Aix-en-Provence, 1965 ("L'Arc", No 26); Rombach H., Substanz, System, Struktur, [Bd] 1, Freiburg–Münch., 1965; Problèmes du structuralisme, "Les temps modernes", 1966, année 22, No 246, Spéc; Lacan J., Ecrits, P., 1966; Greimas A.-J., Sémantique structurale. Recherche de méthode, P., 1966; Structuralisme, New Haven, 1966; Benveniste E., Problèmes de linguistique générale, P., 1966; Murdock G. P., Social structure, N. Y., 1967; Structuralismes. Idéologie et méthode, "Esprit", 1967, année 35, No 5, Spéc.; Structuralisme et marxisme, "La pensée", 1967, No 135; Foucault M., Les mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines, P., [1967]; Gluckman M., The utility of the equilibrium model in the study of social change, "American Anthropologist", 1968, v. 70, No 2; Ρiaget J., Le structuralisme, 2 éd., P., 1968; Parsons T., The structure of social action, v. 1–2, N. Y., 1968; Simonis I., С. Lévi-Strauss on "La Passion de l'inceste", P., 1968; Boudon R., A quoi sert la notion de "Structure"? Essai sur la signification de la notion de structure dans les sciences humaines, P., 1968; Language and language behavior abstracts, The Hague, 1967.

Д. Сегал, Ю. Сенокосов. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

СТРУКТУРАЛИЗМ

    СТРУКТУРАЛИЗМ — общее название для ряда направлений в гуманитарном познании 20 в., связанных с выявлением структуры, т. е. совокупности таких многоуровневых отношений между элементами целого, которые способны сохранять устойчивость при разнообразных изменениях и преобразованиях. Развитие структурализма включало ряд этапов: 1) становление метода — прежде всего в структурной лингвистике; 2) более широкое распространение метода; 3) размывание метода в результате включения его во вненаучные контексты; 4) критика и самокритика, переход к постструктурализму. Лишь периоды “становления” и “распространения” имеют четкую хронологическую определенность; другие этапы нередко накладываются друг на друга (как это произошло во Франции).

    Лингвистика первой стала искать и выявлять структуры в своем материале, что характерно для концепции Ф. де Соссюра. Методы структурного анализа складываются в 1920—40-х гг. в психологии (гештальтпсихология), в литературоведении (русская формальная школа), в языкознании (три главные структуралистские школы в лингвистике — Пражский лингвистический кружок. Копенгагенская глоссематика и Йельский дескриптивизм). Структурная лингвистика требует отказа от интроспекционизма, с одной стороны, и от позитивистского суммирования фактов — с другой. Ее программа связана с переходом от стадии эмпирического сбора фактов к стадии построения теорий; от диахронии (нанизывание фактов в цепочки) к синхронии (увязывание их в нечто целое), от отдельного и разрозненного к “инвариантному” (относительно устойчивому).

    Т. о., структурализм возник сначала как научная методология, отработанная в лингвистике (Р. Якобсон и Н. Трубецкой), а затем распространился на другие области: исследования культуры у Ю. М. Лотмана и в Тартуской семиотической школе, этнографию у К. Леви-Строса (обращение Леви-Строса в структурализм произошло под влиянием Якобсона во время их совместной работы в Нью-Йорке в 1943). Одновременно с этим Ж. Лакан (психоанализ), Р. Барт (литературоведение, массовая культура), М. Фуко (история науки) во Франции распространяют некоторые приемы лингво-семиотичеекого анализа на другие области культуры. Перенос лингво-семиотических понятий и терминов в другие сферы гуманитарного знания не был случайностью: лингвистика в тот период была наиболее развитой областью гуманитарного знания, язык рассматривался как наиболее надежный способ фиксации человеческой мысли и опыта в любой сфере. К тому же общая тенденция всей мысли 20 в. устремлялась в сторону анализа и критики языка, а не анализа и критики сознания.

    Поэтому вполне понятно, что концептуальная стилистика этой развитой области заимствовалась другими областями гуманитарного познания. Однако ни у Леви-Строса, ни у Лотмана (ни, кажется, у Ю. Кристевой или Ц. Тодорова) эта лингвистическая методология не притязала быть философской и не подменяла собой философию.

    Так, для Лотмана главной бьюа установка одной из его статей 1960-х гг., которая называлась “Литературоведение должно быть наукой”. Постепенно этот девиз перерастает в более широкую программу. При анализе литературных произведений он занимался их системным описанием — первоначально по уровням, а затем — учитывая взаимодействие уровней. Сложные культурные объекты и явления (напр., взгляды Радищева, Карамзина или рядового просвещенного дворянина 1820-х гг.) он рассматривал как “вторичные означающие системы”, старался представить их как единую систему, отыскивая объясняющие закономерности даже для, казалось бы, взаимоисключающих элементов (отрицание и утверждение бессмертия души в одном из трактатов Радищева).

    Подобным образом Леви-Строс использовал элементы лингвистической и лингво-семиотической методологии для исследования бессознательных культурных систем первобытных народов. Опорой метода стало вычленение т. н. бинарных оппозиций (природа — культура, растительное — животное, сырое — вареное), рассмотрение сложных явлений культуры (напр., систем родства) как пучков дифференциальных признаков (вслед за Якобсоном, который таким способом выделял фонему как мельчайшую смыслоразличающую единицу в структурной лингвистике). Всехультурные системы жизни первобытных народов — правила браков, термины родства, мифы, ритуалы, маски — рассматриваются Леви-Стросом как языки, как бессознательно функционирующие означающие системы, внутри которых происходит своего рода обмен сообщениями, передача информации.

    Среди французских исследователей Леви-Строс был единственным, кто открыто считал себя структуралистом, соглашаясь с определением своей философско-методологической программы как “кантианства без трансцендентального субъекта”. Не единство трансцендентальной апперцепции, но безличные механизмы функционирования культуры, сходные с языковыми, были основой его программы обоснования знания. Т. о., уже у Леви-Строса мы видим — на уровне философско-методологических обоснований — те основные особенности, которые с теми или иными оговорками и уточнениями можно отнести в целом к французскому структурализму как этапу развертывания структуралистской проблематики: опора на структуру в противопоставлении “истории”; опора на язык в противопоставлении субъекту; опора на бессознательное в противопоставлении сознанию.

    В русле общего стремления к научности в 1960-е га выступило и лакановское Прочтение Фрейда, подававшееся как “возврат к Фрейду”. В его основу Лакан кладет мысль о сходстве или аналогии между структурами языка и механизмами действия бессознательного. Развивая эти мысли, содержавшиеся уже у Фрейда, Лакан трактует бессознательное как особого рода язык (точнее — считает бессознательное структурированным, как язык) и рассматривает языковый материал, поставляемый психоаналитическим сеансом, как единственную реальность, с которой должен иметь дело психоаналитик, распутывающий конфликты в функционировании бессознательных механизмов психики и поведения человека.

    Барт применяет некоторые методики лингво-семиотического анализа к описанию социальных и культурных явлений современного европейского общества. Обнаружение “социологи™” в явлениях современной жизни — моды, еды, структуры города, журнализма — становится целью его работ 1950—60-х гг. Это — революционный акт, срывающий с буржуазной культуры налет естественности и самоподразумеваемости, нейтральности. Первая половина 1960-х гг. — это для Барта период увлечения научной семиотикой и построение своей версии семиотики для изучения вторичных, коннотативных значений, задаваемых функционированием языка в культуре и социуме.

    Фуко апробирует некоторые установки структурализма на материале истории науки. Так, в “Словах и вещах” (1966) он кладет отношения знаково-семиотического типа в основу выделения “эпистем” — инвариантных структур, определяющих основные возможности мысли и познания в тот или иной культурный период. В соответствии с общим структуралистским проектом существование и познание “человека” ставится в зависимость от существования и познания “языка”: чем ярче функционирует язык, тем быстрее образ человека исчезает из современной культуры.

    Т. о., тенденции структурализма были междисциплинарными и международными, но осуществлялись они каждый раз в различных обстоятельствах. В СССР структурно-семиотические исследования 1960-х гг. были протестом против догматизма и одновременно субъективизма официальной науки. Во Франции сложились обстоятельства, породившие благоприятный идейный климат для широкого распространения структуралистских вдей. Это был протест против засилья традиционного философского субъективизма в его рационалистической (Декарт) и иррационалистической (Сартр) версиях. Экзистенциалистский импульс после 2-й мировой войны был исчерпан, пафос личного выбора в пограничной ситуации стал неактуален, тенденции научной философии и философии науки (логический позитивизм) были представлены крайне слабо, и потому средством для обозначения иной, более объективной человеческой и философской позиции стал структурализм.

    Важную роль в этом переломе сыграл концептуальный сдвиг, осуществленный в рамках французского марксизма Л. Альтюссером (он преподавал s Высшей нормальной школе и оказал прямое воздействие на многих представителей французской интеллигенции). Интерес Альтюссера к Марксу периода “Капитала” (этот же сдвиг интереса произошел и в рамках советского марксизма в 1960-е гг.), к множественной структурной причинности (surdetermination в противоположность односторонней зависимости надстройки от базиса), сама формулировка идеи “теоретического антигуманизма” сыграли важную роль в кристаллизации структуралистских идей и усилении их общественного звучания.

    Т. о., проблемная общность многообразных направлений работы в различных областях достигла наибольшей ясности к сер. 1960-х гг. и пошла на убыль на рубеже 1960 и 1970-х гг. Структуралистская методология и методика во Франции оказалась как бы средством переброски через пропасть в ситуации идейного вакуума после самоисчерпания экзистенциализма. Когда эта работа была завершена, изменился идейный климат, наступила другая эпоха. С призывом к научности было покончено и поиски структур сменились, напротив, поисками всего того, что так или иначе вырывалось за рамки структур. В этом смысле наступление постструктурализма не означало исчерпания структурализма как научной методики,

    которая сохранила свое внутринаучное значение, но перестала быть предметом общественного интереса.

    Симптомом важных общественных перемен стали майские события 1968 г. Тезис о том, что “структуры не выходят на улицы”, должен был показать, что эпоха общественного интереса к безличному и объективному кончилась. На первый план у интеллектуалов выходит все то, что так или иначе составляет “изнанку” структуры. На баррикадах студенческих волнений “тело” и “власть” значили больше, чем “язык” и “объективность”. Короткий период 1-й половины 1970-х гг. предполагал попытки групповой борьбы с глобальной властью (таковы были задачи группы информации о тюрьмах, в которой в течение нескольких лет работал Фуко). Однако общественное потрясение схлынуло и на освободившемся месте расцвели совсем другие эмоции и побуждения. Это был возврат от научного интереса к этике (но уже не экзистенциалистской), иногда микрогрупповой, но чаще — этике индивидуального ускользания от власти путем постоянных переназываний, этике вседозволенности (расцвет гедонизма, многообразие обоснований желания и наслаждения).

    Для всех структуралистов, за исключением Леви-Строса, характерны заметные концептуальные сдвиги, так или иначе связанные с общественными переменами на рубеже 1960—70-х гг. Барт, Лакан, Фуко воспринимались сначала как сторонники структурализма, потом как сторонники постструктурализма. Общую периодизацию условно можно представить так: 1950—60-е гг. — структурализм (иногда — предструктурализм); 1970-е гг. —сосуществование структурализма и постструктурализма; 1970—80-е гг. — постструкгурализм.

    Итак, структурализм — не философия, а научная методология вместе с общим комплексом мировоззренческих представлений. Структурализм и постструктурализм никогда не были систематизированными доктринами. Однако для структурализма были характерны ясность и общность методологической программы, очевидная даже в процессе ее размывания, постструктурализм существовал скорее как общее пространство полемики, нежели как общность программ, и зависел от структурализма как объекта критики или отрицания. Французский структурализм занимал место отсутствующего во Франции логического позитивизма, хотя по реальной практике воплощения имел с ним мало общего. В структурализме есть проблемные переклички с неорационализмом. Структурализм содействовал видоизменению феноменологии в ее французской версии (прививка языковой проблематики на ствол феноменологии, стимул к поиску взаимодействия объясняющих стратегий с понимающими); он давал поводы (особенно вокруг работ Фуко) для достаточно плодотворной полемики с Франкфуртской школой.

    Лит.: Леей -Строе К. Первобытное мышление. М., 1994; Он же. Структурная антропология. М., 1985; Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995; Он же. Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда. М., 1997; Барт Р. Избр. работы. М., 1989,1994; Он же. Мифологии. М., 1996; Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977,1996; Он же. Рождение клиники. М., 1998; Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996; Он же. Избр. статьи в 3 т. Таллин, 1992—1993; Успенский Б. А. Избр. труды в 3 т., T.I—2. M., 19^6—1997; Московско-тартуская семиотическая школа. История. Воспоминания. Размышления. М., 1998; Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Структурализм: “за” и “против”. М., 1975; Lévi-Strauss С. Pensée sauvage. P., 1962; Idem. Mythologiques. P., 1962-1968; Lacanl. Ecrits. P., 1966; Berthes R. Essais critiques. P.. 1964; Idem. Système de la mode. P., W Qu'est-ce que le structuralisme? P., 1968; Structuralism and Since. From Lévi-Strauss t Derrida. J. Sturrock (ed.). Oxf„ 1979. См. также ст. К. Лева-Строе, Р. Барт, М. Фуко, Ж. Лакан и лит. к ним.

    Н. С. Автономова

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.