РАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРОЦЕСС

РАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРОЦЕСС

— последовательное преодоление стихий природы, культуры и человеческой души (психики) и замена их логически упорядоченными системами практик, следующих принципу эффективности. Первоначальными источниками рационалистической мотивации были, судя по всему, страх перед безднами хаоса и стремление отвоевать у него пространство упорядоченности и предсказуемости. Пафосу Р.п. нет места в космоцентричных культурах, прямо соотносящих бытие человека с естественными космическими гармониями. Только с возобладанием социоцентричных установок, вызванных к жизни выпадением человека из природной гармонии, противопоставлением природы и культуры возникает устойчивая ориентация на упорядочивание «неразумных» стихий окружающего мира. Поэтому Р.п. включает психологию насилия над этим миром, статус которого занижается и ставится под вопрос. Р.п. предполагает дихотомию активный субъект — пассивный объект; в ранге последнего может выступать и природная среда, которую предстоит «покорить», и собственные инстинкты, которые надлежит обуздать, и культура, которую необходимо модернизировать. Р.п. предполагает, с одной стороны, постоянную критическую рефлексию, стимулируемую недоверием к внешне заданным и унаследованным формам, а с др. — веру в безграничные возможности усовершенствования себя самого и окружающего мира посредством логически ясных процедур, а также процессы модернизации человеческого менталитета, общественных отношений и практик. Процедуры модернизации сознания были тщательно осмыслены М. Вебером, различавшим следующие типы социального действия: целерациональное, ценностно рациональное, традиционное и эффективное. Р.п. может быть понят как вытеснение первыми двумя типами остальных. Характерно, что Р.п. имеет своей мишенью не только неупорядоченную психологическую импульсивность, но и традиционность, становящуюся главным объектом критики. Однако и первые два типа действия оказываются неравноценными. Процедура отнесения к ценностям противопоставляется процедуре отнесения к интересам, ибо только утилитарно ориентированный субъект признается надежным и предсказуемым партнером в рамках отношений обмена, тогда как ценностно ориентированные люди ставятся под подозрение в качестве носителей пережитков иррационализма и традиционализма. Поэтому Р.п. предполагает размежевание и по линии элита — масса, и внутри элиты.
С одной стороны, Р.п. опирается на недоверие к низовому, массовому сознанию, характеризующемуся традиционализмом и эффективностью, с др. — все более определенное размежевание с традиционной гуманитарной элитой, «романтические» ориентации которой делают ее неадаптированной к современному обществу, основанному на функциональном принципе и принципе пользы.
Парадокс Р.п. описан в кибернетике: он означает повышение управляемости, котораядостигается ценой снижения разнообразия управляемого объекта. В 1950—1960-х гг. Р.п. превозносился технократической элитой, которая снижала культурное разнообразие общества, «вычищая» т.н. рудименты дотехнической культуры. С 1980-х гг. Р.п. реализуется экономической элитой, инициирующей монетаристскую революцию и демонтаж всех социокультурных форм, которые «не может сдержать рынок». Что касается Р.п. общественных отношений и практик, то европейская традиция содержит две модели. Первая, тоталитарная, восходит к социальной механике Т. Мора и Т. Кампанеллы, получает рафинированную филос. форму у Г.В.Ф. Гегеля и реализуется в марксистском проекте. Эта модель приписывает иррациональность индивидуальному началу и связывает Р.п. со всеупорядочивающей деятельностью государства, назначение которого — преодолеть анархию общественной и личной жизни, подчинив их вездесущему рациональному планированию. Вторая, либеральная, модель, напротив, находит источники иррационального как раз в надындивидуальных структурах, порождающих ложные цели и провоцируемые ими ненужную жертвенность и коллективную расточительность. Т.о., две модели Р.п. вфилос. отношении восходят к оппозиции номинализм — реализм. Тоталитарная модель Р.п. основывается на презумпциях реализма, т.е. приписывает рациональность общему и иррациональность индивидуальному, либеральная модель — наоборот. Кажется, многие трагедии европейской культуры (и культур, рецептирующих ее эталоны) вызваны неспособностью выйти за пределы жестких дихотомий Р.п. и уяснить, что экономическая и социальная, коллективная и индивидуальная рациональность находятся в отношениях дополнительности: Р.п. невозможно обеспечить на путях рыночного или антирыночного, индивидуалистского или коллективистского «монизма». Иными словами, Р.п. следует понимать именно как процесс, требующий перманентных творческих усилий, постоянной балансировки разнородных начал; ни в каком «автоматическом» режиме следования той или иной модели или системе правил он недостижим. Этот вывод может быть представлен как аналогия теоремы К. Гёделя о принципиальной неполноте формальных систем. Европейский миф о завершении Р.п. как «конце истории», нашедший свое выражение в двух великих учениях — марксистском и либеральном, может быть понят как симптом ослабления потенциала культуры, уходящей от риска перманентного творчества.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

РАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРОЦЕСС

    РАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРОЦЕСС — последовательное преодоление стихий природы, культуры и человеческой души (психики) и замена их логически упорядоченными системами практик, следующих принципу эффективности. Первоначальным источником рационалистической мотивации был, судя по всему, страх перед безднами хаоса и стремление отвоевать у него пространство упорядоченности и предсказуемости. Процесс рационализации не свойствен космоцентричным культурам, прямо соотносящим бытие человека с естественными космическими гармониями. Только с возобладанием еоциоцентричных установок, связанных с выпадением человека из природной гармонии, противопоставлением природы и культуры, возникает устойчивая ориентация на упорядочивание “неразумных” стихий окружающего мира. Поэтому процесс рационализации предполагает психологию насилия над этим миром, статус которого занижается и ставится под вопрос. В понятии “процесс рационализации” заложена, т. о., дихотомия “активный субъект — пассивный объект”; в ранге последнего может выступать и природная среда, которую предстоит “покорить”, и собственные инстинкты, которые надлежит обуздать, и культура, которую необходимо модернизировать.

    Процесс рационализации включает, с одной стороны, неустанную критическую рефлексию, связанную с недоверием к внешне заданным и унаследованным формам, а с другой — веру в безграничные возможности усовершенствования себя самого и окружающего мира посредством логически ясных процедур. Процесс рационализации связан с процессами модернизации человеческого менталитета, общественных οτ•1 ношений и практик. Процедуры модернизации сознания тщательно осмыслены М Веберам, различающим четыре типа социального действия: целерациональное, ценностно-рациональное, традиционное и аффективное. Рационализация может быть понята как вытеснение первыми двумя типами остальных. Т. о., процесс рационализации нацелен не только на неупорядоченную психологическую импульсивность, но и на традиционность, становящуюся главным объектом критики. Однако и первые два типа действия оказываются неравноценными. Процедура отнесения к ценностям противопоставляется процедуре отнесения к интересам, ибо только утилитарно ориентированный субъект признается надежным и предсказуемым партнером в рамках отношений обмена, тогда как ценностно ориентированные люди ставятся на подозрение в качестве носителей пережитков иррационализма и традиционализма. Поэтому процесс рационализации предполагает размежевание и по линии элита — масса, и внутри элиты.

    С одной стороны, процесс рационализации предполагает недоверие к низовому, массовому сознанию, характеризующемуся традиционализмом и эффективностью, с другой — все более определенное размежевание с традиционной гуманитарной элитой, “романтические” ориентации которой делают ее неадаптированной к современному обществу, основанному на функциональном принципе и принципе пользы.

    Парадокс процесса рационализации описан в кибернетике: он означает повышение управляемости, а последняя покупается ценой снижения разнообразия управляемого объекта. В 50—60-х гг. 20 в. процесс рационализации символизировался технократической элитой, которая снижала культурное разнообразие общества, “вычищая” т. н. рудименты дотехнической культуры. С 80-х гг. процесс рационализации символизируется экономической элитой, инициирующей монетаристскую революцию и демонтаж всех социокультурных форм, которые не может сдержать рынок. Что касается рационализации общественных отношений и практик, то европейская традиция содержит две ее модели. Первая, тоталитарная, появившаяся в социальной механике Г. Мора и Т. Камптеллы, получила рафинированную философскую форму у Г. В. Ф. Гегеля и реализовалась в марксистском проекте. Эта модель приписывает иррациональность индивидуальному началу и связывает процесс рационализации со всеупорядочивающей деятельностью государства, назначение которого — преодолеть анархию общественной и личной жизни, подчинив их вездесущему рациональному планированию. Вторая, либеральная модель, напротив, находит источники иррационального как раз в надындивидуальных структурах, порождающих ложные цели и связанные с ними ненужную жертвенность и коллективную расточительность. Т. о., две модели рационализации в философском отношении восходят к оппозиции номинализм—реализм. Тоталитарная модель процесса рационализации основывается на презумпциях реализма, т. е. приписывает рациональность общему, а иррациональность индивидуальному, либеральная модель — наоборот. Кажется, многие трагедии европейской культуры (и культур, следующих ее эталонам) связаны с неспособностью выйти за пределы жестких дихотомий процесса рационализации и уяснить, что экономическая и социальная, коллективная и индивидуальная рациональность связаны отношениями дополнительности: рационализацию невозможно обеспечить на путях рыночного или антирыночного, индивидуалистского или коллективистского “монизма”. Иными словами, процесс рационализации следует понимать именно как процесс, требующий перманентных творческих усилий, неустанной балансировки разнородных начал; ни в каком “автоматическом” режиме следования какой-либо модели или системе правил он недостижим.

    Этот вывод может быть представлен как экспликация теоремы К. Гёделя о принципиальной неполноте формальных систем. Европейский миф о завершении процесса рационализации как “конце истории”, нашедший свое выражение в двух великих учениях — марксистском и либеральном, может быть понят как симптом ослабления потенциала культуры, уходящей от риска перманентного творчества.

    А. С. Панарш

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.