Николай Николаевич Старший

— Великий Князь, генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант, генерал-инспектор по инженерной части и генерал-инспектор кавалерии.

Третий сын императора Николая І и императрицы Александры Феодоровны, великий князь Николай Николаевич родился 2 7 июля 1831 года. В тот же день новорожденный великий князь был назначен шефом л.-гв. Уланского (ныне Ее Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны) полка и зачислен в списки л.-гв. Саперного батальона. 22-го августа в Царскосельской Большой дворцовой церкви состоялось крещение великого князя, причем восприемниками его были: король Прусский Фридрих-Вильгельм ІII (заочно), наследник престола великий князь Александр Николаевич, великий князь Михаил Павлович (заочно) и великая княжна Мария Николаевна и великая герцогиня Саксен-Веймарская Мария Павловна. 5-го мая 1832 г. в воспоминание блистательного дела 2-й минерной (ныне 3-й саперной) роты л.-гв. Саперного батальона под Нуром (5-го мая 1831 г.) великий князь Николай Николаевич был зачислен в списки этой роты, а 6-го декабря 1834 года — в списки л.-гв. Семеновского полка. Первые годы детства великий князь Николай Николаевич провел под наблюдением Матери; кормилицей его была Елена Шарманова, а первой воспитательницей англичанка Роджерс. Так как братья великого князя — Александр и Константин — были значительно старше его, то товарищем его детских игр стал младший брат Михаил, родившийся немного более года спустя после него, а именно 13 октября 1832 года. С ним великий князь Николай Николаевич стал с самого раннего возраста сопровождать Родителей во выездах, посещениях некоторых учреждений и путешествиях, присутствовать при производимых в Высочайшем присутствии смотрах и разводах, смотреть учения кадет в Петергофе и гвардейских войск в Красном Селе. В 1837 году, в день Крещения, во время производившегося императором Николаем Павловичем учения кадет, великий князь Николай Николаевич вместе с братом Михаилом "находился на линии", т. е. обозначал линию равнения. Первые шесть лет жизни Николай Николаевич почти безотлучно находился при Матери, проживая то в Петербурге, то в Петергофе, на даче Александрия, то в Царском Селе, в Новом дворце. Государь внимательно следил за воспитанием обоих младших сыновей, с малых лет приучая их к простому образу жизни, к физическим упражнениям и движению на воздухе. Учиться они начали очень рано. Первым учителем, научившим их читать и писать, когда великому князю Николаю Николаевичу не было еще 6 лет, был помощник воспитателя великого князя Александра Николаевича, генерал-адъютанта Мердера, С. А. Юрьевич. Когда Николаю Николаевичу пошел седьмой год, воспитание его перешло в руки выдающегося по образованию и душевным качествам боевого генерала — генерал-майора Алексея Илларионовича Философова, 19-го марта 1838 г. назначенного состоять при Их Императорских Высочествах великих князьях Николае Николаевиче и Михаиле Николаевиче". 26 апреля 1838 г. великие князья в сопровождении вновь назначенного воспитателя отправились в каретах в первое заграничное путешествие в Германию и в Швецию. По возвращении из-за границы к великим князьям был приставлен в качестве дядьки помощник инспектора классов I кадетского корпуса штабс-капитан барон В. С. Корф, которому было вменено в обязанность безотлучно находиться при великих князьях. Нравственная же сторона воспитания великих князей и забота об их умственном развитии была возложена на воспитателя Императорского Училища Правоведения П. П. Гельмерсена, служившего своим воспитанникам живым и постоянным примером скромности и необыкновенной простоты и имевшего очень большое влияние на успех нравственного развития великих князей.

Когда великому князю Николаю Николаевичу исполнялось семь лет, император Николай Павлович написал ему 27 июля (9 августа) 1838 г. из Теплица следующее замечательное письмо, которое должно было оставить неизгладимый след в впечатлительной душе ребенка и внушить ему первые мысли об ожидающем его серьезном служении Царю и России: "Пишу Тебе в первый еще раз, любезный Низи, с благодарным к Богу сердцем вспоминая, что тобой наградил нас Господь в минуты самые тяжкие для нас, как утешение и как предвестник конца наших разнородных бедствий. Вот и семь лет тому протекло, и вместе с этим, по принятому у нас в семье обычаю, получил ты саблю!!! Великий для тебя и для нас день. Для нас, ибо сим знаком посвящаем третьего сына на службу будущую брату твоему и родине; для тебя же — тем, что получаешь первый знак твоей будущей службы. В сабле и мундире офицера ты должен чувствовать, что с сей минуты вся будущая твоя жизнь — не твоя, а тому принадлежит, чьим именем получил ты сии знаки. С сей минуты ты постоянно должен не терять из мыслей, что ты беспрестанно стремиться должен постоянным послушанием и прилежанием быть достойным носить сии знаки, не по летам тебе данные, но в возбуждение в тебе благородных чувств и с тем, чтобы некогда достойным быть своего звания. Молись усердно Богу и проси Его помощи. Люби и почитай своих наставников, чти твоих родителей и старшего брата и прибегай к их советам всегда и с полной доверенностью, и тогда наше благословенье будет всегда над твоей дорогой головой. Обнимаю тебя от души, поручаю тебе поцеловать братцев и поклониться от меня искренно Алексею Илларионовичу. Бог с тобой. Твой верный друг папа Н.".

С 1839 г. начались более серьезные занятия великого князя Николая Николаевича, причем основанием для них почти целиком послужил "План учения", выработанный для Наследника Цесаревича Александра Николаевича воспитателем его В. А. Жуковским. Преподавателями были приглашены выдающиеся по своим познаниям люди: Закон Божий преподавал протопресвитер В. Б. Бажанов, русский язык и словесность инспектор классов училища св. Екатерины П. Г. Ободовский, русскую историю, географию и статистику профессор СПб. университета И. П. Шульгин, математику А. Я. Кушакевич, физику и химию берг-гауптман 6-го класса А. Б. Кеммерер, французский язык профессор французской словесности в Императорском Александровском лицее И. А. Курнанд, немецкий язык — сначала А. Ф. фон Гримм, преподававший впоследствии великому князю также и общую историю, затем П. П. Гельмерсен, впоследствии перешедший к преподаванию общей географии и истории, английский язык — преподаватель Морского Кадетского корпуса Вильям Митчин (Мечин), чистописание — Ф. Е. Гедениус; гимнастику и физические упражнения А. И. Линден, фехтование — И. Е. Сивербрик и коллежский асессор Гавеман, батальную живопись н. с. Г. П. Виллевальде. Военные науки преподавали: Ф. Ф. Ласковский, впоследствии инженер-генерал, — фортификацию; А. С. Платов, впоследствии генерал от артиллерии, — артиллерию; О. И. Горемыкин и А. П. Карцов — тактику и военное искусство и Д. А. Милютин, впоследствии генерал фельдмаршал, — правила аванпостной службы. Для практического ознакомления с обязанностями военной службы великий князь должен был в лагерное время обучаться строю и разным военным упражнениям совместно с кадетами 1-го Кадетского корпуса, в ряды которых был зачислен 25-го июня 1839 года. В этот день великий князь Николай Николаевич, которому не было еще полных 8 лет, вместе с братом великим князем Константином Николаевичем принимал участие в репетиции городовому Петергофскому караулу 1-го кадетского корпуса, находясь "во фронте", с правого фланга 3-го взвода, подле знаменных рядов, в средней шеренге, а на следующий день, когда состоялся развод в Высочайшем присутствии, и караул от 1-го корпуса выступил на главную гауптвахту, великому князю пришлось быть часовым у фронта, причем ему, в числе прочих воспитанников, был пожалован рубль серебром, даны булка и чашка чаю. В последующие годы великий князь продолжал занятия в кадетском лагере, постепенно выполняя различные обязанности при изучении строевой, полевой и караульной службы, и ежегодно удостаивался вместе с кадетами Высочайшей награды по серебряному рублю. Летом 1843 года великий князь в сопровождении А. И. Философова и нескольких учителей посетил Ревель и другие прибрежные места Балтийского моря. С этого же года начал заниматься артиллерийским и саперным делом. В рядах "потешного взвода" Преображенцев, инструктором и фельдфебелем которого был сам Император Николай Павлович, великий князь, начав с игры на барабане, на котором впоследствии он, подобно отцу, играл артистически, постепенно ознакомился со всеми тонкостями тогдашнего устава караульной службы, шутя изучил артиллерийскую службу, действуя из маленьких пушек, а также занимался саперным делом, сооружая со сверстниками земляные укрепления в Царском Селе по чертежам Государя. Когда великому князю Николаю Николаевичу исполнилось 12 лет, он стал обучаться в манеже Аничковского дворца вольтижировке и вскоре достиг в этом искусстве необыкновенного совершенства. Начиная с 1844 года великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич стали выступать в лагери вместе с кадетами, следуя в рядах песенников из самого Петербурга. С 1844 г. великий князь Николай Николаевич уже является не только учеником, но и учителем военного дела: сначала ему было поручено обучение шеренги кадет, затем (в 1845 г.) командование шеренгой, в 1846 г. он был произведен в унтер-офицеры и 1 июля того же года в подпоручики. Однако с производством великого князя в офицеры занятия его в кадетском лагере не прекратились: он упоминается в 1847 и 1849 гг. в звании унтер-офицера, командующего взводом кадет, несмотря на то, что в 1847 г. он был произведен в поручики, а в 1848-м — в капитаны. В 1849 г. великому князю было поручено командование в лагере сводной ротой, состоявшей из гвардейских подпрапорщиков и кадет Пажеского Его Императорского Величества корпуса. В том же году, после смерти великого князя Михаила Павловича, великий князь Николай Николаевич был назначен шефом полков, носивших имя его крестного отца, а именно Тверского драгунского и Сибирского гренадерского. В 1850 году, в день св. Пасхи, 23-го апреля, великий князь Николай Николаевич был назначен флигель-адъютантом к Его Величеству; в том же году, откомандовав в лагере сначала ротой, а потом батальоном 1-го Корпуса, он был 23 октября произведен в полковники. В 1850-м же году великие князья Николай и Михаил Николаевичи совершили первое образовательное путешествие по России под руководством генерала А. И. Философова и согласно инструкции и словесным указаниям Императора Николая І, придававшего серьезное значение путешествию великих князей и старавшегося направить их внимание на предметы, существенно важные для познания России. В городах, где великие князья будут останавливаться, Государь приказал осматривать училища, госпитали, губернские присутственные места, тюрьмы и заведения приказа общественного призрения и уклоняться от присутствия при разводах и учениях войск, на которые разрешил смотреть лишь в качестве простых зрителей. В тех же случаях, когда великим князьям пришлось бы быть при войсках официально, они должны были занимать место, эполетами их обозначенное, соблюдая строгое чинопочитание. Путешествие было совершено по маршруту: Петергоф, Царское Село, Ям-Ижоры, Шлиссельбург, Ладога, Тихвин, Рыбинск, Углич, Ярославль, Кострома, Юрьевец-Подольский, Нижний Новгород, Вязники, Владимир, Москва и Петербург и закончилось в три недели: выехав из Петербурга в полночь 1-го августа, великие князья возвратились 21 августа в 1 час ночи. Приняв участие в юбилейных торжествах Преображенского и Семеновского полков, великие князья 31-го августа отправились во второе образовательное путешествие — на юг России. Чрез Москву, Тулу, Орел, Курск и Харьков они прибыли в Чугуев, где встретились с императором Николаем Павловичем, с которым продолжали дальнейший путь на Полтаву, Киев и Белую Церковь, присутствуя на всех производившихся у этих городов Высочайших смотрах, учениях и маневрах. 5-го октября 1850 года в Варшаве великие князья принимали участие в чествовании светлейшего князя Варшавского, графа Паскевича Эриванского по случаю его 50-тилетнего юбилея: с саблями наголо они находились по сторонам сына юбиляра, несшего бриллиантовый фельдмаршальский жезл, который император Николай Павлович в присутствии войска вручил И. Ф. Паскевичу. 1851 год был последним, в котором великий князь Николай Николаевич провел лето в кадетском лагере I кадетского корпуса в качестве его батальонного командира. В этом же году по случаю свидания с прусским королем в Варшаве великий князь был 20 мая назначен шефом прусского кирасирского № 5 полка. Из Варшавы великие князья с Государем проехали в Ольмюц, где состоялось свидание с Австрийским императором Францем-Иосифом, а затем одни отправились в Потсдам и Берлин, где провели несколько дней в гостях у прусского короля. 22 августа 1851 г. великий князь присутствовал в Москве на праздновании 25-летия коронования Их Императорских Величеств, затем сопутствовал Государю в поездке Его в Луцк, Киев и Елисаветград, а 18-го сентября отправился в третье и последнее образовательное путешествие — по Новороссийскому краю, — во время которого посетил Николаев, Одессу, Севастополь и объехал значительную часть Крыма. 4-го сентября 1851 г. великий князь был зачислен в списки л.-гв. Конно-Пионерного эскадрона, мундир которого носил с 1840 года. 26-го ноября 1851 года, в день кавалерского праздника ордена св. Георгия Победоносца, состоялось торжественное принесение присяги великим князем Николаем Николаевичем по случаю исполнившегося 27-го июля этого года совершеннолетия его. Об этом знаменательном в жизни великого князя событии было объявлено особым Высочайшим манифестом от 26 ноября, заканчивавшимся следующими словами: "Да будет Он, как был доселе, утешением нашим и всего Императорского Дома Нашего, да будет твердою, надежною опорою Престола, честию и славою любезного Отечества Нашего..." На следующий после принесения присяги день великий князь был прикомандирован к л.-гв. Конному полку для командования дивизионом. Практическое изучение кавалерийской службы происходило под руководством выдающегося кавалериста, бывшего командира л.-гв. Кавалергардского полка генерал-адъютанта Р. Е. Гринвальда. Наряду с занятиями строем продолжались и научные занятия великого князя; он изучал законоведение и другие юридические науки под руководством барона (впоследствии графа) M. A. Корфа, в своих "Записках" оставившего любопытные сведения о том внимании и любознательности, с которыми великий князь относился к занятиям.

В 1852 году великий князь с братом своим Михаилом совершил 4-месячное заграничное путешествие, преследовавшее образовательные цели, согласно выработанному А. И. Философовым "Плану учения". Получив паспорта на имя флигель-адъютантов Романова 9-го и Романова 10-го, великие князья 17-го февраля отбыли из Петербурга в Варшаву, а затем чрез Дрезден и Прагу прибыли в Вену, где были радушно приняты императором Францем-Иосифом, назначившим вел. князя Николая Николаевича шефом Австрийского № 2 полка. Отправившись далее чрез Зальцбург, Мюнхен, Аугсбург, Ульм, Штутгарт, Южный Тироль, Верону, Венецию и Болонью в Рим, великие князья посетили папу Пия IX и почти целую неделю в величайшим интересом знакомились с научными и художественными собраниями вечного города и присутствовали при производившихся в то время археологических раскопках. Затем чрез Неаполь, Ливорно, Флоренцию, Болонью, Модену, Реджио, герцогство Пармское и Милан великие князья направились в Нидерланды, причем в Шлангенбаде встретились с императрицей Александрой Феодоровной и великой княгиней Ольгой Николаевной, с которыми провели около недели, посетив в то же время нескольких соседних герцогов. В Сестдейне близ Амстердама великие князья посетили вдовствующую королеву Анну Павловну, а затем через Кельн, Ганновер и Веймар возвратились в Петербург. Проведши десять дней на даче Александрия, великие князья снова отправились за границу сопровождать Государя Императора в его путешествии в Берлин для встречи с Императрицей и 5 июля возвратились в Петергоф. Остальную часть лета великие князья провели в лагере, а по окончании лагерных сборов отправились с Государем на юг, где присутствовали на Высочайших смотрах войскам в Гомеле, Чугуеве, Харькове, Полтаве, Елисаветграде, Вознесенске, Николаеве и Севастополе и в начале октября через Киев прибыли в Царское Село. Во время этой поездки, 20-го сентября, великий князь Николай Николаевич был назначен шефом Астраханского кирасирского полка с наименованием этого полка Его именем. В октябре 1852 года закончилась роль А. И. Философова в качестве воспитателя великих князей, и он был назначен попечителем при великих князьях, с которыми оставался неразлучным до самой смерти.

26 ноября 1852 великий князь был произведен в генерал-майоры с назначением генерал-инспектором по инженерной части и командиром 1-й бригады 1-й легкой гвардейской кавалерийской дивизии, а 28 ноября Высочайше повелено было подчинить великому князю и л.-гв. Конно-Пионерный дивизион по строевой части. В том же году, 1-го декабря, великий князь был введен Председателем Государственного Совета в заседание Общего Собрания, причем Председатель объявил, что Государю угодно было повелеть, чтобы великий князь присутствовал на заседаниях Совета, не принимая участия в решении дел.

В 1853 году великий князь сопровождал Государя в Ольмюц, а в сентябре того же года он посетил Варшаву, Ивангород и Киев для инспектирования их крепостей и саперных батальонов, а также для открытия Киевского цепного моста. В октябре этого года начались военные действия против Турции, а в начале следующего — против Англии и Франции. Великий князь Николай Николаевич принимал деятельное участие в защите Петербурга и укреплении Балтийского побережья. В феврале 1854 г. он вместе с Государем и великим князем Михаилом Николаевичем отбыл в Финляндию, где осматривал Свеаборгские укрепления, затем осматривал Кронштадт, Ревель и наблюдал за возведением в устьях Невы новых укреплений, имевших целью предотвратить возможную высадку союзного флота. С 9-го марта 1854 года великий князь находился почти безотлучно при войсках, охранявших С.-Петербургскую губернию, но в конце года чрезвычайные обстоятельства потребовали его присутствия на юге, в действующей армии, и 27-го сентября 1854 года он был командирован в распоряжение командующего 3, 4 и 5 пехотными корпусами князя M. Д. Горчакова, а 23 октября этого года прибыл в Севастополь. Отправляя младших сыновей своих в действующую армию, Государь имел в виду поднять дух ее, угнетенный рядом неудач, и вдохнуть в нее новые силы для продолжения борьбы. "Ежели опасность есть", писал император Николай Павлович Горчакову, "то не моим детям удаляться от нее, а собою подавать пример". Действительно, поездка великих князей в полную опасностей крепость вызвала взрыв патриотического восторга как среди защитников Севастополя, так и во всей остальной России; отовсюду стали посылаться добровольцы и пожертвования на театр войны. Уведомляя Горчакова о том, что великие князья прибудут в действующую армию в начале октября, Государь писал главнокомандующему южной армией: "Будь им руководитель и сделай из них добрых, верных служивых, а за усердие их отвечаю. Не балуй их и говори им правду". 6-го октября великие князья прибыли в Кишинев, в штаб главнокомандующего, а вскоре после того он получил собственноручное письмо Государя, в котором Его Величество высказывался за немедленное отправление сыновей в Севастополь. "Полагаю, что долг чести требует, чтобы ты моих рекрут немедленно отправил в Крым, к Меншикову, с тем, чтобы они там оставались при нем до минования опасности или до изгнания неприятеля". Одновременно с этим Государь писал главнокомандующему Крымской армией князю А. С. Меншикову: "Сыновьям Моим, Николаю и Михаилу, дозволил Я ехать к тебе; пусть присутствие их при тебе докажет войскам степень моей доверенности; пусть дети учатся делить опасности ваши и примером своим служат одобрением храбрым нашим сухопутным и морским молодцам, которым я их вверяю".

Прибыв в армию 23 октября, великий князь Николай Николаевич на следующий же день принимал участие в сражении на Инкерманских высотах, за отличие в котором был награжден орденом св. Георгия 4-й ст. По словам А. И. Философова, великие князья, несмотря на предосторожности, принятые им и князем Меншиковым, попали в этом сражении под огонь артиллерии, а одна из пуль, выпущенных из штуцерника, ударилась в землю близ великого князя и засыпала его землей. В приказе войскам от 29-го октября князь Меншиков отметил, что под неприятельским огнем великие князья показали себя истинно русскими молодцами, а в донесении своем Государю свидетельствовал, что "Их Императорские Высочества Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич явили себя на поле битвы, под сильнейшим неприятельским огнем, не только вполне достойными высокого своего звания, встречая хладнокровно опасности, но и примером настоящей воинской доблести". Великим князьям приходилось после того еще не раз принимать участие в перестрелках с неприятелем: между прочим, в перестрелке Северной стороны города во время вылазки пароходов "Владимир", "Херсонес" и "Крым" 24 ноября. Благодаря стараниям великих князей начальником Севастопольского гарнизона был назначен барон Остен-Сакен, умевший так хорошо поддерживать дух войск, а помощником к нему адмирал Нахимов. Большое внимание обратили великие князья также на улучшение состояния госпиталей, которые они посещали ежедневно, ободряя и утешая раненых. Болезнь Императрицы вызвала великих князей из Севастополя в Гатчину, но как только выяснилось, что болезнь приняла благоприятный оборот, они немедленно отправились обратно и 15-го января 1855 года прибыли в Севастополь, в котором кипела работа по обороне крепости. По распоряжению главнокомандующего великий князь Николай Николаевич был 20 января назначен заведующим всеми инженерными работами, укреплениями и батареями на северной стороне Севастополя, на пространстве от Константиновской батареи до Микензовой горы включительно. Отзываясь о деятельности великого князя по укреплению Севастополя, Э. И. Тотлебен отмечал его знание дела, его практический ум и неутомимое рвение, соединенные при этом с необыкновенной скромностью. Всем сердцем отдаваясь тяжелой участи Севастополя, великие князья проявили особенно много энергии после того, как князь Меншиков заболел и послал Государю прошение об освобождении его от обязанностей главнокомандующего: Николай Николаевич по собственной инициативе написал Государю о необходимости заменить князя Меншикова князем Горчаковым, что и было исполнено 15 февраля 1855 г. 21 февраля было получено известие о том, что скончался император Николай Павлович, и великие князья поспешили в Петербург, куда прибыли 28 февраля и где присутствовали при погребении Августейшего Отца.

Великому князю Николаю Николаевичу не пришлось возвратиться в Севастополь, так как со вступлением на престол императора Александра II на него были возложены новые ответственные обязанности: 27-го марта 1855 г. он был назначен членом Государственного Совета, а затем ввиду продолжения войны, после ряда серьезных подготовительных работ, командирован 1-го июня по Высочайшему повелению в Финляндию для укрепления подступов к крепости Выборгу, со стороны Транзунда, а также для осмотра и поверки береговых батарей и укреплений, возведенных в крепостях Кюмель-городе, Фридрихсгаме, Свеаборге и городах Або, Тавастгусте и Таммерфорсе. В этой командировке великий князь пробыл более двух недель и своими указаниями, энергией и нравственной поддержкой существенно способствовал успеху производившихся работ, за что был 16-го июня удостоен особого Монаршего благоволения. Находясь при войсках, охранявших прибережье Петербургской губернии, в составе промежуточного к Нарве отряда, великий князь 3-го июля был вторично командирован для выбора и укрепления позиции у деревни Бронной на случай высадки в этом месте неприятеля. За успешное укрепление этой позиции великому князю была объявлена искренняя признательность Государя, давшего вскоре за тем великому князю новое поручение — восстановить шхерные батареи близ Выборга, поврежденные неприятельским флотом у Транзунда 1-го июля 1855 года.

В течение весны и лета этого года великий князь был назначен шефом 6-го саперного батальона (17-го апреля), 2 батальона стрелкового полка Императорской фамилии и 22-го июня 1855 года л.-гв. Конно-пионерного эскадрона, впоследствии упраздненного.

Осенью 1855 года великий князь был командирован на юг для приведения в оборонительное положение города Николаева и 1-гo сентября вместе с великим князем Константином Николаевичем отбыл туда через Москву, Тулу, Орел, Курск, Харьков, Полтаву и Кременчуг. Будучи назначен заведующим инженерной частью работ, великий князь проявил много энергии, работая с самого раннего утра и производя постоянные смотры земляных работ для укрепления подступов к Николаеву. Из Николаева великий князь отбыл 26 октября в Крым, где ему было поручено Государем инспектирование передовых войск и отрядов. Возвратившись затем в Николаев, великий князь закончил свои занятия и 6 ноября отправился в Царское Село, но уже 15-го ноября был командирован для общего руководительства всеми работами по усилению Кронштадтского рейда, укреплению северного фарватера и заграждению подступов к рейду со стороны южного и северного фарватеров. В этой командировке великий князь находился до самого заключения мира, последовавшего 9 марта 1856 г.

Усовершенствовавшись в течение севастопольской кампании в инженерном деле, великий князь Николай Николаевич еще более полюбил его и 25-го января 1856 года вступил в исполнение прямых своих обязанностей по званию генерал-инспектора по инженерной части. 25-го января он был назначен генерал-адъютантом к Его Величеству с оставлением командиром 1-ой бригады 1-ой гвардейской легкой кавалерийской дивизии и шефом Александрийского Гусарского полка, которому повелено было именоваться Гусарским имени Его Высочества полком. Кроме того, 3-й роте л.-гв. Саперного батальона повелено было именоваться ротой Его Высочества. Отличиями этими император Александр II отметил день бракосочетания великого князя Николая Николаевича с принцессой Ольденбургской Александрой Петровной. Вскоре после того (19-го марта) был заключен Парижский мир, и великий князь получил возможность несколько отдохнуть от тревог военного времени. 26-го августа 1856 года по случаю коронования Императора Александра II великий князь был произведен в генерал-лейтенанты и назначен почетным президентом Николаевской Инженерной академии и начальником 1-ой легкой гвардейской кавалерийской дивизии, в следующем году переименованной во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. 4-го сентября того же года он принимал участие в состязании офицеров в стрельбе в цель на 400 шагов и получил приз 2-го разряда за отличную стрельбу (стрелковое ружье 6-линейного калибра с вензелем Его Величества и особой надписью). 1-го октября состоялся приказ о зачислении великого князя Николая Николаевича в списки л.-гв. стрелкового Императорской фамилии батальона с назначением его шефом 3-й роты этого батальона. В тот же день он был назначен членом Высочайше учрежденной Комиссии для улучшений по военной части. 6-го ноября у великого князя родился сын Николай, а 27-го ноября последовало Высочайшее повеление о том, чтобы великий князь отец именовался Николаем Николаевичем Старшим.

В 1857 году начались работы великого князя в области реформирования нашей кавалерии: будучи назначен в этом году членом Комитета о способе ремонтирования ее, великий князь очень заинтересовался кавалерийским делом и на этом специальном поприще несколько лет работал под руководством многоопытного генерал-адъютанта Р. Е. Гринвальда. с которым, однако, вскоре стал расходиться во мнениях.

26 августа 1858 года великий князь был назначен шефом 1-го Кавказского саперного батальона, а 12-го апреля следующего года ему было поручено командование гвардейским кавалерийским корпусом, командиром которого он был утвержден 22 июля 1860 года. 30 августа того же года великий князь был произведен в инженер-генералы с оставлением во всех занимаемых должностях и званиях. В этом же году и в следующем великий князь был дважды командирован за границу: в первый раз — в Берлин для присутствования при погребении тела короля Фридриха Вильгельма ІV, а во второй раз — в Кенигсберг и Берлин на коронование короля Вильгельма I.

В 1861 году, с апреля по июль, великому князю было Высочайше повелено командовать отдельным гвардейским корпусом, и с того же года он стал принимать действительное участие в заседаниях Совета Министров и Государственного Совета. 30 августа 1862 г. великий князь был назначен командиром отдельного гвардейского корпуса с зачислением в л.-гв. Конный полк и в октябре того же года на открытии памятника тысячелетия России в Новгороде командовал отрядом гвардейских войск, присутствовавших на этом торжестве, а в декабре был назначен председателем специального комитета по устройству и образованию войск. В 1863-м году, в день Нового года, великий князь удостоился награждения орденом св. Владимира 1-й степени и 23-го января был зачислен в списки кондукторской роты Николаевского инженерного училища. 1864 год внес много перемен в жизнь и деятельность великого князя: в этом году были учреждены военные округа, и по упразднении звания командира отдельного гвардейского корпуса великий князь был назначен 10 августа командующим войсками гвардии и петербургского военного округа, 15-го августа генерал-инспектором кавалерии с оставлением во всех прочих должностях, а 18-го августа — членом Комитета о раненых.

Получив от Государя и военного министра, генерал-адъютанта Д. А. Милютина, полную самостоятельность в деле управления войсками гвардии и петербургского военного округа, великий князь стал с необыкновенным рвением проводить в жизнь те начала, в выработке которых принимал личное участие в Комитете по устройству и образованию войск и в необходимости которых убедил его личный опыт во время Севастопольской кампании. Вместо прежних линейных учений с шаблонными упражнениями по уставу начались более частые маневрирования малых и больших отрядов разных родов оружия, учения с боевыми патронами, появился обозначенный противник. Требования в духе хорошей боевой подготовки стали предъявляться не только к кавалерии, во главе которой стоял великий князь, но благодаря его влиянию они коснулись и пехоты и артиллерии, в особенности относительно производства стрельбы.

Внимательно вникая во все подробности службы офицера и солдата, которую сам знал прекрасно, великий князь предъявлял всегда самые строгие служебные требования к своим подчиненным. Вместе с тем он придерживался взгляда, что всякое занятие приносит пользу только тогда, если ведется оживленно и не утомляет людей, и потому избегал слишком продолжительных учений и никогда не делал смотров в дурную погоду. Маневры составляли исключение. В то же время великий князь обращал самое серьезное внимание на хозяйственную часть войск, строго преследуя всякие злоупотребления. Он лично производил инспекторские смотры, происходившие обыкновенно в Михайловском манеже и продолжавшиеся очень долго, хотя и не утомлявшие офицеров и солдат благодаря умению великого князя и в это скучное дело вносить веселое настроение. Особенно энергично работал великий князь летом в Красносельском лагере, где он ежедневно, с раннего утра, проявлял неутомимую деятельность, объезжая части и присутствуя лично при учениях, стрельбе и т. п.

30 августа 1867 года великий князь Николай Николаевич был назначен главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа и в этой должности пробыл до конца 1876 года, все время проявляя неусыпную деятельность и особенную заботливость о благосостоянии и образовании войск и без замедления применяя во всех родах оружия практические указания происходивших в этот период времени европейских войн. Особенно много потрудился великий князь также над составлением нового устава, который, по словам Высочайшего рескрипта, данного великому князю в 1868 году, только при особой неутомимой деятельности великого князя мог быть составлен в такое непродолжительное время. Близкое участие принимал великий князь также в разрешении вопроса о перевооружении армии и о введении всеобщей воинской повинности.

Придерживаясь взгляда, что "летние сборы должны иметь целью применение к действительной боевой службе всех зимних и весенних занятий", великий князь тщательно следил за тем, чтобы занятия эти производились как можно лучше и, приезжая в Михайловский манеж в часы, назначенные частям пехоты и артиллерии для строевых учений и гимнастики, оставался только наблюдателем, требуя, чтобы части занимались назначенным им по приказу делом, и начальники вели занятия по своему личному усмотрению. Благодаря такому способу проверки великий князь не только видел черновую работу войск, но и близко узнавал непосредственных исполнителей этой работы, их способности и служебные качества. Великий князь нередко вызывал целые части и даже бригады по тревоге, производил им учения и заканчивал их разбором. Внезапно вызывались войска, расположенные не только в Петербурге и его ближайших окрестностях, но и в других городах округа, причем некоторым частям приходилось иногда зимой делать по занесенным снегом дорогам по нескольку десятков верст, чем проверялась боевая готовность и выносливость войск. Настойчиво напоминал великий князь о необходимости привлечения младших офицеров к деятельному участию в занятиях с нижними чинами, подчеркивал необходимость развития одиночных людей в занятиях полевой службой и в соответствии с этим взглядом предписывал обращать внимание на занятия грамотой, на чтение книг нижними чинами и т. п.

Кроме занятий по должности главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, великий князь уделял много времени и инспектированию инженерных войск, для чего совершал поездки по Империи, продолжавшиеся по 2 месяца и более. Однако не инженерные войска, по управлению которыми великий князь имел талантливого помощника в лице генерал-адъютанта Тотлебена, отнимали у него больше всего времени: предметом особенных забот его была кавалерия, к которой в то время стали предъявляться новые боевые требования; инспектируя кавалерийские части, великий князь уделял значительное внимание кадрам кавалерийского запаса, а также конским заводам. Он входил во все детали любимого им кавалерийского дела и руководил им в полной мере.

В 1872 году великий князь совершил большое путешествие по Востоку и Святой земле, причем посетил Константинополь и Иерусалим. Во время этого путешествия ему удалось видеть турецкие войска, представившиеся по повелению султана Абдул-Азиса под командой его сына Юсуф-Иззедин-эффенди, и, благодаря своему правильному военному взгляду, великий князь сумел даже по мимолетным встречам с турками оценить их силы и военные качества.

20 апреля 1875 г. великий князь был зачислен в л.-гв. Казачий Его Величества полк, а 11-го июля того же года в сословие Донского Казачьего войска во вновь образовавшуюся тогда станицу на урочище Карачеплак, наименованную в честь Его Высочества "Великокняжеской". В том же году (27-го апреля) великий князь был командирован для осмотра резервных артиллерийских бригад и государственных конских заводов.

В августе 1876 года великий князь был командирован в Варшаву, в окрестностях которой должны были происходить маневры в Высочайшем присутствии. Здесь он заболел и с трудом руководил маневрами, по окончании которых не был в состоянии даже выехать в Германию, куда приглашал его император Вильгельм для присутствования на маневрах под Берлином, и к 4 октября возвратился в Петербург. В это время отношения Турции и России, вступившейся за угнетаемые Турцией славянские народности, крайне обострились. Хотя война Турции против Сербии и Черногории временно прекратилась, и разрешение спора их между собой было передано конференции держав, однако, Император Александр II, желая добиться прочной защиты славян, решил мобилизовать войска Киевского, Одесского и Харьковского военных округов и сформировать действующую армию. Последняя должна была собраться в Бессарабии; главное начальство над ней было поручено Государем великому князю Николаю Николаевичу. Приказ об этом был издан 1 ноября 1876 г., а 6 ноября великий князь был зачислен в списки л.-гв. Гусарского Его Величества и л.-гв. Литовского полков.

Окончательной целью кампании, которую приходилось вести великому князю, Государь назначил "Константинополь". Цель эта как нельзя более пришлась по сердцу великому князю, но он знал, что для удачного достижения ее нужно весьма многое, чего у вас не было: военное министерство и армия не были вполне готовы к войне; денежные средства России были не в блестящем состоянии; кроме турок, врагов явных, приходилось считаться с врагами тайными — англичанами и австрийцами; наконец, на Черном море у нас не было флота. 19 ноября 1876 г. великий князь отбыл из Петербурга и через Москву, Киев и Одессу прибыл 23 ноября в Кишинев, где с первого же дня начал усиленную работу по сосредоточению армии в пределах Бессарабии и по разрешению разных существенных вопросов, связанных с предстоявшей ей боевой деятельностью. Осматривая лично проходившие через Кишинев воинские части, великий князь входил в подробности их боевой подготовки и материального обеспечения, беседовал с офицерами и солдатами, узнавая их нужды, и ходатайствовал пред Государем об увеличении порционных денег и отпуска на довольствие солдат и фуража. Эта энергичная деятельность великого князя была прервана в начале декабря серьезной болезнью, которая, несмотря на усиленное лечение, не прекращалась до конца января и прошла только после переезда великого князя в Одессу.

19 марта 1877 года в Лондоне был подписан представителями всех держав протокол о том, чтобы Турция заключила мир с Черногорией, на что 28 марта Турция ответила отказом, и в результате переговоров последовало 12 апреля объявление войны. На стороне России были Черногория, Сербия, Румыния, но все они по боевым качествам и численности своих армий уступали Турции, доведшей численность своих вооруженных сил до 450 тыс. регулярных и 100 тыс. иррегулярных войск. По своим боевым качествам турецкие солдаты были прекрасны, и, кроме того, значительная их часть уже принимала участие в боях с сербами и черногорцами. Почти вся турецкая пехота и кавалерия была вооружена ружьями нового образца Пибоди-Мартини, артиллерия также была перевооружена, усилены и частью возведены новые укрепления, и, наконец, на Черном море и на Дунае у турок был довольно значительный флот. Численность нашей армии на Балканском полуострове не превышала 196 тысяч, из которых 60 тыс. охраняли Черноморское побережье; большая часть этих войск была вооружена ружьями старой системы; орудия были слабее турецких дальнобойных, и обоз наш был слишком тяжел и непригоден для действий в гористой местности. Великий князь был крайне озабочен несоответствием имевшихся в его распоряжении сил поставленной ему задаче, но решился сделать все возможное для ее осуществления. Между прочим, он обратился с воззванием к жителям Румынии, в котором высказывал надежду, что русская армия встретит среди них гостеприимство и радушие, а также содействие в оказании помощи угнетенным христианам Балканского полуострова.

17-го апреля великий князь был назначен шефом 53 пехотного Волынского полка, а 23 апреля уехал из Кишинева в Браилов и Галац, где осматривал возводившиеся на берегу Дуная укрепления, под прикрытием которых должна была совершиться переправа. Здесь впервые великий князь находился под орудийным огнем турецких кораблей. 2 мая в румынском городе Плоешта состоялось свидание великого князя с князем румынским Карлом, незадолго до того объявившим о независимости Румынии от Турции. Их личное свидание выяснило много серьезных вопросов, вытекавших из решения румын действовать заодно с нами против турок.

Наступало время решительных действий русской армии, а между тем переправа через Дунай замедлилась как вследствие высокой воды, так и потому, что из России не прибыли своевременно понтоны, которые предстояло еще собрать и сосредоточить заблаговременно вблизи предполагавшегося места переправы. Великий князь крайне волновался, сознавая всю тяжесть лежавшей на нем ответственности и в то же время чувствуя необходимость иметь первый успех на Дунае. 8 и 9 июня он лично произвел тайную разведку берегов Дуная и выбрал место для переправы наших главных сил у Систова, причем отдал такие распоряжения, которые убедили всех, что переправа произойдет у Фламунды. 12 июня великий князь со своим штабом расположился в деревне Драче, между городом Турн-Магурелли и деревней Фламундой, против лежащей на турецком берегу крепости Никополя, откуда турки 13 июня начали артиллерийскую перестрелку, которая продолжалась и 14 числа. Наконец, в ночь на 15 июня из устья реки Ольты, мимо Никополя, к месту переправы было спущено 100 деревянных понтонов и немедленно начались работы по устройству моста ниже Систова, а рано утром началась переправа корпуса генерала Радецкого во главе с 14-й дивизией генерала Драгомирова, и около часу наши войска уже утвердились на правом берегу Дуная. В 6½ часов вечера начальник штаба действующей армии, следивший за переправой у Зимницы, донес великому князю, что Систово и окружающие высоты в наших руках. За это дело великий князь был награжден орденом св. Георгия 2-й ст., о чем объявил ему лично император Александр II, провозгласивший "ура" главнокомандующему и войскам. На следующее утро великий князь приехал в Систово и прежде всего навестил раненых, которых обласкал и утешил. 17 июня великий князь отдал приказ по армии, которым воздавал должное войскам за совершенную переправу. "Не моим заслугам", говорилось в приказе, "а Вашему самоотвержению и мужеству приписываю я награду — орден св. Георгия 2 степени, которым Государь Император удостоил меня пожаловать. Не я, а вы заслужили эту награду. Сердечное спасибо мое всем, от старшего начальника до рядового". Государь остался совершенно доволен всеми действиями главнокомандующего, которому сказал: "Я особенно рад за Тебя этому успеху. Ты теперь доказал, что не только умеешь вести войска в мирное время, — а это всеми признано, — но и в настоящем деле. Ты доказал умение и оправдал доверие к Тебе". Но осчастливленный первым успехом, великий князь не переоценивал его значения, а энергично принялся за продолжение дела. По составленному им и одобренному Государем плану были сформированы особые отряды, которые получили самостоятельные и ответственные задачи: передовой — генерала Гурко для занятия Тырнова и проходов через Балканы; второй — генерала барона Криденера для взятия Плевны и образования правого заслона к Никополю и Виддину, а также занятия их, и третий — под начальством Наследника Цесаревича и великого князя Александра Александровича — имевший целью обложение крепости Рущука, взятие его и образование заслона слева. Главные силы под личным начальством великого князя главнокомандующего должны были вести наступление на Тырнов. Понимая, что бывших в его распоряжении войск совершенно недостаточно для достижения поставленной Государем цели, великий князь несколько раз просил Государя об увеличении состава действующей армии. Он был далек от мнения многих окружавших Государя лиц, которые, недостаточно оценивая положение, а также достоинства турецкой армии, считали возможным закончить весь поход до Константинополя в 25 дней. С другой стороны, он учитывал и то, какое впечатление могла произвести не только на армию и на Россию, но и на Европу необходимость хотя бы временного отступления даже частью армии, раз при ней находится Государь, а при незначительности численного состава армии нельзя было предвидеть всех случайностей...

25 июня великий князь со штабом окончательно перешел на турецкий берег Дуная и стал биваком возле Систова, у деревни Царевище. Стараясь быть ближе к войскам, он поместился в палатке (между прочим, той самой, в которой жил во время Севастопольской войны).

26 июня было получено извещение о взятии кавалерией генерала Гурко Тырнова, доставившее великому князю двойное удовлетворение: и как главнокомандующему и как генерал-инспектору кавалерии. Захват Тырнова дал великому князю возможность изменить первоначальный план кампании на более агрессивный, а именно оставить совсем осаду Рущука, ограничившись лишь наблюдением за ним двумя корпусами — 12-м и 13-м, которые, заняв крепкую позицию на реке Янтре, должны были в то же время охранять и левый фланг; затем выдвинуть один корпус (9-й) к стороне Плевны и Ловчи для обеспечения правого фланга; сам же великий князь имел в виду последовать с одним (8-м) корпусом за генералом Гурко и, дождавшись в Тырнове 11-го корпуса, двинуться за Балканы, предварительно захватив горные проходы авангардами. Этим способом предполагалось принудить главные турецкие силы бросить линию Рущук-Шумлу-Варну и уйти за Балканы для защиты Константинополя. Однако для успешного осуществления этого плана войск у великого князя было не вполне достаточно, и потому, воспользовавшись приездом в Царевище императора Александра II, которого весть о взятии Тырнова привела в необыкновенный восторг, он вновь просил Государя об увеличении действующей армии, но и на этот раз безуспешно, ибо Государь опасался оставить западные границы без надлежащей защиты. Движение к Тырнову было настоящим триумфальным шествием: восторг населения, уверенного в том, что с появлением русских турецкое иго навсегда отошло в область прошедшего, был неописуем: всюду раздавались радостные крики: "да живет Царь Александр, да живет царь Николай!" Остановившись в Тырнове, великий князь стал ожидать результатов действий отряда генерала Гурко, вскоре взявшего Хаинкиой, Шипку и Казанлык. Чрез несколько времени была получена радостная весть о взятии генералом бароном Криденером Никополя, но вслед за тем пришло известие о неудаче генерала Шильдер-Шульднера под Плевной. Это известие отразилось крайне неблагоприятно на состоянии здоровья великого князя: он почувствовал сильное недомогание, и только телеграмма Государя о том, что, Он находит "более чем когда-либо необходимым" быть с ним вместе, утешила его немного. На этот раз великому князю удалось убедить Государя усилить действующую армию 2 и 3 пехотными дивизиями и 3 стрелковой бригадой, ибо Плевна показала, что справляться с турками значительно труднее, чем предполагали некоторые, и стало очевидным, что недостаток войск явился главной причиной задержки нашего движения вперед, к Константинополю...

В ожидании подкреплений великий князь разбирался в получавшихся со всех сторон донесениях, обсуждал план дальнейших действий, посещал раненых и пленных, беседуя с теми и другими, и объезжал войска. Недовольный неудачей под Плевной, он хотел первоначально отрешить от командования виновных в ней генералов Шильдер-Шульднера и барона Криденера, но потом раздумал и даже послал к последнему состоявшего при Главной квартире французского полковника Гальяра, чтобы успокоить старого генерала, ободрить его и выразить уверенность великого князя, что он сделает все возможное для того, чтобы добиться успеха при новой атаке. Однако, 19-го июля была получена от Криденера телеграмма о новой неудаче. "Бой длился целый день, у неприятеля громадное превосходство сил, отступаю на Булгарени". Великий князь был крайне огорчен этой телеграммой, но эта новая неудача побудила его к самым решительным действиям. Он телеграфировал Государю о своем намерении "непременно еще атаковать неприятеля и лично вести третью атаку", затем посетил Государя в Беле и на состоявшемся в тот же день совещании настоял на усилении армии. Было решено немедленно мобилизовать и выслать в район военных действия гвардию, 24-ю и 26-ю пехотные дивизии и гренадерский корпус, против чего на этот раз не протестовал и военный министр, признавший, что имел о силах турок слишком ошибочные сведения. Так как Государь не согласился на третью атаку Плевны, то решено было действовать выжидательно, стараясь выманить турок из укрепленных позиций в открытое поле, а самим укрепиться в занятых пунктах.

29 июля великий князь со своим штабом перешел в Горный Студень, расположившись в центре войск, и откуда должен был ездить в Белу, в Главную Императорскую квартиру, чтобы вносить успокоение в умы приближенных Государя, впавших в уныние и подвергавших несправедливой критике действия главнокомандующего. Свои взгляды великий князь подробно изложил в особой записке, поданной Государю, в которой доказывал, что движение передового отряда за Балканы и занятие Балканских проходов, которое вытекало из утвержденного Государем плана войны, целью которой был поставлен Константинополь, не было ни преждевременным, ни рискованным; что отбитые под Плевной войска наши не были разбиты и, наконец, что обвинение его в том, что он не имел резерва, несправедливо, так как резерв имелся, хотя и состоял только из одного корпуса. После этой записки военный министр предложил усилить действующую армию еще одним корпусом.

Между тем, турки, воспользовавшись приостановкой действий нашей армии, решили атаковать перевалы, и 9-го августа Сулейман-паша начал бешеные атаки на очень слабый отряд генерала Дерюжинского. Благодаря своевременной помощи генерала Ф. Ф. Радецкого, все атаки на Шипке были отбиты и позиция удержана, но турки также расположились в горах, окружив наши войска полукольцом. Великий князь очень много выстрадал за эти тревожные дни, тем более что несправедливые и недоброжелательные критики не переставали преследовать его в Главной квартире, расстраивая и Государя.

23 августа Скобелевым и кн. А. К. Имеретинским была взята Ловча, и великий князь, боевые силы которого увеличились в это время более чем на 80 тысяч человек, решился вновь атаковать Плевну. В присутствии Государя 26 августа началась бомбардировка Плевны, продолжавшаяся до 30 августа, когда произошел общий штурм, не увенчавшийся успехом, несмотря на ряд энергичных атак, веденных нашими и румынскими войсками, приведших к захвату некоторых позиций на флангах. Следующий день был еще менее удачным: пришлось отдать то, что накануне было взято Скобелевым. На военном совете, состоявшемся 1 сентября на поле битвы, великий князь еще раз, ссылаясь на то, что война начата с недостаточными силами, а также на страшный, непомерный урон, ослабивший и расстроивший все части, сражавшиеся накануне под Плевной, на отсутствие резервов и отдаленность шедших из России подкреплений, считал необходимым отступить к Дунаю, но Государь не согласился с этим мнением, решив от Плевны не отступать, а приступить к правильной осаде ее, для чего был вызван из Петербурга генерал Тотлебен.

2 сентября великий князь объехал все позиции, лично указывая места для нового расположения батарей, благодарил войска и в частности генерала Скобелева, героя дней 30 и 31 августа. Со следующего дня начали прибивать близкие сердцу великого князя гвардейские части с стрелковой бригадой во главе. Несмотря на временное затишье в армии, нарушавшееся только небольшими столкновениями, положение великого князя было крайне затруднительным ввиду нахождения при армии самого Государя, вносившего, помимо своей воли, в нее двоевластие со всеми нежелательными его последствиями. Несовершенство продовольственной системы также доставило много забот великому князю. По словам генерал-адъютанта Тотлебена, телеграммой от 1 октября требовавшего усиления западного отряда еще двумя дивизиями, недостаток и необеспеченность продовольствия, а также недостаточность войск были тем камнем преткновения, о который разбивалось все предварительное соображение о действиях.

12 октября вновь прибывшие гвардейские части взяли Горный Дубняк, чем, несмотря на понесенные ими значительные потери, достигалась цель — сомкнуть блокаду Плевны. Великий князь объехал геройские части, благодаря за службу, нравственно удовлетворенный успехами гвардии, хотя и удрученный ее тяжкими потерями. 15-го октября было решено для овладения Плевной принять систему тесного обложения; 16-го был взят Телиш, а в конце октября великий князь ввиду получавшихся из Плевны известий, что положение ее вследствие недостатка продовольствия и снарядов становится трудным, обратился к командовавшему плевнинской армией Осману-паше с письменным предложением сдаться, на что Осман ответил любезным письмом, в котором очень благодарил великого князя, но заявил, что и помыслить не может предлагать своей храброй армии капитулировать и намерен, как подобает честному солдату, отстаивать до последней капли крови свою позицию, честь своей армии и интересы своей родины. После этого известия великий князь решил еще более усилить осаждавшую Плевну армию. Только 27 ноября было получено известие, что Осман-паша решил выйти из Плевны и прорваться сквозь ряды осаждавших. Великий князь направился на передовые позиции, где получил донесение о сдаче Османа-паши. Главнокомандующий тотчас выехал навстречу турецкому герою, которого встретил ехавшим в экипаже; протянув руку Осману-паше, великий князь сказал по-французски: "Браво, Осман-паша! Мы все удивляемся вашей геройской обороне и стойкости и гордимся иметь такого противника, как вы и ваша армия!".

На следующий день был назначен молебен близ Плевны, на редуте № 5, где была ставка Османа-паши. Подъезжая туда и увидев великого князя, Император Александр Николаевич вышел из коляски и с криком "ура", бросился в его объятия. Затем Государь собственноручно надел на великого князя ленту ордена св. Георгия 1-й степени, наградил Георгиевскими крестами нескольких генералов, и, скомандовав: "слушай, на караул!", отдал честь главнокомандующему.

30 ноября состоялся в Порадиме у Государя военный совет, на котором великий князь развил свой план немедленного зимнего перехода через Балканы, признавая всякое замедление выгодным только для неприятеля. План великого князя был одобрен Государем, и было решено: 1) усилить отряд ген. Гурко, в конце октября двинувшегося к Орхонии и Софии и одержавшего несколько блестящих побед, 9-м корпусом и 3-ей пехотной гвардейской дивизией и, оттеснив армию Мехмеда-Али, наступать к Софии и далее, вдоль южного склона Балкан к Казанлыку, чтобы выйти в тыл туркам у Шипки. В случае отступления турок гнать их к Адрианополю; 2) усилить Шипкинский отряд ген. Радецкого 11-м корпусом и частью 4-го корпуса под начальством М. Д. Скобелева и всем этим войском перейти в наступление, когда Гурко перевалит через Балканы; 3) Плевнинский отряд расформировать, направив войска его частью к Гурко и Радецкому, частью (4-й корпус) к Цесаревичу; а гренадерский корпус — в общий резерв; 4) рущукскому отряду Цесаревича оставаться в прежнем положении и присоединить к нему все наши отряды из Журжева, Ольтеницы и Калараша, где расположить румынские войска.

Неудержимо стремясь за Балканы, великий князь, несмотря на возражения генералов Тотлебена, князя Имеретинского и Скобелева, приказал генералу Гурко перевалить чрез Балканы, во что бы то ни стало. 10-го декабря Гурко донес, что к туркам мало-помалу прибывают подкрепления у Араб-Конака, Лютикова и Златицы, преграждавших ему путь от Софии на Шипку, и что движение будет очень трудное. Генерал же Радецкий признал движение на деревню Шипку прямо по дороге действием, совершенно безрассудным, потому что спуск к Шипке укреплялся очень хорошо. То же доказывал и начальник штаба генерал Дмитровский, но великий князь оставался непоколебимым и отдал Радецкому положительное приказание: немедленно приступить к расчистке обходных путей и вообще ко всем подготовительным распоряжениям для наступления, которое должно быть начато около 20 декабря. 13-го декабря утром генерал Гурко выступил за Балканы тремя колоннами, и после невероятно трудного похода через снежные горы, по обледенелым тропинкам, при жестоком морозе и вьюге, таща на плечах 4-фунтовые орудия, пролагая новые дороги, авангард западного отряда овладел выходами из Балкан между Араб-Конаком и Софией, а кавалерия встала уже на Софийском шоссе; неприятель был захвачен врасплох, благодаря чему мы потеряли всего 5 человек. Об этой радостной вести великий князь немедленно телеграфировал Государю и циркулярно во все места и отряды. 21 декабря получилось от Гурко донесение об окончательном переходе его через Балканы. Это чрезвычайное известие доставило великому князю великую радость, так как новый успех наших войск, который должен был произвести удручающее впечатление на турецкую армию и правительство, давал ему новый шанс на славное окончание кампании, за которую придворные круги, печать, а за ней и значительная часть русского общества обвиняли великого князя. С переходом через Балканы, за которым вскоре последовала победа при Ташкисене, Горном Бугарове, Араб-Конаке, Шардорнике и в сочельник — взятие Софии, приближалось осуществление заветной цели кампании. Тем более озабочивало великого князя положение отряда генерала Радецкого, которому предстояли действия на Шипке в очень тяжелой горной обстановке, и неуспех которого мог в значительной степени подорвать значение предыдущих побед. Беспокоила великого князя также крайняя необеспеченность войск самой необходимой одеждой, о чем он в день Рождества Христова послал военному министру следующую телеграмму: "Гвардейские войска от стоянки и работы на высоких Балканах и при походе через них остались в эту минуту — равно и офицеры и нижние чины — без сапог уже давно, а теперь, окончательно без шаровар. Мундиры и шинели — одни лохмотья и то без ворса, на них одна клетчатка. У большинства белья нет, а у кого осталось, то в клочках и истлевшее. Прошу убедительно немедленной энергичной высылки всякого рода одежды и обуви для Гвардии. Даже турецкое одеяние, найденное в Орхании и выданное офицерам и людям, уже все изорвалось при неимоверно трудных и гигантских работах перехода через Балканы. Прошу уведомить о сделанных вами распоряжениях. Сделайте мне этот подарок на праздники".

27 декабря великий князь со штабом переехал в Ловчу, где ему была устроена восторженная встреча и где он после полугодовой жизни в палатке получил возможность поместиться в доме. На следующий день турецкий военный министр Реуф-паша телеграфировал великому князю, что "Высокая Порта" поручила Главнокомандующему в Румынии Мехмеду-Али-паше начать переговоры о перемирии, на что великий князь ответил, что уполномоченный должен быть прислан к нему, но что вопрос о перемирии может быть разрешен только после принятия турками оснований мира. Телеграфировав о турецком предложении Государю, у которого он испрашивал инструкцию для ведения переговоров, великий князь поручил в то же время генералу Гурко дать знать Мехмеду-Али-паше, чтобы ехал в Главную Квартиру, а самому энергично продолжать военные действия. В тот же день 28 декабря была получена депеша генерала Радецкого о сдаче всех турецких войск, бывших под начальством генерала Весселя-паши против нашей позиции, в количестве 10 батарей, 41 батальона и 1 полка кавалерии, и занятии Казанлыка князем Святополк-Мирским, а Шипки — Скобелевым. Радость великого князя, лиц его свиты, а затем и всего войска и населения Ловчи была чрезвычайная: звуки народного русского гимна, покрываемого неумолкаемым "ура", сливались с радостным перезвоном колоколов церквей, где совершались благодарственные молебны. Государю великий князь отправил телеграмму следующего содержания: "Армия Вашего Величества перешла Балканы, и русские знамена победоносно развеваются на всем протяжении от Софии до Казанлыка".

29-го декабря совершился переезд в Сельви, где великому князю была устроена еще более восторженная встреча, чем в Ловче. Отсюда он послал подробные донесения в Петербург о последних действиях и отправился в Габрово, куда прибыл 30 числа и откуда рапортовал Государю о ходе событий с 19 по 27 декабря, в частности, остановившись на переходе через Балканы, о котором выразился, что "он навсегда останется в памяти потомства, как один из самых блестящих подвигов всех времен и всех народов".

Поручив генералу Гурко наступать на Филиппополь, а генералу Радецкому занять как можно скорее Ески-Загру и Адрианополь, великий князь поспешил сам к победоносным войскам и 31 декабря, осмотрев позиции у Шипки и сердечно поблагодарив от имени Государя и своего стоявшие здесь славные полки 14 пехотной дивизии, прибыл в Казанлык, где приветствовал с победой и благодарил остальные части отряда Радецкого, которому великий князь, лично скомандовав войскам: "Слушай, на караул!", провозгласил "ура". В день нового 1878 года Государь поздравил великого князя и прислал ему новую награду — золотую саблю, благодаря за которую великий князь телеграфировал Государю, что эта "награда доставила ему огромное удовольствие, тем более, что получил ее сегодня в Казанлыке, после того, как перешел лично Балканы". Затем состоялся у генерала Радецкого обед, на котором все тосты, за неимением вина, пили водою.

2 января была получена от Государя инструкция и полномочие для заключения просимого турками перемирия, а 3-го числа пришло уведомление от турецкого военного министра, что в Главную Квартиру едут для переговоров министр иностранных дел Сервер-паша и министр двора Султана Намык-паша. Тем не менее, великий князь решил использовать благоприятный момент — панику в турецкой и воодушевление в нашей армии — и двигаться неуклонно вперед, обрадованный сочувствием Государя, высказавшего мнение, что "необходимо движение вперед без всякого замедления" и не останавливаясь перед тем, что войскам приходилось идти, не передохнув после тяжелого Балканского похода, не пополнив боевых запасов и не исправив одежды, обуви и снаряжения, без артиллерии и обозов.

5 января ген. Гурко занял Филипопполь, соединенный железной дорогой с Константинополем, а 7-го числа прибыли турецкие уполномоченные, которых великий князь принял на следующее утро и которым немедленно вручил условия мира. Согласно выраженному Государем желанию, он неоднократно настаивал на выражении уполномоченными их предложений, но они отвечали, что предложений никаких не имеют, за исключением просьбы приостановить как можно скорее военные действия, на что великий князь ответил указанием тех условий, при которых эта приостановка была бы возможна.

В тот же день вечером генерал Струков донес, что появление его перед Адрианополем вызвало в городе панику и бегство турецких войск и властей, вследствие чего иностранцы обратились к нему с просьбой о занятии города для восстановления порядка. Великий князь немедленно приказал генералам Скобелеву и Радецкому двинуться к Адрианополю. Между тем, турецкие уполномоченные, ссылаясь на недостаточность своих полномочий, отказались подписать наши требования и заявили, что должны отправиться за инструкциями в Константинополь. Выразив сожаление по поводу недостаточности их полномочий, великий князь отпустил обоих пашей и немедленно телеграфировал Государю, спрашивая: ожидать ли ему новых инструкций для заключения перемирия, а также прося указаний, что делать в тех случаях: 1) если английский и другие флоты вступят в Босфор; 2) если будет иностранный десант в Константинополе; 3) если там будут беспорядки, резня христиан и просьба о помощи к нам; и 4) как отнестись к Галлиполи — с англичанами и без англичан? Едва была отправлена депеша с этими вопросами, как было получено извещение военного министра о том, что дипломатия наша дала обещание Англии, что наши действия не будут направлены на Галлиполи, если только турки не стянут туда своих сил. Явное вмешательство Англии крайне обеспокоило великого князя, опасавшегося, что, в случае возникновения паники в Константинополе и резни христиан, англичане займут турецкую столицу до нашего прихода; однако, полученное 10 января от генерала Струкова известие о занятии Адрианополя вновь ободрило его, и он решил ни в коем случае не принимать перемирия на тех условиях, которые турки отказались принять накануне, а пользуясь всеобщей паникой в турецких войсках, стремительно наступать на Константинополь и Галлиполи. Телеграфное сношение с Петербургом крайне стесняло самостоятельность действий великого князя: депеши нередко противоречили одна другой, приходили с большим опозданием, вследствие чего сплошь и рядом оставался неиспользованным тот или иной удобный момент воздействовать на неприятеля.

Свидетельствуя в одном из своих донесений Государю, что среди турок началась невероятная паника, великий князь высказал "свое крайнее убеждение, что при настоящих обстоятельствах невозможно уже теперь остановиться и, ввиду отказа турками условий мира, необходимо идти до центра, т. е. до Царьграда, и там покончить предпринятое Государем святое дело". Указав далее, что сами уполномоченные Порты говорят, что их дело и существование кончены, и нам не остается ничего другого, как занять Константинополь, великий князь заключал свое донесение тем, что не будет порешать с уполномоченными до получения ответа от Государя, а пока с Богом идет вперед. 11-го января великий князь уведомил Государя о своем выступлении в Адрианополь, где предполагал остаться недолго и двинуться к Константинополю. "Если не получу Твоего приказания остановиться, — писал он, — с благословением Божиим, может быть, буду скоро в виду Царьграда!.. все в воле Божией". Переехав 12 января в Ески-Загру, дважды разоренную турками и болгарами, великий князь послал отсюда телеграмму главному командиру Черноморского флота о сборе возможно большего количества транспортных судов в Одессе или Севастополе, чтобы по первому требованию направить их в порты, которые будут указаны, для доставки провианта и фуража или для обратной перевозки войск.

В отправленном тогда же Государю обзоре военных действий с 30 декабря великий князь писал: "Оглядываясь на эти мировые события, горжусь тем, что предугадал волю Вашего Величества и не упустил ни одной минуты, чтобы воспользоваться результатами одержанных побед". 13-го января великий князь главнокомандующий прибыл в Сейменли-Трново, куда в тот же день приехал из Петербурга и великий князь Николай Николаевич Младший, привезший Августейшему Отцу благодарственное письмо Государя с указанием на необходимость продолжать военные действия с возможной энергией, пока турецкие уполномоченные для заключения перемирия не примут наших предварительных условий мира.

В ознаменование полного успеха, которым увенчались распоряжения великого князя, Государь пожаловал Ему золотую саблю, украшенную алмазами, с надписью: "За переход через Балканы в декабре 1877 года". 14-го января великий князь прибыл в Адрианополь, проехав до станции Херманли в экипаже по дороге, покрытой массой трупов людей и животных и домашней рухлядью и обогнав по пути геройские гвардейские полки, представившиеся в невероятно обношенном и оборванном виде, но бодро и радостно отвечавшие на приветствия любимого главнокомандующего. В 4 часа дня великий князь в поезде железной дороги подъехал к Адрианополю, где ему была устроена восторженная встреча. На вокзале его ожидали генералы Гурко и Скобелев с их штабами, а когда он вступил в город, все население с духовенством во главе вышло к нему навстречу. Доехав до губернаторского дома, в котором ему было отведено помещение, великий князь тотчас занялся с генералами Гурко, Скобелевым и начальником штаба Непокойчицким выработкой дальнейшего плана действий. В телеграмме, отправленной Государю после этого совещания, великий князь просил приготовить к отправке из Севастополя одну дивизию 10 корпуса с тремя 9-фунтовыми батареями, чтобы высадить ее на том месте, которое будет великим князем признано подходящим. На следующий день, получив известие о взятии генералом Струковым Люле-Бургаса и генералом Шнитниковым Демотики, великий князь отдал распоряжения на случай войны с Англией и захвата ею выхода из Босфора в Черное море, и приказал Скобелеву идти в авангарде для занятия позиций перед Константинополем, а гвардии двигаться за его правым и 8-му корпусу — за левым флангом. Однако, 17-го января великий князь получил от Государя депешу, предписывавшую избегать столкновения с Англией, ни в каком случае не занимать Галлиполи, даже если бы какой-либо турецкий отряд и находился на этом полуострове; в случае вступления иностранных флотов в Босфор и десанта их в Константинополе избегать столкновения с ними и только в том случае, если сами жители Константинополя или представители других держав будут просить о водворении порядка и охранении спокойствия в этом городе, ввести туда наши войска, констатировав предварительно факт приглашения особым актом. Вместе с тем Государь сообщил великому князю, что генерал-адъютанту графу Н. П. Игнатьеву повелено немедленно отправиться в Адрианополь для ведения, совместно с А. И. Нелидовым, предварительных переговоров о мире с турецкими уполномоченными, находящимися в Главной квартире. Между тем, ввиду продолжавшегося наступления наших отрядов — Нижне-Дунайского, Рущукского и генерала Струкова, направлявшегося на Родосто, турецкие уполномоченные Сервер-паша и Намык-паша получили от своего правительства приказание принять предложенные нами предварительные условия мира. 19-го января, в 6 ч. вечера, великий князь совместно с турецкими уполномоченными подписал протокол о принятии предварительных условий мира и условия о перемирии, о чем немедленно донес Государю, поздравляя Его с благополучным окончанием предпринятого им святого дела. Вместе с тем великий князь уведомил о подписании протокола главнокомандующего Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича и приказал всем отрядам немедленно прекратить военные действия.

Принятые основания мира на Балканском полуострове сводились к следующему. Болгария возводится в независимое княжество, платящее Турции дань, и получает свое христианское правительство, а турецкие войска из нее выводятся; Черногория, Румыния и Сербия признаются независимыми, их владения увеличиваются и границы исправляются; Босния и Герцеговина получают независимое управление, и Турция возмещает России ее военные издержки и понесенные потери. Великому князю удалось вытребовать от турецких уполномоченных также очищение всех крепостей на Дунае. При заключении перемирия великий князь преднамеренно не определил срока перемирия, выговорив, что "перемирие продолжается до заключения мира или до перерыва переговоров", имея в виду не допускать затягивания последних.

9-го февраля великий князь получил новую депешу, которой ему предлагалось ускорить занятие ближайших к Константинополю предместий и назначить кратчайший срок для получения согласия на это Султана, а на случай отказа приготовить достаточные силы; при этом Государь предоставлял великому князю действовать, не ожидая особых полномочий. Между тем, турки, намереваясь еще более затянуть переговоры, решили, не окончив дела с великим князем, отправить чрезвычайного посла в Петербург. Этот поступок турецкого правительства в связи с телеграммой Государя побудил великого князя к решительным действиям. Пригласив к себе для объяснения Савфет-пашу, он заявил, что русские войска займут Сан-Стефано, и просил заявить Султану, что 11 февраля, в 6 ч. утра, он выезжает сам, а его, Савфет-пашу, со всем посольством берет с собой. "Вместе поедем" сказал великий князь, "в Чаталджу и оттуда в Константинополь. От вас будет зависеть, как принять меня. Я иду без намерения начать военные действия, и сам стрелять не буду, но если ваши начнут, то будем сражаться". Турецкий уполномоченный стал уверять, что турки стрелять не станут и что он готов грудью заслонить великого князя от всякой опасности, на что великий князь ответил, что ни в каком заслоне не нуждается.

Решительный образ действий великого князя произвел на турок должное впечатление, и 10-го февраля от первого драгомана нашего посольства Ону, находившегося в Константинополе, было получено извещение о том, что Сан-Стефано вполне готово к приему Его Высочества. Рано утром 11-го февраля великий князь в сопровождении своего штаба выехал по железной дороге в Сан-Стефано и прибыл туда после остановок в Чорлу и Чаталдже в 4 часа дня 12 февраля. Великий князь Николай Николаевич въехал в Сан-Стефано, сопровождаемый одной конвойной ротой и эскадроном Собственного Конвоя. На станции его встретили турецкий военный министр Реуф-паша, бывший главнокомандующий Мехмед-Али-паша и местное греческое духовенство. Выйдя из вагона, великий князь поздоровался с турецкими генералами, затем сел верхом и предшествуемый духовенством с иконами, хоругвями, зажженными свечами и хором певчих поехал к отведенному ему дому. На следующий день великий князь ездил смотреть, как вступают в Сан-Стефано гвардейские части: лейб-гвардии Преображенский полк, лейб-гвардии Саперный батальон и лейб-Уланский Его Высочества полк. Перед глазами русских войск открылся величественный вид на город, бывший целью кампании. Великий князь, неоднократно обращаясь к солдатам, спрашивал их: "Ребята, что это?" и на веселые ответы их — "Константинополь, Ваше Императорское Высочество", говорил: "Это благодаря вашей храбрости и трудам мы теперь стоим пред Царьградом".

Между тем, политический горизонт не разъяснялся: под влиянием английских дипломатов, особенно Лейарда, посла в Константинополе, турки спорили, упрямились и даже прервали переговоры с графом Игнатьевым. В то же время главнокомандующий получал из Петербурга депеши с требованием занять оба берега Босфора, что, при отсутствии у нас флота и артиллерии и близости английской эскадры, было задачей почти невыполнимой, а также ускорить заключение мира. Великий князь прибегнул тогда к военной демонстрации, которая заставила турок возобновить прерванные переговоры, но уже на следующий день они стали находить новые препятствия к заключению мира. Тогда великий князь поехал лично на заседание уполномоченных и решительно заявил Савфету-паше, что не уйдет из дому, где происходили заседания, пока не будут подписаны все соглашения. В тот же день все было подписано, и мир заключен. "Вечером крупно поговорил с уполномоченными", телеграфировал великий князь по этому поводу Государю: "и дело пошло хорошо на лад". 19-го февраля 1878 года утром великий князь отслушал литургию в греческом соборе, затем, к 2 часам дня, приказал собрать все войска на поле перед Константинополем, где должен был быть отслужен торжественный молебен по случаю восшествия на престол Государя, после которого великий князь хотел объявить войскам о заключении мира. Однако, формальности затянули окончательное подписание мирного договора, войска томились в ожидании, великий князь неоднократно посылал своего адъютанта Орлова торопить уполномоченных, которые закончили, наконец, все в начале шестого часа вечера. В 5½ часов генерал-адъютант граф Игнатьев сообщил великому князю о подписании мира, и великий князь, обняв и поцеловав его и генерала Непокойчицкого, поспешил к войскам. Объехав их и задушевно поздоровавшись, великий князь выехал перед серединой фронта, вызвал к себе всех офицеров и громко сказал: "Поздравляю вас, господа, и вас, молодцы-ребята, со славным миром! Именем Государя благодарю вас всех за доблестную службу, которую вы сослужили нашей матушке России. Вы доказали, что если Царь наш прикажет, то для вас невозможного нет — вы и невозможное сделаете! Спасибо вам, орлы! Ура!" Бесконечной волной прокаталось неудержимое "ура", сливаясь со звуками гимна "Боже, Царя храни". Затем начался благодарственный молебен, подобного которому не было со дня взятия Парижа в 1814 году. Описывая его и последовавший парад, великий князь писал Государю: "Церемония 19-го числа на параде была чудная, величественная. Она у всех у нас не изгладится из памяти! Гвардия была блистательна и представилась могучими богатырями. Церемониального марша я в жизни не видал такого: все иностранцы были глубоко поражены, и действительно, с таким войском ничего нет невозможного, как они это на деле доказали. К тому же обстановка местности парада была поразительная: у стен Константинополя и в виду св. Софии! При этом я вспомнил Твои незабвенные слова, мне сказанные в Твоем кабинете в Ливадии, когда мне объявил Ты Твою волю назначить меня Главнокомандующим действующей армией. Когда я у тебя спросил, к какой цели должен стремиться, Ты мне лаконически ответил: "Константинополь", — и ровно через 16 месяцев я, со всей гвардией под Царьградом, молился коленопреклоненно за дарованные нам победы и чудный мир!". 19-го февраля, тотчас по заключении мира, великий князь послал Государю следующую телеграмму: "Счастие имею поздравить Ваше Величество с подписанием мира. Господь сподобил Вас окончить предпринятое Вами великое святое дело: в день освобождения крестьян Вы освободили христиан из-под ига мусульманского". В 9 ч. 40 м. вечера была получена от Государя ответная телеграмма: "Благодарю Бога за заключение мира. Спасибо от души Тебе и нашим молодцам за достигнутый славный результат. Лишь бы европейская конференция не испортила то, чего мы достигли нашей кровью". 14 марта состоялось при весьма торжественной обстановке свидание великого князя с султаном. Великий князь в мундире, при орденах и ленте ордена Османие, полученного от султана Абдул-Азиса в 1872 г., отбыл из Сан-Стефано на Императорской яхте "Ливадия". Когда "Ливадия" вошла в Босфор, и перед великим князем открылся храм св. Софии, оркестр музыки заиграл преображенский марш, а затем "Славься, славься, русский наш Царь". На турецких судах взвились русские флаги, с иностранных судов раздалось "ура". Великий князь пересел на присланную Султаном шлюпку и отравился во дворец Дольма-Бахче. Султан, окруженный министрами и сановниками, встретил великого князя на площадке перед лестницей, занятой шпалерами адъютантов, и проводил его и сопровождавших его великого князя Николая Николаевича Младшего, князя Евгения Максимилиановича, принца Александра Петровича Ольденбургского, генерал-адъютанта А. А. Непокойчицкого, А. И. Нелидова и первого драгомана Ону в гостиную. Затем великий князь главнокомандующий представил султану высших генералов, а Султан — свою свиту, в которой находился герой Плевны — Осман-паша. Визит великого князя, продолжавшийся около часу, привел к тому, что Султан согласился на предложение великого князя впредь вести переговоры без посредников. По окончании беседы великий князь отбыл в отведенный ему загородный дворец Бейлербей, куда вскоре на пароходе прибыл Султан. Визит султана продолжался 20 минут. Донося Государю о свидании с султаном, великий князь выразил полное удовольствие по поводу оказанного ему приема и указывал на слабое, зависимое положение султана и его желание закрепить тесное сближение с нами путем облегчения условий мира. На следующий день великий князь осматривал султанские конюшни, завтракал у принца Рейсс, посетил гробницу султана Абдул-Азиса, дружественно его принимавшего в 1872 году, а вечером обедал у султана, который долго беседовал с великим князем, обещал безусловный нейтралитет в случае войны с Англией и в знак дружбы подарил великому князю 4 арабских жеребцов. Вскоре великий князь получил приказание настаивать, чтобы султан предъявил англичанам энергичное требование об удалении их эскадры из Мраморного моря. 18 марта великий князь опять посетил султана и добился обещания послать англичанам приглашение выйти из Мраморного моря ввиду ухода наших войск. Вскоре и великому князю было предписано потребовать от Турции категорического ответа, как намерена она действовать в случае войны Англии с нами, а если она согласна будет действовать с нами заодно, то потребовать, чтобы она немедленно передала нам укрепления на европейском берегу Босфора и вошла с нами в соглашение о распределении ее военных сил; если же Турция признает себя недостаточно сильной для ведения войны, то должна сдать нам все укрепления, прекратить вооружения, распустить или удалить войска, затрудняющие наши действия, и разоружить суда на Черном море. Задача была предложена великому князю неосуществимая, тем более, что ему было указано на нежелательность столкновения с Англией, и он мог только ответить, что все примет к сведению и будет действовать по обстоятельствам. В то же время великий князь отправил к Государю князя А. К. Имеретинского, которому поручил объяснить Государю положение дел и осведомить Государя о состоянии здоровья Главнокомандующего. Помимо этого, 27-го марта великий князь телеграфировал Государю, что его здоровье требует скорейшего отдыха, вследствие чего он просит о замене его другим лицом. Однако, несмотря на болезненное состояние, великий князь продолжал зорко следить за событиями и готовиться к возможному возобновлению военных действий. Он, с разрешения султана, осмотрел турецкие позиции и убедился, что атака укреплений Константинополя была бы сопряжена с невероятными трудностями. 2-го апреля была получена от Государя депеша с уведомлением об увольнении великого князя по расстроенному здоровью от должности Главнокомандующего и о замене его генерал-адъютантом Тотлебеном. 10 апреля великому князю представилась болгарская депутация, вручившая ему для поднесения Государю адрес с более чем 100000 подписей болгар и выразившая и ему лично "благодарность болгарского народа за великие труды и всякого рода трудности и опасности, перенесенные Его Высочеством во главе непобедимого русского воинства в войне за освобождение Болгарии". 15 апреля прибыл новый главнокомандующий, и в ту же ночь на Светлое Христово Воскресение великий князь получил от Государя следующую телеграмму: "Увольняя тебя, согласно твоему желанию, от командования действующей армией, произвожу тебя в генерал-фельдмаршалы, в воздаяние столь славно оконченной кампании. Надеюсь скоро обнять тебя здесь". 17-го апреля великий князь попрощался с своими ближайшими сослуживцами — чинами своего штаба, которых сердечно благодарил за образцовую службу и дружную работу, затем присутствовал на торжестве прибивки и освящения вновь пожалованных 14-му и 15-му стрелковым батальонам георгиевских знамен, после чего устроил прощальный парад всей гвардии, 16 пехотной дивизии и 4 стрелковой бригаде с их артиллерией. Попрощавшись с войсками и объявив о передаче командования армией генерал-адъютанту Тотлебену, великий князь еще раз поблагодарил своих боевых сподвижников и, обратившись отдельно к гвардии, сказал, что счастлив видеть, какие блестящие результаты в виде подвигов доблести дали труды его и занятия с гвардией. В тот же день был отдан великим князем приказ, в котором он прощался с армией. Между прочим, в этом приказе говорилось: "Особенное, сердечное и искреннее спасибо тебе, русский солдат: ты не знал ни преград, ни лишений, ни опасности. Безропотно, безостановочно шел ты в грязи и в снегу, в жару и в холод, через реки и пропасти, через долы и горы, и бесстрашно бился с врагом, где бы с ним ни встретился. Для тебя не было невозможного в пути, который тебе указывал начальник. Тебе честь, тебе слава, добытая потом и кровью России, бившейся за освобождение угнетенных христиан. Я горжусь и всегда буду гордиться тем, что мне пришлось командовать такой славной армией. Только надломленное здоровье мое принуждает меня оставить вас ранее общего возвращения на родину. Но, расставаясь с вами, Я счастлив тем, что по воле Государя Императора передаю вас в мощные руки славного героя Севастополя и Плевны генерал-адъютанта Тотлебена. Если понадобится снова вести вас в бой, он поведет вас к победам, а вы с своей стороны дадите ему всю ту беззаветную решимость и мужество, которые проявили во все время моего командования и которым удивлялись вся Россия и весь мир". Прощаясь с Тотлебеном, великий князь обнял его и сказал: "Дай вам Бог всего хорошего. Помните один мой совет: действуйте всегда по совести и не стесняйтесь приказаниями, которые, по Вашему убеждению, неисполнимы". В этих немногих словах великий князь выразил все то, что наболело у него на душе за последнее время. Со слезами на глазах простился он с провожавшими его войсками и отправился на "Ливадию", а на следующий день, сделав прощальный визит султану, отбыл на "Ливадии" в Россию. Совершив морской переход до Одессы, великий князь через Вильну и Динабург направился в Петербург, куда прибыл 22 апреля и где его встретил на вокзале Государь Император.

Лето 1878 года великий князь посвятил отдыху в своем имении Чесменке Воронежской губернии. Возвратясь к октябрю в Петербург, он вступил в исполнение всех прежних своих обязанностей и, обогащенный боевым опытом, стал еще настойчивее и требовательнее в деле боевой подготовки войск, предписывая сближать в лагерях службу войск с действительным их положением в военное время и стремиться к тому, чтобы войска не усваивали несообразных с боевыми требованиями привычек, а укореняли бы в себе все, что служит к успеху на войне. Желая сохранить память о подвигах, совершенных войсками в минувшую кампанию, а также использовать опыт этой войны в будущем, великий князь приказал всем частям Петербургского военного округа приступить к описанию их боевой жизни. Расстроенное здоровье, однако, не позволило великому князю занимать все должности, и 17 апреля 1880 года он был уволен от должности Главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа, прощаясь с которыми, засвидетельствовал в приказе, что долговременные труды их в мирное время были блистательно увенчаны боевой проверкой. Со вступлением на престол императора Александра III, когда был предположен ряд реформ военного дела, великий князь был постоянно приглашаем к их обсуждению и осуществлению. Так, в 1881 г. он был назначен присутствующим в Особой комиссии для обсуждения вопросов об улучшении устройства военного управления, затем в 1888 г. председателем Особой комиссии по составлению проекта положения о полевом управлений войск; кроме того, под его руководством работали комиссии по переустройству кавалерии и преобразованию саперных войск. Особенное внимание обращал великий князь на кавалерию: между прочим, он много способствовал развитию спорта, поощряя офицерские скачки. В последние годы жизни великий князь почти ежедневно бывал в Офицерской Кавалерийской школе, которую называл "дорогим своим детищем" и в которой лично руководил занятиями. Желая обеспечить школу надежным подбором учителей, специалистов по фехтованию, вольтижировке, гимнастике и т. п., великий князь положил основание школе солдатских детей, имевшей целью подготовку соответствующего контингента молодых людей. Заботы великого князя о кавалерии нашли себе оценку в рескрипте императора Александра III, данном на его имя 15 августа 1889 года. В рескрипте этом, после указания на 25-летние неустанные заботы великого князя об улучшении конского состава и снаряжения кавалерии и о введении наиболее правильных способов ее воспитания и обучения, было отмечено, что великий князь выполнил предначертания Государя о реорганизации действующей и запасной кавалерии, значительно приумножившей нашу боевую конную силу и обеспечившей ее быстрое и широкое пополнение в случае мобилизации; что он усерднейше трудился над образованием вполне подготовленных эскадронных командиров, лихих, знающих свое дело офицеров, опытных инструкторов, хороших наездников и смышленых разведчиков; что он настойчиво стремился к улучшению всех сторон кавалерии, как в одиночном развитии людей, так и в тактических действиях масс.

В последние годы жизни великий князь несколько раз выступал в роли общего руководителя боевой подготовкой армии. Ему принадлежала идея маневров в больших массах войск, и потому Государь неоднократно назначал его главным посредником на больших маневрах: в 1886 году в Красносельском и Усть-Ижорском саперном лагерях, а затем в окрестностях Брест-Литовска, между войсками Варшавского и Виденского военных округов; в 1888 г. — на больших маневрах в Херсонской губернии и, наконец, в 1890 г., на больших маневрах на Волыни, где великий князь явился главным посредником и руководителем действий двух громадных армий, находившихся под командой героев Русско-турецкой войны — генерал-адъютантов Гурко и Драгомирова, командовавших войсками Варшавского и Киевского военных округов. На этих маневрах, начавшихся 25 августа и закончившихся 2 сентября грандиозным Высочайшим смотром, великий князь Николай Николаевич в последний раз командовал всеми войсками. Прямо с маневров он должен был отправиться в Крым, так как здоровье его окончательно пошатнулось. Более полугода провел великий князь в борьбе с болезнью и скончался 13 апреля 1891 года. Тело великого князя было перевезено в Петербург и погребено в Петропавловском Соборе 26-го апреля.

Смерть великого князя вызвала много сочувственных статей, посвященных оценке его светлой личности и деятельности. Великий князь Николай Николаевич Старший был прежде всего человек военный: с детских лет он, верный завету Отца, жил весь и всегда только для военного мира, и это инстинктивно чувствовалось всеми военными людьми, начиная с генерала и до рядового, считавших "его своим родным великим князем". С ним было веселее на душе у каждого, ибо вечно бодрый, ласковый и обходительный, он в самых трудных обстоятельствах не терял присутствия духа и, перенося с армией все невзгоды, умел вдохновить ее даже на такие невозможные с стратегической точки зрения подвиги, как зимний переход через Балканы, план которого всецело принадлежал великому князю.

В настоящее время имя генерал-фельдмаршала великого князя Николая Николаевича присвоено 9-му гренадерскому Сибирскому полку, 8-му драгунскому Астраханскому полку и 6-му саперному батальону. Его вылитая из бронзы фигура занимает первое место среди русских вождей на памятнике императору Александру II в Софии; в Порадиме, в Болгарии, стоит дом-музей его имени; наконец, 12 января 1914 года в Петербурге, в присутствии Государя Императора, многих Августейших Особ, участников Русско-турецкой войны, депутаций от частей русской армии, а также иностранных военных депутаций — румынской, черногорской, сербской и болгарской, — состоялось торжественное открытие памятника великому князю. Памятник (работы скульптора Каноника) изображает великого князя на коне, в полной походной форме, с фельдмаршальским жезлом в правой руке. На одной стороне памятника надпись: "Главнокомандующему победоносных войск 1877— 1878 гг.".

В. В. Жерве, "Генерал-фельдмаршал великий князь Николай Николаевич Старший". Исторический очерк его жизни и деятельности. 1881—1891. СПб., 1911; Н. Сухотин, "Памяти великого князя, фельдмаршала" и "Памяти генерал-инспектора кавалерий" ("Разведчик" 1891 г., № 58); Высочайший манифест о кончине Великого князя Николая Николаевича Старшего ("Русский Инвалид" 1891 г., № 85); "По поводу кончины Великого Князя генерал-фельдмаршала Николая Николаевича Старшего"; Высочайше утвержденный церемониал о перевезении тела великого князя Николая Николаевича Старшего из Алупки в Петербург и погребении", "Описание церемонии перевезения тела Его" и "Погребение тела Его" ("Русский Инвалид" 1891 г., №№ 88, 89, 91 и 93); Н. К. Шильдер, Император Николай Первый, Его жизнь и царствование, т. II; P. Lacroix, "Histoire de la viе еt du règne de Nicolas I". Paris, 1864; Д. M. Струков "Августейший генерал-фельдцейхмейстер Великий Князь Михаил Николаевич. Очерк жизнеописания Его Императорского Высочества". СПб., 1906; П. Ф. Лузанов, "Августейшие кадеты и их участие в лагерных сборах военно-учебных заведений". СПб., 1902; Гр. А. Олсуфьев, "Потешные Императора Николая Павловича" (Русский Архив" 1910 г., № 11, стр. 443—448); "Сборник Императорского Русского Исторического Общества" т. 98; "Сборник биографий кавалергардов 1826— 1908 гг." под редакцией С. Панчулидзева. СПб., 1908; А. Э. Мюнстер, Портретная галерея русских деятелей. Т. І, СПб., 1864; Записки барона Корфа ("Русская Старина" 1900); Леер, "Энциклопедия военных и морских наук", т. VII; Леер. "Обзор войн России от Петра Великого до наших дней". СПб., 1889; "Императорская Гвардия". Справочная книжка Императорской Главной Квартиры, под редакцией В. К. Шенка. 1910 г.; Журнал Императорского Русского Военно-Исторического Общества 1910 г., кн. 4 "Письма из Севастополя". Сообщил В. В. Щеглов; Н. Барсуков, "Жизнь и Труды М. П. Погодина",тт. 10—14 и 19; М. Богданович, Восточная война 1853—1856 гг. СПб., 1877; Н. Дубровин, Восточная война 1853—1856 г. СПб., 1878; А. Заиончковский, "Восточная война 1853—1856 гг. в связи с современной ей политической обстановкой". СПб., 1908; В. В. Квадри и В. К. Шенк, Императорская Главная Квартира (царствование Императора Николая І). — История Государевой Свиты", т. III; Н. К. Шильдер, Граф Э. И. Тотлебен. Его жизнь и деятельность. СПб., 1885—1886. Т. I; Д. А. Скалон, "Путешествие по Востоку и Святой земле в свите Великого Князя Николая Николаевича в 1872 году". СПб., 1892; Д. А. Скалон, На службе при великом князе Николае Николаевиче. ("Русская Старина" 1909 г.); "Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877—1878 г.", вып. 14, 15 и др.; Описание русско-турецкой войны 1877 и 1878 гг. Издание военно-исторической комиссии Главного Штаба. СПб., 1901, 4 тома; Гейсман, Славяно-Турецкая борьба 1876—1877— 1878 гг. СПб., 1887; "Московские Ведомости" 1876, 1877 и 1878 гг. (передовые статьи M. H. Каткова); А. Н. Куропаткин, Действие отрядов Скобелева в войну 1877—1878 гг. СПб., 1885; Е. И. Мартынов, Блокада Плевны. СПб., 1900: А. К. Пузыревский, "Десять лет назад". СПб., 1887; М. Н. Покровский, Восточный вопрос. От парижского мира до берлинского конгресса (1856—1878). СПб., 1910; Izzat-Fuad-Pasha, "Etude stratégique et critique sur la campagne turco-russe de 1877— 1878. Paris, 1900; Muzaffar-Pasha, "Défense de Plevna d'aprés les documents officiels". Paris, 1889; T. W. von. Trotha, "Ler Kampf um Plevna". Berlin, 1896; C. C. Татищев, "Император Александр II, его жизнь и царствование", СПб., 1903; Н. А. Данилов, "Исторический очерк развития военного управления в России". СПб., 1902: С. И. Езерский, "Главный военно-санитарный комитет", исторический очерк. СПб., 1902; Н. М. Затворницкий, "Память о членах военного совета", портреты и биографические очерки. СПб., 1907; П. В. Петров, "Главное Управление военно-учебных заведений", исторический очерк, ч. 2. СПб., 1907; Д. И. Бережков, "Александровский комитет о раненых", исторический очерк. СПб., 1902; В. В. Ермолов и М. М. Рындин. "Управление генерал-инспектора кавалерии" (о ремонтировании кавалерии), исторический очерк. СПб., 1906; Д. А. Скалон и Н. М. Затворницкий, "Столетие военного министерства". 1802—1902. Отдел 5. СПб., 1909 г.; "Северная Пчела" 1831 г., № 190; Путешествие Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Николая Николаевича Старшего" ("Русский Инвалид" 1871 г., №№ 105, 108 и 110). Д. А. Скалон, Забытый фельдмаршал ("Русская Старина" 1907 г., т. СVII, 1908 г., т. СХІІ и последующие; "Русская Старина" т. LXX, LXVII, LXVIII, т. LXXX); Д. A. Скалон Мои воспоминания 1877—1878 гг. СПб., 1913; Н. Гейман, Памяти славного витязя ("Новое Время" 1914, № 13592); "Гражданин", 1891 г. №105; "Русский Архив" 1891, 1896 и 1907; "Журнал Самарской городской Думы" 10 июня 1877 г., № 16; "Всемирная Иллюстрация" 1878 г., №№ 488, 515 и 516; М. А. Газенкампф, "Мой дневник". СПб., 1908; Бар. Н. А. Дистерло, Офицерская Кавалерийская Школа. Исторический очерк. СПб., 1909; А. Молчанов, Большие маневры. ("Новое Время" 1890 г., № 5208); "Русский Инвалид" 1890 г., № 174; "Тифлисский Вестник" 1913 г., № 43; Некрологи в периодических изданиях 1891 года и статьи, посвященные памяти великого князя в февральских №№ 1913 г. и январских 1914 г., от 10—13 января.

А. Петров.

{Половцов}

Николай Николаевич Старший

— великий князь, 3-й сын императора Николая I; род. 27 июля 1831 г., скончался 13 апреля 1891 г. В 1846 г. получил первый офицерский чин. 24 октября 1854 г. принимал участие в сражении на Инкерманских высотах и был награжден орденом св. Георгия 4-й степени. 28 марта 1855 г. был назначен членом государственного совета. Много трудился над переустройством вооруженных сил России, особенно в области инженерного дела и кавалерийской службы (он состоял генерал-инспектором кавалерии и по инженерной части). Во время восточной войны 1877—78 г. состоял главнокомандующим армии, действовавшей на европейском театре войны. Переправа через Дунай и взятие в плен Османа-паши, вместе с армией, доставили ему орден св. Георгия 2-й и 1-й: степ. По окончании войны великий князь Н. Николаевич, 16 апреля 1878 г., произведен в генерал-фельдмаршалы. Был женат (с 1856 г.) на великой княгини Александре Петровне (род. 21 мая 1838 г.), дочери принца Петра Георгиевича Ольденбургского. Их дети — великие князья Н. Николаевич (Младший) и Петр Николаевич.

{Брокгауз}

||

Николай —он

см. Даниельсон, Н. Фр.

{Венгеров}