Семейство веретеницевые

        Веретеницевые приближаются к предыду- щему семейству, от которого отличаются главным образом присутствием на коже костяных пластинок, заключающих в себе неправильные лучевидные и разветвленные каналы, а также тем, что передняя часть языка вдвигается в основную часть, которая имеет вид чехла. У некоторых родов замечается по бокам тела складка кожи, как у поясохвостов, у других ее нет. Зубы у различных видов очень разнообразны и изменяются гораздо заметнее, чем у ящериц других семейств. Между тем как желтопузик по зубам похож на игуану, наша веретеница имеет кривые крючковатые зубы, неплотно приросшие к челюсти, что отчасти напоминает зубную систему змей. Небо может быть совсем лишено зубов, а иногда они замечаются на крыловидных костях, небных и даже на сошнике.
        И в этом семействе встречаются животные очень разнообразного вида, от настоящих ящериц с пятипалыми ногами до безногих змеевидных веретениц; но в этом семействе мы замечаем несколько промежуточных форм, у которых туловище постепенно удлиняется, а конечности все менее и менее развиты. По головным покровам веретеницевые значительно отличаются от сцинковых тем, что у них всегда замечается непарный затылочный щиток, которого не бывает у большинства очень похожих на них по внешнему виду сцинковых. От змей веретеницевые отличаются тем же, чем и предыдущее семейство, но следует заметить, что линька происходит иным способом, чем у большинства ящериц, например у сцинковых, именно у всех видов этой группы кожа слезает целиком со всего тела, как у змей.
        Все виды этого семейства живут на земле, лишь некоторые виды американского рода Gerrhonotus влезают на низкие кусты и наклонно стоящие деревья. Веретеница, как мы знаем, рождает живых детенышей, а представитель одного вида только что упомянутого Gerrhonotus, по наблюдениям, однажды положил 17 яиц. Нам известны 7 родов с 45 видами этих ящериц*, из которых большая часть живет в средней Америке и Вест-Индии, причем только немногие виды распространяются на Северную и Южную Америку.

* По современным представлениям, семейство включает 9 родов и около 70 видов.

        Только три вида живут в Европе и по берегам Средиземного моря, а один вид встречается в Гималайских горах и Бирме.
        Веретеницевые также питаются исключи- тельно животными: мелкие виды довольствуются насекомыми, пауками, мокрицами, слизнями, червями и тому подобным, а крупные виды, кроме вышеупомянутых животных, нападают и на позвоночных, преимущественно на пресмыкающихся; некоторые из них оказываются полезными уничтожением ядовитых змей. Многие из этих ящериц очень хорошо переносят неволю: они неприхотливы, мало чувствительны к изменению внешних условий, довольствуются простой пищей и выживают, при не очень сильно изменяющейся температуре, по целым годам в террариумах. Они привыкают к своему воспитателю, не отличаются никакими дурными наклонностями и оказались бы очень полезными у нас в домах истреблением вредных насекомых, если бы возможно было им дозволить гулять свободно по нашим комнатам.
        Паллас открыл в тенистых оврагах приволжских степей большую веретеницу, которую тамошние жители называли желтопузиком; позднее он ее нашел на берегах рек Терека и Сарпы; другие натуралисты находили ее в Венгрии, Истрии, Далмации, Греции, Малой Азии, Сирии, Персии, в Закавказье, за Каспийским морем и в Туркестане. В Марокко ее заменяет другой, гораздо ярче окрашенный вид. Эрбер чаще всего находил ее в Далмации, особенно у озера Баканьяца около Цары. Любимым местопребыванием желтопузика служат густо заросшие кустами долины, где он находит отличные места для скрытых убежищ, так что его трудно заметить, несмотря на его крупный рост; при приближении человека он постоянно старается скрыться, сознавая свою беспомощность. Все натуралисты, наблюдавшие его, расточают ему похвалы. Это одно из самых полезных пресмыкающихся, так как желтопузик питается обыкновенно вредными животными. Главная его пища - мыши и улитки, причем, по словам Эрбера, последних он глотает со скорлупой*; он нападает также на гадюк, убивает и съедает их, не обращая внимания на яд, который действует убийственно на других пресмыкающихся.

* Желтопузик способен не только как веретеница извлекать тело моллюсков из раковины, вытаскивая его оттуда зубами при опоре концом морды о раковину, но и просто разбивая раковины о камни.

        Когда Эрбер однажды посадил в одно помещение желтопузика и гадюку, то оба животных сейчас же приняли оборонительные позы, между тем, как к другим змеям гадюка относилась равнодушно. Так как у Эрбера был всего один желтопузик, то он не захотел им рисковать и вынул его из клетки, но позднее, как видно, он производил другие опыты, так как указывает нам на желтопузика, как на одного из лучших истребителей гадюк. Несмотря на то, что желтопузик оказывается очень сильным хищником**, к человеку он относится с таким добродушием и спокойствием, что заслужил любовь всех тех, кто содержал его в неволе.

* * Желтопузик один из немногих видов, который может питаться даже падалью.

        Он никогда не кусается, и потому с ним можно обращаться совершенно спокойно, при продолжительной неволе он до известной степени привязывается даже к своему воспитателю, и Эрбер думает, что он мог бы сделаться полезным домашним животным.
        От других ящериц он отличается своею живостью: он постоянно в движении, красивыми изворотами двигается без перерыва в своей клетке, высовывает язык и самым тщательным образом исследует каждую щель, каждое отверстие между камнями и мхом. Если его пустить гулять по комнате, то он тотчас же начинает охотиться за насекомыми и пауками и особенно полезен тем, что истребляет массу тараканов и прусаков, отыскивая их во всех щелях и даже в печных трубах.
        Гюнтер еще раньше Эрбера обнародовал свои наблюдения о жизни желтопузиков в террариуме для змей Лондонского зоологического сада. "В одном помещении павильона, устроенного для змей, живут пресмыкающиеся, которые, по-видимому, лучше всего здесь себя чувствуют, так как температура помещения им вполне благоприятна: здесь я разумею четырех желтопузиков. Это самые прожорливые из всех живущих там пресмыкающихся. Чтобы их вызвать из песка или из-под ковра, где они обыкновенно прячутся, достаточно самого незначительного шума. Они тот час высовывают головы, осматриваются своими живыми глазами, чтобы узнать, не наступило ли время кормления. Если им показать какой-либо белый предмет, который они издали могут принять за белую мышку, служащую обыкновенно для них кормом, то они тотчас же приходят в возбуждение и приползают, тесня друг друга, если встретятся по дороге. Однако их кормят только раз в неделю.
        так как разом они съедают много, и я никогда не видал ни одного из них совершенно сытым. Они бросаются на руку сторожа, который держит около дюжины мышат или птенцов, и вырывают их у него силой прежде, чем он успеет их бросить. При этом случается, что одну мышь схватят два желтопузика и ни один не хочет уступить ее другому: один ее тащит направо, другой налево, один приподымается, чтобы тяжестью своего тела выхватить мышь из пасти товарища, но напрасно; они дергают мышь до тех пор, пока не разорвут ее на две части, и каждый поспешно глотает доставшийся ему кусок. Но из-за этого спора желтопузики многое потеряли, так как прочие их товарищи успели съесть все остальное. Если один из них еще не успел совсем проглотить свою добычу и часть ее торчит изо рта, то другие преследуют его, и снова начинается спор, который иногда ведется даже между тремя желтопузиками. После того, как все съедено, они еще долго ползают по клетке и ищут, не осталось ли чего съедобного, и приподымаются по стеклянной стенке, глядя на сторожа, который иногда по просьбе зрителей бросает им еще что-нибудь. Зрелище это довольно похоже на кормление щенят или лисят, которым разом бросают одну добычу, и если бы природа дала желтопузикам голос, то они, наверное, при этом стали бы лаять или пищать. Они, впрочем, хватают свою добычу целиком, как другие ящерицы, сильно кусают, чтобы разломать кости, а затем разом проглатывают".
        Прочитав до тех пор мне неизвестные вышеизложенные сообщения Гюнтера, я пожелал иметь более подробные сведения об этом животном и обратился к Эрберу, прося его сообщить мне свои собственные наблюдения. В ответ на это я получил нижеследующее описание, в котором мы в первый раз находим точные сведения о жизни желтопузика на свободе.
        "Желтопузик точно так же интересен на свободе, как и в клетке, и вследствие своей доверчивости, безвредности и полезности может быть причислен к моим любимцам. Если часто подходить к его клетке, то можно настолько его приручить, что он позволяет себя брать в руки без всякого страха. Единственное средство защиты, которым он пользуется против человека, это его задний проход, чем он похож на обыкновенного ужа. Когда его схватывают, то он так ловко извивает свое, по-видимому, столь твердое Тело, что всегда сумеет с головы до ног опрыскать человека своим ужасно вонючим пометом. Этим, однако, он и довольствуется, так как, по совершенно непонятной причине, никогда не употребляет в дело против человека свои очень сильные зубы. Когда видишь, как он на свободе со свойственной ему обыкновенно быстротой ловит песчаную гадюку и совершенно легко ее раскусывает пополам, то кажется очень удивительным, что он не пользуется силой своих челюстей для защиты от человека; но мои собственные наблюдения показали, что в борьбе с человеком он никогда не кусается.
        В высшей степени интересно видеть, как желтопузик ловит и убивает мышь или крота. Как только он захватил подобную добычу, он начинает с удивительной быстротой вертеться, пока схваченное животное не потеряет сознание и не сможет от него ускользнуть. Тогда он раздавливает ему голову и начинает есть. На это требуется много времени, так как он глотает ее по кускам, и зубы его не настолько остры, чтобы он мог разом прокусить кожу и сухие жилы. Для ящериц он очень опасный сосед, так как он откусывает у них хвосты и проглатывает их; остальные части тела ящерицы, по-видимому, ему не нравятся.
        Половое возбуждение у желтопузиков очень сильное: во время спаривания они забывают обо всем вокруг и не разъединяются даже, если их в это время поймают. Спрятавшись, я однажды наблюдал, как самец во время спаривания хватал зубами все окружающие предметы. Вследствие крупных и иглистых мужских половых органов, животные так тесно соединены при спаривании, что их до окончания этого акта нельзя разъединить, не повредивши половых органов. Яйца кладутся под густые кусты и слои сухих листьев, где и взрослые животные охотнее всего держатся. Детеныши по окраске совсем непохожи на взрослых и, кажется, приобретают внешний вид своих родителей только через несколько лет. Хотя я не вполне уверен, что могу делать точные выводы, основываясь на росте моих пленных желтопузиков, но мне кажется, что я не ошибусь, допуская, что эти животные могут прожить 40-60 лет*.

* Не исключено, что эти цифры несколько завышены.

        Последнее время я держал у себя многих желтопузиков и могу почти во всем подтвердить прекрасные наблюдения Гюнте ра и Эрбера. Только движения этих животных мне не показались столь изящными, как их описывает Эрбер. По моему мнению, желтопузику недостает гибкости змей и проворства ящериц, и движения его, что заметил также Лейдиг, довольно неуклюжи, а извороты коротки и круты. Считаю необходимым добавить, что больших и маленьких желтопузиков можно держать вместе без всякого для них вреда, так как сильные никогда не обижают и не съедают слабых.
        Желтопузик (Pseudopus apodus) относится к роду панцирных веретениц (Pseudopus) отличается следующими признаками: туловище змееобразное, длинное, вальковатое, с боков несколько сплющенное, почти такой же толщины, как шея; голова заметно отделяется от туловища, четырехугольная, почти такой же длины, как и вышины, морда удлиненная и остроконечная, хвост по длине равняется половине туловища, тонкий и на конце заострен. От передних конечностей не осталось и следа, а задние конечности имеют вид коротких отростков. Глаза имеют круглый зрачок, и хорошо развитые веки, уши очень заметны, имеют вид маленьких продольных щелей. Голова покрыта плотно прилегающими к костям щитками, которые по форме, положению и числу очень похожи на головные щитки веретеницы; туловище покрыто костистыми, более или менее ромбоидальными, друг за другом рядами расположенными чешуйками; чешуйки верхней части тела килеватые, а на нижней - имеют на задней части острые и гладкие, кроме тех, которые находятся на хвосте. По сторонам тела очень заметна боковая складка, которая начинается за ушами и оканчивается около заднего прохода. Во рту замечаются тупые, толстые, круглые зубы, которых в верхней челюсти насчитывают 28, а в нижней 26. Анатомирование указывает, что желтопузики в значительной степени похожи на других ящериц, но по некоторым признакам имеют сходство и со змеями, например, у них одно легкое сильно развито, а другое гораздо меньше.

Желтопузик (Pseudopus apodus)
        Обычно окраска тела грязно-красно-бурого или темно-соломенно-желтого цвета, причем голова окрашена несколько светлее. Старые экземпляры после линяния бывают сверху темно- медно-красные с зеленовато-красной головой. Молодые по серому фону имеют темно-бурые пятна и поперечные полоски; подобные же темные Поперечные полоски заметны и по сторонам головы. Длина тела 1,1 м, из которых 65 см приходятся на хвост; отростки, заменяющие задние ноги, имеют около 1 см длины.
        Настоящие веретеницы (Anguis) отличаются следующими признаками: по бокам тела нет складки, передних и задних конечностей вовсе не видно, барабанная перепонка маленькая и большей частью мало заметная, тело покрыто маленькими, шестиугольными, гладкими и блестящими чешуйками, которые по бокам тела расположены поперечными рядами, а на голове превращаются в более крупные щитки; скелет похож на скелет ящерицы, зубы длинные, тонкие, загнутые крючком и острые, на небе зубов нет, язык плоский, довольно широкий и спереди с небольшой выемкой; оба легких развиты одинаково. Главным представителем этого рода служит наша веретеница ломкая (Anguis fragilis)*.

* В народе веретеницу раньше и часто до сих пор именуют медяницей. Однако сейчас медянкой называют не безногую ящерицу, а змею рода Coronella (семейство Colubridae).

        Верхняя часть тела обыкновенно окрашена красивым свинцово-серым цветом, переходящим по бокам в красновато-бурый, а на животе в голубовато-черный; кое-где заметны иногда желтовато-белые точки, но едва ли можно найти двух веретениц, которые были бы вполне похожи друг на друга по окраске. Ленц уверяет, что он однажды за полчаса поймал 33 веретеницы на пространстве в 600 шагов и между ними не нашел двух веретениц, которые были бы одинаково окрашены. Очень старые экземпляры имеют на верхней части тела большие или маленькие синие пятна или точки, расположенные продольными рядами; молодые животные сверху серебристо- белые, а внизу черные, и у них на спине заметна или одна широкая, или две узких черных полоски; самец по цвету не отличается от самки, но оба пола способны изменять свои цвета. Лейдин, например, поймал молодых веретениц, у которых на белой спине с черными полосками в течение первой ночи в неволе появились две слабые новые полоски; он наблюдал также, что каштаново-бурая окраска спины иногда переходила в желто-бурую, ограниченную по бокам двумя буроватыми продольными полосками; он также видел, что некоторые экземпляры теряли свою красивую окраску, а потом снова приобретали**.

* * Молодые веретеницы, так отличаются от взрослых по окраске, что в конце XIX века их выделили в самостоятельный вид, не поняв, что это всего лишь детеныши Anguis fragi/is.

        Радужная оболочка глаза желтовато-красная. Взрослые экземпляры достигают 43 см длины, причем на хвост приходится несколько более 23 см.

Веретеница ломкая (Anguis fragi/is)
        Веретеница ломкая живет по всей Европе от южной Швеции до Греции и Испании, кроме того, на Кавказе и в Грузии, а также по всей западной Азии; она встречается повсюду на равнинах, как и на высотах, даже в горах до 1450 м вышины; на сырых местах она встречается чаще, чем на сухих, однако попадается в различных местностях, чаще всего в буковых лесах, почва которых покрыта густым кустарником и высокой травой и где на земле валяется много каменьев. В северной Африке ее нет. Смотря по условиям местности она устраивает себе жилище в различных укромных уголках. В мягкой земле она роет более или менее глубокую норку; там, где много травы или мха, она прячется между растениями, в кустах под кореньями их, на каменистых местах под плоскими камнями, которые, по-видимому, ей особенно нравятся. Так как она не боится муравьев, то часто живет с ними вместе под каменьями и встречается даже в муравейниках, причем беспокойные жители их, которые нападают на всякое животное, ее не трогают.
        В середине или конце октября веретеница забирается в естественные или ею самой выкопанные норки под землей, чтобы там предаться зимнему сну. Все те зимние убежища, которые исследовал Лейдиг, по положению своему были очень тщательно выбраны и не только отверстиями своими направлены на юг, но также хорошо защищены от северного и восточного ветра. Животные эти часто сами себе выкапывают норки, буравя землю головой. Иногда их находишь в очень узких норках на 7-30 см глубины, иногда же в более широкой кривой норке, имеющей до 1 м длины, причем отверстие изнутри заткнуто землей и травой; большей частью тут их находишь от 20 до 30 штук, совершенно окоченевших, причем некоторые свернуты, другие сплетены по нескольку штук вместе, а иные просто вытянуты. У выхода лежат всегда молодые экземпляры, затем следуют более крупные, а на самом дне норки всегда лежит старый самец или старая самка. Однажды Лейдиг нашел медянку, врага всех более слабых ящериц, в зимнем убежище веретениц*.

* Известны совместные зимовки веретениц с земноводными и гадюками.

        Все они при холодной погоде лежат без движения в глубоком оцепенении, но оживляются, если их постепенно перенести в более теплое место. Те 20 штук, над которыми делал наблюдение Ленц при 1,5-2° Цельсия, были довольно неподвижны, но все-таки шевелились, если их трогали; некоторые из них даже поползли, когда их снова положили в их ящик. Веки у всех веретениц были совершенно закрыты, и только две из них немного открывали глаза, когда их брали в руки; если им насильно открывали веки, то они при первой возможности сами их закрывали. Когда температура понизилась до 3° холода, то все они улеглись в отрубях, находящихся в ящике, в полном оцепенении; однако ни одна из них не замерзла, между тем как некоторые настоящие змеи, находившиеся в том же помещении, околели от холода. Впрочем, при более сильных морозах веретеницы также умирают. Весной при хорошей погоде они выходят из своих норок уже в середине марта.
        Веретеница ломкая питается почти исключительно голыми слизнями и земляными червями; при случае она хватает также гладкую гусеницу, но не в состоянии овладеть быстро двигающимся животным. За находящейся в неволе веретеницей Ленц наблюдал, как она медленно подползает к брошенному ей червяку, обыкновенно его ощупывает сначала языком, затем открывает пасть и схватывает жертву. Червяк вьется, насколько хватает сил; веретеница ждет, пока он умается, а потом медленно глотает его, поворачивая голову то направо, то налево и постепенно захватывая все дальше и дальше червяка своими зубами. Она возится 5-6 минут над одним червяком, пока, наконец, его проглотит, но за один раз ей достаточно одного большого червяка или двух средней величины*.

* Сейчас собраны оригинальные сведения о питании веретениц. В частности, не раз наблюдали, как две веретеницы, схватившие одного червя с двух концов, разорвали его пополам, вертясь вокруг своей оси в противоположных направлениях. Упираясь мордой в основание раковины моллюска и постепенно перехватывая челюстями его тело, веретеницы достаточно легко извлекают моллюска из раковины. Любопытно, что однажды в желудке веретеницы длиной 29 см обнаружили восемнадцатисанти- метрового ужонка.

        Воду она пьет очень часто и таким же способом, как ящерицы.
        Хотя случается, что она и днем схватит находящуюся перед ее мордой добычу, но обыкновенно отправляется на охоту только в сумерки. Днем она лежит, как другие пресмыкающиеся, по целым часам на солнце, прижав голову к земле, и, по-видимому, очень хорошо себя чувствует, когда солнце ее сильно греет. Однако в очень жаркие, сухие дни она редко выходит из своей норки, но всегда вылезает, если собирается дождь. "Когда веретеница ползает рано утром, - замечает Лейдиг, - это всегда означает, что произойдет перемена погоды, т.е. пойдет дождь". Гредлер также считает веретеницу верной предсказательницей погоды и замечает, вероятно совершенно справедливо, что ее появление перед переменой погоды или во время этой перемены имеет связь с тем, что дождевые черви, ее обыкновенная добыча, в это время приближаются к поверхности земли.
        Движения веретеницы медленны и мало похожи как на движения ящериц, так и на движения змей. Вследствие того, замечает Лейдиг, что кожа ее покрыта известковыми щитками, движения ее не происходят в виде крутых волнистых линий, как это очень часто замечается у змей, но при обыкновенных условиях она извивается по почве очень пологими дугами. Тело ее только тогда образует более крутые повороты, когда ей приходится прокладывать себе дорогу через камни или в густой чаще растений; но и эти повороты довольно неуклюжи, если их сравнивать с движениями змей. С горы она ползет довольно скоро, на ровном месте так медленно, что человек, идущий тихими шагами рядом, легко перегоняет ее, а на гору она ползет совсем медленно. Если ее положить на гладкое стекло, то ей очень трудно сдвинуться (места, но мало-помалу она, однако, подвигается вперед, учащая свои боковые извороты. В воду она добровольно не идет, но если же ее туда бросить, то она очень ловко плавает, извивая тело в сторону и обыкновенно приподняв голову над поверхностью воды; случается, что она плывет и на спине, но, во всяком случае, она старается как можно скорее выбраться на сушу.
        Из ее внешних чувств, очевидно, лучше всего развито зрение, и совершенно непонятно, почему немцы называют ее слепою (Blindschleiche). У нее два хорошеньких глаза с золотисто-желтой радужной оболочкой и черным зрачком, которыми она очень хорошо видит. Гредлер сомневается в остроте их зрения, так как никогда не замечал, чтобы находящиеся в плену веретеницы бросались на корм, если его держать прямо перед ними на некотором расстоянии, но признает, что молодые веретеницы на довольно большом расстоянии замечают приближение руки даже сквозь стеклянные стенки террариума, и вообще он не приводит никаких доказательств того, чтобы это животное, имеющее два хорошо развитых глаза, худо видело.
        Но видит ли веретеница при ярком солнечном свете - это другой вопрос: желтовато-красный цвет радужной оболочки не говорит ничего ни за, ни против, но неуверенные движения животного при солнечном свете указывают на то, что днем она видит плохо. Опыты над пленными веретеницами свидетельствуют, что слух их почти так же хорошо развит, как и зрение, однако определенное заключение об этом сделать трудно. Точно так же трудно сказать что-либо определенное о развитии прочих внешних чувств, кроме осязания, но об обонянии и вкусе мы решительно ничего сказать не можем. Лейдиг, по-видимому, имеет высокое мнение о понятливости веретеницы. Ее поведение во многом отличается от поведения ящериц. "Прежде всего, она действует гораздо спокойнее и обдуманнее, чем эти последние, причем не мешает заметить, что полушария большого мозга в сравнении со средним мозгом у веретеницы заметно больше, чем у ящерицы". Она вовсе не пуглива и не выказывает никакой хитрости, но старается освободиться от врагов, и если ее схватить, то она начинает страшно извиваться, причем почти всегда теряет кусок своего хвоста. "Пока отломанный кусок, - говорит Ленц, - сильно шевелится и бывает тотчас схвачен хищником, - сама веретеница всегда находит возможность улизнуть, что можно легко наблюдать, если кормить различных хищников веретеницами". Обыкновенно она позволяет себя поймать, не пробуя защищаться, но изредка употребляет в дело и свои зубы, чем, однако, не может испугать никакого противника. Со временем она приучается к изменившимся условиям, т.е. к своему террариуму и воспитателю. "Если она привыкнет к человеку, - говорит Ленц, - то очень охотно допускает, чтобы ее брали в руки, очень ловко проскальзывает головой или хвостом между пальцами, как будто ища себе места, чтоб спрятаться". Она хорошо уживается с различными змеями, лягушками и ящерицами и, по-видимому, очень довольна, когда никто на нее не нападает.
        Веретеница очень живуча, точно так, как и другие пресмыкающиеся, и может голодать по целым месяцам. Табачный сок, который легко убивает змей, ей мало вредит. Ленц давал двум веретеницам по 3 дня сряду табачного соку; они сначала были точно опьянены, но скоро поправились. Другой веретенице силой влили в рот нефти; она после этого была очень беспокойна и так сильно завертелась, что обломала себе хвост, но вовсе не была ошеломлена и осталась живой.
        "Веретеницы рожают живых детенышей, как ужи, что доказано многими наблюдениями", - говорит старый Геснер о размножении этих животных. По-видимому, веретеница не приступает к размножению раньше четвертого года своей жизни, так как Ленц находил зрелые яйца только у вполне выросших экземпляров. Спаривание происходит в мае и, по словам Мейера, совершается как у ящериц: самец так сильно схватывает самку зубами за затылок, что даже повреждает ей чешую на этом месте. Затем он приближает заднюю часть тела к заднему проходу самки и, оплодотворивши ее, лежит несколько часов рядом, не свиваясь, однако, с ней.
        Детеныши родятся во 2-й половине августа или в 1-й половине сентября; яйца кладутся с промежутками в несколько минут, и детеныши тотчас выскальзывают из тонкой прозрачной кожицы яиц. Только что вылупившиеся детеныши имеют беловатый цвет, переходящий на голове и животе в синеватый, вдоль спины проходит синеватая линия. Ленц говорит, что получил от пленной самки до 100 детенышей, которые, однако, все околели с голоду в течение 1-6 недель. Другие любители, например Эрбер были счастливее, и им удалось воспитать маленьких веретениц, но это действительно нелегко, так как детеныши могут есть только самых маленьких и нежных насекомых, а их не всегда легко, достать. Взрослые веретеницы обыкновенно тотчас же берут корм, когда пойманы, и потому их без затруднений можно держать в неволе по нескольку лет. Они чувствуют себя вполне хорошо в террариуме, наполненном отчасти землей, отчасти камнями и мхом, и наблюдать их в таком помещении очень интересно, так что содержание их можно рекомендовать всякому.
        Еще и в наше время веретеница у простого народа считается за змею, потому полагают, что она очень ядовита, и вследствие этого ее беспощадно преследуют и без всякой жалости убивают, где только ни увидят; между тем как, напротив, ее следовало бы щадить и даже разводить, особенно в садах. Что она неядовитая, знали уже древние, и Геснер говорит очень ясно, что укус веретеницы неядовит и даже невреден, однако он рассказывает почти те же самые истории, которые и теперь повторяются итальянцами о трехпалом халциде. "Если скот, например быки и коровы, лягут на веретеницу и раздражат ее тяжестью своего тела, то она кусается, отчего происходит гноящаяся опухоль. Если это случится, то укушенное место следует вскрыть ланцетом или другим острым орудием, а затем нужно развести мел или сукновальную глину в уксусе и помазать этим рану". Геснер говорит и о пользе веретеницы, но не о том, что она полезна истреблением вредных животных, а о том, что она употреблялась тогдашними шарлатанами для их лекарств, что, впрочем, может быть, и поныне еще случается. "Некоторые, - продолжает он, - приготовляли спирт из веретениц, и во время чумы прибавляли его в потогонное питье, причем 2 или 3 приема этого лекарства сохраняли людям жизнь". Большинство простого народа, однако, ныне уже бросили эти взгляды, но сохранили еще мнение о ядовитости веретеницы, в чем их поддерживают, впрочем, многие из образованных людей.