Семейство хамелеоны

        Представители семейства хамелеонов характеризуются полными височными дугами, костяным мостиком, перекинутым от темени к сосцевидной кости, непарным сошником, отсутствием дужки и ключицы, расположением пальцев и особенным устройством языка. Самый известный род этого семейства - настоящие хамелеоны (Chamaeleo).
        Строго говоря, хамелеоны имеют мало родственного с другими ящерицами. Их туловище сильно сжато с боков, узкое и имеет острый, выгнутый спинной хребет. Голова возвышается пирамидально или же плоско сжатая, представляет обыкновенно украшенный гребнем шлем и в рыльцевой части зачастую выдвинута вперед в виде костяного острия или кожистой лопасти, вообще она необыкновенно угловата; шея едва отделяется от головы. Сжатые, треугольные, с тремя более или менее ясными остриями зубы помещаются на краю челюсти, нёбо всегда без зубов. Ноги не менее своеобразного строения. Они длинные, тощие, цилиндрической формы и все почти одинаковой длины; на каждой ноге по пять пальцев, которые расположены группами по 2-3 пальца и облечены до самого основания их предпоследних суставов общей перепонкой. Они образуют нечто вроде клещей, которые крепко и уверенно обхватывают сучок, так как внутренняя их сторона покрыта зернистой кожей. Всегда и всюду одинаково плотное прикрепление всего туловища к месту остановки достигается еще тем, что пальцы расположены очень своеобразно: на передних ногах соединены вместе три внутренних пальца, а на задних — три наружных. Таким образом, видно, что ноги этих животных относительно своего устройства единственные в своем роде. Хвост, служащий хватательным органом, кругловатый, сильный, к концу постепенно утончающийся и в нижней своей части имеющий способность свертываться спиралью. Он не такой хрупкий, как хвост многих ящериц, и также не имеет свойства снова отрастать, если его отделить. Вместо чешуек кожу покрывают маленькие зернистые возвышения, между которыми иногда попадаются более крупные зерна или бородавки, и всегда проходят тонкие складочки. Это особенность кожи допускает значительную растяжимость.
        Наряду со строением описанных частей тела, внимание даже поверхностного наблюдателя привлекают глаза хамелеонов. Они заключены, словно в капсулу, в толстые веки и свободным остается только очень маленькое круглое отверстие для зрачка. Оба глаза в своих движениях совершенно независимы друг от друга, так что правый может смотреть вперед или вверх, в то время как левый смотрит назад или вниз, и наоборот. Эта, не встречающаяся еще ни у одного из пресмыкающихся подвижность глаз, дает хамелеону возможность, не двигаясь, обозревать всю окрестность и отыскивать добычу*. Барабанной перепонки совсем нет.

* Хамелеоны питаются преимущественно насекомыми, но особи крупных видов (например, Chamaeleo melleri) вполне могут питаться и позвоночными животными (мелкими птицами и ящерицами).

        Внутреннее строение не менее замечательно, чем внешнее, и в некотором отношении напоминает строение первобытных ящериц, именно динозавров, а также птиц. В странном устройстве черепа бросаются в глаза необыкновенно большие с толстым ободком глазные впадины и задние, необыкновенно развитые, раковистые и перпендикулярно опускающиеся небные кости, неразделенная лобная и тонкие височные кости. Присутствие у хамелеонов столбика, отличающегося от столбика у ящериц только своей незначительной величиной, недавно доказано Долло. Шея состоит только из 2-3 позвонков, спина из 17-18, поясница из 2-3, крестец из двух, хвост из 60-66 позвонков с углублением спереди; 17-18 ребер соединены в средней линии брюшной стороны посредством хрящевой полоски; запястье образуется из пяти крепких костей. Мы не станем подробно заниматься расположением мускулов и органов пищеварения, а перейдем прямо к тому, что Видерсгейм открыл у обыкновенных хамелеонов чрезвычайно своеобразное устройство легких, а именно - присутствие множества слепых отростков, которые объясняют нам способность хамелеонов надуваться. Своеобразно устроенный язык, играющий важную роль в жизни животного, заслуживает подробного описания. Если идти на сравнения, то можно сказать, что он напоминает язык муравьеда и дятла, но все же весьма существенно отличается от того и другого. В состоянии покоя он лежит свернутым в пасти*; при употреблении же в дело может выдвигаться на 10 и более сантиметров и, во всяком случае, более чем на половину длины тела.

* Язык хамелеона во рту животного сжимается гармошкой.

        Подъязычная кость, по словам Хустона, не связана с дыхательным горлом и имеет четыре рожка, длиной 2 см, и поразительно удлиненное тело, которое вытягивается наподобие грифеля на 3 см вперед, служа подпорой языку, когда тот находится в состоянии покоя. В вытянутом положении язык имеет толщину лебединого пера, на ощупь эластичен и сплющивается лишь немного, посредине выглядит красноватым, а по обеим сторонам почти на 2 см от кончика, имеет белую полосу, на самом же кончике несколько толстых полых вен, наполненных кровью. Он приводится в движение девятью мускулами с каждой стороны, которые притягивают рожки подъязычной кости к грудной клетке и отдергивают назад. Подвижная часть языка состоит из трех частей: одна служит для схватывания, другая для опоры и третья - влагалище; первая из них лежит спереди, имеет в длину около 2,5 см и 2 см в окружности; длина ее не изменяется и при высовывании языка, так как она окружена волокнистым влагалищем; ее передний, углубленный кончик покрыт морщинистой слизистой оболочкой и выглядит как бы обмазанным клейкой массой, которая выделяется несколькими железами. Вторая часть лежит между первой и подъязычной костью и меняет свою длину, в зависимости от обстоятельств. В спокойном состоянии она занимает очень маленькое пространство, но при высовывании языка две очень большие язычные артерии, ветвящиеся в ней на бесчисленное количество капилляров, наполняют ее кровью и растягивают. Стремительность, с какою высовывается язык, происходит, таким образом, вследствие сильного притока крови в сеть кровеносных сосудов, а не посредством накачивания воздуха, как прежде думали. Кровеносные сосуды наполняются приблизительно также быстро, как вспыхивает румянец на щеках человека**; поэтому высовывание и втягивание языка представляет собой влагалищеподобную складку, в которую может втягиваться основание языка во время бездействия.

* * Выбрасывание языка хамелеона изо рта длится всего лишь 0,05 секунды, а обратное втягивание с добычей 0,19 секунды.

Настоящие хамелеоны (Chamaeleo)
        "Стоя по целым дням на одном месте, - говорит Ваглер, - животное с известной беспечностью ожидает добычи, которую пошлет ему случай. Ловля добычи вовсе не составляет цели этого приятного покоя. С быстротой молнии язык высовывается изо рта и издали схватывает насекомое, на которое он направлен. Его стремительное выталкивание не в состоянии поколебать туловище и сбить с позиции хамелеона, хотя бы он и стоял на очень гибкой и гладкой ветке, так как сильный мускулистый хвост, которым он цепляется, не дает туловищу сползать"***.

* * * Некоторые хамелеоны (например, Chamaeleo oweni) способны даже перепрыгивать с ветки на ветку на расстояние до полуметра.

        Весьма возможно, что своеобразное строение, серьезная наружность, медленная походка, внезапное выталкивание языка на добычу - все это вместе привлекло внимание греков к этому животному и заставило их дать хамелеону прекрасное название "маленького или земляного льва". Впрочем, и в древности, и в позднейшее время, как исследователей, так и профанов, занимало свойство хамелеона переменять цвета. Прежде предполагали, что животное может менять свою окраску произвольно, принимать, например, цвет окружающего и посредством этого скрываться от врагов; поэтому человека, менявшего свои убеждения, смотря по обстоятельствам и всегда к своей личной выгоде, называли хамелеоном и считали последнего за эмблему холопской угодливости льстецов и царедворцев. Одно это имя уже дало Тертуллиану материал для строгой критики всякой фальшивой внешности и бесстыдства лицемеров и хвастунов.
        Появлялись как ученейшие, так и самые безграмотные, как остроумнейшие, так и самые нелепые рассуждения и толкования по поводу этой изменчивости цветов, которую мы, впрочем, замечаем еще в большей степени и у других ящериц, например у калота (Calotes); но до настоящего времени существовало разногласие во мнениях относительно этого, еще недостаточно разъясненного явления, пока, наконец, Брюкке не решил этот вопрос путем удачных исследований.
        Причина перемены цвета основывается на двояком положении различных красящих веществ (пигментов), из которых одно расположено под верхними слоями собственно кожи, но распространяется также в соединительную ткань и здесь проникает между ее частями; другое же распространяется по всей коже, находясь именно в разветвленных клеточках, которые лежат под кожей или также в главной массе кожистого слоя. Первое из этих двух красящих веществ дает белый цвет, который, впрочем, кнаружи становится обыкновенно более или менее ярко-желтым; второе - буровато-черного цвета. Оба эти красящие вещества обусловливают изменчивость цвета животного, в зависимости от того располагаются ли они рядом или одно за другим, или же проникают одно в другое. Если в силу входит светлый пигмент, то кожа выглядит белой или желтой, если в него проникает черный то кожа становится бурой или черной; промежуточные цвета дает просвечивание одного пигмента чрез другой в различной степени. Каким способом происходит сама перемена цвета и какие причины вызывают ее - это мы узнаем впоследствии.
        Хамелеоны не только по внутреннему и внешнему строению тела стоят особняком среди пресмыкающихся, но также и по душевным своим способностям занимают среди них особое место. В этом нас убеждают подвижность и вполне независимая деятельность глаз, способность языка высовываться с поразительною стремительностью, главным образом медлительность и спокойствие в движениях их конечностей - все это постоянно вводит натуралистов в заблуждение относительно того, действительно ли имеешь дело с ящерицами в лице этих странных созданий.
        Все хамелеоны принадлежат Старому Свету или, вернее, Восточному полушарию, так как действительно не имеют в Америке ни одного родственного представителя. Они причисляются к характерным животным Африки и, кроме того, встречаются еще в пограничных странах соседних частей света. Из 55 известных нам видов* одна половина живет на Мадагаскаре и соседних островах, а другая - в жарких и умеренных странах Африки. Всего только один вид населяет области по берегам Средиземного моря; по одному виду живут на острове Сокотра в южной Аравии, Индии и на Цейлоне. Различают три рода хамелеонов, из которых, кроме главного, собственно хамелеонов, особенный интерес для нас может иметь еще один (Rampholeon), так как единственные два вида этого рода встречаются в Германских владениях: один из них в восточной Африке, а другой в Камеруне.

* Состав семейства сейчас включает 8 видов рода Rhampholeon, 14 видов рода Bradypodion, 21 вид рода Brookesia и около 80 видов рода Chamaeleo.

        Что касается их размножения, то нам известно, что большая часть видов кладет яйца, но что есть также виды, например карликовый хамелеон (Chamaeleo pumilus) с его пятью ближайшими родичами, которые рождают до 11 живых детенышей**. Для нашей цели вполне достаточно описать только те виды, которые встречаются в Европе.

* * Самки некоторых видов хамелеонов имеют особые семяприемники, где достаточно долго "в рабочем состоянии" может сохраняться сперма, расходуемая при необходимости при повторных кладках уже без участия самцов

        Хамелеон обыкновенный (Chamaeleo chamaeleon), упомянутый в Библии (Левит. 11:30), имеет следующие отличительные признаки: спинной гребень у него зазубрен только до половины, брюшного гребня, идущего от подбородка до зада, совсем нет; на затылке возвышается тупо пирамидальной формы шлем, который образуется из сильно выступающего, загибающегося назад теменного валика; туловище покрыто всюду одинаковыми маленькими чешуйками, которые увеличиваются только на голове. На задней стороне шлема, слева и справа, ясно обозначается кожистая лопасть, которая отделяет голову от шеи; ни на той, ни на другой паре ног шпорцевидных кожистых отростков нет. Относительно окраски мы поговорим ниже; вполне удовлетворительного описания ей дать нельзя. Длина животного 24—28 см, из которых половина приходится на хвост. Область распространения обыкновенного хамелеона простирается от южной Испании через большую часть побережья Средиземного моря: он живет в Андалузии, во всех странах северной Африки, от Марокко до Египта, в Аравии, Сирии, на Кипре, Самосе и Хиосе и в Малой Азии.
        Все хамелеоны придерживаются таких стран, где хоть временами идет дождь или каждую ночь выпадает такая сильная роса, что они во всякое время могут удовлетворить свою настоятельную потребность в воде. На этом основании они селятся преимущественно на побережьях и островах. Впрочем, хамелеоны попадаются так же и в пустынях, но и там придерживаются исключительно тех местностей, которые находятся под влиянием моря и потому производят хотя бы скудную растительность. Другая их потребность заключается в высоких растениях, деревьях или кустах, или, по крайней мере, в кустарнике, так как они вполне древесные животные, которые только в виде исключения сходят на землю (преимущественно для того, чтобы напиться или отложить яйца). Этим объясняется то обстоятельство, что почти во всех известных видах численность самок гораздо больше, чем самцов, которые зачастую украшены рожками или кожистыми лопастями на голове, и, кроме того, легко отличаются от самок тем, что у них основание хвоста всегда утолщенное и вздутое вследствие выпяченных половых органов. Там, где они живут, при особенно благоприятных обстоятельствах их можно встретить на небольшом расстоянии целую дюжину.
        Обыкновенно их видишь маленькими обществами в 3-6 штук, сидящими неподвижно на кусте или на верхушке дерева, прикрепившись к одной или нескольким веткам своими четырьмя цепкими ногами и хвостом так, как будто бы это приросшие к сучку древесные наросты. В продолжение целого дня все их движения ограничиваются тем, что они то опускаются, то снова поднимаются по тому сучку, который избрали себе местом отдохновения, и только какие-нибудь исключительные обстоятельства заставляют их изменить не только положение, но и место. Прославленный ленивец и всякое другое подобное существо, живущее на деревьях, движется больше и чаще, чем они, если только не принимать во внимание их глаза и язык, так как глаза непрерывно вращаются, а язык высовывается каждый раз, как показывается добыча. Никакое другое позвоночное не подстерегает свою добычу так настойчиво, как хамелеон: в этом отношении его можно сравнить только с низшими беспозвоночными животными, которые как бы прирастают к скалам. Кому посчастливится напасть на это, не так-то легко находимое существо, тот может видеть, как оба глаза животного постоянно движутся как бы толчками и высматривают в различных направлениях независимо один от другого. Если продолжительный пост не возбудит в нем слишком сильного аппетита, то хамелеон остается в одном положении даже тогда, когда ему удастся высмотреть насекомое, и спокойно выжидает, когда оно сядет на ветку или на лист на досягаемом для него расстоянии. Как только это произойдет, голова хамелеона поворачивается к насекомому, оба глаза обращаются вперед, рот медленно раскрывается, язык высовывается, приклеивается к добыче и втягивается назад; иногда замечается быстрое жевательное движение челюстей и затем животное становится опять таким же неподвижным, как прежде. Но если ему долгое время не было удачи в охоте, то он может пуститься преследовать высмотренное насекомое, преодолевая расстояние до одного метра, но все же не покидая того куста, на котором сидит.
        Во время моего пребывания в Александрии, я однажды держал в комнате до 20 живых хамелеонов. Они все достались мне в один и тот же день и с самого начала поделили между собой отведенное им помещение. Они расселись на каждом выступе, на подоконниках, на дверных карнизах, на ружьях и чубуках, стоявших в углу, на столах, стульях, ящиках и коробках, и каждый оставался на своем месте по возможности долго.
        Посредством посудины, наполненной медом, я приманивал для них насекомых, в особенности мух; но или голод моих пленников было трудно утолить, или же избранные ими стоянки были так неблагоприятны, что волей-неволей им приходилось пускаться в дальние прогулки. Эти выходы на охоту вначале были удачными; но когда я затворил окно и тем прекратил доступ новых мух, охота усложнилась, потому что мухи заметили преследование и осторожно избегали приближавшихся врагов. При этом мне не раз пришлось подивиться неистощимому терпению хамелеонов.
        Один из моих зверьков, укрепившийся на спинке стула, сначала стал ворочать глазами, пока, наконец, не заметил на соседнем столе муху. Открытие свое он тщательно проверил и затем, по-видимому, взвесил все случайности. У него, очевидно, еще была слабая надежда на то, что муха, удаленная от его рыльца на 20 см, усядется на спинку стула; но, к сожалению, эти радужные мечты не осуществились. Тогда хамелеону приходит новая мысль, и он спешит по-своему привести ее в исполнение. Осторожно освобождает он одну из передних ног, тихонько приподнимает ее приблизительно на I см от прежнего положения, медленно переносит, может быть, сантиметра на два дальше и снова крепко прицепляется ею. Через мгновение после этого петля хвоста распускается, эта пятая рука также вытягивается, снова прикрепляется и теперь животное может передвинуть и одну из задних ног. Естественно ожидаешь, что будет передвинута передняя лапа противоположной ноги, но скоро замечаешь, что хамелеон не придерживается в ходьбе общего правила, а переставляет то одну ногу за другой одной и той же стороны, то попеременно переднюю и заднюю ноги. Один глаз пристально следит за мухой, другой еще беспрерывно вращается, как будто бы он должен охотиться самостоятельно. Муха продолжает сидеть, - следовательно, можно продвигаться вперед. С крайне забавной, но, не смотря на это, мучительной медлительностью спускается терпеливый хищник по спинке стула, вперед на сидение, с удивительной ловкостью взбирается снизу на стол и после неописанных усилий, карабкаясь и цепляясь, добирается до края доски. Оба глаза вращаются теперь так быстро, как только могут; муха, к счастью, продолжает еще сидеть на том же самом месте; наконец она входит в поле зрения хамелеона, и дальнейшие его движения снова становятся рассч итан н ы м и. Он дости гает соответствен ной близости, челюсти его открываются, и показывается головка кончика языка, - но озабоченная муха, жужжа, улетает, а хамелеон только глядит ей вслед. Снова глаза начинают вращаться и долгое время совершенно напрасно; наконец, по крайней мере, один из них неожиданно устремляется куда-то в дальний угол, и действительно, там снова уселась муха. Теперь, кажется, досада на неудачную попытку заставляет хамелеона ускорить шаги, так как он с поразительной поспешностью спускается на стол, и с широко расставленными ногами, пользуясь хвостом в качестве подпорки, шагает по плоской поверхности, хотя очевидно с большим трудом, но все же гораздо скорее, чем можно было ожидать от него. Длинный чубук служит ему удобной лестницей, и через несколько минут вершина его счастливо достигнута. Но если бы чубук был на 15 см длиннее! Когда наш хамелеон достигает его конца, он, после минутного размышления, замечает, что ему не хватает этих 15 см. Муха сидит с невозмутимым спокойствием, но вне досягаемости его языка; долго-долго оба глаза неподвижно впиваются в нее муха остается на том же месте, а хамелеон - на своей позиции, занятой с таким трудом. Возможно, что муха со временем приблизится на несколько сантиметров; возможно также, что прилетит и другая.
        Неоднократно утверждали, что хамелеон при всем своем желании не в состоянии сделать в течение дня больше нескольких шагов. Но я убедился, что это неверно. Когда он захочет, то в течение одного часа может пройти относительно порядочное расстояние. Некоторые исследователи высказывали мнение, что будто бы хамелеон не может плавать, потому что у этого животного не только глаза, но и обе половины мозга, а вследствие этого и обе половины тела совершенно независимы одна от другой. Я же того мнения, что хотя хамелеону и нечасто приходится переплывать реки, но сомнительно, чтобы он при этом пошел ко дну, так как ему достаточно только надуться, что он и без того часто делает, чтобы обезопасить себя от погружения в воду.
        Относительно перемены в окраске кожи обыкновенно бытует ложное представление. Некоторые думают, что хамелеон имеет свойство внезапно проявлять на своей коже всевозможные оттенки и переходы всех, каких только можно представить себе цветов, что он бесконечно может применяться по окраске к разным обстоятельствам, в каких приходится ему обретаться, и потому по желанию в состоянии принимать какой угодно цвет. Но все эти мнения более или менее несправедливы. Обычно хамелеон выглядит зеленоватым, похожим по цвету на лист; но он далеко не всегда может принимать по желанию окраску того предмета, на который его посадят. В цвете его кожи встречаются все переходы от оранжевого через желто-зеленый до сине-зеленого и оттенки и переливы всех этих цветов в отдельности, переходящие через серый или серо-бурый в черный, белый, мясо-красный, ржаво-бурый, фиолетово-синий и сине-серый. Бывают еще перемены цветов, образуемые тонкими, плоскими, шестиугольными клеточками кожи, лежащими над верхним слоем кожи. Все изменения окраски происходят с известной правильностью или вследствие внешних влияний или же вызываются какими-нибудь душевными движениями или общими ощущениями, например: голодом, жаждой, потребностью покоя, пресыщением, сладострастием и т. п. Однако эти перемены далеко не у всех экземпляров совершаются одинаковым образом или с одинаковыми последствиями. Замечено, что и не все части тела обладают способностью менять окраску: желтая полоса, идущая от подбородка к заду, т. е. так называемая нейтральная линия, и тоже желтая внутренняя часть лап на обеих парах ног никогда не меняют своего цвета; внутренняя сторона предплечья и бедра подвергается лишь весьма незначительным изменениям.
        Фан-дер-Хувен сделал очень точные наблюдения над изменчивостью окраски тела хамелеона и изобразил это животное в различных цветах. По сторонам замечаются две широкие, светлые долевые полосы и рассеянные между ними от головы до хвоста и от спины до брюха темные, круглые крапины, которые больше других мест подвержены изменению. По утрам, когда животное более или менее спокойно, кожа его бывает желтоватая, а обе полосы выглядят красноватыми; крапины и вовсе незаметны или очень мало. Днем, немного позднее, цвет кожи выглядит почти так же, без большой перемены, полосы же становятся беловатыми, а крапины темно-зелеными; кроме того, по спинному хребту выступают темные тени. Если животное взять в руки утром, то также выступают зеленые пятна. В возбужденном состоянии кожа хамелеона становится зеленоватой, брюхо синеватым, полосатость белой, а крап черным. Иногда животное выглядит красновато-бурым, полосы тогда светлее, крапины и тени почти совершенно исчезают. Этим, впрочем, вовсе не исчерпывается изменчивость красок. Я заметил, что два хамелеона во время спаривания принимали молочно-белую окраску, а когда их сердили, они становились почти совершенно черными; другие исследователи видели хамелеонов с бледно-красными, пурпуровыми и фиолетовыми крапинами. В общем, окраска и узор тем ярче, чем здоровее и восприимчивее животное. Но и это правило не без исключения. Что свет и теплота также имеют существенное влияние на окраску, это можно доказать опытами. "Если кому-нибудь вздумается посмотреть, как быстро меняется окраска хамелеона, - говорит Ленц, - тому стоит сидящего в прохладном месте хамелеона взять в руки или согреть каким-нибудь иным способом". Иногда для этого не требуется даже и теплоты: одного слабого света уже достаточно, чтобы вызвать изменение цвета. Если ночью подойти к спящему хамелеону со свечей в руках и держать ее на расстоянии 6-10 см от одного бока животного, то можно заметить, как на желтой коже через несколько минут выступят светло-бурые пятна, которые постепенно будут делаться все темнее и темнее, пока не станут совсем черными; как только удалите свечку, пятна медленно исчезнут. Если пойманного хамелеона перенести из темного помещения на солнце, то его кожа темнеет в течение нескольких минут. Необыкновенное влияние света и определенная независимость обеих половин тела хамелеона становятся вполне очевидными, если животное освещать или согревать только с одной стороны; в таких случаях изменяется только эта сторона, а не обе. Поэтому весьма возможно такое странное явление: когда спящее животное неожиданно разбудить и раздразнить, то просыпается только одна половина его, а другая продолжает находиться в сонном состоянии. Дальнейшее возбуждение, например спрыскивание водой, тоже влияет на изменение окраски, в особенности тогда, когда животное долго ей не пользовалось. Из всего этого следует, что изменение окраски зависит от влияния нервов и происходит только вследствие возбуждения нервной системы.
        С себе подобными хамелеон уживается не лучше большей части прочих пресмыкающихся. Нередко случается, что два хамелеона обозлятся друг на друга, яростно нападают и стараются поранить соперника своими сильными челюстями. Когда несколько хамелеонов живут в одном тесном помещении, то поводов к ссорам и дракам бывает немало. Какое-нибудь удобное местечко для сидения уже способно возбудить зависеть и досаду в менее удачливом сопернике и вызвать угрожающие движения и даже настоящее нападение с его стороны; но гораздо серьезнее обстоит дело, когда пробудится потребность к спариванию. Тогда в них просыпается не только ревность - они всерьез дерутся за обладание самкой, яростно нападают друг на друга и изо всей силы кусаются. С другими пресмыкающимися они живут в полнейшем мире, или, вернее сказать, не имеют с ними никаких сношений, так как они интересуются только теми животными, которые им опасны или могут служить пищей. Когда к ним приближается враг или просто какая-нибудь безобидная птица, они, прежде всего, стараются надуться так, что туловище их становится почти круглым в поперечном разрезе, а затем принимаются фыркать и шипеть. Если схватить их рукой, то они также вцепляются в нее и немного придавливают кожу челюстями, но настолько слабо, что обычно не причиняют ни малейшего повреждения. Само собой разумеется, что при этом их кожа переливается различными цветами и сама форма животного, вследствие раздутия, совершенно изменяется: все ребра выступают, и животное в буквальном смысле приобретает известную прозрачность, так что сквозь его тело можно разглядеть ветки или перекладины его клетки, которые выделяются в виде темных полос.
        Подобно большинству пресмыкающихся, хамелеон, без всякого вреда для себя, может голодать по целым неделям и даже, быть может, месяцам; но жажду долго не выносит. Однажды летом я получил из Александрии многочисленное общество этих животных, которые были в дороге всего 14 дней. Больше трети всех хамелеонов, удовлетворительное состояние здоровья которых перед отправлением было констатировано, лежали мертвыми на полу хорошо устроенной клетки; другие безо всякого сопротивления позволяли брать себя; но как у тех, так и у других кожа выглядела равномерного серовато- соломенно-желтого цвета без ясного узора, без всякой яркости в красках. Мое предположение, что умершие животные погибли от голода, что слабые близки к голодной смерти, а остальные, по крайней мере, очень голодны, не подтвердились. Хотя глаза всех их устремились на приготовленный корм, где копошились мучные черви и гусеницы, а также слетались на приманку мухи, но ни один из моих воспитанников не стал есть, ни один из них даже не пытался достать добычу. Тогда в виде опыта, я пустил на них сверху искусственный дождь. Магического, более животворного действия наверно никогда не имела даже первая гроза после продолжительной засухи, никогда так освежающе не влиял, по всей вероятности, первый глоток, сделанный изнывающим от жажды человеком. Каждая капля, падавшая на желто-кожаное тело, восстанавливала в орошенном месте свежесть кожи и, подобно солнечному лучу, рассеивающему тучу, "сдирала" эту одежду вынужденного лишения, чтобы уступить место роскошному одеянию. Живительная влага освежала не только завядшую кожу, язык также с жадностью подбирал отдельные капли. И когда капли стали падать все реже и реже, истомленные жаждой животные ухватились с обеих сторон за лист своими сухими губами и буквально присосались к нему, а когда он был весь вылизан и высосан, они обратились к другому листу. Наконец все хамелеоны успели подкрепить себя еще раз предложенным питьем и тогда только обратили должное внимание на копошащихся мучных червей и похотливых до меда мух. Туловища хамелеонов из плоских сделались опять кругленькими, в подгибавшихся ногах восстановилась крепость и устойчивость, тусклые глаза приобрели подвижность. После долгого поста они не только ели с жадностью, но поедали корм в изумительном количестве. До этого, по своим наблюдениям и опытам, я считал их умеренными созданиями. Я знал, что на свободе они питаются только мелкими и слабенькими насекомыми, в особенности мухами, бабочками, жуками, кузнечиками, гусеницами, пауками, мокрицами, может быть, также червями; я представлял себе, что они терпеливо выжидают, пока им предложат какую-нибудь добычу. Я читал, наконец, что они никогда не едят больших насекомых и могут одолеть зараз только одного; теперь же мне пришлось убедиться совершенно в противоположном. Животные лазали по веткам вверх и вниз; когда не хватало места, они обвивались между собой завитками хвоста; за лучшее место они ссорились с угрожающими жестами; глаза их, действующие независимо друг от друга, осматривали все углы, как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости. Дюжины таких глаз метились на одну и ту же добычу; муха, счастливо избежавшая одного языка, неизбежно становилась жертвой второго, третьего и т. д. Довольно большое блюдо, наполненное мучными червями, они опустошили за один присест; содержимое довольно объемистой коробки, которую дал им садовник, обиравший гусениц, в течение суток было поглощено желудками моих сорока хамелеонов, а вращающиеся глаза все еще продолжали высматривать следующую добычу: мои пленники казались прожорливее всякого другого известного мне пресмыкающегося.
        Как собственно поступает хамелеон, чтобы завладеть добычей, я не мог узнать наверно. Кажется, что схваченное глазом насекомое приклеивается к головке быстро высунутого и так же быстро подобранного языка, и это, судя по наблюдениям, должно быть так; с другой стороны, может быть, что голова языка употребляется ими вроде клещей. Как бы то ни было, но я сам бесчисленное количество раз был свидетелем, что попавшее на головку языка насекомое может считать себя погибшим. После того, как чашечка с кормом была наполнена мучными червями, мои хамелеоны буквально открыли настоящий перекрестный огонь "выстрелов" и ни разу язык не всовывался без добычи; очень часто на головке языка висели 2 или 3 мучных червя, и ни один из них не отпадал. Меткость этих стремительных выстрелов языка возбуждала всеобщее изумление.
        Кладка яиц у обыкновенного хамелеона наблюдалась неоднократно, но, насколько мне известно, только у пленных животных. "Однажды я заметил, - рассказывает Валлиснери, - что один из моих хамелеонов сделался очень беспокойным и, наконец, тихонько, со всей своей прирожденной ленью, спустился на землю по ветвям, которыми была украшена его клетка; здесь он стал беспокойно бегать, пока не остановился в углу клетки, где не было ни песка, ни пыли, а одна твердая земля, и передними лапами начал рыть ее. Твердая земля оказывала ему такое сопротивление, что он должен был проработать без перерыва целых два дня, чтобы расширить прежнюю дырку до размеров ямки 10 см в поперечнике и 15 см глубины. Он залез в эту ямку и там стал откладывать яйца, положив всего более 30 штук, как я убедился сам. Выполнив, и надо сказать с большим старанием, это дело, он задней ногой снова зарыл яму, совершенно так, как это делают кошки, когда хотят скрыть свои испражнения. Но этим он, однако, не удовольствовался и наносил еще сухих листьев, соломы и хвороста, из чего сделал нечто вроде крыши над образовавшимся холмиком"*. 25-30 яиц, составляющих кладку хамелеона, овальной формы и равномерно-белого цвета, с мягкой как пергамент скорлупой.

* Любопытно, что несмотря на древесный образ жизни хамелеонов, кладка все же закапывается самкой в землю. На место "погребения" кладки самка подгребает сухие листья и веточный опад, образуя достаточно плотный холмик. Процесс развития яиц длится 9 .месяцев.

        По моим наблюдениям, очень многие самки, даже сильные и здоровые, умирают перед, во время или после кладки яиц.
        "Увиденный хамелеон, - погибший хамелеон, - гласит одна испанская пословица, и вполне справедливо, так как, несмотря на всю свою изменчивость, мало бросающаяся в глаза окраска животного служит ему лучшей защитой против бесчисленного полчища врагов, преследующих его. Не только все маленькие четвероногие хищники и большая часть хищных птиц, но также и вороны, птицы-носороги, цапли, аисты и, наконец, даже большие змеи, быть может, также вараны и другие пресмыкающиеся должны быть причислены к врагам этого безобидного создания. Человек повсеместно уделяет ему внимания больше, чем это полезно для него. Нигде его не считают ядовитым или опасным, но всюду его удивительное строение так бросается в глаза, что каждый старается овладеть животным. Ловля производится обыкновенно самым грубым способом: хамелеонов, которых можно схватить руками, силой отрывают от ветвей; тех же, которые сидят слишком высоко, стараются сбросить на землю, кидая в них каменья. Поэтому неповрежденные экземпляры могут получить только те ловцы, которые будут обращаться с ними с величайшей осторожностью; вследствие дурного обращения большая часть пойманных хамелеонов умирает через несколько дней, максимум - через несколько недель.
        Вначале пленные хамелеоны проявляют себя крайне раздражительными, фыркают и надуваются каждый раз, когда к ним кто-нибудь приближается, даже стараются укусить, одним словом, не хотят и знать своего воспитателя. Впрочем, поведение их скоро изменяется: они привыкают к человеку и терпеливо переносят от него решительно все. При целесообразном уходе они выживают в неволе целые месяцы. Больше всего они требуют равномерной теплоты. Наступление поздних осенних дней служит для них началом недомоганья. Они перестают есть, чахнут и умирают. Лучше всего они содержатся в оранжереях, равномерно теплая температура которых позволяет им бороться даже с продолжительным постом. В надлежащей пище они никогда не должны терпеть недостатка; из вышесказанного можно видеть, что они требуют значительного количества мух, мучных червей, пауков, кузнечиков и т. п. Они никогда не дотрагиваются до мертвого насекомого, как бы заманчиво оно ни было; все, что они поглощают, должно быть в живом виде. Хотя Джэмсон и рассказывает, что его садовник в продолжение целой зимы пичкал одного хамелеона мокрицами и дождевыми червями, но такие податливые экземпляры попадаются очень редко: большинство из них предпочитает умереть голодной смертью, чем принимать непривычную для себя пищу; к тому же насильственное открывание челюстей хамелеона - вовсе не простое дело. Фишер, державший недавно в клетке множество хамелеонов, считает их очень чувствительными к холоду и поэтому советует держать их при температуре 27-35° Цельсия. Влажность воздуха и питье также служат главными условиями их благоденствия. По словам того же достоверного наблюдателя, искусственное освещение не влияет на перемену окраски, если животное не разбужено. В известное время хамелеоны издают мурлыкающий звук. В отношении душевных способностей они из всех пресмыкающихся стоят на самой низкой ступени, хотя зрение и слух у них отлично развиты. Пищей им служат мухи, мучные черви, тараканы и кузнечики. Линька совершается с августа по сентябрь; затем следует период спаривания. Процесс спаривания продолжается от нескольких секунд до 14 минут; беременная самка принимает постоянную присущую ей окраску. Беременность длится 51-57 дней, обычная кладка состоит из 24-37 яиц. В конце ноября яйца пристраиваются в соответственное место и через 125-133 дня после кладки появляются молодые; впрочем, наверно еще не доказано, что на родине животного эти сроки совпадают с выше указанными.
        В южной Испании хамелеона держат в комнате вовсе не для удовольствия. Ему отводят определенное место, подвешивают там сосуд с медом и тем привлекают надоедливых мух к внимательному и неутомимому ловцу. Мой брат пишет мне, что в Севильи почти в каждой лавочке видишь этих пресмыкающихся, которых содержат как домашних животных.