Джонсон, Бен

(Jonson, Ben, 1572-1637)

наиболее видный из современных Шекспиру драматургов. В ряде его пьес присутствуют явные и возможные аллюзии на Шекспира. В его "Беседах с Уильямом Драммондом" (Conversations with William Drummond, 1618-1619) есть весьма любопытные отзывы о Шекспире, например: "Этому Шекспиру недоставало мастерства". В Первом фолио есть его обращение "К читателю", помещенное напротив портрета Шекспира, и его знаменитая стихотворная элегия "В память о дорогом мне авторе, достопочтенном литератцЩ Уильяме Шекспире, и о том, что он нам оставил". В элегии Джонсон говорит о "скромной латыни и еще более скромном греческом" Шекспира, но заявляет, что "он не принадлежал одной эпохе, а был человеком на все времена". В "Оде самому себе" (Ode to Himself), написанной около 1629 г., он упоминает "скучную историю" "Перикла", а в записных книжках, опубликованных под заголовком "Бруски, или Открытия материи и человека" (Timber: or Discoveries Made upon Men and Matter), заявлял следующее: "Актеры часто говорили, что, о чем бы ни писал Шекспир в своих сочинениях, он, к чести своей, не вымарал ни единой строчки. По мне, вымарай он хоть тысячу... я любил его и чту его память. Он, действительно, был натурой честной, открытой и свободной, обладал превосходной фантазией, смелыми взглядами и изысканно выражался, порой так страстно предаваясь этой своей способности, что его приходилось останавливать. Но любые свои грехи он искупал своими же добродетелями. И похвалы он бывал достоин гораздо чаще, нежели порицания". Известно, что Шекспир играл в пьесах Джонсона "Каждый в своем нраве" (Every Man in his Humour, 1598) и "Сеян" (Sejanus, 1603).

Похвала доктора Сэмюэла Джонсона (1709-1784) Шекспиру. Пролог, произнесенный Дэвидом Гарриком на открытии театра "Друри-Лейн", 1747.

Когда триумф Учености над ее недругами-варварами

Впервые возвысил сцену, явился бессмертный Шекспир.

Он изображал каждое изменение в многоцветной жизни,

Исчерпывая миры, а затем изобретая новые.

Он презрел ограниченную власть Существования,

И запыхавшееся Время напрасно тащилось за ним.

Мощными мазками он запечатлел царственную правду,

А его душу переполняла неодолимая страсть.