Эмиас Полет

Сэр Эмиас Паулет (англ. Amias Paulet, род. около 1532 года, умер 26 сентября 1588 года) — британский дипломат и государственный деятель.

Сын сэра Хью Паулета, Хинтон-Сен-Джордж, и Филиппы Поллар, Эмиас родился около 1532 года.

В 1569 в возрасте около 36 лет стал вице-губернатором острова Джерси, одного из Нормандских островов, где его отец был губернатором; в 1573 году после смерти отца занял пост губернатора, на котором и оставался до самой смерти.

В 1576 году королева Елизавета I пожаловала ему рыцарское звание, отправила послом в Париж и препоручила его заботам юного Фрэнсиса Бэкона. Эмиас оставался в посольстве, пока не был отозван в ноябре 1579 года.

В 1579 принял в семью юного Жана Хотмена, сына Франсуа Хотмена, в качестве воспитателя для своих двух сыновей, Энтони и Джорджа; по возвращении в Англию воспитатель и оба его воспитанника отправились в Оксфорд.

В 1580 Елизавета назначила Эмиаса Хранителем Марии Стюарт, Королевы Шотландской, и он оставался таковым вплоть до казни Марии в 1587 году.

Умер в Лондоне, 26 сентября 1588 года, был похоронен в церкви Святого Мартина-в-полях. Когда эта церковь перестраивалась, его останки вместе с памятником были перенесены в приход церкви Хинтон-Сен-Джордж.

Семья

Был женат на Маргарет Харви (родилась в 1536 году), от которой у него было шестеро детей.

• Хью (родился в 1558 году), умер прежде своего отца.
• Сэр Энтони (1562) сменил Эмиаса на посту губернатора Джерси после его смерти.
• Джордж (1565), женившись на отдаленной кузине, Элизабет, стал владельцем Готхарста, Сомерсет.
• Дочь Джоан вышла замуж за Роберта Хейдена, Бовуд, Девоншир.
• Сара вышла замуж за сэра Фрэнсиса Винсента, Сток д'Абернон, Суррей.
• Элизабет умерла незамужней.

Характер через призму взгляда Стефана Цвейга

Стефан Цвейг в романизированной биографии «Мария Стюарт», повествуя о печальной участи Королевы Шотландской, награждает сэра Эмиаса Паулета эпитетами вроде «жестокий тюремщик», «фанатик-протестант» или «холодный кальвинист»:

«Эмиас Паулет, твердокаменный пуританин, один из тех праведников, каких взыскует Библия, но Бог не приемлет, отнюдь не скрывает своих намерений превратить жизнь Марии Стюарт в сущий ад. С полным сознанием своего долга и даже с горделивой радостью берется он содержать свою узницу в строгости, лишить ее малейших послаблений. С холодной и трезвой методичностью, как человек долга, берется он охранять и полностью обезвредить свою узницу, как будто это — дело его жизни, завещанное ему Господом Богом. Отныне в его непреклонной душе живет одно честолюбивое стремление — стать тюремщиком не за страх, а за совесть; никакой соблазн не смутит этого Катона; ни разу у него не дрогнет сердце и набежавшая волна теплой человечности ни на миг не растопит его постную, ледяную мину. Для него бедная усталая женщина не государыня, чьи несчастья внушают уважение, но единственно черный ворог его королевы, за которым нужен глаз да глаз, ибо от него, как от антихриста правой веры, всего можно ожидать. В том, что здоровье ее расшатано и разбитые ревматизмом ноги делают ее тяжелой на подъем, он цинически усматривает „преимущество для стражей, ибо нечего бояться, что она от них сбежит“. Методически, пункт за пунктом, сам не нарадуясь на свою добросовестность, выполняет он обязанности надзирателя и с аккуратностью чиновника ежевечерне заносит свои наблюдения в особую книгу. И если всемирной истории и знакомы более жестокие, более злобные и несправедливые тюремщики, чем этот архиправедник, то вряд ли найдется среди них другой такой, кто умел бы с подобным сладострастием превращать свои обязанности в источник чиновничьего восторга».

Первым делом Эмиас Паулет отрезает Марию Стаюрт от внешнего мира, устанавливает круглосуточный какрул, лишает свободы передвижения ее доверенных лиц, до того свободно передававших Марии весточки от ее сторонников и последователей. Он запрещает Стюарт раздавать милостыню окрестным беднякам, мотивируя (и не без основания) это тем, что под предлогом благотворительности Мария склоняет бедных людей к крамоле. «Одна суровая мера следует за другой. Белье, книги, любые посылки тщательно просматриваются, все усиливающийся надзор удушает переписку. Оба секретаря Марии Стюарт, Нау и Керль, вынуждены сидеть по своим комнатам сложа руки — им больше не приходится писать и расшифровывать письма; ни из Лондона, ни из Шотландии, ни из Мадрида или Рима не просачивается ни одна весточка; ни капли надежды не проникает в одиночество всеми покинутой женщины. Вскоре Паулет отнимет у нее и последнюю радость: ее шестнадцать лошадей оставлены в Шеффилде — прошло время выездов на охоту и прогулок верхом. В этот последний год ее жизненное пространство совсем сузилось; при Эмиасе Паулете заточение Марии Стюарт все больше напоминает (темное предчувствие!) одиночную камеру, гроб».

Подобная дотошность Паулета крайне мешала министрам Елизаветы, Сесилу и Уолсингему, которые, видя в опальной королеве постоянный источник волнений и заговоров, жаждали гласного суда, смертного приговора и смертной казни, но невиновную Марию не за что было казнить, а своим удушающим режимом тюремщик фактически ограждал ее от ее собственной неосмотрительности. Именно поэтому в один прекрасный день (очевидно, после долгих уговоров со стороны Уолсингема), Эмиас Паулет сообщает пленнице радостную весть: из мрачной холдной Татбери ее решено перевести в Чартли, замок, лежащий в открытой живописной местности и в ближайшем соседстве с поместьями дворян-католиков, с которыми Мария дружна и от которых может ждать помощи.

Темное заключение спадает слой за слоем — королева снова вольна выезжать верхом, а однажды, вопреки всем ухищрениям тюремщика приходит письмо от Моргана — тайного агента Марии в Париже и ее доверенного лица, который непрестанно интригует против Елизаветы на испанские деньги. Первое время Стюарт еще настороже и предупреждает своих друзей от неосмотрительных поступков, однако, узнав о совершенно безопасном способе, который они (а на самом деле ее будущие убийцы) придумали для передачи писем, совершенно теряет голову. Тем временем каждое письмо Марии перехватывается, с каждого письма снимает копию секретарь Уолсингема и тут же, не дав чернилам просохнуть, отправляет в Лондон.

«Эмиас Паулет иронически отмечает в своих записях, что здоровье и настроение его пленницы заметно улучшилось с тех пор, как душа ее вновь вкусила яд надежды. Да, смеяться пристало больше честному Эмиасу, и нетрудно представить себе саркастическую улыбку на его холодных устах, когда он еженедельно наблюдает прибытие бравого возницы со свежей партией пива и следит, с каким проворством хлопотун-дворецкий скатывает бочонок в темный подвал, чтобы там, вдали от посторонних глаз, выловить драгоценную флягу (с письмом)».

В конце концов многочисленные дьявольские планы Уолсингема привели интриганов к желаемому результату, и Мария собственной рукой подписала себе приговор — благословив письменно грядущее покушение на Елизавету, она фактически одобрила цареубийство. «Главари и их подручные, господа и слуги в восторге жмут друг другу грязные руки, которые вскоре обагрятся кровью, да и Эмиас Паулет в предвидении, что казнь жертвы вскоре освободит его от должности тюремщика, молитвенно воздевает руки: Бог благословил мои труды, — пишет он, — я радуюсь, что он так наградил мою верную службу».

Восьмого августа Мария радостно принимает приглашение неприветливого Эмиаса отправиться на охоту в соседский замок, Тиксолл, — «этот олух пуританин и не подозревает, думает она, как близок конец его палаческой карьеры». В чудесное, теплое и сияющее утро кавалькада отправилась в путь — гофмаршал Марии, оба ее секретаря, врач, Эмиас Паулет с несколькими офицерами стражи — в это утро он не в пример обычному «доступен и общителен». Перед воротами Тиксоллского парка их ждали несколько всадников, Мария приняла их за друзей, решившихся ее отбить, однако, когда один из них подъехал к кавалькаде, он самым наиучтивейшим образом сообщил королеве: заговор раскрыт, ему поручено арестовать ее секретарей. А в Чартли в это время подчиненные Паулета проводили тщательный обыск в покоях узницы. Спустя семнадцать дней пребывания — заточения! — в Тиксолле Мария возвращается в Чартли, откуда ее вскоре перевозят в новую тюрьму — Фотерингей. Восьмого февраля 1587 года, спустя ровно шесть месяцев после обманчиво теплого и сияющего утра именно там она будет казнена.

После вынесения приговора Паулет пользуется каждым случаем, дабы сломить гордость шотландской королевы — она для него уже «бесславный труп» — «une femme morte sans nulle dignite». «Впервые в ее присутствии забывает он снять шляпу — низкая, подленькая выходка лакея, в котором зрелище чужого несчастья рождает заносчивость, а не смирение; он велит ее челядинцам вынести тронный балдахин с шотландским гербом», а, когда те отказываются повиноваться, велит приказывает своим подчиненным сорвать балдахин.

Меж тем в Лондоне Елизавета борется сама с собой, желая и не желая казни Стюарт. В феврале 1587 года нервное напряжение, испытываемое ею, находит выход, и далее события разворачиваются со стремительной быстротой — по контрасту с медленно тянувшейся прелюдией. Первого февраля она срочно вызывает к себе государственного секретаря, чтобы подписать смертный приговор. Когда тот приходит, Елизавета устраивает игру в сомнения — то откровенно тянет время, то «забывает», зачем вызывала секретаря, то делает вид, что не замечает, что подписывает, подписав же приговор, внезапно становится жёсткой и отдает многочисленные распоряжения по ходу проведения казни так, чтобы предусмотреть все, абсолютно все детали. Наконец Девисон отпущен — со строгим наказом держать приказ в секрете — однако, Елизавета возвращает его от дверей. Она снова сомневается. «Нет ли все же какого-нибудь другого выхода? Ведь члены Ассоциации поклялись предать смерти всякого, кто так или иначе примет участие в готовящемся на нее покушении. О чем же думает в Фотерингее этот болван Эмиас Паулет и его помощник, ведь они тоже члены Ассоциации, разве не прямая их обязанность — взять всё на себя и тем избавить ее, королеву, от марающей ее публичной казни? Пусть Уолсингем на всякий случай напишет этой паре и вразумит ее».

Уолсингем составляет на имя Паулета письмо в духе высказанных Елизаветой пожеланий. «Королева, — пишет он, — к сожалению, усматривает в службе своего испытанного слуги прискорбный недостаток рвения: ввиду угрожающей ее величеству опасности со стороны Марии Стюарт ему следовало бы давно подумать, как бы самому и без нарочитых приказаний, своими средствами устранить узницу. Он может с чистой совестью взять это на себя».

Ответ Паулета не слишком обрадовал Ее Величество. Верный страж мгновенно понял, что за неблагодарную роль ему готовят — Елизавета желает показать дело так, словно известие о смерти Стюарт застало ее врасплох, а в его обязанность вменяется подыграть ей и как бы против ее воли привести в исполнение то, чего она добивается в сущности; однако, он отнюдь не жаждет быть объявленным убийцей венчанной королевы и предстать перед судом, пав жертвой подлинного или притворного гнева Елизаветы. «Нет, Эмиас Паулет не полагается на благодарность дома Тюдоров и не хочет быть козлом отпущения. Но, не осмеливаясь прямо ослушаться своей королевы, умный пуританин предпочитает спрятаться за более высокую инстанцию — за Бога. Свой отказ он облекает в тогу напыщенной морали. Сердце мое преисполнено горечи, — отвечает он с пафосом, — ибо, к великому моему сокрушению, я увидел день, когда мне, по желанию моей доброй повелительницы, предлагают свершить деяние, противное Богу и закону. Все мое земное достояние, моя служба и жизнь в руках Ее Величества, и я готов завтра же от них отказаться, если на то будет ее воля, так как обязан всем только ее доброте и снисхождению. Но сохрани меня Бог пасть так низко, покрыть несмываемым позором весь мой род, согласившись пролить кровь без благословения закона и официального приказа. Надеюсь, что Ваше Величество в своей неизменной милости примете мой всеподданнейший ответ с дружеским расположением».

«Но Елизавета отнюдь не склонна принять с дружеским расположением ответ своего Эмиаса, которого еще недавно превозносила за его неослабное усердие и безошибочные действия; в гневе меряет она шагами комнату и ругательски ругает этих чистоплюев, этих брезгливых недотрог; все они много обещают и ничего не делают. Паулет, негодует она, нарушил присягу: он подписал Act of Association, клялся послужить королеве, хотя бы и ценою своей жизни».

Фильмы о Эмиасе Паулете

В 2007 году актёр Том Холландер сыграл роль Эмиаса Паулета в исторической драме «Золотой век» (англ. Elizabeth: The Golden Age) режиссёра Шекхара Капура.

Ссылки и Источники

• Jersey Through the Centuries: A Chronology, Leslie Sinel, Jersey, 1984
• DNB, XV, pg 526-8
• Портрет в Национальной Галерее (англ.)
• Сэр Эмиас Паулет на Genealogics.org
• Стефан Цвейг, «Мария Стюарт»