МЕЛЬМОТ СКИТАЛЕЦ

МЕЛЬМОТ СКИТАЛЕЦ (англ. Melmoth the Wanderer) - герой романа Ч.Р.Метьюрина «Мельмот Скиталец» (1820) - единственного произведения писателя, имевшего в мировой литературе яркую, в чем-то гипнотическую судьбу. Образ М.С. проходит связующей нитью сквозь весьма объемистое и хитроумно построенное повествование, объединяя в общий сюжет ряд вставных новелл и эпизодов. В М.С. прочитывается отчасти и «вечный жид» Агасфер, и своеобразные отголоски мотива «се-вильского обольстителя»: его можно было бы назвать «ирландский искуситель», ибо именно искус составляет то, чем оборачивается М.С. для всех тех людей, с кем сталкивает его судьба: англичанина Стентона и испанца Монсады; прекрасной Иммали-Исидоры и ее отца дона Франсиско; семьи Вальберга и членов старинного английского рода Мортимеров. Явившись однажды ночью в дом своей возлюбленной Иммали, М.С. произносит: «Мне поручено попирать ногами и мять все цветы, расцветающие как на земле, так и в человеческой душе». М.С.- одновременно и мучитель, и мученик, Мефистофель и Фауст, Сатана и Спаситель, некий «дух изгнанья», обреченный на вечную неприкаянность и вечную отверженность. Появляясь в финале романа (как и в его начале - сводя таким образом воедино «начала и концы») перед своим далеким потомком студентом дублинского Тринити Колледжа Джоном Мельмотом, герой романа прощается с ним: «Твой предок вернулся домой, <...> Я сеял на земле страх, но - не зло. Никого из людей нельзя было заставить разделить мою участь. Ни одно существо не поменялось участью с Мельмотом Скитальцем. Я исходил весь мир и не нашел ни одного человека, который ради того, чтобы обладать этим миром, согласился бы погубить свою душу».

Герой романа Метьюрина унаследовал «байронические» черты Чайлъд-Гаральда, с его романтической разочарованностью, и приметы персонажей «готических романов»: таинственность, налет мистики, отмеченность печатью довлеющего над ним Рока. М.С. породил огромную «мельмотическую» традицию: в Англии ее хронологический перечень растянулся до конца XIX столетия: среди его последователей помимо писателей, ныне забытых, Э.Булвер-Литтон и Р.Л.Стивенсон. Дань восхищения М.С. отдали У.М.Теккерей и глава братства «прерафаэлитов» Д.Г.Россетти. Но вершиной «английского мельмотизма» .стал, конечно же, Оскар Уайльд (приходившийся к тому же Метьюрину внучатым племянником): черты М.С. отчетливо прослеживаются в Дориане Грее (да и сам мотив портрета, живущего отдельной от изображенного на нем человека жизнью, также заимствован Уайльдом из романа Метьюрина). Однако, быть может, главное - это имя, которое взял себе Уайльд после выхода из Редингской тюрьмы, имя, под которым прожил он остаток своей жизни, имя, под которым опубликована была его «лебединая песня» - «Баллада Редингской тюрьмы»: Себастьян Мельмот.

В Америке влияние «мельмотизма» испытали Н.Хоторн и Э.А.По, во Франции - многие писатели-романтики: А.де Виньи, Ш.Нодье, В.Гюго. Под впечатлением от прочитанного романа Эжен Делакруа написал картину «Мель-мот, или Внутренний вид доминиканского монастыря в Мадриде» (1831). Подлинный «культ Мельмота» пережил в юности Бальзак: его апогеем стала повесть «Прощенный Мельмот» (1835) - своеобразное «соревнование-полемика» с Метьюрином. Многочисленные упоминания М.С. и «мельмотовские интонации» встречаются в стихах Ш.Бодлера.

Россия также пережила очень яркий период увлечения «мельмотизмом», начавшийся задолго до публикации первого русского перевода (1833). Все пушкинское окружение бредило Мельмотом - и сам Пушкин в восьмой главе «Евгения Онегина» упоминает этого героя: Скажите, чем он возвратился? Что нам представит он пока? Чем ныне явится? Мельмотом, Космополитом, патриотом, Гарольдом, квакером, ханжой, Иль маской щегольнет иной?..

Однако если для Пушкина «мельмотичес-кий» и «байронический» становились почти синонимами, то значительно более неожиданными оказываются «мельмотические» черты, подмеченные у героев Гоголя. Что касается М.Ю.Лермонтова, то можно сказать, что он просто «вышел из Мельмота»: его Демон, его Арбенин («Вы человек иль демон?» - вопрос князя Звездича герою «Маскарада»), а также Печорин, Мцыри обнаруживают отчетливо «мельмотический» характер. Совсем иная ипостась «мельмотизма» - не романтического, а зловеще-мистического толка - встречается в ряде произведений Ф.М.Достоевского. И уже в XX веке булгаковский Воланд конечно же также несет на себе черты своего давнего литературного предшественника (вплоть до почти текстуальных совпадений - несомненно, случайных).

Лит.: Алексеев М.П. Ч.Р.Метьюрин и его «Мель-мот Скиталец»

//Метьюрин Ч.Р. Мельмот Скиталец. М., 1983. С. 531-638

Ю.Г.Фридштейн