Арсеньева Елизавета Алексеевна

АРС́́ЕНЬЕВА Елизавета Алексеевна (урожд. Столыпина) (1773—1845), бабушка Л. со стороны матери, воспитавшая его и ставшая на всю жизнь самым близким ему человеком; дочь А.Е.Столыпина, сестра Арк. Ал. Столыпина и Дм. Ал. Столыпина (см. Столыпины), с 1794 жена М.В.Арсеньева (см. Арсеньевы). Получила домашнее образование; обладала способностями и природным умом, развитию к-рых благоприятствовали культурные, в т.ч. лит. и театр., интересы семьи. Пользовалась уважением многочисл. родственников и знакомых, любила молодежь — друзей Л. Брак А. не был счастливым. 1 янв. 1810 М.В.Арсеньев отравился; в 1817 умерла ее единств. дочь — М.М.Лермонтова. Всю свою любовь А. отдала с тех пор Л., о к-ром писала в письме к П.А.Крюковой: «он один свет очей моих, все мое блаженство в нем» (ЛН, т. 45—46, с. 648). Любовь к внуку была одновременно самоотверженной и властной; ради Л. бабушка готова была на любые жертвы, но с тем, чтобы распоряжаться судьбой внука безраздельно. Больше всего опасалась она влияния со стороны отца. Через неск. дней после смерти дочери А. выдала Ю.П.Лермонтову вексель на 25 тыс. руб. Вероятно, это была пролонгация выданного ранее заемного письма (П. Вырыпаев). После отъезда зятя из Тархан в Кропотово А. 10 июня 1817 составила завещание в пользу внука, поручив своим братьям до совершеннолетия Л. принять на себя опеку над его имениями и не отдавать мальчика отцу; в противном случае она лишала внука наследства. Семейная распря и история завещания А. отразились в драме Л. «Menschen und Leidenschaften». Л. приходилось скрывать свои сыновние чувства. В 1830 он был на грани ухода к отцу, однако победила самоотверженная любовь А. После смерти отца (1831) бабушка осталась самым близким человеком для Л., хотя нередко их отношения осложнялись противодействием юного Л. самовластью и жесткости А. по отношению к крепостным. В Тарханах бывали случаи продажи крестьян, ссылки их в Сибирь, сдачи в солдаты. Л. не раз заступался за пострадавших, а лично ему принадлежавших крестьян отпустил на волю (ЛН, т. 58, с. 442). А. не жалела средств для воспитания и образования внука. В Тарханах, а затем в Москве жили гувернеры (Ж. Капе, Ф.Ф.Винсон, Ж.П.К.Жандро и др.). Вместе с Л. воспитывалось до десяти мальчиков — дальних родственников и детей соседних помещиков. Товарищами его детских игр бывали и крест. дети. Для укрепления здоровья внука А. в 1820 и 1825 возила его на Кавказ, в Горячеводск. В конце лета 1827 А. с Л. переехала в Москву для подготовки его к поступлению в Пансион (лето 1828 они провели в Тарханах). Будучи полупансионером, Л. жил у бабушки. Четыре лета (1829—32) Л. и А. провели в Середникове. В июле — нач. авг. 1832 А. с внуком переехала в Петербург, где Л. поступил в Школу юнкеров. В 1-й пол. 1835 А. по хоз. делам должна была уехать в Тарханы. Весной, будучи уже корнетом л.-гв. Гусар. полка, Л. писал А.М.Верещагиной: «Не могу вам выразить, как огорчил меня отъезд бабушки. Перспектива остаться в первый раз в жизни совершенно одному — меня пугает» (VI, 431—432, 720). Вся жизнь А. была теперь ожиданием писем от внука и встреч с ним. «Я с десятого сентября всякой час тебя ждала, 12 октября получила письмо твое, что тебя не отпускают, целую неделю надо было почты ждать», — писала она 18 окт. 1835. И с восхищением отзывалась о недавно опубл. поэме «Хаджи Абрек»: «Стихи твои, мой друг, я читала, бесподобные...» (VI, 469—70). Л. приехал в отпуск в Тарханы лишь 31 дек. 1835. «Я через 26 лет в первый раз встретила новый год в радости», — сообщала А. в письме к Крюковой (ЛН, т. 45—46, с. 648). Тогда же бабушка условилась о возвращении в Петербург: «План жизни моей, мой друг, переменился: Мишенька упросил меня ехать в Петербург с ним жить, и так убедительно просил, что не могла ему отказать и так решилась ехать в мае» (там же). Переезд состоялся весной 1836. Когда в февр. 1837 Л. был арестован за стих. «Смерть поэта» и переведен на Кавказ в Нижегородский драгун. полк, А. была в отчаянии. 13 июля 1837 она обратилась с письмом к вел. кн. Михаилу Павловичу, к-рого просила ходатайствовать перед царем «о прощении внука» (ЛН, т. 45—46, с. 674). 11 окт. был подписан приказ о переводе Л. в л.-гв. Гродненский гусар. полк. Однако встреча Л. с А. состоялась только во 2-й пол. янв. 1838, по приезде его в Петербург; вскоре поэт опять должен был уехать в Новгородский округ воен. поселений. 25 марта 1838 воен. министр А.И.Чернышев получил представление А.Х.Бенкендорфа от 24 марта (по просьбе А.) о прощении Л. и переводе его обратно в л.-гв. Гусар. полк. 9 апр. приказ о переводе был подписан, а 14 мая Л. прибыл в полк, стоявший в Софии под Царским Селом. А. продолжала жить в Петербурге, чтобы чаще видеться с внуком. Два года (1838, 1839) прошли для нее сравнительно спокойно, если не считать постоянных опасений, что «Мишу женят», и волнений по поводу его служебных провинностей. Но были и радости — успехи внука в лит-ре и рисовании, к-рыми А. очень гордилась: «...старухи любят хвалиться детьми, думаю оттого, что уже собою нечем хвалиться», — писала она в окт. 1838 А.И.Философову (ЛН, т. 45—46, с. 680). Дуэль Л. с Э. Барантом в нач. 1840 и приказ о переводе внука в Тенгинский пех. полк были новым ударом для А. Она рассталась с Л. в мае 1840 и больше его не видела. 8 мая 1840 Е.А.Верещагина писала дочери: «...бабушка отправляется в деревню и будет ожидать там его [Л.] возвращения, ежели будет...» (Гладыш, Динесман). Когда Л. дали двухмесячный отпуск и он приехал в Петербург 5 февр. 1841, А. не смогла прибыть туда из-за весенней распутицы. Она продолжала свои хлопоты из деревни. 18 апр. в письме к С.Н.Карамзиной А. просила ее обратиться к В.А.Жуковскому, чтобы тот ходатайствовал перед царем о прощении Л. по случаю бракосочетания наследника Александра Николаевича. Л. тоже не терял надежды. В нач. мая 1841 он писал А. из Ставрополя: «Я все надеюсь, милая бабушка, что мне все-таки выйдет прощенье, и я могу выйти в отставку» (VI, 459). Известие о смерти Л. застало А. в Петербурге, куда она приехала хлопотать о внуке. В конце августа А. вернулась в Тарханы. 18 сент. 1841 о ее состоянии М.А.Лопухина писала А.М.Верещагиной-Хюгель: «Говорят у нее отнялись ноги и она не может двигаться. Никогда не произносит она имени Мишеля, и никто не решается произнести в ее присутствии имя какого бы то ни было поэта» (Гладыш, Динесман). А. добилась разрешения на перевоз тела Л. из Пятигорска в Тарханы; 23 апр. 1842 состоялось погребение. А. похоронена в том же склепе, где и ее внук. В надгробной надписи неверно указан ее возраст — 85 вместо 72 лет. Портрет молодой А. (масло, нач. 19 в.; художник неизв.) хранится в ГЛМ (см.: Л. в портретах, с. 58).

Лит.: Висковатый, с. 5—11, 16—19 и др.; Мануйлов (1), с. 103—36; Мануйлов (2), с. 33—54; Мануйлов (3), с. 625—40; Модзалевский Л., с. 641—60; Михайлова А. (2), с. 661—62, 666—83; Андроников (7), с. 338—42; Вырыпаев (1), с. 441—48; Вырыпаев (2), с. 20—65, 116—28 и др.; Николева (2), с. 4—9, 13—23 и др.; Иванова Т. (2), с. 4—37; Иванова Т. (3), с. 10, 15—16; Гладыш И., Динесман Т., с. 53, 56; Воспоминания (по указат. имен); Вырыпаева О., Бабушка поэта, «Пенз. правда», 1973, 16, 18 и 19 дек.; Гиллельсон (2), с. 199; Сандомирская, с. 124—25.