Suáve, marí magnó turbántibus áequora véntis, É terrá magn(um) álteriús spectáre labórem

Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,

С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого

Лукреций, "О природе вещей", II, 1-6:

Suáve, marí magnó turbántibus áequora véntis,

É terrá magn(um) álteriús sprectáre labórem;

Non quia véxarí quemquámst jucúnda volúptas,

Séd quibus ípse malís careás quia cérnere suáv(e) est.

Suáv(e) etiám bellí certámina mágna tuéri

Pér campós instrúcta tuá sine párte perícli.

Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,

С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого,

Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны,

Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.

Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокой

Битве, когда самому не грозит никакая опасность.

(Перевод Ф. Петровского)

Почти все, в чем обвинен Монталамбер, заключается уже в самом вступлении. Вот это вступление: "Есть умы такого дурного склада, что не считают высшим благом спокойствие и тишину. Есть люди, чувствующие потребность выходить по временам из спокойного однообразия своей обычной жизни. Есть воины, которые, несмотря на то, что разбиты, ранены, скованы, осуждены на мертвое бездействие, утешаются и оживляются, глядя на чужие битвы и опасности. Их привлекает не то печальное и низкое чувство уверенного эгоизма, что Лукреций изобразил в своих знаменитых стихах:

Suave, mari magno turbantibus aequora ventis,

E terra magnum alterius spectare laborem...

Suave etiam belli certamina magna tueri

Per campos instricta, tua sine parte pericli.

Нет, это чувство было более чистое и более возвышенное: это усилие обезоруженного атлета, который, присутствуя зрителем у арены, где уже не бороться ему, рукоплещет подвигам своих более счастливых соперников и подает борцам голос сочувствия, затерянный, но не погибший среди великодушных кликов внимательной толпы. (М. Л. Михайлов, Парижские письма.)

Шлите мне новости, сообщайте о смертях, поражениях, преступлениях и бедствиях моих друзей; а также о делах литературных, о спорах и критике. Все это будет приятно - suave mari magno, etc. (Джордж Байрон - Фрэнсису Ходжсону, 16.VII 1809.)

Я люблю смотреть, как надвигается и грохочет гроза, или - на вашем классическом языке, мистер Олдбок - suave mari magno и так далее. (Вальтер Скотт, Антикварий.)