Omnia mea mecum porto

Все мое ношу с собой.

Цицерон ("Парадоксы", I, 1, 8) приписывает эти слова одному из легендарных "семи мудрецов" Бианту. Когда его родной город Приена был взят неприятелем и жители в бегстве старались захватить с собой побольше из, своих вещей, кто-то посоветовал и ему поступить так же. "Ego vero, inquit, facio: nam omnia mecum porto mea". "Я так и делаю, ведь я все мое ношу с собой", - ответил он, имея в виду, что только духовное богатство можно считать неотъемлемым имуществом. Он даже не считал своим до-стоянием, поясняет далее Цицерон, те игрушки судьбы, которые мы называем своим добром.

Однако слова эти чаще цитируются в более элементарном смысле - не о внутреннем достоянии человека, а о скудном материальном имуществе.

Видя, что все рушится, я хотел спастись, начать новую жизнь, отойти с двумя-тремя в сторону, бежать, скрыться... от лишних. И надменно я поставил заглавие последней статьи: "Omnia mea mecum porto". (А. И. Герцен, Былое и думы.)

По мере того, как человек порабощает природу и укрощает зверей, способы передвижения усложняются; на смену Пешковой ходьбе является езда верхом на четвероногих. Выступает понятие о собственности, которая, на основании правила: omnia mea mecum porto, навьючивается, вместе с всадником, на одно и то же животное. (М. Е. Салтыков-Щедрин, Господа ташкентцы.)

11-12-го октября я перебираюсь и omnia mea mecum porto на Якиманку, д. Лебедевой, куда благоволите с означенного числа посылать журнал, письма и куда прошу Вас заглянуть по приезде Вашем в Москву. (А. П. Чехов - Н. А. Лейкину, 8.X 1884.)

Господа кадеты, высокообразованные молодые люди, так сказать, цветы интеллигенции, - не одолжите ли старичку, аборигену здешних злачных мест, одну добрую старую папиросу? Нищ есмь! Omnia mea mecum porto. (А. И. Куприн, Яма.)

Не следует думать, чтобы могущественный дамарский вождь напялил на себя - случайно доставшиеся от европейцев вещи единственно из франтовства. Может быть, конечно, и этот мотив играл некоторую роль, но главною побудительною причиною такого полного применения слов "Omnia mea mecum porto" была боязнь, что "ищущие рабства", благоговейно почитающие "своего притеснителя" подданные воспользуются случаем и раскрадут весь гардероб. (Н. К. Михайловский, Научные письма.)

Отказавшись раз навсегда от всяких удобств, от всякого комфорта, отдав свое имение матери и сестрам, он уже никогда ничего не покупал, даже не любил заходить в магазины и мог, указывая на свой маленький чемодан, сказать скорей другого: omnia mea mecum porto, потому что с этим чемоданчиком он прожил почти тридцать лет, и в нем действительно было все его достояние (Л. И. Арнольди, Мое знакомство с Гоголем.)