ОБЩЕСТВО

ОБЩЕСТВО

        в широком смысле — обособившаяся от природы часть материального мира, представляющая собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей. В узком смысле — определ. этап че-ловеч. истории (обществ.-экономич. формаций, межформационные и внутриформацнонные историч. ступени, напр. докапиталистич. О., раннефеод. О.) или отдельное, индивидуальное О. (социальный организм), напр. франц. О., инд. О., сов. О.

        В истории философии и социологии О. часто понималось как совокупность человеч. индивидов, объединяющихся для удовлетворения «социальных инстинктов» (Аристотель), контроля над своими действиями (Гоббс, Руссо) и т. п. Понимание О. как основанного на конвенции, договоре, одинаковой направленности интересов было характерно для бурж. философии 17 — нач. 19 вв. Вместе с тем в 19 в. возникает критика «договорной» теории общества. Конт видел истоки О. в действии некоторого абстрактного закона формирования сложных и гар-монич. систем. Гегель противопоставлял «договорной» теории трактовку «гражд. общества» как сферы экономич. отношений, где всесторонне переплетается зависимость всех от всех (см. Соч., т. 7, М.— Л., 1934, с. 223). В совр. бурж. социологии понимание О. как совокупности абстрактных индивидов заменяется пониманием его как совокупности действий тех же абстрактных индивидов (теория социального действия —см. Социальное действие).

        Марксизм-ленинизм в понимании О. исходит из того, что сам факт бытия человека не может раскрыть сущности О. Абстрактный, изолированный от хода истории человек — всего лишь продукт мыслит. процесса, признаки подобного человека в лучшем случае — признаки «рода». Отвергая понятие абстрактного, внеис-торич. человека, К. Маркс писал: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 46, ч. 1, с. 214). Определ. характер О. есть и определ. характер обществ. человека, и, наоборот, «...Общество,— конкретизировал Маркс, — т. е. сам человек в его общественных отношениях» (там же, т. 46, ч. 2, с. 222).

        Обществ. отношения — то специфическое, что отличает социальные образования от всех др. систем материального мира. Но это не значит, что общество — это только обществ. отношения. Маркс определял О. как «продукт взаимодействия людей» (там же, т. 27, с. 402) и относил к нему производит. силы и производств. отношения, обществ. строй, организацию семьи и классов, политич. строй, обществ. сознание.

        Характеристика О. через совокупность обществ. отношений выделяет и фиксирует его специфич. природу. Установление детерминированности всех обществ. отношений производств. отношениями и открытие их зависимости от уровня развития производит. сил позволило Марксу проникнуть в сущность обществ. жизни. Было установлено не только то, что отличает структуру обществ. жизни от естественной, но и открыты закономерности смены одного уклада обществ. жизни другим. «Производственные отношения, — подчёркивал Маркс, — в своей совокупности образуют то, что называют общественными отношениями, обществом, и притом образуют общество, находящееся на определенно и ступени исторического развития, общество с своеобразным отличительным характером» (там же, т. 6, с. 442).

        Вводя понятие обществ.-экономич. формации, Маркс отбросил рассуждения бурж. социологов об «О. вообще», но это вовсе не означало, что Маркс отказался от понятия О. Маркс показал, что начинать анализ «О. вообще», пока не были открыты и познаны подлинные основы обществ. жизни,— значит начинать не с начала, а с конца. На место рассуждений бурж. социологов об «0. вообще», «...рассуждений,— замечал В. И. Ленин,— бессодержательных... было поставлено исследование определенных форм устройства общества» (ПСС, т. 1, с. 430). Это позволило Марксу выделить не только особенные, но и общие признаки, характеризующие О., независимо от его форм. Альтернатива понятий «О.» и «обществ.-экономич. формация» в данном случае беспредметна, т. к. первое является родовым по отношению ко второму. Категория «О.» отражает здесь качеств. определённость обществ. жизни при её сопоставлении с природой, категория «обществ.-экономич. формация» — качеств. определённость различных ступеней развития О.

        Маркс К., Письмо П. В. Анненкову, 28 дек. 1846 г.. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 27; его ж е, Наемный труд и капитал, там же, т. 6; его же, Экономич. рукописи 1857—1859 гг., там же, т. 46, ч. 1—2; Ленин В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, ПСС, т. 1; его же, Экономич.содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма вбурж. литературе), там же.

        Ю. К. Плетников.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

ОБЩЕСТВО

группа людей, создавшаяся благодаря целенаправленной и разумно организованной совместной деятельности, причем члены такой группы не объединены столь глубоким принципом, как в случае подлинной общности. Общество покоится на конвенции, договоре, одинаковой направленности интересов. Индивидуальность отдельного человека гораздо меньше изменяется под воздействием его включенности в общество, чем в зависимости от включенности в общность. Часто под обществом подразумевают сферу, лежащую между индивидом и государством (напр., когда речь идет об ориентировании целей воспитания на «общественную» волю определенной эпохи), или гражданское общество романтиков, или в смысле франц. понятия societe-corps social – весь человеческий род. После попыток объяснения сути понятия «общество» в древности (Аристотель) и в средние века (Августин и Фома Аквинский) вопрос этот стал, в особенности с 18 в., политико-философской проблемой, исчерпывающее решение которой пытался дать Конт в своей социологии; поэтому общество стало предметом рассмотрения и центральным пунктом новой науки – социологии.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

О́БЩЕСТВО

В широком смысле термин "О." используется в филос. и социологич. лит-ре для обозначения всей совокупности исторически сложившихся форм совместной деятельности людей. О. выступает как особая, высшая ступень развития живых систем, к-рая проявляется в функционировании и развитии социальных орг-ций, институтов, групп, движении классовых и др. социальных противоречий. В узком смысле под О. нередко понимается исторически конкретный тип социальной системы (капиталистич. О.), определ. социальный организм, принадлежащий к такому типу ("япон. феодализм"), или определ. форма социальных отношений (напр., О., противопоставленное гос-ву у Гегеля, или общности у Ф. Тенниса). Объяснение природы обществ. связи (и, соответственно, обществ. природы человека) на протяжении истории социально-филос. мысли оставалось центр. проблемой всех теорий О.; то или иное ее решение определяет во многом и трактовку отд. типов обществ. деятельности, в т.ч. индивидуальных действий.

По Платону, О. (гос-во, полис) возникает благодаря тому, что для удовлетворения своих потребностей люди нуждаются друг в друге (см. R. Р., 369 В – С). У Аристотеля обществ. связь объясняется действием врожденного людям "социального инстинкта" и поэтому гос-во (О. еще не различается от гос-ва) выступает как "творение природы". Одним из выражений "социальности" ("политичности") человека является исходное неравенство способностей и отсюда – естеств. различие функций людей. Для рационализма нового времени (Гоббс, Руссо) характерно представление о том, что люди под давлением обстоятельств вынуждены передавать О. (гос-ву) контроль над своими действиями, отчуждая собств. свободу. Именно этот акт, согласно Руссо, "создает моральное и коллективное единство". С иной стороны подошел к проблеме А. Смит, видевший в разделении труда и обмене товарами специфич. черту и основу всего человеч. общежития. Гегель отверг договорную концепцию (с позиции суверенитета гос-ва в отношении индивидов) и выделил "гражд. О." – сферу экономич., имуществ., трудовых отношений, к-рая в то же время является сферой "...всестороннего переплетения зависимостей всех ото всех..." (Соч., т. 7, М.–Л., 1934, с. 223). Конт критиковал договорную концепцию за наследование теологич. идеи грехопадения. О. и гос-во для него – продукт действия всеобщего закона, ведущего к формированию более сложных и гармоничных систем. При всей метафизичности своих посылок позитивистские идеи Конта дали определ. стимул для рассмотрения О. как сложного и организованного целого, элементами к-рого являются не отд. индивиды, а социальные образования (семья и др.). В то же время вопрос о природе обществ. связи не получил положит. решения, и почва для противоборства социологич. "номинализма" и "реализма" в бурж. науке сохранилась и поныне. Для Бентама – О. "...есть фиктивное т е л о, состоящее из индивидуальных лиц, которые рассматриваются как составляющие его ч л е н ы" (Избр. соч., т. 1, СПБ, 1867, с. 3). Зиммель повторял платоновскую идею, утверждая, что "побуждения" и интересы, к-рые переживает человек и к-рые толкают его к другим людям, вызывают к жизни те формы ассоциации, благодаря к-рым сумма отд. индивидов превращается в "О." (см. вкн.: "Theories of society", v. 1, Glencoe, 1962, p. 157). M. Beбер, ограничивая социологич. угол зрения объяснением социальных действий, вводил в определение последних нек-рый "минимум взаимной ориентации действия каждого по отношению ко всем остальным" (там же, р. 176). Дюркгейм, отстаивая "реальность" О., указывая на значение разделения труда в создании обществ. единства, видел в нем прежде всего "моральное целое", общность "коллективных представлений". Совр. функционализм (Парсонс) фиксирует прежде всего субъективную сторону организованности обществ. систем ("коллективные цели"). В различных совр. бурж. социологич. школах принимаются во внимание отд. аспекты обществ. отношений (сознат. действия индивидов, взаимозависимость в рамках малых групп и т.д.), к-рые и выступают в качестве характеристик обществ. связи.

Характерной особенностью марксистского понимания обществ. деятельности является выделение во всем многообразии социальных связей материальных производственных отношений, к-рые складываются независимо от воли и сознания отд. индивидов, оказывают определяющее воздействие на идеологич. отношения и тем самым составляют объективную структуру обществ. организма. Классич. формулировка марксистского материалистич. объяснения О. дана Марксом в "К критике политич. экономии": "В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, с. 6–7). Эти установки служат методологич. основой марксистского анализа всей совокупности обществ. явлений как в их конкретной связи (в определ. социальных системах), так и в их историч. изменениях. Вульгаризаторству "экономич." материализма марксизм противопоставил требование учета всей сложности взаимодействия материальных и идеологич., "естественных" и социальных отношений в рамках "социальных организмов", как целого. Условием рассмотрения этого целого явилось построение типологии осн. эпох социально-экономич. развития – общественно-экономич. формаций. В капиталистич. О. (всемирный характер бурж. отношений приводит к тому, что здесь все обществ. системы, относящиеся к капиталистич. типу, образуют единую сверхсистему, связанную мировой торговлей, междунар. разделением труда и т.д.) Маркс увидел существ. черты модели обществ. структуры. "Гигантский шаг вперед, сделанный в этом отношении Марксом, в том и состоял, что он бросил все эти рассуждения об обществе и прогрессе вообще и зато дал н а у ч н ы й анализ одного общества и одного прогресса – капиталистического" (Ленин В. И., Соч., т. 1, с. 127–28). Анализ капиталистич. системы послужил ключом к пониманию менее развитых обществ. форм, а также общих закономерностей социальных процессов. Материалистич. концепция О. (исторический материализм) позволила рассматривать развитие обществ. формаций "как естественноисторический процесс" (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 10), выделить его движущие силы (в частности, место социальных антагонизмов, классовой и конкурентной борьбы). В известной мере влияние этой концепции испытали и нек-рые представители немарксистских течений в социологии и социальной антропологии (М. Вебер, Ф. Теннис, К. Леви-Строс и др.).

Организованность обществ. систем с т. зр. марксистской социологии объясняется самим характером деятельности людей в процессе "...общественного производства своей жизни..." (см. К. Маркс, там же, т. 13, с. 6). Элементами этого процесса выступают произ-во материальных средств жизни, произ-во людей как обществ. индивидов и произ-во "самой формы общения", т.е. наличного типа отношений между людьми. От иных типов живых, открытых систем (биологич. организмов и сообществ) обществ. системы принципиально отличны уже по способу воспроиз-ва своей структуры. Если первые сохраняют свою структуру во времени при непрерывной смене "субстрата" (поколений) прежде всего благодаря передаче наследств. признаков и стандартных узлов жизнедеятельности (инстинктов) через генетич. аппарат отд. особей и в меньшей мере – через индивидуальное научение, в О. социально необходимая информация накопляется, хранится и передается благодаря деятельности особых социальных институтов, идеологич. и др. знаковых систем. В определ. смысле все средства передачи социальной информации могут быть охарактеризованы как языки, если относить к ним не только универсальные, "лингвистические" знаковые системы, но и надстраивающиеся над ними "языки" культуры, фиксирующие соответствующую ступень развития знаний, умений, опыта, нормативных требований морали и права и т.д. Развитие этих средств составляет необходимый момент превращения инстинктивных и спорадич. форм труда в систему обществ. произ-ва и, соответственно, биологич. сообщества (стада, семьи) в человеч. О.

Существ. сторону жизнедеятельности обществ. систем составляют процессы управления, обеспечивающие воспроиз-во и развитие определ. структуры обществ. отношений. Элементами этих процессов могут выступать как конкурентные механизмы типа рыночного спроса (Маркс показал, как уравновешивание различных сфер произ-ва в бурж. О. достигается благодаря "...прихотливой игре случая и произвола..." – см. там же, т. 23, с. 368), так и деятельность особых социальных институтов и идеологич. систем (форм обществ, сознания), фиксирующих определенность будущих состояний обществ. системы (нормы, цели и т.д.). Для различных типов обществ. систем характерно преобладание определ. форм управления (механизм обычаев и традиций для докапиталистич. О.; конкурентные механизмы регуляции произ-ва, спроса, обществ. мнения и вкусов в бурж. О.; растущая роль сознат. планового воздействия на обществ. процессы в социалистич. условиях; соответственно меняется содержание и роль правовых, административных, идеологич. регуляторов). Действие конкурентных механизмов в различных сферах обществ. жизни обусловлено многообразием интересов отд. групп, институтов, социальных систем. Деятельность регулятивных механизмов различных типов обеспечивает функционирование обществ. системы как целостного социального организма, отд. элементы к-рого прямо или косвенно подчинены потребностям целого, и поэтому могут описываться под углом зрения выполняемых ими обществ. функций. В то же время развитие и функционирование обществ. системы в целом можно рассматривать как реализацию определ. программы ее жизнедеятельности. Всякая социальная программа представляет собой план будущих состояний системы (подчинения средств цели, настоящего – будущему). Обществ. потребности задаются в процессе "воспроизводства обществ. жизни" либо как выраженная к.-л. особым образом цель деятельности, либо как система нормативных требований, в к-рых неявно содержится направленность движения системы. В обществ. сознании, в программах деятельности отд. обществ. классов, групп, институтов эта направленность частично выступает в форме интересов, планов, идеалов, иллюзий и т.д., различными путями воздействующих на деятельность людей.

Сформировавшиеся в процессе обществ. развития типы идеологич. систем (формы обществ. сознания) выступают, т.о., одним из моментов регуляции обществ. деятельности. Дифференциация отд. форм обществ. сознания в историч. процессе может рассматриваться как последоват. расчленение исходного регулятивного комплекса, связанное с расчленением самих норм социальных. Подход к явлениям обществ. сознания под углом зрения их социальных функций (сознание как "осознанное бытие"), рассмотрение даже наиболее удаленных от материального базиса, наиболее фантастичных по своей форме явлений обществ. сознания как "звена" действительного мира позволяет марксистской социологии преодолеть характерное для социально-филос. мысли прошлого противопоставление духовных и материальных факторов или сфер обществ. жизни. Не сознание как таковое, но сознательная, организованная деятельность людей и обществ. групп является элементом социального процесса и предметом социологич. изучения.

Структура О. – это прежде всего структура самой обществ. деятельности, устойчивые, исторически воспроизводящиеся формы, "узлы" к-рой выступают в качестве социальных институтов (семья, гос-во, экономика) и т.д. и к-рая определяет взаимоотношения отд. индивидов, групп, сообществ. Характер и значение существующих в данной обществ. системе социальных групп (и отд. личностей) в конечном счете определяется характером самой деятельности системы, степенью ее расчлененности и т.д. Так, напр., примитивная неразвитость обществ. отношений родового строя обусловливает то положение, когда "люди... неотличимы друг от друга, они не оторвались еще, по выражению Маркса, от пуповины первобытной общности" (Энгельс Ф., см. там же, т. 21, с. 99). Развитием территориальных, экономич. и культурных связей, гос. образований, мировых религий обусловлено формирование таких больших обществ. групп, как национальные. Разделение обществ. труда на определ. историч. ступени привело к выделению иерархии специализированных групп, отличающихся по своему положению в системе обществ. деятельности – сословий, каст, классов (последние выдвигаются на первый план по мере универсализации товарного х-ва и совр. форм культуры и коммуникации, преодолевающих традиционную замкнутость "закрытых", докапиталистич. обществ. систем). Различным этапам обществ. развития свойственны особые типы переплетения указанных форм социальной дифференциации. При этом необходимым восполнением безличной структуры больших обществ. групп и формальных (правовых, идеологич.) объединений выступают малые группы, основанные на непосредств. личном контакте участников и в значит. мере опосредующие отношения индивида с обществ. системой (постольку такие группы выступают в качестве "первичных"). Для совр. обществ. развития при капитализме характерны, с одной стороны, растущая дифференциация социальных слоев и групп (связанных с разделением труда внутри классов или объединяющих представителей разных классов) на основе соответств. обособления отд. сфер произ-ва, управления, культуры, формирования стандартов быта и т.д., а с другой стороны, растущая роль организованных, связанных общностью идеологии и дисциплины ("формальных") групп (политич. партий, профсоюзов и т.д.). Структура социалистич. О. определяется единством коренных интересов его классов, к-рое обеспечивается социалистич. системой хоз-ва, управления и идеологич. отношений. Эквивалентный обмен деятельностью и прогрессирующее сближение различных обществ. групп выступает здесь предпосылкой развития и специализации различных сфер общества (науки, культуры, управления и т.д.), совершенствования политич. и идеологич. организованности масс.

В историч. развитии О. сравнительно отчетливо выделяются: 1) этап преобладания институтов, предполагающих личные отношения и личную зависимость, традиц. каналы поддержания обществ. авторитета (обычаи, нравы как универсальный регулятор человеч. отношений) – сюда относятся все докапиталистич. формации; 2) этап преобладания безличных (в частности, юридических) форм человеч. отношений; в последнем случае изменяют свою структуру и свое социальное значение и такие "традиционные" ин-ты, как мораль и религия. Так, для капитализма характерна возрастающая роль гос-ва, прямо или косвенно подчиняющего своему контролю все иные сферы обществ. деятельности; при этом, если для домонополистич. капитализма был специфичен прежде всего правовой контроль, то в гос.-монополистич. его формах развивается непосредств. вмешательство гос.-адм. аппарата (в частности, контроль над обществ. мнением, ведущий к переоценке всего классич. механизма демократии, парламентаризма и т.д.). "Массификация" обществ. жизни и бюрократизация аппарата управления здесь взаимно обусловливают друг друга. В совр. социалистич. обществе формирование стабильной системы правовых, моральных и идеологич. отношений, обеспечивающих рост самодеятельности и ответственности масс, является необходимым условием обществ. прогресса.

При характеристике обществ. процессов существ. значение имеет выявление и разграничение процессов функционирования и развития обществ. систем (см. В. И. Ленин, Соч., т. 1, с. 148). Воспроиз-во структурных компонентов (людей, материальных средств, форм общения) свойственно любой социальной системе и составляет основу ее функционирования; помимо этого, особенностью О. является способность, по крайней мере нек-рых из его историч. форм, к "расширенному воспроиз-ву" не только в смысле включения в свою сферу новых масс людей, природных ресурсов, территорий и пр. (экстенсивное развитие), но в смысле повышения уровня собств. организованности. Последнее предполагает формирование новых обществ. потребностей и новых форм их удовлетворения. В конечном счете, именно реализация этой возможности (усложнение структуры, формирование новых типов потребностей, надстраивание над старыми регулятивными системами новых их уровней, возникновение новых критериев членения и оценки действительности в обществ. сознании и т.д.) означает переход от функционирования к развитию обществ. систем. Попытки рассматривать движение О. под углом зрения приспособления к меняющимся условиям, "уравновешивания" со средой, удовлетворения наперед заданных индивидуальных потребностей и т.п. (Бентам, Спенсер, совр. функционализм) неизбежно сводят поле зрения исследования к статичным моментам и формам этого процесса. Если определ. типы обществ. систем (наиболее характерные для первобытных уровней, ряда "азиатских" общинных образований и др.) с известным приближением могут рассматриваться как застойные, то социальная эволюция связана с возникновением и распространением прогрессивных, самоусложняющихся форм обществ. организмов. Историч. процесс, т.е. реальная история отд. О., гос-ва, тем более всемирная история, включает не только функционирование и развитие множества социальных организмов, но также и многообразные процессы взаимного влияния, столкновения, случайных изменений, к-рые не всегда могут рассматриваться в рамках жизнедеятельности к.-л. целостной системы высшего порядка.

Существ. моментом истории О. является разрыв непрерывности в развитии обществ. систем, разрушение и реконструкция определ. сфер обществ. деятельности, что приводит при благоприятных условиях к б. или м. глубокой революц. перестройке всей его структуры (социальные, политич., пром., научно-технич. революции различных типов). Поскольку развитие новой обществ. структуры обусловлено характером сформировавшихся ранее обществ. противоречий, а также материальных и культурных предпосылок их решения, это развитие может рассматриваться как этап более общего процесса. При этом на качественно различных ступенях обществ. развития может происходить периодич. воспроизведение нек-рых типов обществ. структур (форм управления, собственности, культуры и т.д.). Многообразие историч. сложившихся обществ. форм представляет собой не простую последовательность, но многоуровневую периодич. структуру. Марксистская теория раскрыла главные движущие силы обществ. развития в диалектике взаимодействия производит. сил и производств. отношений, борьбе классов. В отд. обществ. системах действуют свои закономерности, обеспечивающие сохранение и развитие наиболее прогрессивных форм произ-ва, культуры, обществ.-политич. жизни. Так, в период феод. раздробленности мерилом жизнеспособности отд. социальных организмов нередко оказывалась их способность противостоять враждебному окружению; капитализм довел до высокого совершенства механизм экономич. конкуренции как двигатель произ-ва и спроса. Для социализма характерно развитие плановых, сознат. форм стимулирования прогрессивных изменений (при широком использовании товарно-денежных рыночных механизмов). Рост производительности обществ. труда и повышение организованности обществ. организмов определяют ряд обществ. форм как ступеней историч. прогресса. В рамках отд. общественно-экономич. формаций возможен ряд типов обществ. систем, отличающихся по способу своей организованности, средствам управления деятельностью масс, способности к саморазвитию и т.д. Для ряда прошлых эпох характерны наличие обособленных, "тупиковых" линий обществ. развития, приводящих к деградации и стагнации структуры О. (совр. примером может служить фашизм). Показателем прогрессивного развития О. является дифференциация обществ. систем, находящая свое выражение: а) в развитии обществ. разделения труда и обмена деятельностью между различными классами и группами, б) в обособлении различных сфер обществ. деятельности (город и деревня в прошлом, произ-во и обмен, обслуживание, управление в совр. условиях, наука и т.д.), в) в дифференциации социальных институтов и развитии систем социального контроля, подчиняющих действия отд. элементов обществ. организма (индивидов, групп) целостной структуре, г) в формировании человеч. личности как активной и сознат. силы обществ. развития.

Отражение этих изменений в обществ. сознании противоречиво; дифференциация О. предстает перед людьми прежде всего как развитие внешней по отношению к ним, "опредмеченной" (нередко и сакрализованной в религ. фантазии) социальной силы. "Социальная сила, т.е. умноженная производительная сила, возникшая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности различных индивидов ... представляется данным индивидам не как их собственная объединённая сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают" (Mapкс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 33). Реальный процесс состоит не в отделении "совместной деятельности" от индивидов, но в прогрессирующем выделении человека как самостоят. деятеля из первоначально нерасчлененного обществ. целого. Богатство и сложность социального содержания личности определяется тем, что последняя аккумулирует и преломляет в своей деятельности характеристики различных сфер жизнедеятельности О., целого ряда обществ. форм. Поэтому степень и характер развития человеч. личности как обществ. фактора может рассматриваться в качестве показателя уровня обществ. развития в целом. Лишь высокоорганизованное, свободное от эксплуатации О. делает нормой активную и многостороннюю личность человека и нуждается в ней.

Лит.: Maркс К., К критике гегелевской философии права. Введение, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 1; его же, Наемный труд и капитал, там же, т. 6; его же, К критике политической экономии, там же, т. 13; его же, Капитал, т. 1, там же, т. 23; Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеология, там же, т. 3; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; его же, Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21; Ленин В. И., Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; его же, Что делать?, там же, т. 5; его же, Государство и революция, там же, т. 25; его же, Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата, там же, т. 30; его же, О нашей революции, там же, т. 33; Дюркгейм Э., Метод социологии, пер. с франц., К.–X., [1899 ]; Гегель Г., Философии истории, Соч., т. 8, М.–Л., 1935; Беккер Г., Босков Α., Совр. социологич. теория в ее преемственности и изменении, пер. с англ., М., 1961; Социология сегодня, пер. с англ., М., 1965; Семенов Ю. Н., Обществ. прогресс и социальная филос. совр. буржуазии, М., 1965; Chinoy Ε., Society, N. Y., [1961 ]; Mi1ls С. W., The sociological imagination, N. Y., [1961 ]; Bauman Z., Zarys socjologii, 2 wyd., Warsz., 1963; Theories of society, N. Y., 1965.

Ю. Левада. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

ОБЩЕСТВО

    ОБЩЕСТВО (лат. societas — социум, социальность, социальное) — в широком смысле: совокупность всех способов взаимодействия и форм объединения людей, в которой выражается их всесторонняя зависимость друг от друга; в узком смысле: генетически и/или структурно определенный тип — род, вид, подвид и т.п. общения, предстающий как исторически определенная целостность либо как относительно самостоятельный элемент подобной целостности. Общество — важнейшее и, как правило, основополагающее понятие социальной философии и теоретической социологии; по мере того как оно обособлялось от др. исторически сопряженных с ним категорий, социология выделялась в качестве специфической области знания. В рамках этой дисциплины со временем были вычленены два уровня знания об обществе — общетеоретическое и эмпирически-конкретное.

    На протяжении длительного периода эволюции социально-философской мысли теоретическое знание об обществе, не исключавшее эмпирических наблюдений и обобщений, практически отождествлялось со знанием о государстве, его законах, а также обычаях и нормах поведения его граждан, нравственный аспект которых был преимущественным объектом этики. Однако уже социально-философские построения Платона открывали возможность связать необходимость существования государства не только с собственно политическими потребностями людей, составляющих общество, но также и с их “неполитическими” потребностями: в пище, жилье, одежде и пр. В его диалогах государство (оно же общество) означает “совместное поселение” людей в целях взаимопомощи в деле удовлетворения названных потребностей. Однако активными моментами формирования общества при этом оказываются все-таки чисто политические (в современном смысле) функции государства: защита населения — и, прежде всего, территории — от внешних врагов, а также обеспечение порядка внутри страны. Отсюда отождествление общества и государства, характерное для классической социально-философской мысли древних греков. Сила, практически обеспечивавшая структурную связь людей, нуждавшихся в совместном существовании, мыслилась как собственно политическая в узком смысле слова: не случайно ее носителем в платоновском проекте идеального государства считалось сословие (каста) воинов-“стражей”.

    Платоновская идея государственно-политическим образом организованного общества получила дальнейшее развитие у Аристотеля, осмыслявшего под углом зрения власти (политического господства) не только его макро-, но и микроструктуру. Основной тип общественной связи в аристотелевской политике — господство/подчинение, характеризующее не только публичную, но и внутрисемейную жизнь в древнегреческом полисе: отношения мужа и жены, отца и детей, главы семьи и включенных в семью рабов. От семьи как первичной ячейки собственно человеческого общения Аристотель восходит к более развитым его формам — селению, где в общение привходит сверхродовой принцип соседства, и, наконец, к полису: городу-государству, где политическая природа общения предстает в своей полноте и истинности, выявляя его изначальную цель. Поэтому полис, представляющий последнюю по времени фазу развития общества, имеет у Аристотеля логический, вернее, онтологический приоритет, предопределяя весь ведущий к нему эволюционный процесс. В этой схеме находит свое законченное выражение социологический реализм социальной философии эпохи древнегреческой классики с ее идеей безусловного приоритета конкретно-всеобщего перед единичным (единственным, уникальным и т. д.). Релятивизация и скептическое разложение этого универсалистского принципа, первые симптомы которого прослеживаются уже в древнегреческой софистике, в своем последовательном развитии вели к его замене социологическим номинализмом, означавшим радикальную смену парадигмы социально-философского мышления — процесс, завершившийся уже в эллинистических теориях общества.

    Основной сдвиг в понимании общества в эллинистическую эпоху был связан с переходом от локальной модели сравнительно небольшого и более или менее четко очерченного греческого города-государства (полиса) к глобальной модели “мирового города” (компрополиса) с колоссальной, по тогдашним масштабам, периферией, контуры которой постоянно менялись в зависимости от военных успехов или неудач метрополии. В отличие от классического полиса с его вполне прозрачными социальными механизмами, отмеченными печатью заранее данных ограничений и меры, эллинистический космополис в своей значительной части оставался необозримым и закрытым для реалистически ориентированного осмысления. Отсюда бросающаяся в глаза отвлеченность эллинистического понимания общества и человека, которое и в первом, и во втором случае сводилось к формально-логической дедукции из догматически утверждаемого постулата единства (а чаще тождества) божественного разума и естественного закона, рассудочности и общительности (а значит — “социальности”), общительности и добродетели и т. д. Согласно Цицерону, пытавшемуся модернизировать платоно-аристотелевское понимание общества с помощью стоицистских новаций, “весь этот мир следует рассматривать уже как единую гражданскую общину богов и людей” (Цицерон. Диалоги о государстве. О законах. М., 1966, кн. 1, VII, с. 23). По ее образу и подобию он представляет “гражданскую общину” прежде всего Рима как наиболее близкого к этому умопостигаемому образцу, а затем и др. общественных образований, объясняя отступления от него “испорченностью, связанной с дурными наклонностями”, которая “так велика, что от нее как бы гаснут огоньки” разумности, “данные нам природой, и возникают и укрепляются враждебные им пороки” (там же, кн. 1, XII, с. 33). Одним из немногих новшеств, внесенных Цицероном в теоретическое понимание общества, было его определение государства как “достояния народа”, причем последний определялся не как “любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом”, но как “соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов” (там же, кн. 1, XXV, с. 39); а народ, объединенный т. о. в государство, — это и есть общество как в платоновском, так и в аристотелевском понимании. Однако и тут не обходится без стоицистской модернизации понятия, поскольку утверждается, что “первой причиной такого соединения людей является... врожденная потребность жить вместе” (там же), а не необходимость разделения труда — первого условия обеспечения растущего многообразия потребностей людей, как утверждал Платон. В этой апелляции к изначальной “общительности” людей, заложенной в них самой природой, послушной божественному разуму и лежащей в основании их “естественного права” (в частности, права на свою “долю” того “достояния”, каким, по Цицерону, является общество как государство), явственно обозначился теоретический регресс эллинистического понимания общества по сравнению с классическим. Хотя само это новшество не осталось незамеченным: им воспользовался Августин как одним из важнейших собственно теоретических доказательств неистинности “земного града” в отличие от “небесного”. По его толкованию, цицероновского “гражданского общества” как народного достояния “вообще не существовало”, т. е. задолго до того, как римское общество было разгромлено варварами, и виной крушения Рима была отнюдь не христианская этика, как утверждали гонители христианства, а разложение “древнего уклада” — опоры римской державы (Августин. О граде божием, II, гл. 21). Результатом этого было отчуждение государства от его естественного собственника — народа, который, утратив реальную связь с ним,

    утратил и черты социальности — перестал быть обществом. Этот мотив цицероновской, а затем и августиновской трактовки социальной сущности общества получил дальнейшее и в высшей степени оригинальное развитие в Новое время — у Т.Гоббса, одновременно преобразовавшего и концепцию “естественного права”, лежавшую в его основании (идею права собственности народа на государство, благодаря возникновению которого “соединение многих людей” приобретало значение общества). Наряду с понятием “естественного права” Гоббс ввел понятие “естественного состояния”, что изменило смысл первого из них, поскольку главное заключалось здесь в его противоположении “общественному”, по сравнению с которым “естественное состояние”, при каковом человек остается целиком во власти законов природы, оказывается гораздо более опасным для него, чем состояние его подчиненности государству, чьи граждане впервые становятся народом и соответственно членами “гражданского общества”, или “гражданской общины”, как говорили древние. Общество определяется теперь в совсем иной системе координат, чем та, под знаком которой развивалась греческая и эллинистическая мысль. “Естественная” первобытность человеческого сосуществования уже не рассматривается как отмеченная печатью большей близости к “природе”, т. е. космическому божественному началу, непосредственно внушавшему людям свой Закон, из которого эллинистические мыслители выводили изначальную “общительность” людей, их потребность объединяться в обществе, — постулат, в силу которого законы “общежития” людей оценивались тем выше, чем они были древнее. Наоборот: самое древнее (и в этом смысле самое “естественное”) состояние человечества рассматривалось — и в этом заключалось радикально новое, внесенное Гоббсом в общественную мысль, — как не только не-, а скорее даже антисоциальное, весьма и весьма опасное для жизни людей. Да и сам закон самосохранения, который стоики рассматривали как фундаментальный закон всего конечного, в том числе и человеческого рода (в чем Гоббс не расходился с ними), оказывался — в гоббсовском истолковании — прежде всего законом разобщения людей, нейтрализовать разрушительное воздействие которого люди могли, согласно концепции автора “Левиафана”, лишь создав такое насквозь искусственное сооружение, как государство, в рамках которого, по его убеждению, только и возможно существование “гражданского общества” и “народа”, возможного лишь в качестве сообщества “граждан”, доверивших верховной власти установление мира между ними. Хотя наряду с новым по своему содержанию понятием “естественного состояния” Гоббс сохраняет и традиционное понятие “естественного закона” как закона (заповеди), который дает людям сам Бог, божественные заповеди оказываются практически осуществимыми лишь в общественном, а отнюдь не естественном состоянии, т. е. лишь под эгидой мощной государственной власти. Общество предстает у Гоббса как результат некоторого основополагающего социально-правового акта, отказа от “естественного права”, осуществление которого передоверяется “суверену”, гарантирующему общественный порядок, прекращая “естественное состояние” войны всех со всеми. Итак, общество оказывается совершенно искусственным механизмом, обеспечивающим утверждение “естественного закона”, при этом сохраняется сращенность общества и государства, хотя и допускается как необщественное, так и негосударственное существование атомизированного человечества. Социологический номинализм в понимании общества примиряется с социологическим реализмом чисто внешним образом: первый применительно к дообщественному состоянию, второй κ общественному.

    Дальнейшее размежевание теоретического содержания понятий “общество” и “государство” подготавливалось развитием английской политической экономии, и в особенности классическим исследованием А. Смита “О природе и причинах богатства народов”, а в социально-философском плане в русле понимания “естественного состояния” Д. Юма, существенно отличавшегося от понимания Гоббса. Согласно Юму, безгосударственное состояние не просто “естественно” — в смысле его природной изначальности, — но и “нормально” (Юм Д. Соч., т. 1, с. 699). Отправляясь от этой посылки, автор “Трактата о человеческой природе” полагал, что “государь совершенно освобождается от обязанности... руководить трудом частных лиц и направлять его к занятиям, более соответствующим интересам общества” (там же, с. 231). Область же труда и трудового взаимодействия “частных лиц” — это и есть, по Смиту, сфера общества в узком смысле, где люди поступают на свой страх и риск, подчиняясь законам “естественной свободы”, не нуждающейся в их дополнительном регулировании на основе “писаных законов”, издаваемых государственной властью. Область производственных отношений людей, включающая у Смита и отношения товарообмена, относится скорее к гражданскому, а не политическому обществу составляя одновременно трудовой и “меновой” союз людей, связанных разделением труда как единственным способом удовлетворения их многообразных потребностей. Речь идет о специфически общественной связи, в рамках которой каждый индивид, работая на себя, в то же время работает на “всех” (и наоборот): механизм примирения индивидуального и общественного, который И. Кант назовет впоследствии “автоматом”, обеспечивающим “патологически вынужденное согласие” в обществе, поставив задачу гуманизпровать его, превратив в “моральное”. Продвижение к этому идеалу общества он будет рассматривать как основную цель всей истории человечества, которому предстоит вечно приближаться к ней без надежды полностью осуществить ее.

    Проблему заданную Смитом, пытался решить и Г. В. Ф. Гегель в своей “Философии права”, сперва различив семью как сферу нравственности и “гражданское общество” как систему всесторонней телесно-духовной взаимозависимости людей (в “Феноменологии духа” названной “духовным животным царством”), а затем объединив их в государстве, понятом как высший синтез партикулярной семейной нравственности и гражданского общества. Тем самым была предпринята первая серьезная попытка понять общество как целое — “тотальность” всех его измерений, вычлененных в рамках английского социологического номинализма, отправлявшегося от постулата о “дообщественном” состоянии “естественного человека”, которую К. Маркс назовет впоследствии иллюзией больших и малых “робинзонад”. Переходом от социологического номинализма к социологическому реализму характеризуется не только эволюция понимания общества от Гегеля к Марксу, но и от К. А. Сен-Симона к О. Конту, давшему “имя” новой дисциплине, специализирующейся на целостном рассмотрении общества, — “социологая”. Однако если в революционаристски ориентированной социологии марксизма общество, взятое в качестве фактического объекта исследования (а не коммунистической утопии), рассматривалось сквозь призму категории отчуждения, то в позитивистской социологии Конта (который, также как и Маркс, претендовал на последовательную научность) оно истолковывалось по модели биологического организма. И фактически эта “организмическая модель” не только определяла понимание общества в социологии Г. Спенсера и “биологической школы”, усугублявшей его натурализм, доводя подчас до абсурда, но и распространяла свое влияние за пределы контовско-спенсеровского позитивизма: “организмические” обертоны явственно прослушиваются даже у российских марксистов — напр., у П. Б. Струве и в ранних работах В. И. Ленина. Но более углубленная теоретико-методологическая рефлексия таких позитивистов “второй волны”, как Э. Дюркгеим, все дальше уводила их от биоорганического к более абстрактному — функционалистскому — толкованию общества, которому предстояло стать доминирующим в русле позитивистской ориентации социологии 20 в. в качестве основной альтернативы марксистскому классово-конфликтному его пониманию.

    На рубеже 19—20 вв. эта дихотомия двух противостоящих друг другу взглядов на общество была существенно усложнена, а в ряде отношений просто опрокинута “прорывом” в обществознание принципиально нового подхода, свидетельствовавшим о своеобразном возврате теоретической концептуализации общества от социологического реализма к социологическому номинализму — поворот, вызвавший первый большой общетеоретический кризис социологии, едва успевшей определиться в качестве самостоятельной научной дисциплины. Этот поворот был связан с целой серией разнообразных попыток концептуализировать общество, отправляясь от индивида, а не от тех или иных надындивидуальных целостностей. В аспекте по преимуществу социально-философском первопроходцем в этом отношении стал Г. Зиммель, а в собственно социологическом аспекте — М. Вебер, авторы, причисленные к классикам социологии уже в последней трети нашего века. В целом “одиссея” понимания общества в 20 в. отмечена не только противоборством двух его толкований в рамках социологического реализма марксистского, с одной стороны, и позитивистского (органицистски-функционалистского, структурно-функционалистского, системно-структурного и т. д.) — с другой, но и все более углубляющейся и заостряющейся борьбой между социологическим реализмом и социологическим номинализмом, которая была лишь временно приостановлена в период наступления структурного функционализма Т. Парсонса, попытавшегося соединить дюркгеймовский пансоциологизм с веберовским подходом, основанным на утверждении приоритета “социального действия”, предпринимаемого каждым индивидом на свой страх и риск. Одним из результатов неудачи аналогичных попыток как-то “примирить” социологический реализм в понимании общества с социологическим номинализмом стал второй большой кризис социологии в кон. 60—70-х гг., за которым последовал период своеобразной теоретической депрессии — “взвешенности парадигм” понимания общества, не опровергнутых, а лишь отодвинутых в тень в ходе предшествующей эволюции социально-философской мысли 20 в., но в то же время не получивших убедительного научного подтверждения. Но самым главным — и весьма опасным — результатом такой неудачи стала радикально-номиналистическая тенденция “распредмечивания” социологии как науки об обществе, сопровождающаяся окончательной дискредитацией самого понятия “общество”, мотивируемой его непреодолимой “двусмысленностью” и “многозначностью”. Одним из очевидных симптомов этой тенденции может служить интерпретация известным социологом Э. Гидденсом концепции И. Уоллерстайна, который, по его мнению, “решительно порывает с той эндогенно ориентированной сконцентрированностью на внутреннем развитии “обществ”, которой охвачена большая часть социологии” (Гидденс Э. Девять тезисов... с. 68). Вместо того чтобы исследовать внутренние тенденции развития современных обществ, Гидденс предлагает, подобно Уоллерстайну, сосредоточивать основное внимание на глобальных “социальных системах”, изображая их в виде “сетей, системность которых не предполагает их полную внутреннюю взаимосвязанность” (там же). Все, что прежде сопрягалось с обществом как некоей предметно определенной и онтологически укорененной структурой, утекает сквозь эти релятивистские “сети”. Вынужденный же все-таки назвать реальных носителей этих бессубстанциональных “систем”, Э. Гидденс предпочитает говорить уже не об “обществах”, а о “государствах”, возвращая социальную теорию на досоциологический уровень. На этом фоне приобретает многообещающий смысл попытка видного американского социолога Дж. Александера реанимировать понятие “общественного сообщества” позднего Парсонса, открывающее возможность прояснить “концепцию гражданского общества”, получившую “второе дыхание” на исходе 20 в. Речь идет о до сих пор еще недостаточно оцененном понятии, с помощью которого Парсонс “пытался объяснить, как сфера солидарности может отличаться от рынка и государства и от более специфических идейных и эмоциональных сфер, таких, как религия, наука и семья” (АчександерДж. После неофункционализма... с.245).

    Лит.: Августин. О граде божием, т. 1, кн. 1—7. M., 1997; Александер Дж. С. После неофункционализма: Деятельность, культура и гражданское общество.—• В кн.: Социология на пороге XXI века. М., 1998, с. 231—249; Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии.— “Thesis”, 1993, т. 1, ¹ 81, с. 57—82; Цицерон. Диалоги: О государстве - О законах. М., 1966; Юм Д. Соч. в 2 т., т. 1. M., 1965.

    Ю.Н.Давыдов

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.