ЧАНЫШЕВ Арсений Николаевич

ЧАНЫШЕВ Арсений Николаевич

(р. 1926) — специалист по истории философии, публицист, поэт. Доктор филос. наук (1983), проф. (1991). Отец Ч. — Тихон Николаевич Никитин (впоследствии — Модест, монах, архиепископ Смоленский и Вяземский, автор ряда книг) был арестован в 1937 и расстрелян в том же году. Ч. окончил филос. факультет МГУ (1952), аспирантуру по кафедре истории зарубежной философии того же ф-та (1955). С 1955 по настоящее время работает на этой кафедре. В трудах Ч. исследуются проблемы: «виды мировоззрения», «генезис философии», «философия и предфилософия», «философия, профилософия, протофилософия и парафилософия», «особенности др.-кит., др.-инд., др.-греч.-рим. философии» и др.
В «Трактате о небытии» формулируется своеобразная «философия небытия», опирающаяся на тезис о первичности и абсолютности небытия и вторичности и относительности бытия. Бытие не имеет основания в самом себе. Основание бытия в небытии. Небытие имеет приоритет перед бытием, потому что небытие не может возникнуть из бытия, тогда как бытие возникает из небытия как его простое и общее самоотрицание. Небытие абсолютно, потому что никто не может ограничить его, кроме него самого. Небытие безгранично во всех отношениях.
Небытие наиболее прочно. Потому что нет ничего прочнее того, чего нет. Бытие вторично, потому что бытие есть небытие небытия. При этом небытие не превращается в бытие ни целиком, ни частично. Как небытие небытия бытие непросто и неустойчиво. Следствием непрочности и неустойчивости бытия является время. Иначе: поскольку бытие существует, не существуя, и не существует, существуя, бытие есть время. Все, что существует, существует во времени. Следовательно, все, что есть, возникло и погибнет. При этом возникновение и гибель неравносильны, поскольку все возникает на время, а погибает навечно. Следовательно именно гибельность — главный принцип бытия. Бытие имеет приоритет перед сознанием, потому то сознание еще менее устойчиво, чем бытие. Основанием сознания является память, потому что память — самое устойчивое в сознании. Именно благодаря памяти возникает иллюзия вечности и неизменности бытия. Благодаря памяти гибель ч.-л. не погибает вместе с его гибелью. Гибель одного, второго, третьего и т.д. обобщается как гибельность. Осознание гибельности бытия — исток страдания. Страдание — главный атрибут сознания. Страдание и страх перед ликом небытия заставляют ум творить иллюзорный мир Абсолютного бытия, или Бога. Так возникает сознание бытия — в сущности религиозное сознание. Вся культура и философия как ее часть — различные версии сознания бытия, сознания Бога (сознание о Боге и сознание Бога совпадают, ибо сознание о Боге и есть то, что вкладывается в сознание Бога). Но Бог отсутствует. Поэтому возникает сознание небытия. Это сознание делает бытие прозрачным — и оно видит за ним небытие. Страх превращается в ужас. Все погибает, если нет мужества небытия. Мужество небытия — высшее мужество. Мужество небытия есть мужество Человека небытия. Человек бытия видит небытие только в его частных формах: измена, ложь, разлука, клевета, болезнь, одиночество, смерть. Человек небытия за всеми этими бытийными проявлениями небытия видит небытие как таковое. Мужество Человека бытия — мужество быть несмотря ни на ч т о. Мужество Человека небытия — мужество быть несмотря на ничто. Философия небытия или, точнее, антифилософия небытия помогает выживанию. Для Человека бытия жизнь исходно подобна белому квадрату — и он огорчается малейшей темной точкой на нем. Для Человека небытия жизнь исходно подобна черному квадрату — и он радуется малейшей светлой точке на нем. В чем мы нуждаемся — так в новой культуре небытия. В основе культуры бытия лежит тезис: «Я есмь». В основе культуры небытия лежит тезис: «Я не не-есмь». Логически оба тезиса тождественны, но не онтологически. Существование не дается «на блюдечке». Непосредственно дано «Я не есмь». Жизнь есть непрерывная борьба против «Я не есмь». Отсюда «Я не не-есмь».
К особенностям поэзии Ч. следует отнести чувство нравственной самоуглубленности, традицию филос. критики. Судьбы современников в поэзии Ч. предопределены историческим прошлым, в частности сталинским режимом: «Этот мир был проклят мною с детства / За несоответствие мечте. / Но другого нет — и некуда мне деться. / Здесь Христос, распятый на кресте. / Мир иной! Тебя я видел мельком. / Ты являлся иногда в мечте... / Годы шли... Я / Становился мелким — / И Христа распял я на кресте... / Но теперь, когда меня осталось / Очень мало, верен я мечте. / Жизнь моя от грязи опросталась — / Я с Христом, распятым на кресте...».

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.