- Семейство нарваловые
- Белуха (Delphinaptenis lencas) у жителей Курильских островов называется "печуга"*.* Белуха средних размеров зубатый кит. Окраска молодых зверей темно-бурая или черноватая, взрослых - чисто-белая. Своеобразны зубы белухи — они крупные по сравнению с зубами дельфинов и наклонены вперед. Верхние и нижние зубы трутся друг о друга и за счет этого на них образуются режущие кромки. Таким образом. белуха единственное китообразное, способное откусывать куски от добычи. Питаются в основном крупной стайной рыбой. Распространены во всех северных морях у берегов Евразии и Америки, иногда заходят далеко в крупные реки (например, в Амур).
Она достигает 4-6 м длины, ласты имеет 60 см длины и около 30 см ширины; большой хвостовой плавник достигает одного метра ширины. Круглая голова относительно невелика, лоб очень выпуклый, маленькие глаза сидят на некотором расстоянии за углом рта, а полулунное дыхало расположено на передней части лба. Туловище довольно тонкое; двухлопастный хвостовой плавник имеет сзади вырезку; кожа на теле гладкая. У старых животных кожа желтовато-белого цвета, у молодых же буровато- или голубовато-серая; впоследствии на ней появляются светлые пятна, которые все далее распространяются, и таким образом понемногу появляется окраска, свойственная взрослым животным.
Область распространения белухи обнимает все моря около Северного полюса, но далеко на юг не простирается. На берегах Гренландии ее можно видеть только в зимние месяцы, так как самое позднее в июне она покидает берега южнее 72 градуса, чтобы направиться в Баффинов залив и к западным берегам Девисова пролива; в октябре можно ее встретить направляющейся к западу, а зимой большей частью в обществе нарвалов она плавает поблизости ледяных полей; только в октябре появляется она, по словам Гольбеля, часто стаями в несколько тысяч штук около 69 градуса, в начале декабря - около 64 градуса и несколько позднее - около 63 градуса. Она держится во всех заливах южной Гренландии в продолжение всей зимы, но уже в апреле и начале мая медленно начинает подвигаться на север. В редких случаях она появляется в более южных морях, однако уже несколько раз заходила к берегам средней Европы. Так, в 1793 году две молодые белухи около 2 м длины были найдены на песке в одном из заливов Шотландии, а в 1815 году довольно взрослая белуха жила около 3 месяцев в Эдинбургском заливе, причем приплывала в залив вместе с приливом и уходила в открытое море вместе с отливом; она очень привыкла к своей обстановке, так что жители Эдинбурга нарочно выезжали в залив, чтобы посмотреть на нее. К сожалению, с этим северным гостем там очень худо поступили: рыбаки, может быть и довольно основательно, утверждали, что белуха уничтожает лососей в заливе, и потому стали ее очень усердно преследовать. Благодаря своей быстроте и ловкости белуха долго спасалась, но наконец была убита метким выстрелом. Убитое животное, однако, к счастью, не пропало для науки: хорошие натуралисты анатомировали его и составили такое подробное описание внутренних его органов, какое не существует ни для какого другого морского животного.
По уверениям гренландцев, белуха редко далеко уходит от берега и может считаться, точно так как и морская свинья, прибрежным животным. Случается, что она поднимается вверх по рекам на большое расстояние от устья, и потому ее видали иногда в глубине материка; так, например, Даль говорит о белухе, которая была поймана в 1863 году на расстоянии 700 английских миль от моря в одной реке в Северной Америке*. Белуха питается маленькими рыбами, раками и головоногими; кроме того, в ее желудке постоянно находят песок, что дало повод гренландцам в виде шутки утверждать, что белуха не может плавать без балласта.* Вслед за идущим на нерест лососем белухи поднимаются по реке Амур на 2000 км от устья.
По своим движениям и привычкам белуха во многих отношениях отличается от буйных косаток, а также и от морских свиней. Почти никогда не встречается она поодиночке, но постоянно обществами, которые иногда бывают чрезвычайно многочисленны. Вид такого стада, по словам Фабера, представляет собой великолепное зрелище, так как белоснежные животные, поднимаясь на поверхность воды для дыхания, иногда высовываются до половины своего туловища. По наблюдениям Скаммона, в этих стадах, состоящих как из самцов, так и из самок, всегда заметны отдельные группы из 2-3 экземпляров, вероятно, отец, мать и детеныш. Гоняясь за рыбами, держащимися на дне, например, камбалами, белуха очень часто попадает в мелкие места; в этих случаях она сохраняет спокойствие духа и не бьется так, как это делают при подобных обстоятельствах другие киты, что часто ведет их к гибели. В начале и конце ее пребывания на поверхности воды для дыхания слышатся звуки, которые, по словам Скаммона, похожи на слабое мычание быка*; Браун же утверждает, что звуки эти переходят иногда в настоящий свист, похожий на пение птицы, почему моряки называют белуху "морская канарейка".* Отсюда происходит выражение "реветь белугой": оно связано именно со звуками, издаваемыми белым китом, а не с молчаливой осетровой рыбой.
Китоловы встречают белуху с радостью, так как они считают ее предвестником большого гренландского кита и часто плывут в сопровождении стад этих животных, ничем не беспокоя их. При этом белуха подплывает к самим кораблям, качается на водах поблизости их, но остается все-таки пугливой и удаляется при малейшем шуме. Хотя животное это и имеет довольно большую ценность, китоловы, однако, за ним не охотятся, так как вследствие своей быстроты и ловкости белуха в открытом море почти всегда уходит от преследования, так что охота за нею тянется слишком долго, чтобы быть выгодной для европейцев. Северные инородцы относятся к ней иначе: для них белуха из-за жира и мяса считается самым важным из китообразных животных. Браун считает, что в Гренландии ежегодно убивают около 500 белух и единорогов, причем первых гораздо в большем числе, чем вторых. Большинство их ловят с помощью сетей, которые устанавливаются при входе в фиорды и бухты, а также и в проливах между островами. Точно так же ловят белух и норвежские китоловы около Шпицбергена и Новой Земли. Инородцы северной и восточной Сибири подобным же образом охотятся за этим животным и очень радуются появлению их, так как вместе с ними появляется в мелких бухтах и устьях рек множество рыб, которые ищут места для нереста, например, дорша, треска, камбала и лосось. Некоторые народности считают этого кита в известной степени священным животным: так, самоеды втыкают черепа белух на шесты в виде жертвы своим богам, а прочие части словленного животного употребляют в пищу. Почти все северные народы единогласно утверждают, что мясо и жир белухи представляют собою приятное кушанье, и старый путешественник Стеллер с этим соглашается. Ласты и хвостовой плавник считаются за особые лакомства, если хорошо приготовлены. Кожу белух сушат, дубят и употребляют на разные изделия, например, на Камчатке из нее делают ремни, которые высоко ценятся по своей мягкости и прочности.
Нарвал, или единорог (Monodon monoceros), отличается от других зубастых китов. Его выделяют в особый род. Зубная система его отличается особенно двумя резцами, из которых один, большею частью левый, развивается в огромный бивень, имеющий 2-3 метров длины; бивни эти выдаются из челюсти в горизонтальном направлении, относительно довольно тонки, внутри пустые и свернуты винтом справа налево. У самок бивни эти развиваются только в виде исключения и бывают гораздо меньше. Кроме того, на верхней челюсти заметны два небольших передних зуба и по одному коренному; но зубы эти бывают большей частью только у молодых животных; на нижней челюсти зубов никогда не бывает. Череп развит несимметрично, второй шейный позвонок срастается с третьим и четвертым, а иногда с пятым и шестым; позвоночник состоит, кроме того, из 12 спинных, 9 поясничных и 24—26 хвостовых позвонков; грудная кость спереди и сзади имеет вырезки, а посередине - отверстие; лопатки короткие и широкие; плечевая кость на верхнем конце очень утолщена, внизу плоская и срослась с предплечьем, кисть состоит из 7 костей запястья и 5 пальцев, имеющих 3, 4 и 5 суставов.
Цилиндрическая, спереди округленная голова занимает седьмую часть удлиненного веретенообразного тела; очень короткая, широкая и толстая морда с правой стороны несколько скошена, не отделяется от плоского лба и спереди срезана почти отвесно. Глаза сидят довольно далеко по сторонам головы, немного выше рта, а очень маленькие уши расположены около 15 см за ними; полулунное дыхало находится на середине лба, между глазами. От дыхала идет короткая общая трубка к двум воздушным мешкам, которые находятся под ноздрями, довольно широки и внутри одеты темно-серой кожей; мешки эти соединяются с дыхательным горлом и могут быть сверху закрыты клапанами. Настоящего спинного плавника нет, и он обозначен только складкой кожи. Ласты сидят на конце первой пятой части тела; они коротки, спереди толще, чем сзади; очень большой хвостовой плавник разделен на две лопасти и сзади имеет посередине глубокую вырезку. Окраска очень глянцевитой, мягкой, бархатистой кожи довольно разнообразна, смотря по возрасту и полу. У самцов на белой или желтовато-белой основной окраске замечаются многочисленные, неправильной формы, но большей частью удлиненные, довольно большие темно-бурые пятна, которые гуще всего сидят на спине, а на животе очень редки, на голове же эти пятна почти сливаются. У самок пятна меньше, но сидят гуще, чем у самцов; молодые животные гораздо тем нее старых. Встречаются и ногда единороги совсем белые, желтовато-белые и серовато-белые без пятен. Длина животного доходит до 6 м, но чаще бывает от 4-5 м, ласт длиной в 30-40 см, ширина хвостового плавника 1-1,3 м.
Нарвал, единорог (Monodon monoeeros)
Неудивительно, что наши предки рассказывали об единорогах разные баснословные истории. Столь поразительное животное, без сомнения, должно возбуждать удивление людей, а, до тех пор пока наука не скажет своего трезвого и дельного слова, фантазия досужих людей может сильно разыгрываться. Особенно баснословные предположения относились к зубу единорога. Уже Страбон говорит о морском единороге, который очень большого роста и вместе с китом встречается у берегов Испании. Альберт Великий рассказывает довольно много об этом животном и называет его рыбой, у которой на лбу сидит рог; этим рогом животное может проткнуть других рыб и даже корабли, но оно так медленно в своих движениях, что от него легко спастись. Рошфор первый дает хорошее изображение нарвала и первый же приводит рассказ о том, что этот кит пользуется своим зубом для борьбы с другими китами и что он им также разбивает лед, отчего очень часто встречаются животные с обломанными зубами. Фабрициус первый сомневается в том, что нарвал протыкает камбал и других рыб, которыми он питается, своим зубом, а затем поднимает зуб кверху, чтобы добыча понемногу скользила до рта, где он схватывает ее языком. Скоресби наконец соглашается с мнением, что бивень единорога служит ему необходимым орудием для разламывания льда. Мы со своей стороны думаем, что бивень единорога нужно считать одним из тех многочисленных орудий для защиты и нападения, которым снабжены самцы многих животных. Если бы этот зуб был необходим для ловли и добычи или для какой-нибудь другой настоятельной надобности, то трудно было бы объяснить, как самки обходятся без него*.* Функция бивней нарвала и по сегодняшний день не до конца ясна. Наиболее вероятно предположение, что бивень служит вторичным половым признаком, подобно рогам многих копытных, а также применяется для пробивания отдушины во льду, через которую затем дышит все стадо, включая детенышей и беззубых самок.
Единорог должен считаться жителем северных морей и чаще всего встречается между 70 и 80 градусами северной широты. Он очень обыкновенен в Девисовом проливе и Баффиновом заливе, в Ледовитом океане между Гренландией и Исландией, около Новой Земли и на северных берегах Сибири; его редко можно встретить южнее полярного круга: на берегах Великобритании, насколько мне известно, в последние столетия были выброшены на берег только 4 нарвала; у немецких берегов видали и убили двух единорогов в 1736 году. На родине он почти всегда встречается многочисленными стадами, так как любит общество не менее других китов. "Во время их странствований, - говорит Браун, я видал стада в несколько тысяч экземпляров. Тесными рядами, зуб около зуба и хвост около хвоста, точно полк кавалерии, направлялись они к северу, правильно приподнимаясь и опускаясь, причем путь их извивался волнообразно. Подобные стада не всегда состоят из особей одного и того же пола, как утверждает Скоресби, но в них вперемешку встречаются самцы и самки"*.* Интересно, что крупные стада нарвалов состоят из животных разного пола и возраста, а мелкие группы (от нескольких особей до нескольких десятков нарвалов) либо только из взрослых самцов, либо из самок с детенышами. Во времена Брема встречались стада по нескольку тысяч голов, однако охота сократила их численность, и теперь стадо более чем из ста особей - большая редкость.
Относительно своих странствований и выбора местожительства единороги ближе всего подходят к белухам, но, может быть, больше, чем эти последние, должны быть названы полярными животными, так как направляются на юг только с наступлением самых сильных зимних морозов и возвращаются на север, как только лед начинает таять. Когда льды понемногу затягивают поверхность воды и, таким образом, уменьшают пространство, где они могут ловить добычу, то нарвалы большей частью вместе с белухами собираются в тех местах, которые остаются незамерзшими даже в самые сильные морозы, и при дыхании на поверхности воды образуют такую густую толпу, что старый писатель Фабрициус удивляется, как они искусно маневрируют, чтобы не ранить друг друга своими бивнями. На подобного рода наблюдениях основывается, вероятно, и в последнее время высказанное предположение, что животные эти разбивают лед своими бивнями, между тем как вернее предположить, что подобные небольшие полыньи именно потому и не замерзают зимой, что такое большое количество крупных животных в них беспрестанно толкутся и колышут воду. По описаниям новейших мореплавателей это китообразное животное представляет собой подвижное и веселое создание, которое привлекает взоры наблюдателя быстротой своих движений и беспрестанным появлением на поверхности воды и нырянием. Они вовсе не заводят битв с другими китами, как сочиняли древние, и живут между собою довольно мирно до тех пор, пока не вмешается в дело любовь и не возбудит гнев двух самцов. Что подобное действительно встречается и что битвы между двумя самцами бывают действительно серьезные, можно с достоверностью предположить по тому, что редко убивают старого нарвала с неповрежденным зубом и что часто наблюдали такие случаи, где не только бивни были обломаны, но в пустых ячейках их торчали кончики чужих зубов. О размножении единорогов до сих пор известно очень мало: Браун один сообщает, что самка рождает лишь одного детеныша*.* Известно, что определенного сезона размножения нет. Самка после 14—15 месяцев беременности рождает одного детеныша, которого затем кормит молоком примерно 20 месяцев. Таким образом, самка нарвала спаривается раз в 2-3 года.
Пищей единорогов служат рыбы, голые моллюски и голотурии. Скоресби находил в желудке их камбал, которые были в три раза шире их глотки, и удивлялся, как животное может своим беззубым ртом удержать такую большую добычу и проглотить ее; он поэтому предполагает, что нарвал прежде протыкает камбалу своим зубом и проглатывает уже мертвую. Почтенный натуралист, однако, снова забывает бедную самку, которая также должна питаться. Вероятно, единорог ловит свою добычу на ходу и так ее сжимает своей пастью, что ее оказывается возможно проглотить; живущие в неволе тюлени имеют также обыкновение свертывать камбалу так, как кухарки свертывают блины в трубочку, и таким образом приготовляют эту широкую добычу к проглатыванию.
Много опасностей и врагов угрожает жизни единорога, и не от какого кита не находят так часто остатков, как от них. Зима наступает в полярных морях иногда удивительно скоро и внезапно покрывает ледяным покровом поверхность воды, что в высшей степени затрудняет жизнь всем морским животным, дышащим атмосферным воздухом; таким образом погибают сотни и тысячи этих китообразных, и море впоследствии выбрасывает их трупы или скелеты на берег. Единорога мучат маленькие паразиты, и на него нападают крупные враги. Небольшие червеобразные паразиты встречаются в огромном количестве не только во внутренностях, но и в полости рта, за нёбом; они жадно впиваются в кожу, причиняют злокачественные воспаления и затрудняют единорогу принятие пищи. Наконец, и человек усердно их преследует. Этой охотой, впрочем, занимаются больше северные инородцы, а не приезжие китоловы, так как быстрота и ловкость этого животного затрудняют ловлю его, которая делается легкою только в тех неоольших полыньях, где единороги собираются в большом количестве для дыхания. В открытом море иногда бьют их острогой, но ловля, однако, незначительна, так как она не особенно выгодна для европейцев и американцев. Мясо и жир одинаково высоко ценятся. Первое очень вкусно, особенно если хорошо приготовлено. Все датчанки, живущие в Гренландии, подают это мясо на стол вареным или жареным и покрытым желе, которое приготовлено из жирной кожи нарвала, причем убеждены, что это кушанье понравится даже чужому избалованному гостю. Туземцы Гренландии едят это мясо вареным и сушеным, а кожу и жир в сыром виде; жир, кроме того, жгут в лампах; из сухожилий приготовляют нитки, из глотки делают пузыри, которые употребляются при рыбной ловле, и даже кишки идут в дело.
В прежние времена за бивни единорога платили необыкновенно большие деньги. Им приписывали разные волшебные свойства и умели ими пользоваться гораздо разнообразнее, чем мы, которые видим в этих зубах только вещество, несколько похожее на слоновую кость. Еще полтораста лет тому назад в Европе было мало бивней единорогов, и те, которые привозились изредка мореплавателями, очень легко продавались. Их считали за рог библейского единорога, и потому англичане украшали таким зубом лоб баснословного единорога, изображенного на их гербе. Фитцингер пишет: "Императоры и короли приказывали из этих зубов приготовлять себе трости, которые были украшены искусной резьбой; их носили за королями в торжественных случаях, как нечто особенно драгоценное. Из подобных зубов приготовлялись и епископские посохи. Еще в XVI столетии в Байрейтском архиве сохраняли 4 подобных зуба, как необыкновенную редкость. Два байрейтских маркграфа получили один из этих зубов от императора Карла V в уплату значительного долга, а за самый большой из них в 1559 году венецианцы предлагали огромную сумму в 30 тысяч цехинов, но предложение их было отвергнуто. Третий употреблялся как лекарство, но только для лиц княжеского семейства, и его считали столь драгоценным, что когда приходилось отрезать ломтик, то при этом присутствовали уполномоченные от обоих владетельных князей. Бивень единорога, который висел на золотой цепи в музее саксонского курфюрста в Дрездене, ценили в 100 тысяч талеров".
С увеличением мореплавания зубы эти все более и более теряли цену. Гренландское торговое общество в начале XVIII столетия послало много подобных зубов в Москву, предлагая их купить русскому царю, но врач царя отсоветовал их покупать, сказавши, что это не рога настоящих единорогов, а зубы большой рыбы. Посланный должен был вернуться в Копенгаген, не продавши ни одного бивня, и там над ним очень смеялись и бранили его. Чем более убеждались в том, что зубы эти вовсе не рога баснословного единорога, тем более переставали верить в их чудесную силу; но еще в конце прошлого столетия куски этих зубов находились во всех аптеках, и некоторые врачи прописывали жженую кость единорога. В нынешнее время, по Вестендарпу, один килограмм бивня величиной в 1 м стоит около 12 марок, а каждый килограмм бивня в 2 м и больше - 18 марок.
Жизнь животных. — М.: Государственное издательство географической литературы. А. Брем. 1958.