Крокодил

        Не умолчу я о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может открыть верх одежды его? Кто подойдет к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? Круг зубов его — ужас. Крепкие щиты его - великолепие. Они скреплены как бы твердой печатью... Один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними. Один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются... На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас... Железо он считает за солому, медь за гнилое дерево. Дочь лука не обратит его в бегство, пращные камни обращаются для него в плеву.
        Книга Иова, гл.41
        Какое-то особенное впечатление производит на путешественника, который посещает древнюю страну чудес - Египет, первый крокодил, когда он в один из прекрасных солнечных дней увидит это животное, лежащее на плоской отмели. Прежде всего путешественник берет зрительную трубу, чтобы посмотреть на первобытное чудовище, но потом хватается за хорошее ружье с намерением влепить пулю в его панцирное тело. Но крокодил знает силу и коварство своего величайшего врага и спокойно сползает в Нил гораздо раньше, чем судну путешественника удастся приблизиться на расстояние выстрела, исключая, таким образом, возможность дальнейших наблюдений. Если любознательный странник хочет лучше изучить левиафана, то он должен отправиться дальше на юг, только там он найдет его в таком большом количестве, что достигнет своей цели.

Нильский крокодил
        Крокодил до сих пор еще распространен более всего в Ниле и его притоках, но в низовьях этой реки он уже встречается реже. Тысячи исполинских мумий крокодилов, сохранившихся в Абабдских пещерах, доказывают, что крокодил несколько столетий назад был многочислен в Египте; теперь это можно сказать только о Судане. Здесь, наверное, встретишь крокодила на всякой отмели обеих главных рек. Охотнее всего живет крокодил в спокойных местах больших рек; пороги, кажется, не очень ему нравятся.
        Мель, на которой он мог бы удобно греться на солнце, составляет его главную потребность при выборе местопребывания. Этого придерживается он с большим постоянством.
        Старики уверяли меня, что, будучи еще детьми, они видели одного и того же крокодила, постоянно на одном и том же острове. Я не сомневаюсь в истине этого рассказа, потому что убедился, что это животное может прожить очень долго.
        Крокодил, достигающий 20 футов длины, составляет очень редкое явление; самые большие экземпляры, которые я видел, могли быть футов в 16; они обитали на больших песчаных островах Голубого Нила, окаймленного на протяжении нескольких миль одним первобытным лесом, и, может быть, не были потревожены никем в течение нескольких сотен лет. Сто лет для нас, слабых людей, глубокая старость, для крокодила же, как кажется, только часть его жизни. При рождении животное это вылупляется из яйца величиной с яйцо домашнего гуся. Крокодил растет, как и все пресмыкающиеся, в высшей степени медленно, но, несмотря на то, достигает страшной величины. Сколько нужно десятков лет для того, чтобы сформировать его?! Когда он взламывает скорлупу яйца, он не более 0,9 дюйма в длину; через год достигает почти двойной, иногда даже тройной величины, а потом уже растет медленнее. Сравнивая взрослого крокодила с только что вылупившимся, кажется невозможным, чтобы это маленькое животное могло сделаться таким великаном.
        Несмотря на свою величину, крокодил очень ловок и проворен. Кожа, натянутая между четырьмя пальцами его задних ног, дает ему возможность хватать рыбу в воде без всякого труда; но и на суше он не менее проворен. Я не хочу опровергать старинную басню, по которой крокодил будто бы не может поворачиваться боком, но должен заметить, что он производит все движения с величайшей легкостью. Один крокодил умел вертеться в кругу, радиус которого едва составлял половинную длину его тела, что и опровергает рассказы, будто бы вернейшим средством избежать преследующего вас крокодила может служить быстрое беганье взад и вперед.
        По счастью, крокодил, находясь на суше, не дает людям испытать, насколько недостаточно он ловок; на суше крокодил всегда бежит от человека. Он иногда удаляется на несколько миль от реки, но как только заметит преследование, спешит к ней по прямому направлению с быстротой стрелы. Если же он очень удалился от реки, то старается спрятаться в высокой траве или чаще леса.
        Доктор Пеннэ в одно из своих путешествий в Фасокле потревожил крокодила, который прятался в русле дождевого потока, заваленного сухим тростником. При приближении всадника животное побежало и ринулось прямехонько к реке, отдаленной почти на полторы мили. Его нельзя было догнать на самом рысистом верховом верблюде. Крокодил бежал с обычной быстротой и громко рычал*.

* Я также слышал, как крокодил в страхе или гневе издавал звуки, подобные реву верблюда. Однажды, осторожно приблизившись к крутому берегу Белого Нила, чтобы выстрелить в цаплю, заметил близ себя крокодила, в череп которого и пустил весь заряд, отчего он с яростным ревом исчез в волнах. - А. Брем.

        Во время харифа крокодил передвигается часто по хору вверх, а когда воды начинают спадать, направляется в самое глубокое место реки и там прячется; когда же и тут вода высохнет, забирается в сырые глинистые места и там, как бы впадая в летаргический сон, ожидает дождливого времени. Уснувшего крокодила мне не приходилось наблюдать, но делаю такое заключение из рассказов моего друга Пеннэ.
        Однажды Пеннэ достиг со своими людьми сухого хора, устье которого находится на расстоянии трех миль от Голубого Нила. За недостатком воды в русло реки были проведены штольни. Работники довели штольню уже до глубины восьми футов, как вдруг чего-то испугались, выскочили на поверхность и стали звать на помощь всезнающего "хакима-пашу", или старшего верховного врача, потому что в яме двигалось какое-то серое существо. При более точном исследовании увидели конец хвоста живого и очень большого крокодила. Тогда прокопали над его головой и ударили палкой в затылок. Наконец выкопали его совсем и нашли, что он был пятнадцати футов длиной.
        "Вот почему, - заключил Пеннэ, - арабы до сих пор называют эту реку "река крокодилов".
        Главная пища исполинского крокодила состоит из рыбы. Но вместе с тем он пожирает все живущее, все, что только ему попадается и чем он успеет овладеть. Добычу, которую достает на суше, захватывает обыкновенно врасплох на водопое. Он медленно плывет под поверхностью воды к утоляющему жажду животному, затем быстро выскакивает из воды, хватает добычу за голову или за передние ноги, тянет ее в воду, топит и, наконец, преспокойно съедает; по мнению других, он съедает убитое животное только тогда, когда оно уже начинает разлагаться. Из человеческих жертв более всего ему попадаются туземцы, идущие к реке за водой.
        Только иногда его старания ухватить кого-нибудь бывают тщетны. Мы с удовольствием смотрели на антилопу, быстро убежавшую от берега, когда там вдруг появился крокодил. Собаки, живущие в окрестностях Нила, знают крокодилов, боятся и ненавидят их, между тем как собаки, родившиеся в глубине страны, приближаются к реке без страха и даже очень смело. Первые подходят к реке с крайней осторожностью, пьют с расстановкой и внимательно рассматривают воду. Если возможно, то они выбирают для питья мелкие прибрежные места. Даже когда им показывают большую ящерицу, они приходят в ярость; видимо, она им напоминает крокодила.
        Туземцы также испытывают страх, к несчастью, весьма основательный, перед броненосным чудовищем. Они рассказывают много историй о злости и силе крокодилов. Даже по одной из них мы можем составить понятие о почтении, которое они питают к этому животному.
        "Однажды в вечернюю пору приходит к реке верблюд напиться. На крутом берегу лежит могучий лев, который на него готов броситься, а в воде жаждущее животное подстерегает исполинский крокодил. Оба, лев и крокодил, схватывают верблюда в одну и ту же минуту. Первый прыгает ему на спину, второй хватает за шею. Каждый хочет присвоить себе добычу; между ними начинается борьба. Ни один не уступает, оба напрягают силы и разрывают верблюда надвое, так что каждый боец получает свою половину".
        Конечно, анекдот этот вымышлен, но все-таки он может служить нам мерилом того страха, который крокодил наводит на арабов. Многочисленные несчастья, так часто причиняемые крокодилом на Голубом и Белом Ниле, вполне оправдывают такой взгляд людей, не вооружен н ых огнестрел ьн ым оружием, - чудовище это действительно опасно.
        Убить крокодила из ружья не чудо, но бороться с ним невозможно, потому что он начинает борьбу только тогда, когда вы совершенно обезоружены, то есть в воде. Во всем Судане нет ни одной деревни, лежащей по течению реки, в которой бы крокодил не похитил людей; ежегодно бывает множество несчастных случаев, но они становятся известны путешественнику только тогда, когда он сам о них станет расспрашивать. Старые люди тотчас принимаются рассказывать, что крокодил похитил того-то и того-то, сына такого-то, потомка такого-то и такого; что утащил на дно в мутную воду множество лошадей, верблюдов, мулов, ослов, собак, овец, коз и пожирал их или, по крайней мере, отрывал ту или другую часть тела, например голову, и т. д.
        Нападение этого животного так быстро и внезапно, что некогда и подумать о бегстве; я убедился на одном острове по множеству журавлиных перьев, лежащих на песке, что крокодилы охотятся и за птицами. Исключая бегемотов, носорогов и слонов, ни одно животное не может считать себя в полной безопасности; он пожирает даже собственных детенышей.
        Только одна птица, по мнению туземцев, дружна с ним - это маленький быстрый береговой бегунок (Phtviamts aegyptius), которого называют сторожем крокодила (рафир эль тимсах). Эта птица величиной с перепела, очень пестрая, но тем не менее крылья ее довольно приятно разрисованы, и она чрезвычайно проворна. Название, выдуманное арабами, недурно, эта птица, хотя и случайно, но принимает на себя должность сторожа. Она живет на песчаных островах, отлогих берегах Нила и его притоках, постоянно находится в движении, и с детства так свыкается с крокодилом, что не имеет никакой причины его бояться; ее проворство объясняет ее неустрашимость. Она беспечно скачет по спине спящего чудовища, поедает сидящих на нем пиявок и водных насекомых и, кажется, смотрит на него не как на опасное животное, а как бы на древесный пень.
        Привычка громко кричать при приближении человека и тем уведомлять крокодила о его присутствии дала повод приписать птице должность и название "сторож". Спящий крокодил действительно просыпается от ее крика и тотчас отправляется в воду*.

* Недавно я нашел в "Истории философии людей и народов" Ф. М Фирталера (Вена, 1794), что древние уже знали нашу птицу и ее дружбу с крокодилом. "Древние естествоиспытатели, говорит Фирталер, рассказывают, что она питается пиявками и остатками пищи, которая вязнет между зубами крокодила. Когда крокодил спит на берегу с открытой пастью (что чаще всего случается во время теплого западного ветра), то к нему в пасть влетает птица и пирует там, не боясь ни малейшей опасности, потому что чудовище, чувствуя благодеяния своего маленького друга, не причиняет ему никакого вреда". - А. Брем.

        Крокодил пожирает как живых, так и мертвых животных, плавающих по реке, а потому я несколько раз лишался очень хороших экземпляров птиц, которые при моем выстреле падали в реку, что всегда возбуждало во мне желание мести.
        Достигнув величины 8 футов, крокодилы становятся способны к воспроизведению. Большие индивидуумы несут больше яиц и большей величины, чем маленькие. Число яиц колеблется между 20 и 90 штуками; я сам нашел однажды у одной самки длиной в 120 футов более 30 штук. Самки кладут свои яйца в песок и зарывают их хвостом. Самка, несущая яйца, так тщательно скрывает следы своей работы, что место с яйцами можно обнаружить только по собирающимся около него мухам. Вылупившихся детенышей самка выкапывает, берет к себе на спину и переносит ближе к воде. Я должен прибавить, что это последнее мне кажется неправдоподобным.
        Особенность крокодила составляют четыре железы, наполненные веществом, подобным мускусу, которое туземцы употребляют вместо духов. Туземцы платят за железы дорого, и это составляет единственный денежный доход от охоты на крокодилов; но, бесспорно, гораздо важнее то, что вследствие этой охоты число опасных животных значительно уменьшается. Из этих желез две расположены у челюстей, а две другие по обеим сторонам задней части тела. Они придают мясу старого крокодила такой сильный запах мускуса, что мы, европейцы, не в состоянии его переносить. Мясо же молодых животных ослепительной белизны, похоже на рыбье мясо и имеет вовсе не неприятный вкус.
        Редко можно встретить египтянина или суданца, который бы энергично занимался охотой на крокодилов. Египтяне употребляют при охоте огнестрельное оружие, суданцы - гарпун. Последний представляет трехгранное шлифован- ное железо с крючком и с выгибом, в который вставляется деревянное копье с кольцом, к нему прикреплено от двадцати до тридцати отдельных, но в определенных местах связанных крепких веревок.
        После того как гарпун, брошенный с большой силой и на близком расстоянии, пронзает броненосную кожу крокодила, деревянное копье отпадает, и тогда веревка, состоящая из столь многих составных частей, оказывается необходимой. Животное тотчас пытается перекусить веревки, но они застревают между страшными зубами в пасти, лишая его возможности сопротивления. К концу веревки привязывают поплавок из легкого дерева, который указывает охотнику след плывущего животного. Он преследует его в маленькой лодке, вытаскивает на поверхность воды и всаживает ему копье в спинной мозг.
        Мы, европейцы, охотимся за крокодилами, как турки и египтяне, с огнестрельным оружием. Но следует предпочесть винтовку всякому другому оружию, потому что пуля, пущенная из нее хотя бы на значительном расстоянии, пробивает броненосную кожу крокодила, что не всегда удается при употреблении гладкой мушкетной пули. Пули, попадающие в голову и грудь, непременно убивают животное, но не так скоро, как та, которая пущена ему в спинной мозг. Поэтому шейный позвонок служит главной целью для стрелка, желающего убить крокодила. Сетями ловят их только случайно.
        В 1850 году 20 июля мы купили за пять пиастров для наших наблюдений живого крокодила длиной в 8 футов, который запутался в сети одного из хартумских рыбаков. Рыбаки крепко связали ему пасть, чтобы он не мог кусаться, но все-таки при нашем приближении крокодил кинулся на нас с такой яростью и таким бешенством, что мы, испуганные, отступили назад. Через какое-то время он только шипел, как кошка или сова, но вообще был нечувствителен.
        Мы кололи его иголками, сыпали в нос в высшей степени неприятный всем амфибиям нюхательный табак, клали на его кожу горячие угли и причиняли другие мучения, но не замечали никакого выражения страдания. Казалось, он не мог переносить только табачного дыма. Доктор Фирталер держал у него под носом горящую трубку и этим приводил его в страшное бешенство. Движения его тогда были неуклюжи, но очень быстры, сильны и яростны.
        Дождь, шедший в продолжение следующей ночи, пришелся очень кстати. Он превратил довольно глубокую и большую яму, находящуюся перед нашим домом, в лужу, которую мы и предназначили ему жилищем.
        Казалось, здесь крокодилу очень нравилось, так что он постоянно оставался на дне. Выходил наверх очень редко и лишь для того, чтобы подышать воздухом через ноздри, закрытые клапанами, несмотря на то, что и на дне он постоянно вдыхал воздух.
        Крокодил наш сделался для жителей Хартума предметом самых интересных разговоров. Жилище его было постоянно окружено толпой взрослых и детей. Чтобы предотвратить его побег к Голубому Нилу, находящемуся очень недалеко, я велел привязать животное длинной веревкой и тем самым дал народу больше возможности удовлетворить свое любопытство. Всякий проходящий вытаскивал беззащитное животное за веревку на сушу, подробно рассматривал его и отпускал с проклятиями и бранью, сопровождавшимися бросанием камней. Даже маленькие дети находили удовольствие мучить "тимсаха".
        Плеть не действовала на негодяев, поэтому, чтобы пугнуть мучителей, я велел разрезать веревки, которыми была перевязана морда крокодила. Но и эта угроза не подействовала. Принесли большие палки, били ими нашего крокодила по спине, и когда удавалось достаточно взбесить его, они приставляли эти палки к его зубам. Он схватывал их с такой яростью, что позволял таскать себя за палки взад и вперед, не выпуская их из пасти. При этом обыкновенно обламывались некоторые зубы, похожие на рыбьи и покрытые только хрупкой эмалью. Благодаря стараниям жителей Хартума несчастный крокодил через несколько дней испустил дух.