Заимствование в языках

является одним из важнейших факторов их развития. Оно увеличивает лексическое богатство, служит источником новых корней, словообразовательных элементов и точных терминов и представляет собою следствие условий социальной жизни человечества. Процесс З. лежит уже в самой основе языковой деятельности. Однообразие звуковое и формальное, замечаемое в пределах одного известного языка или говора, объясняется только процессом постоянного взаимного З. одними индивидуумами у других. Возможно, далее, более или менее сильное взаимное З. между разными языками, родственными между собой или не родственными. Результаты этого З. двояки: 1) образуются смешанные языки, вроде креольских говоров, маймачинского китайско-русского наречия, pitchen-english в портах Великого океана, франкского языка в гаванях Средиземного моря и т. п.; 2) в природном составе языков являются чуждые, заимствованные элементы (слова и части слов). З. может быть изустное и книжное (являющееся уже на более высоких ступенях культурного развития). При помощи последнего возможно заимствование элементов, принадлежащих более древней стадии того же языка (воскрешение архаизмов, напр. в поэтическом языке: Рихард Вагнер в своих музыкальных драмах, гр. А. Толстой и др.). В огромном большинства случаев З. чужих слов вызывается культурным заимствованием. Отсюда громадное значение заимствованных слов для истории культуры. Чуждое происхождение известных названий указывает иноземное происхождение и соответствующих понятий или предметов. Примеры: славянская христианская терминология, взятая у греков вместе с христианством, русская морская терминология — голландско-немецкого происхождения, как и все морское дело, общая европейская музыкальная терминология, идущая из Италии, терминология мод, взятая из Франции, и т. д. Некоторые З. слова, как, напр., названия металлов, животных и растений, очень древни и являются чуть не кругосветными путешественниками, переходя от одного народа к другому вместе с самыми предметами. Так, русск. тмин (в говорах — и кмин), польск. kmin, старослав. , нем. Kümmel (древневерхненем. chumin) ведут свое начало от греч. κύμινον θ заимствованного из последнего лат. cuminum, которые, в свою очередь, восходят к еврейск. kammon. Подробное исследование относящихся сюда вопросов можно найти у В. Гена, "Kulturpflanzen und Haustiere in ihrem Uebergang von Asien nach.. . Europa" (5-е изд. Б., 1887), и О. Шрадера, "Sprachvergleichung und Urgeschichte" (2-е изд., 1890). Обе книги имеются и в русск. переводе. Не подлежит сомнению, что З. происходило в широких размерах и в доисторическую эпоху. Очень может быть, что некоторые слова, принимаемые за общеиндоевропейские, были взяты в индоевр. праязык из других языков. Как бы слабо ни было культурное развитие нераздельных индоевропейцев, все-таки они должны были иметь торговые и другие сношения с прочими народами, причем несомненно могло происходить и заимствование. Наука пока не в состоянии определить подобные древнейшие З., хотя кое-что, вероятно, будет раскрыто при дальнейшей совместной работе археологов и языковедов. Самым надежным критерием при определении З. слова является его фонетический состав. Противоречие звуков слова известным фонетическим законам, характерным для данного языка, свидетельствует обыкновенно о чуждом происхождении слова. Так, например, русск. брада рядом с борода несомненно заимствовано из церковно-славянского, потому что ра (вместо ожидаемого оро, имеющегося в природном русск. слове борода) противоречит звуковому закону так наз. полногласия. Прочие критерии — семасиологический (разница в значении), морфологический (разница в формальном отношении) — менее надежны и могут применяться только при невозможности узнать происхождение слова по его фонетическому составу. Так, высокопарное значение слов муж и жена в смысле лат. homo и mulier рядом с природным их значением супруга и супруги несомненно заимствовано из латинского при посредстве церковно-славянского, хотя по фонетическому составу слова эти ничем не отличаются от природных. З. представляет следующие две крупные категории: 1) предметом его служат целые слова или части слов (суффиксы, префиксы, в ограниченной степени даже грамматические окончания и отдельные звуки), т. е. берется готовый чужой материал, внешняя форма слова: герцог — нем. Herzog, архи-иерей, хин-ин, антипир-ин и т. д.; 2) заимствуется внешняя форма слова, принцип его внутреннего строения. Сюда принадлежат так наз. галлицизмы, германизмы и т. п. буквальные переводы чужих слов и целых синтаксических оборотов речи: так, русское влияние сводится к немецкому Einfluss (ein + fliessen = в + лить), которое опять обязано своим происхождением лат. influentia (франц. influence); предмет — польск. przedmiot — сделан по образцу нем. Gegenstand и Objekt, ведущих свое начало из лат. objectus; синтаксический оборот — винительный с неопределенным ("тебя душа моя быть чает", у Державина) — взят с лат. Обыкнов. различают слова "усвоенные" (нем. Lehnwörter) и "иностранные" (нем. Fremdwörter). К первым принято относить слова, большею частью усвоенные довольно рано и не производящие впечатления чего-то чуждого. Примеры: князь, витязь, известка, комната, корабль, лошадь, таможня, хлеб, царь, церковь и т. д. Ко вторым относятся слова, усвоенные большею частью недавно и сохраняющие еще свой иноземный облик: аберрация, офицер, дифференциация, параллакс, адъютант и т. д. Это деление, однако, не может быть названо строго-научным; оно основано на субъективном впечатлении, весьма изменчивом, и служит только основанием хотя какой-нибудь классификации. Критику его можно найти у С. Булича, "Церковно-славянские элементы в современном литературном и народном русском языке" (ч. I, СПб., 1893. Введение); там же указана важнейшая литература вопроса о З. и охарактеризован самый процесс его. См. его же, "Заимствованные слова и их значение для развития языка" ("Русск. филолог. вестник", Варшава, 1886, № 2).

С. Булич.