Добрая совесть

(bona fides) — юридическое понятие, служащее для определения образа действий сторон, заключающих юридические сделки, и вместе с тем, принцип толкования этих сделок. Выражение это, римского происхождения, укрепилось и в современном праве. У римлян сделки и суды по доброй совести (judicia bonae fidei) противополагались формальным сделкам и судам "строгого права", как более мягкие и справедливые. Действительным намерениям сторон отдавалось здесь предпочтение перед буквальным смыслом сказанных слов, вопреки тому, что имело место при формальных сделках строгого права, где слова и внешние моменты сделки совершенно оттесняли истинный смысл соглашения, оставляя полный простор обманам и уловкам. Суды по доброй совести имели целью борьбу с этими уловками и обманом, откуда и римское определение Д. совести, как начала, противного лжи и обману. В судах по Д. совести можно было отыскивать не только то, что прямо было выражено в сделке, но и то, что непосредственно вытекало из ее смысла, входило в состав ее по требованию обычая или закона или обусловливалось ее природой; здесь можно было также оспаривать сделки, имевшие законный вид, но страдавшие внутренними пороками. О размерах действия принципа Д. совести и историческом развитии самого понятия в литературе римского права существует спор. Одни приписывают этому понятию широкую роль творческого принципа в создании защиты всех соглашений неформального характера, развившихся в позднейший период истории римского права и занявших место рядом со стипуляцией; другие допускают лишь влияние доброй совести на толкование сделок, уже получивших защиту, и отрицают возможность проведения под ее покровом в юридическую область отношений, стоявших вне сферы права. Вернее, кажется, второе мнение, потому что понятие Д. совести в Риме не получило полного развития и включало лишь определенное, ограниченное, хотя и довольно обширное количество исков. Иски по Д. совести медленно входили в жизнь, что видно, между прочим, из того, что у римлян было лишь четыре вида консенсуального контракта, допущенных к прямой защите — а консенсуальный контракт (см.) служит самым типичным представителем сделок по Д. совести. В современном праве начало Д. совести допускается при толковании всех юридических сделок, независимо от их формальной или неформальной природы. Постановление ст. 1135 фр. гражд. код.: "les conventions obligent non seulement à ce qui y est exprimé, mais encore à toutes les suites que l'equité, l'usage, ou Ja loi donnent à l'obligation d'après sa nature" — находит себе общее признание [В Саксон. Гражд. Улож. (ст. 858) это выражено с еще большей определенностью: "Исполнение договора должно охватывать собой все то, что должно быть совершено согласно с особым уговором участвующих лиц, согласно с постановлениями закона относительно данного договора и, вообще, согласно с добросовестностью и образом действий честного человека".], не исключая и русск. закона, гласящего: "Если словесный смысл (договора) представляет важные сомнения, тогда договоры должны быть изъясняемы по намерению их и Д. совести" (ст. 1539 т. X, ч. I Св. Зак.). Широкому применению этого начала в судебной практике способствует и то, что толкование соглашений есть исключительное дело судей по существу и не подлежит поверке в кассационном порядке. Тем не менее, даже в современном праве роль начала Д. совести ограничивается сферой толкования сделок и не распространяется на защиту отношений, стоящих вне сферы права. Юридическое понятие Д. совести следует поэтому отличать от бытового, которое гораздо шире юридического. Юридическое понятие Д. совести предполагает согласие с действующими нормами права и строем юридических отношений, а не с предписаниями нравственности или того, что называют справедливостью. О других приложениях принципа Д. совести и видоизменении значения слова см. Добросовестность.

Ср. Муромцев, "Гражд. право др. Рима" (351 сл.); Pernice, "Marcus Antistius Labeo" (т. 2); H. Krüger, "Zur Geschichte der Entstehung der bonae fidei judicia" (в "Zeitschrift der Savigny-Stiftung", т. II, Rom. Abt.).

B. H.