Библейские переводы

в различное время имели различное значение и удовлетворяли различным потребностям. В этом отношении должно различать:

А. Древние переводы библии, которые были вызваны церковно-практическими целями и потому получили характер церковно-официальный. С распространением иудаизма за пределами Палестины сделался необходим перевод Ветхого Завета, а проповедь христианства между народами, незнакомыми с языками, на которых написаны подлинники Свящ. Писания, вызвали переводы всей Библии. Эти древние переводы имеют весьма важное значение для критики текста и библейского толкования, так как они относятся к тому времени, от которого к нам не дошло ни одной рукописи подлинного текста. Неменьшее значение они имеют и для истории богословских направлений и воззрений, так как из них видно, как древние переводчики понимали текст и какой они придавали ему смысл. Переводы эти распадаются на непосредственные и посредственные, т. е. на такие, которые были сделаны непосредственно с подлинного текста, и на такие, которые были изготовлены уже по более древним переводам. У иудеев переводы Ветхого Завета появились по возвращении их из вавилонского плена, когда большая часть их или, по крайней мере, очень многие мало понимали еврейский язык. Но так как уже ко времени Эздры возник обычай при торжественных случаях публично читать Пятикнижие, а затем и отрывки из Пророков, что впоследствии совершалось правильно каждую субботу в синагоге, то выработался тогда и другой обычай, состоявший в том, что при чтении вслух подлинника каждый стих переводился устно на народное наречие. Отсюда возникли халдейские, или, вернее, еврейско-арамейские переводы (Таргумим), которые, не будучи записаны, не имели постоянного текста, и слова таких переводов часто зависели, конечно, от индивидуальных воззрений переводчика. Написаны они были только в сравнительно позднее время после целого ряда изменений, да и после написания они были многократно изменяемы, причем по возможности их делали по форме согласными с теперешним еврейским текстом. Поэтому как бы они ни были древни, они для критики подлинного текста имеют мало значения. К этим так называемым халдейским переводам относятся следующие: 1) перевод Пятикнижия, названный Таргум (т. е. перевод) Онкелос, потому что приписывается какому-то Онкелосу, представляет дословный перевод, а в поэтических местах более или менее парафразирован; язык его ближе к еврейскому, чем к сирийскому. 2) Перевод Пророков, сделанный раввином Ионафаном-бен-Уриелем, жившим незадолго до Р. X., не дошел к нам в своем первоначальном виде; этому же Ионафану приписывается еще халдейский перевод Пятикнижия, но это неправильно. 3) Перевод Гагиографов, отдельные книги которого значительно отличаются одна от другой как по языку, так и по внутреннему характеру, изготовлен, вероятно, различными лицами; особенно замечателен перевод Притчей Соломона, который во многом сходится с непосредственным сирийским переводом этой книги. 4) Перевод Паралипоменона приписывается вавилонскому раввину и главе школы Иосифу, прозванному слепым, жившему в начале IV столетия. 5) Таргум Иерушалми, т. е. иерусалимский перевод, не есть полный перевод; по мнению одних, он произошел от заметок на полях и дополнений к Таргуму Онкелоса, другие же считают его отступающей рецензией этого самого Таргума. Все эти переводы, за исключением перевода, приписываемого Онкелосу, составлены на арамейском языке, очень близком к сирийскому, и носят более характер парафраз, чем переводов, так как слова подлинника переданы более или менее пространно и в текст вплетены различные легенды и сказания. Но очень возможно, что дополнения эти, которых почти совсем нет в переводе Притч Соломона и Паралипоменона, относятся к более позднему времени. Эти халдейские переводы весьма часто печатались и печатаются вместе с еврейским текстом, но, к сожалению, без всякой критики и в большинстве случаев с ошибками. Научное издание принадлежит Merx'y, “Cristomathia targumica” (Берл., 1888); Леви составил к Таргумим превосходный лексикон (3 издание, Лейпциг, 1881). Было высказано мнение, без всяких, впрочем, оснований, что во времена Иисуса Христа имелся на арамейском языке перевод всей Библии. — Весьма вероятно, что и греческий перевод Ветхого Завета или по крайней мере Пятикнижия имел такое же происхождение между употреблявшими греческий язык иудеями, какое имели так назыв. халдейские переводы между иудеями, употреблявшими халдейский или, вернее, арамейский язык, т. е. при публичном чтении Пятикнижия каждый стих прочитанного переводился на греческий язык, после чего такой перевод записывался. С течением времени и другие книги Ветхого Завета мало-помалу переводились на греческий язык различными лицами, познания которых в еврейском яз. были различны и имена которых нам неизвестны. Невозможно с точностью определить, в какое именно время был написан перевод Пятикнижия и составлен перевод друг. книг Ветхого Завета, но весьма вероятно, что еще за 130 лет до Р. Хр. был переведен весь В. Завет. Этот греческий перевод Ветхого Завета, некоторые части которого, именно позднейшие прибавления к книгам Даниила и Есфири и апокрифы (см. это сл.), не вошли в канон палестинских евреев, был назван Александрийским, или переводом 70 толковников, или просто Septuaginta (перевод LXX). Название это возникло вследствие одного предания александрийских иудеев о происхождении их греческого перевода Пятикнижия. Предание это гласит, что царь Птоломей Филадельф (284—247 до Р. Хр.), побуждаемый известным Дмитрием Фаларейским, попросил иерусалимского первосвященника прислать ему один экземпляр еврейских священных книг и лиц, которые перевели бы его на греческий язык. Первосвященник, говорит далее предание, прислал ему требуемый экземпляр вместе с 72 учеными мужами, которые изготовили для царя желанный перевод. От этих 72 переводчиков и происходит название “перевода LXX толковников”, вероятно, потому, что 70 есть число круглое и что великий синедрион в Иерусалиме (высшая инстанция по всем религиозным делам) состоял будто из 70 членов. Предание это, вероятно, в последнем столетии до Р. Хр. было обработано и разукрашено одним александрийским иудеем в форме письма от какого-то Аристея, придворного Птоломея Филадельфа, игравшего будто бы главную роль при этом переводе. Из его сочинения предание это перешло ко многим другим писателям, которые еще более разукрасили его. Но так как перевод был принят христианской церковью, то преданию этому начали все верить, и только в конце XVII стол. была доказана апокрифичность письма Аристея, что подтверждено и новейшими исследованиями. Первоначальный текст Septuaginta до нас не дошел; древнейшие рукописи его, равно как и почти все переводы, происшедшие от перевода LXX, относятся к IV стол., а при постоянной переписке текст LXX, естественно, подвергался порче и искажению. Ближе всего к первоначальному тексту стоят кодекс Ватиканский и изданный на счет нашего правительства Синайский кодекс (СПб., 1862); напротив того, Александрийский кодекс V столетия содержит текст, многократно измененный на основании еврейского подлинника; другие же рукописи представляют еще большие отклонения. Все это нисколько не умаляет достоинства и верности перевода LXX, по которому с древнейших времен Свящ. Писание читалось в церквах и язык которого отчасти послужил основанием для самой церковной и догматической терминологии. Перевод этот существенно необходим для правильного понимания и восстановления смысла еврейского текста. Древние отцы и учители церкви Восточной читали Ветхий Завет по переводу LXX, а западные по древнему италийскому переводу; исключение составляли Ориген на Востоке и Иероним на Западе, которые были знакомы с древним подлинным текстом. Оригену († 254) же принадлежит наиболее капитальный из трудов, неоднократно предпринимавшихся для восстановления текста LXX в его первоначальной чистоте и для возможного охранения его от повреждений на будущее время. Благодаря денежным средствам, которыми располагал друг и почитатель его Амвросий, Оригену удалось собрать множество списков Septuaginta и других греч. переводов. Сверив все эти переводы с еврейским подлинником, он для наглядного указания разностей и неточностей, вставок и пробелов, вкравшихся в различные тексты, расположил рядом в отдельных столбцах: еврейский подлинный текст, тот же текст, изображенный греческими буквами, греческий перевод Аквилы, Симмаха, потом LXX, Феодотиона, иерихонский и никопольский неизвестных переводчиков. Эти восемь столбцов носят название октапла; первые шесть называются гекзапла (hexapla), a тексты LXX, Аквилы, Симмаха и Феодотиона — тетрапла. Такими же заботами от восстановления первоначального текста LXX отличались: друг и почитатель Оригена, кесарийский пресвитер Панфил († 307), антиохийский пресвитер Лукиан († 311) и египетский епископ Исихей. Кроме перевода LXX, существовали и некоторые др. греческие переводы Ветхого Завета, которые оказали большое влияние на переделку текста Septuaginta. В первые века христианства иудеи нашли, что бывший тогда в ходу греческий перевод слишком отступает от еврейского подлинника; отсюда явились новые переводы. Так, один иудейский прозелит из Синопа, по имени Аквила (см. это сл.), около 130 г. изготовил для иудеев рабски верный подлиннику перевод, который соответствовал тогдашней раввинской казуистике; ученый самаритянин времен императора Коммода (193—211) Симмах, из честолюбия перешедший в иудейство, переводил гораздо свободнее и заботился о чистоте греческого языка. Феодотион в середине II века обработал только Septuaginta и привел его в согласие с еврейским текстом. Последний перевод не следует буквально подлиннику, но верно и точно передает его смысл. Феодотионовский перевод книги Даниила уже со времени Оригена употреблялся вместо Septuaginta и вошел как в древние переводы с текста LXX, так и в современные издания его. Авторизованное католическое издание текста LXX впервые появилось в 1586 г., в последний раз в 1887 г. В настоящее время Septuaginta издается по кодексам Ватиканскому и Александрийскому; лучшее издание принадлежит Тишендорфу (7-е изд. Лейпц., 1887); новое издание предпринял Р. де Lagarde (том I, Геттинген, 1883). Пособием для изучения может служить соч. Schleusner, “Novus Thesaurus In LXX” (5 т. Лейпциг, 1820—21). Ср. Fr. Frankel, “Vorstudien zu der Septuaginta” (Лейпциг, 1841); моск. митроп. Филарета, “О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греч. перевода LXX толковников и о славянских переводах Свящ. Писания” (“Прибавления к творениям св. Отцов”, 1858 г. ч., XVII); архим. Порфирий Успенский, “Мнение о Синайский рукописи” (СПб., 1062 — протест против церковного значения и употребления Синайской рукописи); И. Якимова, “Отношение греч. перевода LXX толковников к еврейскому масоретскому тексту в книге прор. Иеремии” (СПб., 1874); H. Елеонского, “Свидетельства о происхождении перевода LXX и степень их достоверности” (“Чтения в Общ. любителей духовного просвещения”, 1872—76 гг.); “Объяснение некоторых разностей между русским и слав. переводом ветхозаветной Библии. Материалы для ознакомления с переводом LXX” (там же, 1877 г., ч. I); “Предположение о происхождении вставочного отдела в 3 Цар. 3, 25 в переводе LXX” (там же, 1877 г., ч. II); “Предположения о происхождении некоторых разностей между переводом LXX и подлинным текстом Библии” (там же, 1878 г., ч. I).

От александрийского непосредственного перевода, бывшего в ходу в первые века христианства под названием Septuaginta, произошли следующие посредственные переводы, которые более или менее, как указывает проф. Хвольсон (Р. Э. Сл. Березина), важны для восстановления древнего текста LXX: 1) Itala, т. е. древний (доиеронимовский) латинский перевод, сделанный около половины II столетия в Северной Африке для употребления христианами, говорившими по-латыни; от него, за исключением некоторых цельных книг (Псалмы, книга Есфири, несколько апокрифов), сохранились только отрывки. Впоследствии Itala был обработан Иеронимом, но от этой обработки сохранились только Псалмы в двух рецензиях (Psalterium romanum и Psalterium gallicanum) да книга Иова. 2) Сирийский (посредственный) перевод, сделанный по Оригеновским гекзаплам Павлом, епископом Тельским, в 617 г.; некоторые части его напечатаны. С этого сирийского перевода Гарст-бен-Симон в 1486 г. сделал арабский перевод, от которого в Оксфорде и в Париже сохранились 4 рукописи. 3) Ученый сирийский епископ Иаков Эдесский (около 704 г.) сделал с греческого другой сирийский перевод, в котором он, однако, местами придерживается непосредственного сирийского перевода; от этого перевода в рукописи сохранились только перевод Пятикнижия и книги Даниила (по Феодотиону). Были и другие сирийские переводы с греческого, как, напр., перевод несторианского патриарха Мар-Аббаса († 552), который, по-видимому, никогда не получал церковного признания. 4) Эфиопский перевод изготовлен для употребления абиссинскими христианами и написан на древнеэфиопском языке, принадлежащем к семье семитических языков и называемом у туземцев Gheez. Хотя язык этот уже давно вымер и распался на значительное число более или менее смешанных наречий, тем не менее древнеэфиопский перевод до сих пор остается у всех абиссинских племен единственным церковным переводом. Автор его неизвестен, но вероятнее, что он принадлежит перу многих переводчиков и составился постепенно. По времени своего возникновения эфиопская Библия не старше распространения христианства в Абиссинии, т. е. IV—V стол., хотя и можно допустить, что жившие там иудеи и раньше имели Свящ. Писание на своем народном языке. Отличаясь почти буквальной передачей греческого текста, как он был принят в Александрийской церкви IV—V ст., эфиопская Библия не только имеет значение для критики текста, но и представляет многие другие особенности. Так, в ней замечается своеобразное, частью старинное деление отдельных книг, которое, впрочем, в новейших рукописях уступает место западноевропейскому; но особенно она замечательна по своему составу. Ведя свое начало от Александрийской церкви, в которой Апокрифы были в большом уважении, эфиопская церковь имеет не только наши канонические книги обоих Заветов, но и все Апокрифы, вошедшие в состав лютеранской Библии, и еще некоторые псевдоэпиграфические книги, и при этом она не делает никакого различия между книгами каноническими и неканоническими. Некоторые из этих неканонических книг напечатаны А. Диллманном, который издал книгу Геноха на языках эфиопском (Лейпц., 1851) и немецком (Лейпц., 1853), книгу Юбилеев на эфиопском (Лейпц., 1859) и немецком (в Ewalds “Jahrbücher der biblischen Wissenschaft”, т. 2 и 3, Геттинген, 1849—51) и на одном немецком языке книгу Адама (там же, т. б, Геттинген, 1853). Число всех книг в эфиопской Библии доходит до 81, из них 46 относят к Ветхому Завету, а 35 — к Новому, но подразделение книг не установилось прочно. В течение веков, и особенно в последние 3—4 столетия, текст ее подвергался изменениям со стороны переписчиков, которые под влиянием арабских переводов делали различные пояснительные вставки, преимущественно в Евангелия, так что восстановление древнеэфиопского текста представляет трудности и требует критики, отдельные части эфиопской Библии издавались многократно в Риме, чаще всего Псалмы (с 1513), также Новый Завет (с 1548), но римские издания очень неисправны; немного лучше издание Нового Завета, выпущенное Британским библейским обществом и обработанное Th. P. Platt'ом (Лондон, 1830), но и оно напечатано с многочисленными ошибками и без критики текста. Критическое издание всего Ветхого Завета (“Biblia Veteris Testamenti aethiopica”, 2 т., Лейпциг, 1854—72) выпустил А. Диллманн, который стремился к восстановлению древнеэфиопского текста. 5) Египетские переводы относятся к концу III или началу IV ст. и написаны на различных диалектах: на нижнеегипетском (коптском или мемфийском), на верхнеегипетском (саидском или фивском) и на басмурском (употребляется на восточном берегу Нила в Башмуре, провинции Дельты). Который из этих переводов старше — неизвестно. Из коптской Библии напечатаны целые книги и отдельные отрывки, а из последних двух — только отрывки. Лучшее критическое издание принадлежит M. H. Schwarze (“Psalterium in dial. Copticae linguae Mephiticam translatum”, Лейпц., 1843). 6) Готский перевод вестготского епископа Ульфилы († 388), o нем см. ниже. 7) Армянский перевод Библии сделан был около 410 г. изобретателем армянского алфавита Месропом и его учениками Эзником (Johannes Ekelensis) и Иосифом (Palnensis) при содействии патриарха-католикоса Сахака Великого. В основание этого перевода положена совершенно своеобразная рецензия текста LXX, которая не сходится ни с одной из наших главных рукописей и хотя преимущественно примыкает к Александрийскому кодексу, но имеет и много разночтений. Имеются указания, что переводчики пользовались и Пешито. Имеются известия, что армянская Библия подвергалась исправлениям в XIII ст. при царе Гаите (Haitho) и в XVII ст. при епископе Узгане, который пополнял ее на основании Вульгаты, но все это подлежит большому сомнению. Первое печатное издание вышло в Амстердаме в 1666 г., в новейшее время часто печаталось в Венеции, в Серампоре (1817), в Петербурге (1814) и в Москве (1836), критическое издание принадлежит Ивану Зохрабу (Венеция. 1805), который напечатал ее еще вместе с переводом на новоармянский язык (Париж, 1825). 8) Грузинский (георгийский) перевод, написанный в VI стол. церковными буквами (Kuzuri) на литературном языке грузин, мог бы иметь большое значение для критики текста LXX, но в течение веков текст его сильно пострадал, так что при первом издании его (Москва, 1743) он был исправлен на основании славянского перевода. Российское Библейское общество печатало грузинскую Библию как церковными, так и гражданскими буквами; имеются и лондонские издания. 9) О славянском Кирилло-Мефодиевском переводе см. ниже. 10) с греческого языка были сделаны и некоторые арабские переводы X—XII стол., отдельные части которых были отпечатаны в парижской и лондонской полиглоттах и отдельно.

Самаритянский перевод Пятикнижия имеет в своем основании особую рецензию Пятикнижия, которая во многом отступает от теперешнего еврейского текста. Составитель и время происхождения его неизвестны, но во всяком случае он появился раньше III стол. по Р. X. Перевод этот, за небольшими исключениями, точно следует самаритянскому тексту, но в нем имеются и вставки из Таргума Онкелоса, что можно объяснить или интерполяциями, или родством языка и экзегетической передачей; он напечатан (неисправно) в парижской и лондонской полиглоттах и отдельно. — Сирийский непосредственный перевод, названный Пешито, т. е. простой, — верный перевод, сделанный на основании естественного смысла слов, считается церковным у всех сирийских христиан Востока и у христиан Индии. Время происхождения его неизвестно, достоверно только то, что после Septuaginta это самый древний перевод. Он принадлежит, вероятно, не одному переводчику, а большее или меньшее родство его в различных частях с халдейскими переводами иудеев указывает на то, что он одного с ними происхождения, т. е. что он развился из бывших в ходу у евреев переводов, произносившихся сначала устно, при публичных чтениях, на народном диалекте. Перевод этот, особенно в Пятикнижии, гораздо ближе к теперешнему еврейскому тексту, чем Septuaginta; однако в нем находится несколько мест, совершенно согласных с последним (что, по крайней мере отчасти, может быть приписано позднейшим переделкам), а также такие места, которые не сходятся ни с одним из этих текстов. Последнее особенно встречается в Паралипоменоне, переводчик которого явно имел перед собой другую рецензию еврейского подлинника. Несомненно, что Пешито был переделан на основании текста LXX, так как перевод с еврейского текста и перевод с текста LXX стоят один подле другого. Первоначальным чистым текстом его мы не обладаем, по крайней мере в печатных изданиях. Пешито напеч. в парижских и лондонских полиглоттах, а отдельно издан Ли (Lee) на основании рукописи (Лонд., 1823). Отдельные части этого перевода, особенно Псалмы, печатались довольно часто. Хорошее критическое издание Псалмов принадлежит Томасу Дату (Thomas Dathe, Галле, 1788).

От этого перевода берут начало различные арабские переводы, которые во многих местах передают сирийский текст гораздо лучше, чем новейшие издания. Такой арабский перевод был напечатан на Ливане 1610 г. Отдельные части этого перевода имеются в упомянутых полиглоттах, а также в рукописи. Но, кроме того, существуют и непосредственные арабские переводы, которые еще недостаточно известны. Таковы 1) перевод Саадия Гаона, прозванного Аль-Фаюми (умер 942), знаменитого раввина и главы школы в Суре (в Вавилонии); по этому переводу напечатано было еврейскими буквами Пятикнижие в Константинополе в 1516 году, а отдельные части перевода Саадия Гаона помещены в парижской и лондонской полиглоттах. 2) Арабский перевод Ветхого Завета караимов Саломон-бен-Иерухам и Иефет-га-Леви; первый перевел отдельные книги, а второй, по-видимому, весь Ветхий Завет; из последнего издана только Псалтырь. Большая часть рукописей этого перевода хранится в нашей Императорской публичной библиотеке, а также в Париже. 3) После того как самаритяне перестали употреблять свое наречие и начали говорить по-арабски, один самаритянин, по имени Абу Саид, в XI или XII столетии изготовил непосредственный арабский перевод Пятикнижия на основании самаритянской рецензии его, но под некоторым влиянием еврейского текста. Абу Саид пользовался самаритянским переводом и переводом Саадия Гаона. Часть этого перевода, весьма важная для изучения самаритянской экзегезы и теологии, издана Куненом (Kuenen, Лейден, 1851—54). 4) В Бодлеянской библиотеке хранятся в рукописях и другие непосредственные арабские переводы отдельных книг Ветхого Завета, составители и время происхождения которых по большей части неизвестны. 5) Арабский перевод Пятикнижия, изготовленный в XV в. одним африканским евреем, издан в 1622 г. Эриниусом. — Почти дословный персидский перевод Пятикнижия принадлежит еврею Якову бен-Иосиф-Тавусу, жившему в XV стол., впервые он напечатан в Константинополе 1516, а затем в лондонской полиглотте. — Непосредственный латинский перевод принадлежит блаженному Иерониму, который изучал еврейский язык у ученых раввинов в Палестине. Перевод Иеронима, составленный в течение 386—405 годов, вполне почти сходится с еврейским подлинником и может быть признан самым лучшим из древних переводов. Перевод этот за свои отклонения от всеми почитаемого тогда текста Septuaginta считался некоторыми еретическим, зато другие, в числе которых был и блаженный Августин, отнеслись к нему с большим уважением, и мало-помалу он был признан переводом церковным, имеющим всеобщее значение. Тридентский собор 8 апр. 1546 г. возвел перевод Иеронима на степень подлинного текста и объявил его боговдохновенным. Нет нужды говорить, что современная латинская Библия не может считаться дословным и точным воспроизведением Иеронимовского текста. В течение веков он был умышленно и неумышленно искажаем переписчиками, так что, несмотря на многократные попытки, предпринимавшиеся и до и после Тридентского собора, никак не удалось восстановить текст в его первоначальной чистоте. Впрочем, для ознакомления если не с подлинным Иеронимовским текстом, то по крайней мере с очень близким к нему могут служить некоторые весьма ценные манускрипты, в особенности Амиатский (Codex Amiaticus) и Фульдский (Cod. Fuldensis) кодексы. Первый писан около 541 г. рукой аббата Сервинда, принадлежал Амиатскому монастырю, ныне хранится в Лаврентианской библиотеке во Флоренции, в 1854 г. издан Тишендорфом и содержит книги обоих Заветов; второй написан в 546 по повелению Виктора, епископа Капуи, и содержит книги Нового Завета. В 1590 г. Римская курия выпустила авторизованное издание, легшее в основу всех позднейших изданий лат. Библии, но не прекратившее попыток к исправлению текста. В авторизованном издании (“Biblia sacra vulgatae editionis Sixti V. P. M. jussu recognita atque edita”, Рим, 1590), получившем название Вульгата (Vulgata), перевод Псалмов сделан не с еврейского, а представляет не что иное как исправленный самым Иеронимом текст Itala, который, как уже было указано, переведен с греческого. От перевода Иеронима происходят: 1) англосаксонский перевод Пятикнижия и книги Иисуса Навина Х стол., затем позднейший перевод Псалмов; 2) несколько арабских и персидских переводов, изданных для употребления католиками Востока; 3) старонемецкий перевод, от которого сохранились только отрывки, и 4) различные новейшие переводы на современные европейские языки, изданные для чтения католиками Запада. О переводах, сделанных по Иеронимовскому тексту, см. ниже.

Большинство вышеназванных переводов содержат в себе всю Библию. Таковы: Пешито, Itala, Вульгата, Библии египетские, эфиопская, армянская, грузинская. Новозаветная часть Пешито относится к II стол., но во всяком случае она моложе Ветхозаветной его части; она неоднократно издавалась, в последний раз Британским библейским обществом (Лонд., 1816). До VI стол. Пешито, несмотря на свой суженный канон, оставался в Сирии общепризнанным церковным переводом, но возникшая в то время борьба монофизитов с несторианцами вызвала необходимость в новом и более дословном переводе. Таково происхождение вышеуказанных сирийских посредственных переводов, таково же и происхождение так называемого Филоксенийского перевода Нового Завета (за исключением апокрифов), сделанного в 508 г. для монофизитов викарием Поликарпом по поручению Филоксена, епископа Мобуга в Сирии (у греков Гиераполис), и исправленного в 616 г. Фомой Гераклейским, вследствие чего он называется еще Гераклейским (по-сирийски — аркелито). Перевод этот издан Иосифом Вайтом (White, 4 ч., Оксф., 1778—1803), а Евангелие от Иоанна в этом переводе — Бернштейном (Бреславль, 1837). Третий сирийский перевод Нового Завета, но на западно-арамейском наречии, открыт Адлером в одной ватиканской рукописи, относящейся к 1030 г., и издан Мональдески под заглавием “Evangelium Hierosolymitanum” (Верона, 1861). Перевод этот, любопытный для критики текста и языкознания, сделан был в IV—VI стол. для жителей Палестины, говорящих по-арамейски; язык его во многом уклоняется от чисто сирийского и приближается к языку Иерусалимского Талмуда, кроме того, в нем много греч. и лат. слов, чем объясняется данное ему название. Наконец, древнесирийский перевод Евангелий, так называемый Мепафша, открытый в одном египетском монастыре, первоначально признавался более древним, чем Пешито, издан Eureton (Лонд., 1858; к нему дополнения изданы W. Wright, Лонд., 1872). От Пешито происходит персидский перевод Евангелий, сделанный для христиан западных провинций Персии; он издавался несколько раз. Новый Завет существует и в различных арабских переводах, из которых одни сделаны по греч. подлиннику, другие происходят от сирийского, а третьи от коптского перевода. От этих переводов в печати появились только отрывки. Из западных переводов, обнимающих всю Библию, остановимся здесь на следующих трех: 1) Itala — под этим не вполне удачным названием объединяют нередко всякого рода рукописи старолатинского (до Иеронимовского) перевода. Новый Завет по этому переводу может быть восстановлен почти целиком, частью по латинским, частью по греко-латинским рукописям, но в печати появились только отрывки. Из многочисленных лат. рукописей одна из интереснейших — Codex aureus — издана Бельсгеймом (Belsheim, Стокгольм, 1878). 2) Из готского перевода еп. Ульфилы (см. это сл.) до нас дошли Евангелия с некоторыми пропусками и отрывки из Посланий к римлянам и книг Ездры и Ноемии. Евангелия сохранились в так называемом Серебряном кодексе (Codex argenteus), хранящемся в Упсале и потому называемом еще Упсальским. Лучшее издание его принадлежит фон-дер-Габеленцу и Лебе (H. E. von der Gabelentz und J. Löbe, 3 т., Альтенб., 1836—46).

3) Славянский перевод. Вопрос о переводе Б. на славянский язык даже и в настоящее время нельзя считать окончательно решенным и разрешенным наукой во всех своих частях. Несомненно, что перевод Библии с греческого языка на славянский сделан был в IX в. святыми проповедниками Кириллом-Константином философом и братом его Мефодием. Но где и когда начат был славянский перевод: в 862 г. или раньше, напр. в 855 г.? Для кого сделан был первоначальный перевод: для болгар или для моравов? На каком языке был сделан первоначально перевод — на болгарском или на моравском? Наконец, не было ли перевода до св. Кирилла? Притом же вопрос о переводе осложняется еще вопросом об изобретении славянских письмен: из шрифтов какой древнее: кириллица или глаголица? Все эти вопросы, по которым образовалась чрезвычайно обширная литература, будут рассмотрены в ст. о Кирилле и Мефодии (см. эти сл.), здесь же остановимся на составе первоначальной слав. Библии и на значении ее для славянского мира. Наиболее точные данные о составе Кирилло-Мефодиевского перевода установлены новейшим историком нашей церкви E. E. Голубинским, который специально занимался этим вопросом и в своей “Истории русской церкви” (т. I, стр. 717, т. II, стр. 282—297) говорит по этому поводу следующее: “Константин-философ, славянский первоучитель, решив дать славянам, вследствие вызова от моравов, богослужение на их собственном языке, в свою весьма недолговременную жизнь после этого решения перевел из Свящ. Писания вместе с богослужебными книгами то, что составляет богослужебный избор из него, т. е. Евангелие и Апостол богослужебные (выбор богослужебных чтений из того и другого). Псалтырь в полном составе и выбор богослужебных чтений из книг Ветхого Завета, составляющий так называемый паремейник. Брат Константина, Мефодий, оставшийся после него продолжателем его дела и живший после него (в сане епископа Моравского) довольно долго, перевел все книги Свящ. Писания в полном их составе, за исключением книг Маккавейских. Таким образом, уже первоучителями славянскими дана была славянская Б. в полном ее составе (за незначительным сейчас указанным исключением) на их собственном славянском языке. Что от моравов Свящ. Писание было вместе с книгами богослужебными заимствовано болгарами, а от последних нами, это, конечно, не подлежит сомнению”. Значение Кирилло-Мефеодиевского перевода для славянского мира определяется тем, что он стал Библией всеславянской. “Труды Кирилла и Мефодия, — говорит А. Ф. Гильфердинг, — принадлежат одинако и южным славянам, и западным и восточным. Славянская Македония в Болгария считают их по праву своими, своими считают их по праву Моравия и земля Словаков и Чехия; и полякам они не чужие, ибо Краковская земля (область тогдашнего государства Великоморавского) входила в состав паствы Мефодия, и какой-то, иначе нам известный, “князь силен вельми, седя в Вислех”, был им убеждаем к принятию христианства; даже на землю лужских сербов простиралось влияние Мефодия. Наконец и тех славян, которые назвались русским народом, коснулось, непосредственно слово Солунских братьев”. О свойствах и достоинстве Кирилло-Мефодиевского перевода мы судить не можем, потому что он до нас не дошел. О судьбе славянской Библии в России мы имеем право составлять только гадательные соображения. Можно думать, что очень рано мы заимствовали из Болгарии всю Б.; по крайней мере, от конца монгольского периода есть свидетельство не вполне, впрочем, ясное, что у нас был полный состав свящ. книг (Голуб., I, 717), Теперь мы имеем от периода домонгольского очень незначительное количество списков книг Свящ. Писания. Из Ветхого Завета только две Псалтыри, одна целая, а другая отрывок XI в., хранятся в библиотеке Чудова монастыря. Одно небогослужебное Евангелие, так называемое Галичское или крыловское, неизвестно где писанное (1144 г.), — хранится в московской синодальной библиотеке. Полного Апостола нет. Из богослужебных Евангелий (апракос) сохранились: Остромирово, написанное в Новгороде дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира, 1056—57 г. Этот древнейший памятник славяно-русской письменности находится в СПб. публ. библ. и издан палеографически и филологически Востоковым в 1843 г. Мстиславово, написанное в Новгороде Алексою, сыном попа Лазаря, по заказу новгородского (после великого) князя Мстислава Владимировича, до 1117 г., находится в московском Архангельском соборе. Юрьевское, написанное для новгородского Юрьевского монастыря Феодором Угриньцем до 1128 г., находится в Воскресенском Новоиерусалимском монастыре. Симеоново (Добрилино), написанное в Новгороде дьяком Константином Добрилой для священника церкви Иоанна Предтечи на Опоках в 1164 году; хранится в Москве, в Румянцевском музее. Древние списки Св. Писания никогда не писались так, чтобы они составляли один том, потому что при древнем способе уставного письма это был бы чрезмерно большой том; книги обыкновенно писались отдельно: Пятикнижие — отдельный список, Книги пророков — отдельный список. Много списков Свящ. Писания дошло до нас из периода послемонгольского, так как святители наши усердно заботились о размножении списков свящ. книг, истребленных татарскими погромами, сами списывали их и друтих заставляли списывать, посылали даже в Константинополь способных людей списывать свящ. книги и сами ездили туда. При всем том целой Библии того времени в полном ее составе у нас нет, и не известно, была ли она где-нибудь у нас в полном составе. Первая Б. в полном составе была собрана новгородским владыкой Геннадием в 1499 г., и история ее составления показывает, что Свящ. Писание было у нас распространено в отрывках и отдельных книгах, а всех книг в полном составе и одном свитке у нас не было. Даже в новгородской Софийской библиотеке, одной из самых богатых в России, не нашлось книг — Бытия, Царств, Пророков, Притчей и Иисуса сына Сирахова, и Геннадий должен был искать их в монастырях Кирилловом, Ферапонтовом и Каменном. Трудно было найти исправный список Псалтыри, несмотря на всю важность этой книги при богослужении и в старинном обучении. Геннадий не мог найти в России всех книг и потому был вынужден пополнить свой список выбором текстов из разных толкований свящ. книг и переводом с Иеронимовского текста. С последнего были переведены книги Паралипоменон, Ездры, Неемии, Товита, Иудифь, кн. Премудрости Соломоновой, 1-я и 2-я книги Маккавейские (3-я совсем не была переведена) и часть книги Есфири. У Иеронима же были заимствованы предисловия к книгам и разделения на главы. Список первой полной в России Б. хранится в московской Синодальной библиотеке: на заглавном листе ее значится, что означенная Библия писана “при великом князе Иване Васильевиче всея Руси самодержце, и при митрополите всея Руси Симоне и при архиерее новгородском Геннадие, в великом Нове-Городе, в дворе архиепископле”. Но по дороговизне и трудности изготовления полных списков Б. и после Геннадия у нас не могло быть много полных списков ее (всего имеются у нас две копии с Геннадиева сборника, которые тоже хранятся в Синодальной библиотеке, и известно, что одна копия послана была кн. Константину Острожскому), списывались большей частью только отдельные книги для богослужебного и домашнего употребления. При переписывании, как всегда бывает, появлялись многочисленные описки и ошибки, и потому наряду с заботами о размножении списков шли стремления к исправлению и пополнению текста, в чем Геннадий имел многочисленных и авторитетных предшественников. Так, в Моск. Успенском соборе хранится “Евангелие келейное”, собственноручно списанное моск. святителем Ионой († 1461), который при этом иногда исправлял текст по греч. подлиннику или же переводил вновь. Но самым замечательным трудом в этом роде был Новый Завет, писанный рукой моск. святителя Алексия в 1355 г., в бытность его в Константинополе. Сличая прежний славянский текст с греч. подлинником, Алексий не только очистил текст Нового Завета от ошибок переписчиков, но исправил по подлиннику и самый перевод, присоединив к нему и оглавления чтений евангельских и апостольских. Высокая компетентность переводчика, имевшего к тому же возможность видеть лучшие списки греч. подлинника, и буквальная близость этого перевода к греч. тексту придали этому труду исключительное значение, так что он принимаем был в руководство при последующих исправлениях славянского текста предпочтительно перед всеми другими славян. списками. Подобными же трудами по исправлению слав. текста занимались митрополиты св. Киприан († 1406) и Филипп († янв. 1474), а также Максим Грек. По распоряжению митр. Филиппа воспитанник его, новокрещенный еврей Феодор перевел с еврейского подлинника Псалтырь и кн. Есфирь — явление исключительное и обращающее на себя внимание; им же, вероятно, сделаны и относящиеся к тому времени поправки в древнеславянском тексте Пятикнижия и Пророческих книг, так как поправки эти обнаруживают в авторе знакомство с еврейским языком, другого же лица того времени, знакомого с еврейским текстом Библии, неизвестно (против вероятности известий о Феодоре высказался Гаркави в ст. “Следы знакомства с древнееврейским языком в древнерусск. письменности” в “Еврейском обозрении” 1884 г., № 1). Несмотря на все эти частные усилия, вопрос об исправлении книг Свящ. Писания остался открытым. Стоглавый собор определил неисправные книги ни продавать, ни покупать, ни употреблять в церквах. Но править было некому, и приходилось думать хоть о том, как бы на будущее время предотвратить появление еще новых ошибок. С этой скромной целью и явилась в Москве первая типография, напечатавшая в 1564—65 г. очень неисправно Апостол и Часослов. Но распространившаяся у нас в конце XVI в. боязнь всякого просвещения положила конец и этому скромному начинанию. Типография была закрыта; типографщики дьяконы Иван Федоров и ПетрТимофеев обвинены в ереси и “презельного ради озлобления от многих начальник и священноначальник и учитель” бежали в Южную Россию. Сам царь вступился наконец за типографию и открыл ее в 1568 г. Ученик изгнанных первых печатников, Андрей Невера, напечатал в ней два раза Псалтырь. Но первую печатную Библию Россия получила не из Москвы, а из Острога (1580 и 1581), благодаря трудам князя Константина Константиновича Острожского, которого побудило к этому делу прискорбное состояние церкви, “расхищаемой волками”. Приступая к этому делу, кн. Острожский не находил людей способных к исправлению текста и даже полных списков Библии. Единственный полный список, присланный ему из Москвы в 1675 году, оказался крайне неисправен. Острожский выписал несколько книг библейских — от патриарха Иеремии, с острова Кандии, из монастырей греческих, сербских и болгарских, и все-таки несколько книг (Товит, Иудифь и Ездры) и частей других книг (Иеремии, Иезекиила, Притчей) нужно было переводить с Вульгаты. Текст Острожской Библии лучше рукописного текста, но все-таки очень неисправен. Главная заслуга острожских издателей заключается в том, что они старались исправить Геннадиевский сборник по греч. Библии и стремились к отрешению от типа и канона Вульгаты и к возвращению к типу и канону греч. Библии. С этого издания с малыми изменениями относительно правописания и с заменой устарелых слов при царе Алексее Михайловиче в 1663 г. было сделано первое в Москве печатное издание славянской Библии. При царе Алексее Михайловиче был поднят вопрос о новом, более исправном издании Библии, и исправление текста было поручено ученому иноку Епифанию Славенецкому; он выбрал себе в сотрудники: чудовских монахов Ефимия и Моисея, москов. священника Никифора и игумена Сергия. Перевод и исправление Библии начали с Нов. Зав., и вчерне он был кончен, но за смертию митр. Сарского и Подонского, тогдашнего местоблюстителя патриаршества, которому был поручен главный надзор за ходом дела, издание было приостановлено, а со смертию Епифания Славенецкого и совсем оставлено. Дальнейшие заботы об исправлении и издании Библии принадлежат Петру Великому. В 1712 г. 4 ноября был издан указ: “издать печатным тиснением книгу Библии на словенском языке; а прежде тиснения прочесть ту словенскую Библию и согласить во всем с греческой седьмидесяти переводчиков. И быть у дела того в смотрении и исправлении еллино-греческих школ учителю, иеромонаху Софронию Лихудию, да Спасского монастыря архимандриту Феофилакту Лопатинскому, да типографии справщикам Феодору Поликарпову и Николаю Семенову, в чтении справщиком же монаху Феологу да монаху Иосифу. А согласить им и править в главах и стихах в речах против греческой Библии, граматическим чином. И буде где в словенской против греческой Библии явятся стихи пропущены или главы перемешаны или и в разуме Писанию Священному греческому противность явится: и о том доносить преосвящ. Стефану, митрополиту рязанскому и муромскому и от него требовать решения”. Дело исправления Библии было кончено в 1723 г., и Синод определил: “исправленную Библию на славянском диалекте напечатать неотложно и в продажу за настоящую цену употребить по обыкновению”. Но все дело за смертью импер. Петра остановилось. Исправленная Библия была напечатана в 1751 г., при импер. Елисавете Петровне и по ее настоятельному побуждению. Над текстом этой Елисаветинской Библии главным образом трудились иеромонахи — Иаков Блоницкий из Московской академии и Варлаам Лящевский из Киевской акад. Они приняли во внимание все исправления прежних справщиков и дополнили новыми; перевели вновь с греч. яз. кн. Товит и Иудифь, существовавшие прежде в переводе с Вульгаты; снабдили свой труд предисловием, примечаниями и изложением содержания каждой книги. Справщики имели главной целью буквальную близость славянского текста греческому тексту. Вследствие этой, вполне, впрочем, почтенной заботливости многие места в славянском переводе очень темны, на что указали и сами переводчики в своем предисловии. Громадный том Библии был пущен в продажу по 5-ти руб., самой дешевой цене для тогдашнего времени. Потребность в Библии была так велика, что за первым изданием последовали три новых в 1756, 57 и 59 гг. Второе издание было несколько поправлено сравнительно с первым, а все последующие издания были воспроизведением второго. Ср. И. А. Чистович, “Исправление текста Слав. Б. пред изданием 1551 г.” (“Правосл. обозрение”, 1860 кн. 1, 4, 5, и “Христиан. чтение”, 1872 г., кн. 3)

Б. Библейские переводы нового времени носили различный характер в церкви Западной и в церкви Восточной.

I. На Западе судьбы Библии складывались под влиянием воззрений римско-католической церкви и притязаний папской власти, которая стремилась к полному изъятию книг Священного Писания из народного обихода. Древняя церковь никогда не запрещала народу читать Библию. Напротив того, учители церкви, Хризостом, Иероним, Августин, Златоуст и др. (и даже папа Григорий Вел.) ревностно поощряли чтение Свящ. Писания на дому. Свод соответствующих мест из творений св. отцев сделал Леандерван-Эсс в книге “Auszüge aus den heiligen Vätern über das nothwendige und nützliche Bibellesen” (2 изд. Зульцбах, 1816; русский перевод СПб.,1817. Ср. Ник. Бровкович, “Древний обычай у христиан читать Библию и запрещения папами читать ее мирянам”, “Странник”, 1868 г., № 7). Но вскоре непосредственное обращение к источникам божественного учения сделалось несовместным с иерархическим духом римского клира. Впервые папа Григорий VII (1080) признал лат. язык языком церковным, а употребление народных языков как при богослужении, так и при чтении Свящ. Писания воспретил (в письме к герцогу Богемскому, направленном против славянских переводов). Для подавления ереси вальденцев папа Инокентий III и соборы в Тулузе (1229) и в Везиере (1233) воспретили чтение Библии на народном языке, а синод в Таррагоне (1234) объявил еретиком всякого, кто, имея у себя перевод Библии, не представит его в восьмидневный срок своему епископу для сожжения. В эпоху Реформации кардинал Гозий написал по поручению римской курии рассуждение об употреблении Библии (Hosius, “De expresse verbo Dei”), в котором католический прелат выразился: “дозволить народу читать Библию значит давать святыню псам и метать бисер пред свиньями”. Тридентский собор, признав перевод Иеронима боговдохновенным и тождественным с подлинником, воспретил мирянам чтение “еретических” переводов Нового Завета безусловно, а чтение ветхозаветных книг разрешил лишь под надзором епископа; переводы же, одобренные церковью, могли поступать в продажу лишь с разрешения епископа, а чтение их дозволено было только под руководством духовника. Еще более сильные ограничения установлены были по поводу янсенистских споров папой Климентом XI в его булле Ungenitus Dei filius (1713). Такое отношение римского клира к чтению Свящ. Писания на народных языках сделало вопрос о переводе Библии одним из основных вопросов церковной жизни Запада. В отличие от древних переводов дальнейшие переводы Библии уже в начале средних веков имели в виду не потребности церковного богослужения, и в истории их могут быть указаны три периода. Первоначально они являются средством к удовлетворению смутного стремления отдельных лиц к назидательному чтению; во втором периоде они получают значение сначала предвестников Реформации, а затем и сильнейшего оружия против папства, в третьем периоде они продолжают служить оружием в руках ревнителей христианства, но уже не оружием борьбы, а проповеди любви и мира, победоносно обошедшей весь земной шар.

В первой половине средних веков потребность в назидательном чтении вызвала стихотворные переделки Библии, библейские истории, Библии и Псалтири, снабженные толкованиями. Подобного рода переделки более соответствовали умственному уровню того времени и были доступнее массе, чем самый текст. Первая стихотворная переделка Библии появилась в Англии на древнем англосаксонском языке, относится к VIII стол. и приписывается пастуху Цедмону (Caedmon, см. это сл.). Столетием позже монах Отфрид из Вейсенберга (в Нижнем Эльзасе) написал своего “Krist” (около 860 г.) — стихотворный перевод Евангелий на верхненемецком языке; лучшие издания текста принадлежат Граффу (E. G. Graff, Кенигсберг,1831) и Келле (I. Kelle, Регенсб., 1856). Несравненно выше по своему народному характеру стоит нижнесаксонская стихотворная переделка Евангелий — “Heliand”, обильно изукрашенная аллитерациями, автор которой неизвестен, а время происхождения с некоторой вероятностью относят к 820 г. Heiland дышит более рыцарской воинственностью, чем христианским смирением; текст его с переводом издан Коне (I. R Köne, Мюнстер, 1855). Ср. Энсфельдер (F. Ed. Ensfelder, “Etudes sur le Hêliand”, Страсб., 1853). Существуют и другие стихотворные переделки Евангелий, относящиеся к этому же времени, как, напр., немецкая “Tatian”; наряду с Евангелиями, переводились стихами исторические книги Ветхого Завета, книга Иова, Песня Песней, но в особенности Псалмы. Из стихотворных обработок Псалмов значительнейшая принадлежит абату Notker Labeo из Сан-Галлена (980 г.). Позже явились повествовательные обработки Библии, библейские истории на немец. языке, составленные по латинскому тексту, нередко изукрашенные подробностями апокрифического происхождения; некоторые из них не ограничиваются библейской эпохой, выступают за ее пределы и получают значение всемирных хроник. Из таких исторических обработок Библии лишь немногие дошли до нас в своем полном составе, большей частью сохранились только рукописи отдельных книг, в особенности Евангелий. Об относящихся сюда рукописях см. Керейн (Jos. Kehrein), “Zur Geschichte der deutschen Bibelübersetzungen vor Luther” (Штутг., 1851). Вскоре религиозные распри вызывают усиленное размножение переводов Библии. Впервые во Франции народные Библии делаются оружием в руках религиозных партий в их борьбе с Римской курией, и начало их связано с религиозными движениями конца XII и начала XIII стол. Особенно вальденцы и альбигойцы обнаружили в этом отношении неутомимую деятельность; число приписываемых им переводов чрезвычайно велико, но большинство сохранившихся рукописей принадлежит исторической Библии канцлера Петра Коместора († 1179) в обработке каноника Guiars des Moulins из Пикардии. Впрочем, едва ли все провансальские переводы должны быть поставлены в связь с альбигойскими движениями. Ср. Эд. Рейсс (Reuss), “Les traductions vaudoises et cathares” (в “Strassb. Revue”, II, V, VI). Вообще история Библии за этот период (XII—XV вв.) недостаточно исследована и представляет много недостоверного. В особенности переводы, инициатива которых приписывается различным королям, являются более чем сомнительными. Так, имеются указания, что в Испании около 1260 г. Альфонс Х Кастильский поручил перевести Библию на народный язык; более достоверны известия о др. испанском переводе, сделанном Бонифацием Феррером, генералом картезианцев († 1417). Но и об этом переводе сведения наши крайне скудны, так же как и о переводах того времени в Италии (приписывается еписк. Генуи Як. де Voragine, † 1298), в Дании (рукопись 1470 г.; отрывки Нового Завета изданы Ch. Molbech, Копенг., 1828), в Голландии, Венгрии, Англии. Предвестники Реформации, в Англии — Виклеф, в Богемии — Гус, занимаются переводом Свящ. Писания (анг. Библия, приписываемая Виклефу, издана в 1725 и в 1810 гг.). Но вот наступает вторая половина XV века — начало нового времени; религиозные распри обостряются, пробуждается любовь к национальным языкам, изобретается книгопечатание. Все это дает новый толчок библейским переводам, и в числе первоначальных книг многочисленные издания Библии на различных языках занимают главное место, свидетельствуя о сильной, но не удовлетворенной потребности времени. Так, издания переводов на народные языки появились: для Испании (упомянутый перевод Феррера, Валенсия, 1478; издание это вскоре было уничтожено), для Италии (бенедиктинца Николая Мальгерби, Венеция, 1471), для Голландии (Кельн, 1480; Любек, 1494; Гальберштадт, 1522). Из франц. первопечатных Библий назовем: “La graut bible” (Пар., 1487, 2 т. in folio) — пересмотренная историческая Библия Guiars, частью глоссированная, напечатанная для Карла VIII и до 1545 г. 12 раз переизданная; далее “La bible pour les simples gens” — краткая обработка исторической части Ветхого Завета, неоднократно издававшаяся без означения года. Наконец, в Германии появилось 17 изданий Библии, пять до 1477 г. без означения года, остальные между 1477 и 1518 гг., из них три на нижненемецком и девять на верхненемецком диалектах. Авторы этих Библий, из которых большинство (7) печаталось в Аугсбурге, неизвестны, связь их с прежними рукописными переводами почти не исследована, текст их — дословный перевод с латинского — едва ли был удобопонятен и для современников, и все они были забыты с появлением перевода Лютера. Как и во всем остальном, так и в своем переводе Библии Лютер далеко оставил за собой предвестников Реформации. С глубокой верой в божественное происхождение Свящ. Писания и в свое призвание, с тонким знанием родного языка и с основательным знакомством с языками подлинников Лютер сделал свой перевод, изумительный по точности, силе и народности языка, при изготовлении которого он пользовался советами лучших научных сил Германии: Меланхтона, Бугенгагена, Ионаса и друг. Перевод этот открывает собой новую эпоху в истории религиозного самосознания германского народа и в истории его языка. Уже в Вартбурге Лютер окончил перевод Нового Завета (он появился в сентябри 1522). В 1523 г. было издано Пятикнижие Моисея, и к 1534 г. была частями окончена вся Библия вместе с Апокрифами. С изумительной быстротой распространился перевод Лютера по всей Германии. Одна только типография Ганса Луфта в Виттенберге в течение 40 лет выпустила 100000 экземпляров, и, кроме того, перевод этот перепечатывался повсеместно в Германии (до 1558 г. было 38 изданий Библии и 72 издания Нового Завета). В 1533 г. Лютеров перевод был переложен на нижненемецкое наречие (печатался в Любеке, Гамбурге, Виттенберге и др. местах); вскоре появились переложения его на другие языки для протестантов других стран: Дании (Новый Завет 1524, вся Библия 1550), Швеции (Новый Завет 1526, Библия 1541), Голландии (1526), Исландии (Новый Завет 1540, Библия 1584). Ср. Marheineke, “Ueber den religiösen Wert der Bibelübersetzung Luthers” (Берлин, 1815); Hopf, “Würdigung der Lutherschen Bibelverdeutschung” (Нюрнб., 1847); Мёнкеберг (Mönckeberg), “Beiträge zur Herstellung des Textes der Lutherscheu Bibelübersetzung” (Гамб.,1855); Биндзейл (Bindseil), “Verzeichniss der Originalausgaben u. so w.” (Галле, 1841 г.). Историю Лютерова перевода писали Пальм (Галле, 1772), Панцер (Нюрнб., 1783; 2 изд. 1791), Вейдеман (Лейпц., 1834), Шотт (Лейпц., 1835), Крафт (Страсб., 1835).

Лютеров перевод был осужден католической церковью, как еретический, и для противодействия ему католические богословы Иероним Эмзер (1527), Дитенбергер (1534), Эк (1537) и др. издали свои переводы, но этим лишь усилили религиозную рознь на Западе. Ср. Панцер, “Versuch einer Geschichte der rom.-kathol.-deutscher Bibelübersetzungen” (Нюрнб., 1781). Не имели успеха и труды тех протестантских богословов, которые предприняли свои переводы ввиду догматических разногласий с Лютером: таковы переводы Пареуса (1572), Пискатора (1602), Полануса (1503, только Новый Завет), социанский перевод I. Крелля (1630) и мнимо-арминианский Фельбингера (1660). Вслед за Лютером и швейцарский реформатор Цвингли в сотрудничестве с Лео Иде (Idä) и Каспар. Гроссманом (Megander) приступил в 1524 г. к переложению Библии на швейцарско-немецкое наречие; в 1525 г. вышел Новый Завет, переведенный по тексту Лютера, а в 1529 г. Ветхий Завет, переведенный с подлинника. Почти в одно время с Германией, даже раньше ее, и Франция получила свою Библию, первый строго дословный перевод Свящ. Писания на французск. язык, но перевод этот далеко уступает Лютерову. Он сделан Lefèvre d'Etaples (Faber Stapulensis, Евангелия, Пар., 1523; весь Новый Завет, Пар., 1525), который, преследуемый парламентом, бежал в Антверпен и здесь в 1530 г. издал полную Библию. Библия эта печаталась вАнтверпене неоднократно, но всегда анонимно. Мало-помалу французские протестанты получили церковную организацию, а вместе с ней явились попытки установить текст церковного перевода. Значение такого перевода получила Библия, изданная в 1535 г. в Serrières (деревня близ Невшателя) двоюродным братом Кальвина Робертом Оливетаном; впоследствии Библия эта часто печаталась за границей, но редко во Франции. Оливетан был одушевлен наилучшими стремлениями, но у него не было ни способностей, ни призвания к совершению такого дела, и Библия французских протестантов, несмотря ни на помощь опытной руки женевского реформатора и его последователей, ни на позднейшие исправления, всегда оставалась позади языка и науки, сделалась церковной, но никогда не установила своего текста. Перевод Оливетана, дважды просмотренный Кальвином, в первый раз слегка (Жен., 1545), во второй раз более основательно, с новым переводом Псалмов Л. Будэ и апокрифов Безы (Жен., 1551) стал известен под именем Женевской Библии и неоднократно подвергался новым обработкам, в 1588 г. через Vénérable Compagnie под руководством Bertram'a, а в последний раз в 1805 и 1835 гг. В новейшее время Эд. Рейс (Reuss) издал на франц. языке обширный библейский труд (19 ч., Пар., 1871—1881), в состав которого вошел и новый перевод библейского текста. — В Англии судьба Библии следовала судьбе Реформации. При тесной связи церкви и государства, при крутых переменах в церковной политике с каждым новым царствованием, при внутренних раздорах реформатской партии Англия долго не могла получить церковного перевода, и все попытки: W. Tyndale (Новый Завет, 1526; печатался 12 раз, всегда в Голландии). Tawerner, Mathew, пуритан Cowerdale, Gilbie, Whittingham и др. не имели под собой твердой почвы. Лишь с умиротворением страны при Елисавете англиканская церковь получила из рук королевы Библию, общий труд ее епископов, совершенный под руководством архиепископа Кентерберийского Паркера (Лонд., 1568 и чаще). Старинные англ. переводы, в том числе и перевод, приписываемый Виклефу, напечатаны S. Bagster, “The english Hexapla” (Лонд.,1821); он же издал факсимиле Тиндалевского Нового Завета (Лонд., 1836). В Испании и Италии Реформация не утвердилась, но испанские изгнанники в Нидерландах и итальянские в Швейцарии переводили Свящ. Писание на народные языки; впрочем, переводы их не проникали на родину. Сюда относятся: испанские переводы Enzinas (Новый Завет, Антверп., 1543; принят Британским библейским обществом), Cassiodoro Reina (вся Библия, Базель, 1569) и португальский перевод Ferreira d'Almeida (Новый Завет, Амстерд., 1712; впоследствии печатался в Батавии и Британским Б. обществом; Ветхий Завет издавался в Ост-Индии с 1719 г.); итальянские Bruccioli (вся Библия, Венец., 1532), экс-бенедиктинца Teofilo (Лиен, 1551), N. des Gallars и Beza (Жен., 1562 с Ветхим Заветом Bruccioli). Весьма ценные итальянские переводы появились в XVIII ст. в Германии: Mti d'Erberg (Нюрн., 1711), J. G. Glück (Glicchio, Лейпциг, 1743) и др. В XVII ст. в протестантских странах со стороны духовных и светских правительств явились стремления прочно установить текст церковных переводов, и в результате получились Библии, доныне признаваемые в этих странах официальными. Англия получила в 1611 Royal Version Якова I, над которой 47 ученых семь лет работали без перерыва; в Голландии дотрехтский синод учредил в 1618 г. комиссию из 22 членов, которые закончили свой труд в 1637 году; в Дании признан церковным перевод Р. S. Resenius'a (1607), пересмотренный в 1647 г. J. Svaning'ом; в Исландии такое же значение получил перевод Thorlacius Sculonius'a 1644 г.; в Швеции в 1774 г., при Густаве III, получил офицальный характер перевод Библии, в котором принял участие весь ученый мир страны. Швейцария приняла перевод, сделанный J. H. Hottinger, С. Suicer, P. Füsslin и др., пересмотренный в 1665 и в 1772 гг. В Германии Лютерова Библия и в настоящее время сохраняет свое значение церковного перевода, но с развитием библейской науки обнаружилось, что во многих местах Лютер переводил неверно; отсюда ряд новых переводов, предпринятых с научными целями: Bockel (1832), Alt (1837), von der Heydt (1852), Weizsäcker (1875, 2 изд. 1882) переводили один только Новый Завет, а перевод всей Библии издан De Vette (1831). Исправления Лютерова текста или по крайней мере устранение вкравшихся опечаток предпринимались довольно рано, особенно Канштейнской типографией в Галле. Весьма осторожный пересмотр Лютерова перевода принадлежит Мейеру (5 изд., 5 т. Франкф., 1851), немного более решительный — Руд. Штиру (3 изд. Билеф., 1867). Лютеров текст принят и в “Deutsche Protestantenbibel” (Лейпциг, 1872—73; 3 изд. 1879), но здесь в примечаниях указаны поправки, необходимость которых вытекает из современного состояния библейской науки. Необходимость коренного улучшения официального перевода лютеранской церкви признана в настоящее время с различных сторон и в последний раз в 1863 г. на церковной конференции в Эйзенахе. Комиссия, учрежденная на этой конференции, издала Новый Завет и Псалмы в исправленном виде (Галле, 1871); пересмотр всего Ветхого Завета был закончен в 1881, и в 1883 гг. выпущено пробное издание. Исправления в большинстве случаев не идут дальше устранения ошибок, вкравшихся с течением времени в первоначальный текст Лютера, да немногих крайне осторожных улучшений при тщательном избегании всего, что может быть принято за догматические изменения.

Распространение Реформации заставило и католиков поддаться духу времени. Католические переводы появились в Италии, Англии, Голландии (фламандский перевод, Лувен, 1598, печатается поныне), но здесь распространение их было ничтожно. Особенное значение имели католические переводы во Франции. Богословы лувенские пересмотрели перевод Le Fèvre'a и издали для французских католиков так наз. лувенскую Библию. Наряду с этим Библия заново переводилась свободомыслящим Richard Simon'ом 1702), но в особенности янсенистами, между которыми первое место в этом отношении занимают братья Исаак и Луи Леметр де Саси. Перевод их известен под именем Version de Port-royal, или, по подложному месту печатания, Version de Mons, хотя на самом деле он печатался в Амстердаме; сначала появился Новый Завет (Mous 1667 и чаще), а затем и вся Библия. Перевод братьев де Саси, который издавался и в новейшее время (Париж, 1816 и чаще) и, между прочим, Российским библейским обществом, в свое время осужден был папой Климентом IX, подобно тому, как папа Климент XI в 1708 г. осудил перевод близкого им по направлению Paschasius Quesnel (“Le Nouveau Testament en français avec des réflexions morales”, Париж, 1687 и 1693). Весьма много католических переводов появлялось в Германии. Назовем переводы Уленберга (Кельн, 1630 и чаще), бенедиктинца Эргарда (Ehrhard, 1722), другого бенедиктинца Эттенгейм-Мюнстера (1751), Леандер ван Эсса (1807 и чаще), Шнаппингера (1807), Госснера (Мюнх., 1820 и чаще), Кистемакера (1825), Шольца (1828), Аллиоли (1820, 4 изд. Регенсб., 1871). Все эти переводы являлись изданиями частных лиц. Многие из них были запрещены или при самом своем появлении подвергались преследованиям, другие были допущены к обращению с значительными ограничениями, но были и такие, которые издавались с одобрения папы; таков, напр., перевод Аллиоли. В общем Римская церковь по-прежнему относится враждебно к переводам и домашнему чтению Священного Писания. В конце прошлого столетия установилось было более мягкое отношение, но в начале текущего столетия деятельность библейских обществ вызвала более строгие меры со стороны Римской курии. Папы Лев XII (1824), Пий VIII (1829), Григорий XVI (1844), Пий IX (1846 и 1849), не запрещая прямо чтения Библии, возобновляют положения Тридентского собора, но фактически строгое соблюдение этих правил равносильно формальному запрещению.

Величайшие заслуги в деле распространения Священного Писания путем переводов на народные языки принадлежат протестантам. Они не забыли ни одного уголка христианского мира, ни одного наречия, на котором еще оставалось что-нибудь сделать для распространения слова Божия, и таким образом Библия проникла и к тем мелким народцам, которых история обыкновенно игнорирует, но которые в своих уединенных странах сохранили свой язык и свою народность. Достаточно сказать, что баски и едва известные по имени кельтские племена Великобритании имеют свои народные Библии, что священное Писание переведено на наречия Лангедока и Прованса, на многочисленные диалекты Швейцарии и Малой Азии. Не все эти народцы — протестанты, но именно протестанты в лице библейских обществ (см. это сл.) почувствовали в себе призвание дать им Священное Писание на их родном языке. Еще более распространила Священное Писание деятельность миссионерская. В настоящее время оно победоносно обошло весь земной шар, переведено более чем на 300 языков; между ними имеются и такие, которые едва по имени известны в Европе, и число таких переводов с каждым годом увеличивается. Новый Завет переведен даже на древнееврейский язык, не говоря уже о многочисленных живых наречиях современных евреев (еврейско-польское, еврейско-немецкое, еврейско-новогреч., еврейско-персидс., еврейско-татарское, еврейско-арабское). Первый перевод книг Нового Завета на древнееврейский язык относится ко временам Реформации и принадлежит Себ. Мюнстеру (Ев. от Матвея, Базель, 1537); весь Новый Завет на древнееврейском языке напечатан в Лондоне 1661 и в полиглотте Гуттера. В наше время весь Новый Завет неоднократно переводился крещеными евреями (Лондон, 1817 и чаще), о библейских переводах ср. в особенности Reuss, “Geschichte der heiligen Schriften Neuen Testaments” (5-e изд. Брауншвейг, 1874).

Библейские переводы в славянских землях. В Чехию и Моравию христианство пришло из двух источников, латино-немецкого и греко-славянского. С двумя обрядами богослужения явилась и двоякая письменность, латинская и кирилловская. Но уже вскоре по смерти Мефодия (885) лат. богослужение и письменность получили господство и особенно усилились при пражском епископе Войтехе (981—998), ревностно истреблявшем православие с кириллицей. Однако господство латинства было далеко не исключительное. Славянское богослужение нашло поддержку в отважном и умном чешском князе Ольдрихе, который построил (1032—1039) для своего духовника Прокопия Сазавский монастырь, ставший рассадником кирилловской письменности в Чехии. В этом монастыре богослужение совершалось на славянском языке, и нет сомнения, что при нем была славянская школа, вероятно, под руководством самого Прокопия: недаром же предание приписало ему кирилловскую часть знаменитого (кирилло-глаголического) Реймского Евангелия. Но кирилловская письменность, нашедшая приют в Сазавском монастыре, оставалась исключением; папа осуждал славянское богослужение, и в исходе XI в. Сазавский монастырь был отдан латинским монахам. С тех пор латинский обряд получил окончательное господство, и так как уже совершилось разделение церквей, то Чехия стала католической. Есть, однако, исторические указания, что остатки старого предания сохранялись отчасти в народе, что еще в XIV веке были “схизматики и неверные” (по выражению папской буллы 1346 г.), не принимавшие учения на латинском языке, — и для них-то Карл IV в 1347 году основал в Праге, с разрешения папы Климента VI, славянский монастырь Эммаусы, где монахи-глаголиты, призванные из Боснии, Далмации и Хорватии, совершали богослужение на славянском языке. В этом монастыре в 1395 году была написана вторая — глаголическая часть Реймского Евангелия. Более древним памятником считаются отрывки Евангелия от Иоанна на лат. языке с подстрочным чешским переводом, открытые Ганкой в 1828 г. на переплете латинской книги 1595 г. “Disciplina et doctrina gymnasii Gorlicensis” (Гёрлиц, Згорелец). Это так называемые Згорельские отрывки, которые отнесены были чешскими учеными к Х веку, но подлинность которых подвергалась сомнению со стороны таких авторитетов, как Добровский, Копитар, Миклошич, и до сих пор остается спорной. И по утверждении в Чехии католичества продолжаются переводы Свящ. Писания на народные языки. Книги Свящ. Писания переводились не вдруг и не последовательно, а частями, и настоящие переводы являются уже поздно: началом их служили простые глоссы, толкования латинских текстов для священников; мало-помалу глоссы перешли в связный перевод. Некоторые библейские книги, по-видимому, были переведены еще до XIII в.; другие переводы появляются в XIII—XIV веках; наконец, первый полный свод перевода библейских книг сделан в 1410—1416 гг. Первое печатное издание чешской Библии вышло в Праге 1488, а затем появились издания в Венеции 1506 и чаще. Сильный подъем религиозного и национального духа и протеста против злоупотреблений католического духовенства, выразившиеся в гуситском движении, искание новых устоев жизни, выразившееся в создании социально-христианской общины Чешских братьев — выдвинули на первый план изучение Свящ. Писания. Чтение Библии чрезвычайно распространилось в народе, и люди, искавшие новой жизни, находили в Библии все, что им было нужно. Появились новые переводы. Ученые моравяне Бенеш Оптат и Петр Кзель перевели с лат. текста Эразма Роттердамского Новый Завет (изд. 1655), а один из виднейших представителей общины Чешских братьев Ян Благослав перевел его с греч. подлинника (изд. 1565). Наконец, по мысли этого же Благослава сделан был новый перевод всей Библии с еврейского и греч. подлинников: это знаменитейший труд всей братской литературы, так называемая Кралицкая Библия, изданная на счет моравского пана Яна из Жеротина, большого приверженца Братской общины, в Кралицах, 1579—1593, в шести частях (отчего она называется Šestidilná; 2-е изд. 1596; 3-е, f°, 1613). Этот перевод, в котором, кроме Благослава, принимали участие братья Андрей Штефан, Исай Цибулька, Микулаш Альбрехт из Каменка, Юрий Стриц, Ян Капита (Главач), Павел Есен, Ян Еффрейм, Лукаш Геллиц, а в дальнейшем пересмотре Самуил Сушицкий и Адам Фелин, до сих пор считается образцом чешского языка. Благослав не дожил до этого издания; но в Кралицкую Библию вошел упомянутый его перевод Нового Завета (о Кралицкой Библии и ее значении в чешской литературе смотри статью Иос. Шмаги в “Часописе Чешского музея”, 1878; о влиянии ее на позднейшие переводы чешских Библий — см. там же, 1879). Не останавливаясь на исчислении остальных чешских Библий, весьма многочисленных, отметим лишь католические переводы (Прага 1549 и чаще; новый перевод Прага, 1677) а в особенности чешскую католическую Библию, изданную (1778—1780) по желанию Марии Терезии в исправлении Дуриха и Прохазки — труд, который Добровский называл классическим. Новые издания чешской Библии были выпущены пражской консисторией в 1851 и 1857 годах. Весьма близкие чехам словаки, язык которых многими считается наречием чешского языка, прежде многих других славян приняли христианство, именно православие и притом от славянских апостолов св. Кирилла и Мефодия. И у них литургия на народном или племенном языке сохранилась не надолго и должна была уступить латинской, которая окончательно упрочилась при мадьярском господстве (с XI века). Но связь словаков с чехо-моравами, по-видимому, не прерывалась, предание о старой народной церкви не вымирало, и явившиеся здесь гуситы нашли почву весьма восприимчивую. Приход их составил эпоху в религиозной и литературной жизни словаков; с гуситскими воинами и поселенцами пришли гуситские священники; между словаками стало распространяться новое учение, и с ним чешские книги, которые были им очень понятны: у них была потом и Кралицкая Библия, которая неоднократно у них пересматривалась и печаталась. Над пересмотром Братской Библии трудились у словаков: Матвей Бель в сотрудничестве с Даниилом Керманом (Krman, издания в Галле, 1722, 1745, 1766), Михаил Семиан (Пресбург, 1787), Юрий Палкович (Пресбург, 1808). С распространением Лютеровой Реформации она распространилась и у словаков, которые при этом сохранили чешское богослужение. Таким образом, с XVI века чешский язык стал церковным и книжным языком словаков, и господство его продолжалось почти безраздельно до конца прошлого и начала нынешнего столетия. У словаков-протестантов чешский язык и доныне язык библейский; они (Палкович напр.) являются ревностнейшими защитниками чешско-словенского литературного единства и до сих пор печатают свои церковные книги даже со старинным правописанием, оставленным уже у самих чехов. С другой стороны, среди словаков-католиков, гораздо более многочисленных, явились первые стремления основать отдельную словенскую (словацкую) литературу. Считая чешский язык, принятый словаками-протестантами, языком еретическим, “гуситским”, они решили воспользоваться для своих книг языком местным, словенским. Стремления эти, обнаружившиеся в конце XVII века, нашли себе теоретическое обоснование в грамматических трудах католического священника Антонина Бернолака (1762—1813, см. это сл.), который составил обширный словенский словарь и установил словенское правописание, получившее название бернолачины. Большой покровитель бернолакистов каноник в Остригоме Юрий Палкович (его надо отличать от упомянутого выше Ю. Палковича) издал перевод всей Библии на словенский язык, сделанный им по катол. тексту (Остриг., 1829—33). — Возрождение маленького племени лужицких сербов в Саксонской и Прусской Лузации (Лужицы, Lausitz), началось переводом Священного Писания на народный язык. Стесняемая со всех сторон германцами сербо-лужицкая народность к XVI стол. была уже в крайнем упадке, но стремление к распространению и утверждению протестантства заставило теперь обратиться к народному языку и дало начало первой литературной деятельности на лужицком языке. С того времени появляются письменные сборники переводов из Свящ. Писания, необходимых молитв и т. п., которые от священников переходили к народу. К 1548 году относится уже первый значительный памятник сербо-лужицкого языка. Новый Завет, переводчиком которого был Ник. Якубица (Miklawusch. Jakubica). Из этой рукописи, хранящейся в Берлинской королевской библиотеке, Гер. Лотце издал послание Иакова (“Der Brief des Jakobus”, Лейпц., 1867), а А. Лескин — Евангелие от Марка (в “Archiw für slawische Philologie”, т. I, 1876). Перевод сделан по Лютерову тексту с прибавлением Вульгаты и притом под очень сильным влиянием чешской Библии, что, без сомнения, объясняется недостаточностью тогдашних литературных средств лужицкого языка. Язык перевода, по подробному исследованию Лескина, оказывается нижнелужицким, не имеющим сходства ни с каким из нынешних местных говоров. Национальное возрождение, толчок к которому дан был Реформацией, едва не заглохло в XVIII стол., ознаменованном тяжелыми народными бедствиями; 30-летняя война и весь ход событий сильно способствовали германизации; но в конце этого столетия потребности религиозного обучения вызвали литературное движение, замечательнейшим представителем которого был Михаил Бранцель (или по-немецки Френцель, 1628—1706), евангелический проповедник в Верхних Лужицах. Френцель первый широко понял народные потребности и необходимость восстановления языка и деятельно трудился над переводом Свящ. Писания: он перевел Новый Завет и некоторые части Ветхого, причем пользовался и чешскими и польскими текстами. Поддержанный земскими чинами, он изготовил шрифт для лужицких книг с орфографией, заимствованной от чехов, и в 1670 г. издал первый отрывок своих переводов Свящ. Писания, Евангелие от Матфея и Марка, в 1693 г. Псалтирь, имевший впоследствии много изданий, и на старости дождался полного издания своего перевода Нового Завета. Вся Библия впервые напечатана была в XVIII стол.; она переведена была на верхнелужицкое наречие соединенными трудами священников Яна Ланги, Митея Иокуша, Яна Бёмера и Яна Вавера; после 11-летней работы, при которой они сличали свой перевод с переводами польским, чешским и старославянским, их труд был напечатан в 1728 г. (Будишин, но на самом деле печатался в Лёбаи); это издание повторено было затем с небольшими изменениями с 1742, 1797, 1820, 1850, 1856; Новый Завет печатался по переводу Френцеля. Для нижних-лужичан подобный труд предпринял евангелический священник Богумил Фабрициус (1679—1741), родом поляк, который в 1709 г. издал перевод Нового Завета на нижнелужицкое наречие (Rahven, параллельно с Лютеровым текстом). Труд Фабриция уже впоследствии дополнил Ян-Фридрих Фрицо, который в 1797 г. издал Ветхий Завет и достиг при этом значительного совершенства книжного языка. Целая Библия вышла в 1824 г.

В Польше вследствие принятия христианства по обряду римско-католическому народная почва покрыта была толстым слоем наносной латинской культуры, рассадниками которой явились школы, основываемые духовенством. Правда, имеются несомненные следы того, что в древнейшие времена в Польше была в употреблении кирилловская азбука и что до XIII стол. ею пользовались бенедиктинцы, но в XIII стол. орден этот упал, место его заняли цистерциане, ремонстранты, доминиканцы, которые относились враждебно к народности славяно-польской и влиянию которых можно приписать, что кириллица вытеснена была лат. алфавитом. С тех пор лат. язык безраздельно господствовал в церковной и общественной жизни. Тем не менее, католическое духовенство оказало большие услуги народному языку. Когда в XIII стол. в стране, опустевшей от татарских нашествий, стали толпами селиться колонисты-немцы, основывая селения и города, духовенство заступилось за польский язык и, обучая народ молитвам на его родном языке, спасло его от наводнявшего страну германизма. С конца этого же XIII столетия начинаются переводы Свящ. Писания на польский язык, между которыми особенно замечательны “Псалтырь королевы Маргариты” (издан Дуниным и Копитаром, Вена 1834) и Библия королевы Софии, жены Владислава Ягеллы, называемая еще Библией Шарошпатацкой (изд. Малецким, Львов, 1871). Переводы эти делались непосредственно с чешского. Чешский язык и чешская литература были в большом ходу в Польше в период XIV—XVI стол. Среди польского общества, по свидетельству Лукаша Гурницкого (во второй половине XVI стол.), чешский язык служил признаком образованности. Даже первое печатное издание польской Библии (Краков, 1561) исполнено по переводу с чешской Библии, относящемуся к началу XVI в. Но польский яз., как язык вульгарный, находился в пренебрежении. Вскоре обстоятельства сложились так, что этот вульгарный язык выведен был на первый план; на нем должны были заговорить на сейме, в проповеди и в книге. Как и повсюду, толчок к употреблению народного языка дан был Реформацией, все оттенки которой нашли себе в Польше спокойное пристанище и последователей. Здесь мирно уживались, или, по крайней мере, более мирно, чем где бы то ни было в христианском мире, всевозможные религиозные толки и секты того времени (впрочем, эта свобода вероисповедания была привилегией шляхетства, а не достоянием народа). Каждая из религиозных партий искала для себя оправдания и оружия в своем переводе Свящ. Писания. Явились польские Библии социнианские, реформатские, лютеранские, и многие из них неоднократно перерабатывались или заменялись новыми. Первый перевод социниан, или унитариев, издан был на счет одного из князей Радзивиллов (Брест, 1563), за ним следовал перевод Симона Будного (Несвиж, 1572); один только Новый Завет переведен был еще социнианами Чеховичем (1577) и Смальциусом (1620). Реформатский перевод Библии чешского выходца Палиуриуса (Данциг, 1632), сделанный с подлинников, переиздавался в Амстердаме (1660 и чаще), а до того реформаты пользовались Брестской Библией. Лютеране имели лишь перевод Нового Завета И. Секлуциана (1551), но они пользовались и реформатской (данцигской) Библией, которую неоднократно перепечатывали (Галле, 1726, Кенигсб., 1738). Существовали и католические переводы Библии минорита Иеронима Леополитана (1536), но лучшей считается Библия иезуита Якова Вуйка (Jac. Wuyek, Краков, 1599), которая неоднократно переиздавалась, была принята Российским библейским обществом и печатается поныне. В настоящее время польские Библии издаются в Берлине, Лейпциге, Познани, С.-Петербурге и Москве.

Литовская письменность ведет свое начало со времен Реформации, когда в Кенигсберге основан был университет (1544), который, по мысли маркграфа Альбрехта, должен был служить источником просвещения на Литве. Один из первых питомцев университета, Мосвидиус, издал перевод Лютерова Катехизиса (Кенигсб., 1547) — первую книгу на литовском языке, для которого издатель составил алфавит, а племянник его Виллентус перевел по Лютерову тексту отрывки из Нового Завета и 53-ю главу пр. Исаи (Кенигсб., 1579). Язык Виллентуса обилует варваризмами, и самая грамматика его лишена прочных основ. Одновременно с Виллентусом над переводом Нового Завета трудился Августин Ямунд (†1576), рукопись которого до нас не дошла, а вслед за ним Ян Бретке, или Бреткунс, знаменитейший из литовских переводчиков, который в 1590 г. закончил свой перевод всей Библии со всеми апокрифами. Перевод этот, сделанный с подлинных текстов, должен быть признан образцовым: он отличается точностью передачи, ясностью и сжатостью выражений и чистотой языка. Рукопись Бретке была приобретена прусским правительством, которое намеревалось издать ее, но дело это не состоялось, по-видимому, за недостатком средств, и перевод Бретке до сих пор остается в рукописи (хранится в Кенигсберге). Литовский народ долго еще оставался без печатной Библии; лишь сборник Виллентуса был переиздан Лацарусом Сенгштоком (Кенигсб., 1612), да Иоанн Реза (Rhesa) напечатал Псалмы в литовском переводе вместе с Лютеровым текстом (Кенигсб., 1625). В своем издании Реза руководствовался переводом Бретке, но из церковных видов он соглашал его с текстом Лютера; язык его изобилует германизмами, что объясняется тем, что сама народная речь прусской Литвы подвергалась в то время сильному немецкому влиянию. Вся Библия на литовском языке впервые издана была для польской Литвы. По предложению великого канцлера Литовского княжества и на средства самогитских евангелических общин (которые до того пользовались брестской Библией польских унитариев) напечатана была в Лондоне в 1660 г. Библия в переводе Самуила Хилинского, сделанном, по-видимому, с Вульгаты. Но в прусской Литве перевод этот не получил распространения, так как он написан на самогитском, или восточно-литовском, наречии, для западных литовцев мало понятном. Поэтому в начале XVIII стол. была сделана попытка издать Библию в таком переводе, который был бы понятен для всех литовских племен Пруссии, Польши и Самогитии. В результате этой попытки, главным деятелем которой был Самуил Битнер (Bythner), глава евангелических общин великого княжества, появился перевод Нового Завета (Кенигсб., 1701), сделанный с греч. подлинника. Но и в этом переводе преобладает самогитское наречие, и предположенная цель не была достигнута. Прусская Литва оставалась без народной Библии, пока за дело не взялся суперинтендент Пруссии Квандт (Job. Jac. Quandt), много заботившийся о распространении в Пруссии Свящ. Писания на народных языках. Его стараниями появились сначала Новый Завет вместе с Псалмами (Кенигсб., 1727), а затем и вся Библия (Кенисб., 1735), переведенная по Лютерову тексту (за исключением Псалмов, перепечатанных с небольшими изменениями с издания Резы). Перевод этот, в котором приняли участие многие проповедники (главными деятелями были Иов Маунин и Филипп Руиг), отличается неровностями, и не везде он одинакового достоинства. Второе издание, слегка пересмотренное, главным образом в отношении орфографии, вышло в 1755 г. С течением времени литовская Библия сделалась редкостью; поэтому литовское Библейское общество, основанное в Кенигсберге в 1809 г. (его следует отличать от немецкого Библейского общества, учрежденного в Кёнигсберге в 1814 г., первоначально в виде отделения Берлинского общества), предприняло новое издание прусско-литовской Библии, исправленное и пересмотренное по подлинным текстам: в тех местах, где Лютеров текст расходится с подлинниками, издатели руководствовались рукописью Бретке. Новый же перевод Библии на самогитское наречие издан был Российским библейским обществом (см. Библейские общества). Ср. L. J. Rhesa, “Geschichte der littauischen Bibel” (Кенигсб., 1816) и его же, “Philologisch-kritische Anmerkungen zur litthauischen Bibel” (Кенигсб., 1816 — подготовительная работа для издания Литовского библейского общества).

Замечательна судьба славянского богослужения (а следовательно и славянского перевода Священного Писания) у католических сербохорватов Далмации. У них были известны и употреблялись все четыре азбуки славянского языка — кирилловская, глаголическая, боснийско-хорватская буквица и латинская азбука — каждая в своей области письменности. Глаголица употреблялась в церковных книгах, и хорватская, или далматская, глаголица представляла первоначально те же древние кирилловские памятники и литургию по греческому обряду, которые потом и подверглись преследованию со стороны римского духовенства. Далматское христианство было издавна под властью римской иерархии, но, вероятно после проповеди Кирилла и Мефодия в Моравии (когда именно неизвестно), в Далмации появляется славянское богослужение, которое папа Иоанн VIII признал (880), чтобы не потерять хорватов из своей власти. В начале Х века оно было в полном цвете и удержалось, несмотря на то, что католические соборы в Далмации запрещали славянскую литургию. Впоследствии славянское богослужение с глаголическим письмом было переделано по римскому обряду и наконец разрешено буллой папы Инокентия IV (1248 и 1252). В этом новом периоде своего существования глаголица распространилась чрезвычайно широко: почти вся Истрия, Хорватское Приморье, часть провинциальной Хорватии и Далмации до Цетинья и Неретвы со всеми прилежащими островами Адриатического моря были наполнены глаголическими церковными приходами. В 1483 г. издан, вероятно в Венеции, глаголический Служебник. В первой половине VIII стол. началась новая деятельность по изданию и исправлению глаголических книг. В 1631 г. Рафаил Левакович издал глаголический Миссал на старом сербско-славянском яз. Но, как говорят, от западно-русских униатов, живших в Риме, папа узнал, что настоящий славянский язык сохранился только в России, и потому папа велел исправить глаголические книги (в которые успело войти немало народно-сербского) по русско-славянским текстам. Так, тот же Левакович издал в 1648 г. Бревиарий (Часослов). Далее, в том же направлении работал Ян Пастрич (1688—1706) и, наконец, Матвей Караман, нарочно для того ездивший в Россию; ему помогал в этом деле Матия Сович (1741—45). При всем том знание глаголицы больше и больше падало, так что в нынешнем столетии один епископ Далматский вынужден был напечатать славянский Миссал вместо глаголицы латинскими буквами (“Epistolarum et evangeliorum... volumen illyricum, Schiavet nuncupatum”, Река, 1819; Schiavet — обыкновенное название для славянской книги). Другим направлением в этой глаголической книжности, нежели Караман и Сович, отличался Степан Роза (Рожич), который утверждал, что в церковные книги должен быть введен вместо славянского народный язык. Он сам перевел (1750—70) на народный язык Библию, но перевод этот, точно так же, как и труды предшественника его в этой области Кассия (XVI стол.) и последователя Бургаделли (1800), не был издан. Библия на народном языке появилась лишь в XIX столетии, когда центр литературной деятельности переместился из Далмации в Славонию, население которой по языку очень мало отличается от далматско-хорватского. Францисканец Матия-Петр Катанчич (1750—1825), родом из Славонии, издал в Пеште (1831) свой замечательный перевод Библии вместе с латинским текстом; язык свой он называл “славно-иллирскимъ изговора босанскога”. Вообще, литературный язык далматских сербохорватов, которому обыкновенно дают название “хорватского” (в обширном смысле), есть так называемое чакавское наречие, весьма близкое к так называемому штокавскому, или собственно сербскому, наречию (боснийско-герцеговинскому и нынешнему литературному). Совершенно отличен от чакавского наречия язык собственно хорватов, жителей австрийской провинции Кроации, который называется кайкавщиной. Имеются известия, что в XVI столетии для хорватских последователей Реформации Михаил Бучич издал перевод Нового Завета, но какие именно части его — неизвестно, потому что вскоре уже началось здесь преследование протестантства и изданные книги были, кажется, совершенно истреблены иезуитской инквизицией. Большими успехами увенчалась литературная деятельность, вызванная Реформацией у хорутан (виндов, словинцев, словенцев), занимающих Каринтию, Крайну, Штирию и Истрию. До Реформации хорутанский язык не был языком письменным, хотя Копитар и высказал предположение, что на этот именно язык св. Кирилл и Мефодий перевели Священное Писание; но мнение это, поддержанное Миклошичем, встретило сильный отпор у русских и чешских ученых. Хорутанские приверженцы Реформации естественно пришли к мысли воспользоваться для распространения нового учения языком народным. Знаменитейший из хорутанских деятелей Реформации был Примус, или Примож, Трубер (см. это сл.), который нашел ревностного покровителя в бароне Иване Унгнаде (1493—1564), издержавшем значительную часть своего состояния на основание типографии (в Урахе, в Вюртемберге) и сгруппировавшем вокруг себя целый кружок славян. протестантов. Кружок этот думал о широком распространении реформационной проповеди по всем сербохорватским землям и печатал книги краинские и хорватские, глаголические, латинские и кирилловские. Книги печатались прежде всего в Тюбингене и в Урахе, потом в хорутанской Любляне (Лайбахе), наконец, в Виттенберге, Регенсбурге, Нюренберге и проч. Над книгами собственно хорутанскими трудились в одно время и отчасти вместе с Трубером в особенности Себастиан Крель († 1567), Юрий Далматин († 1589) и Адам Богорич. Одним из важнейших изданий Трубера является его перевод Нового Завета (Тюбинген, 1563), который он, не зная греческого языка, составил по латинскому, немецкому и итальянскому переводам, причем слишком подчинялся влиянию немецких оборотов и ввел много варваризмов; кроме того, он держался одного местного наречия своей родины — Нижней Крайны. Несравненно богаче и правильнее язык Юрия Далматина, который в изданной им целой Библии (Виттенберг, 1584) вполне уловил чистоту народного стиля. Юрий Далматин стоял выше Трубера и по своей учености: он переводил Библию не только по Лютерову тексту, но и по подлинникам. Ср. Шнуррер, “Slawischer Bücherdruck in Würtemberg im XVI Jahrh.” (Тюбинген, 1799); Sillem, “Primus Truber der Reformator Krains” (Эрланген, 1861); А.Дювернуа, “Тюбингенские акты славянской книгопечатни в Вюртемберге” (Моск. унив. известия, 1868 г., книга 3); Iv. Kostrenčić, “Urkundliche Beiträge zur Geschichte der protest. Literatur der Südslawen in den Jah. 1559—69” (Вена, 1873); А. Соколов, “Зарождение литературы у словинцев. Примус Трубер” (Киев, 1879). В первой половине XVII столетия началась католическая реакция: все последователи Реформации были изгнаны, имения их конфискованы, люблянская типография уничтожена, Далматинова Библия запрещена. Иезуиты собирали и жгли книги с таким усердием, что в настоящее время издания южно-славянских протестантов составляют величайшую библиографическую редкость; многие истреблены совсем. Народный язык словенцев, столь неожиданно призванный к жизни, опять заглох и уступил место латинскому и немецкому. Лишь изредка издавались на нем книги католическим духовенством; так, под наблюдением епископа Крена (Chrön, Hren, 1560—1630), ревностного преследователя протестантизма, издан был перевод Евангелия. Только с конца прошлого столетия, когда у всех славян обнаружилось стремление к самобытной деятельности, нашел защитников и хорутанский язык. Новый период словенской литературы опять начинается переводом Священного Писания, именно деятельностью каноника Япеля, который в сотрудничестве с Кумердеем, Шкриняром, Шраем, Рихаром и друг. издал в 1784—1804 гг. новый перевод Библии. Единственные следы прежнего хорутанского протестантизма остались между словенцами Западной Венгрии, говорящими на штирско-словенском наречии, родственном хорутанскому языку. На это наречие евангелический проповедник Степан Кюзьмич (Stevan Küzmics) перевел Новый Завет (Галле, 1771, Пресбург, 1818).

II. В Восточной церкви богослужение всегда совершалось у греков на языке древнегреческом, а у славян (и у румын до XVIII столетия) на языке старославянском, т. е. на языках, народу понятных. Но для более успешного домашнего чтения Священного Писания потребовались в новое время переводы на современные народные языки. Здесь переводы эти свидетельствуют об оживлении религиозного самосознания народа, а у южных славян они являются симптомами национального возрождения. Первый новогреческий перевод Нового Завета Максима (Maximos) из Каллиполи появился 1638 в Женеве или Лейдене; как и последующие издания, он был роскошно напечатан вместе с подлинным текстом. Другой перевод принадлежит монаху Серафиму из Митилены (Лондон, 1703 и чаще, также Галле, 1710). Одновременный с последним перевод Коллети (Венеция, 1708) — происхождения католического. Еще раньше евреи переводили на новогреческий язык Ветхий Завет и печатали его в Константинополе, частью еврейскими буквами. К текущему столетию относится перевод Нового Завета Челси (Chelsea, Лондон, 1810 и чаще). Священное Писание на новогреческом языке издавало и Российское библейское общество (СПб., 1817), которое предпринимало и самостоятельный перевод, но последний не был напечатан. Наконец, новогреческий текст напечатан вместе с албанским переводом (Корфу, 1827).

Румыны, принявшие христианство от болгар, от которых они находились в зависимости, в течение многих веков имели своим богослужебным и письменным языком церковно-славянский, вероятно, потому, что первоначально это был язык господствующего племени, а туземный язык долго не получал значения письменного. Первые переводы Священного Писания на румынский язык относятся к второй половине XVI столетия. В 1577 году диакон Кореси издал (без означения места печатания) Псалтирь на языках церковно-славянском и румынском. Издание это воспроизведено недавно Румынской академией наук: “Psaltirea publicatà românesce la 1577 de diaconulu Coresi” (Бухарест, 1881, со вступительной статьей и глоссарием B. Betriceicu-Hasdeù). Кроме того, в нашей Императорской публичной библиотеке хранится еще отрывок Четвероевангелия, заключающий в себе неполное Евангелие от Матфея, изданное на церковно-славянском и румынском языках, in folio, около 1580 года. в одной из угро-валахийских типографий. Но в общественной жизни румынский язык совместно с старославянским начал входить в употребление лишь с половины XVII века, со времен воевод — молдавского Василия Лупулла и волошского Матфея Бессарабы, которые завели типографии для печатания книг на румынском языке, первый в своей столице, Яссах, а второй в Торговице. Одной из первых книг, напечатанных здесь на румынском языке, была Кормчая Книга (Торговица, 1652), в которой имеются тексты из Библии. Есть еще указания, что Священное Писание переведено было в Молдавии с греческого на румынский язык Николаем Спафарием, который после, при царе Алексее Михайловиче, жил у нас в России. Но в церкви старославян. яз. держался до XVIII века; впрочем, румыны немного раньше стараниями митрополита Феодосия получили Библию на народном языке; она была напечатана кирилловскими буквами (Бухарест, 1688) и также издана Российским библейским обществом (СПб., 1819). Православные славяне, имея Священное Писание на языке народном или родственном, но во всяком случае вполне понятном, издревле читали слово Божие в подлинном его виде. Тем не менее и у них, как на Западе, имелись разного рода переделки, выборки и толкования на Библию, которые должны были облегчить понимание Свящ. Писания. Первая мысль о составлении книг толковых, или толковников, явилась очень рано. Едва переведено было Свящ. Писание, как Иоанн, экзарх болгарский, воспользовался “готовыми учительскими сказаниями” на свящ. книги и по этим византийским источникам составил Шестоднев (см. это сл.), известный на Руси в списке еще XIII в. Далее назовем собрание текстов Свящ. Писания о разных предметах догматического и преимущественно нравственного учения, известное под именем “Пандектов игумена Антиоха” (VII стол.), Псалтирь с толкованием Афанасия Александрийского, другая Псалтирь с толкованием Феодорита и т. п. Имелись у православных славян и повествовательные обработки Библии, библейские истории, которые, с одной стороны, входили в состав летописей, а с другой — составляли основной материал сборников, известных под именем Палея (см. это слово). Все эти труды происхождения византийского и были переведены на старослав. язык в Болгарии, которая в древности служила литературным центром православного славянства и откуда сочинения эти целиком перешли к сербам и русским. Сочинения эти сохранились преимущественно в русских списках, болгарские же их прототипы теперь очень редки, потому что болгарские рукописи терялись в бедствиях позднейшей болгарской истории или даже преднамеренно истреблялись греками со времен турецкого покорения. Благодаря турецкому угнетению и фанариотскому гнету болгарский народ, который некогда положил основание литературе православного славянства, дошел до крайней степени упадка. С XVI века болгары начинают приходить в Россию — за милостыней и книгами. Сначала идут к ним рукописи, потом печатные церковные книги. Это осталось почти единственный опорой для старого церковного предания. Свою собственную старину болгары забыли до такой степени, что эти церковно-славянские книги, некогда от них же пришедшие на север, они считали русскими книгами. Возрождение болгар, народное и литературное, начинается лишь с двадцатых и тридцатых годов нынешнего столетия. Одним из первых симптомов этого возрождения был перевод Свящ. Писания на современный народный новоболгарский язык. Еще до 1820-х годов делались попытки к подобному переводу при помощи русских, командированных для этого в Болгарию, но лишь в 1828 г. Петр Сапунов и отец Серафим Искизахаренын (из Эски-Загры) впервые в Бухаресте издали цельный перевод Нового Завета. Затем иеромонах, а впоследствии архимандрит Рыльского монастыря Неофит, который самоучкой основательно изучил древний и новый греческий язык, старославянский, сербский и русский, издал новый перевод Нового Завета (Смирна, 1840), напечатанный Американским библейским обществом. Заметим, что еще раньше предприняло перевод Свящ. Писания на новоболгарский язык Российское библейское общество, которое с этой целью вызвало из Германштадта архимандрита Феодосия и издало его перевод Евангелия от Матфея (СПб., 1823). Раньше, чем у болгар, началось национальное и литературное возрождение у восточных православных сербов. Первые признаки этого возрождения относятся к концу XVII и началу XVIII века, когда по крайней мере одна часть сербского племени путем переселения в Австрию освободилась от турецкого ига. В землях австрийских и венгерских сербы встретились с притязаниями католицизма, для борьбы с которым они нашли поддержку в России, откуда, собственно из Киева, получали своих первых учителей и церковные и учебные книги. Таким образом к сербам перешла та школа, какая была в Киеве, т. е. церковно-схоластическая. Под влиянием русских учителей, церковных книг и школьного порядка новая книжность, возникавшая у сербов, складывалась по тому же образцу. Сознавая, что язык церковных книг в рукописях сильно изменен под влиянием народного и испорчен от переписки, сербские книжники искали настоящего славянского языка в русских книгах (где старый славянский язык был изменен под влиянием русского) и язык русских церковных книг избрали своим литературным языком. Сначала они иногда просто перепечатывали русские книги, как грамматику Смотрицкого, книги богословские и церковно-поучительные; потом переводили и сочинения русских проповедников XVII—XVIII в. с “российского” (или “московского”) языка на “славено-сербский”. Этот славено-сербский язык, смесь русско-церковного с сербским, очень долго держался у сербов в качестве языка литературного; православные сербские книжники, как у нас поклонники “старого слога” и любители славянского языка, считали народный язык слишком низким и вульгарным для книжной мудрости. Новая, истинно народная эпоха сербского возрождения открывается с деятельностью знаменитого Вука Стефановича Караджича (см. это сл.), который в изданном им в 1847 г. переводе Нового Завета дал блестящий образчик народного языка и положил начало современному литературному языку сербов. В первый раз он предпринял свой перевод около 1819 г., после поездки в Петербург, по предложению Российского библейского общества; он скоро кончил перевод и в 1822 г. представил его Библейскому обществу, но последнее препроводило перевод Вука в Кишинев на просмотр бывшего сербского митрополита Леонтия и архимандрита Филипповича. Они нашли язык Вукова перевода площадным и вульгарным, преисполненным турецких слов. Это было подтверждено бессарабским архиепископом Димитрием (Сулимой), который предложил отдать Вуков перевод на исправление митрополиту, архимандриту и ученому сербу Афанасию Стойковичу, профессору Харьковского университета и писателю славено-сербской школы. Стойкович совершенно переделал перевод, и в этом виде он был с его именем издан Росс. библ. обществом (СПб., 1824; 3-е издание вышло в Лейпциге, 1834). Подлинный перевод Вука затерялся в руках Стойковича; но каков он был, можно видеть по небольшому образчику, изданному Вуком под заглавием “Огледи светога писма на српском jeзику" (Лейпц, 1824). Впоследствии Вук исполнил перевод вновь. Появление книги подняло против него бурю. Надо сказать, что Вук никогда не был пророком в своем отечестве, и прежняя деятельность его в области, по-видимому, индифферентной филологии и никому не вредившей этнографии вызвала против него упорную и непримиримую вражду, дошедшую до официального запрещения всех его изданий в княжестве Сербии. Первым поводом к этому было новое, введенное Вуком, сербское правописание. Вук утверждал, что “писать надо, как говорят”, требовал, чтобы в литературе господствовал чисто народный язык, и изгнал из своего языка и правописания все, что было заимствованного из славяно-русского. Вук с самого начала имел много сторонников, но еще больше противников, которые, принадлежа к славено-сербской школе (главным образом в княжестве), вменили Вуку его реформу в настоящее преступление. В нарушении господствовавшей орфографии они видели нарушение славянского православного предания; одно введение йота казалось приближением к латинской азбуке, с которой нераздельно понималось католичество. Противники Вука были так сильны своим консерватизмом, что письмо Вука и его книги долго считались вредной ересью; книги, печатавшиеся в Австрии для православных сербов, до недавнего времени сохраняли старую орфографию. Главными из его противников были известные в свое время писатели Давидович и Хаджич. Давидович, в 30-х годах секретарь князя Милоша, побудил последнего запретить в Сербии книги Вука; запрещение было повторено по выходе перевода Нового Завета, который особенно усилил давнюю вражду. Тщетно белградское “Дружество Сербской словестности” делало в 1848—49 гг. представление правительству в защиту Вука; тщетно он сам защищался литературно, вступал в переговоры с властными лицами в Сербии и в Вене; старые запрещения были формально подтверждены в 1852 г. Подозрительность отыскивала в переводе признаки наклонности к латинству, которую видели давно и в самом правописании; отыскивали ошибочные истолкования и между прочим одно, где Петру приписывается высшая власть над другими апостолами; утверждали, что издание (принятое потом Британским библейским обществом) сделано было на деньги римской пропаганды. И вне Сербии Вук приобрел жестоких врагов, бросавших тень на его деятельность, в которой видели политическую и религиозную (австрийско-католическую) тенденцию. Так, самый желчный отзыв о Вуке вышел из-под пера русского слависта и славянофила А. Ф. Гильфердинга в его анонимной книжке “Les Slaves Occidentaux” (Париж, 1858), повторенной после по-русски и вошедший в его “Собрание сочинений” (СПб., 1868, т. II). Преследование книг Вука прекратилось в 1860 г., когда книги его были в Сербии официально разрешены и правописание дозволено. Впоследствии знаменитый сербский филолог Дьюро (Юрий) Даничич, который еще в 1847 г. блестяще выступил в защиту Вукова правописания, перевел на сербский язык и Ветхий Завет (в полном издании 1868); перевод этот вместе с Вуковым переводом Нового Завета печатается кирилловскими буквами и обращается во всем сербском народе.

В древней Руси не было потребности в переводе Священного Писания на народный яз., так как язык старославянский был народу вполне понятен. Но не должно упускать из виду, что этот церковный язык подвергался у нас влиянию живой народной речи. Влияние это, неглубокое в памятниках новгородских, весьма заметно в церковных книгах Юго-Западной Руси, как, напр., в луцком Евангелии XIV века (хранится в Румянцевском музее в Москве). Здесь же впервые является потребность в переводе Священного Писания на живой народный яз. Это, с одной стороны, объясняется там, что в Юго-Запад. Руси XVI и XVII вв. знакомство с славянским языком было крайне слабо, но еще более культурными и религиозно-политическими условиями страны: здесь русской народности и православию приходилось выдерживать упорную борьбу с католичеством и протестантством, оттого является здесь потребность в тех же орудиях борьбы, следов., в тех же средствах образования, какими владели противники. И здесь, как и повсюду, живое чувство народности и религиозно-умственные запросы выразились стремлением к передаче Свящ. Писания на народном языке — замечательное явление, которому нет параллели на Севере. Первым западно-русским переводчиком считается доктор Франциск Скорина, родом из Полоцка, который предпринял ряд изданий библейских книг под общим заглавием “Библиа Русска, выложена доктором Франциском Скориною изъ славного града Полоцька, Богу ко чти (чести) и людем посполитным к доброму научению”. Издания свои он печатал сначала в Праге (в Богемии, 1517—1519), а затем в Вильне (1525) при содействии виленского старшего бургомистра Якова Бабича и члена виленского же магистра Богдана Онькова. В изданиях Скорины имеются указания, будто он “выложил” всю Библию, но известны только 22 книги Ветхого Завета (больше, вроятно, и не было), которые он печатал отдельными выпусками не по порядку библейских книг, а вразбивку, именно книги: Бытия, Исход, Левит, Числ, Второзаконие, Исуса Навина, Судей, Руфь, Царств (3 книги), Иудифь, Есфер, Иова, Притчи Соломона, Еклесиастер, Песнь Песней, Премудрости Божией (Соломони), Исуса Сирахова, Плачь пр. Иеремии, пр. Даниила. Кроме того, Скорина издал и старославянские книги: Псалтырь (Прага, 1517), Апостол (Вильна, 1525 г.) и “Малую подорожжную книжицу” (Вильна без о. г., около 1525), содержащую в себе Псалтирь, Часословец, Акафисты, Каноны, Шестодневец, Святцы краткие и Пасхалию. Общераспространенное мнение, что Скорина переводил на современный ему живой язык, т. е. на наречие западно-русское (белорусское, называвшееся также польско-русским). Это был довольно странный язык, где главным элементом была общерусская основа, но с оттенками старославянского и польского языков и, наконец, южного малорусского и собственно белорусского наречия. Далее полагают, что он переводил преимущественно с латинской Вульгаты, но пользовался текстами греческим и еврейским, а И. И. Первольф высказал мнение, что Скорина переводил прямо с чешского текста Вульгаты по венецианскому изданию 1506 г. Мнение это отчасти нашло себе защитника в лице П. В. Владимирова (“Доктор Франциск Скорина, его переводы, печатные издания и язык”, СПб., 1888), который полагает, что Скорина пользовался лишь текстом славянским да текстом чешским в печатном, вероятно, очень распространенном в его время в Чехии и Польше, издании 1506 г., что к этому тексту он относился с полным доверием, то исправляя на основании его славянский текст, то ограничиваясь простым буквальным его переводом. Далее, П. В. Владимиров полагает, что обвинения Скорины в католической или протестантской пропаганде не имеют основания, что он, по-видимому, жил и умер православным, и во всяком случае, издавая свои труды, Скорина имел лишь в виду дать православным Юго-Западной Руси полную Библию на языке, понятном для “простых” людей. Совершенно другой взгляд на деятельность Скорины высказан А. И. Соболевским в его заметке в “Журнале Мин. народ. просвещ.” 1888 г., кн. Х (стр. 321—332). Он указывает на то, что деятельность Скорины была вызвана прежде всего малочисленностью в Юго-Западной Руси церковно-славянских книг и даже полным отсутствием некоторых частей Священного Писания. В особенности редки были библейские книги Ветхого Завета, и, за незначительными исключениями, Юго-Запад. Русь была с ними знакома только по Паремейнику. При таких обстоятельствах Скорина не мог думать о популяризации Библии посредством перевода ее на живой русский язык. Он мог стремиться только к тому, чтобы сделать доступным или известным библейский текст, чтобы распространить книги Свящ. Писания. Вследствие того он почти не изменял те книги Свящ. Писания, которые оказались у него под рукой на слав. языке, и напечатал их целиком по-славянски: это Псалтырь и Апостол. По той же причине он только поправил по чешскому тексту отрывки из ветхозаветных книг из числа тех, которые находятся в слав. Паремейнике. Иначе говоря, Скорина перевел с чешского только то, чего он не знал в старом слав. переводе, и то, что считал дурно переведенным или искаженным. Вместе с тем он был далек от мысли писать и издавать на живом народном языке. Он постоянно называл язык своих изданий (в том числе и Псалтыри и Апостола) — русским, но едва ли не по той одной причине, что для него слова русский и славянский были однозначащи. Он имел в виду издать Библию на славянском языке, на что указывает его язык, изобилующий всевозвожными славянскими формами (часто неправильными). Таким образом, по мнению А. И. Соболевского, Скорина для Юго-Запад. Руси сделал отчасти то, что сделали для Москвы первые моск. печатники, т. е. напечатал две церковные книги в старом славянском переводе с исправлениями; с другой стороны — то, что было выполнено по приказанию Геннадия его новгородскими переводчиками, т. е. перевел те книги, которые в целом виде еще не были известны в Юго-Запад. Руси его времени, и притом перевел на язык, казавшийся ему похожим на славянский.

Несомненные переводы Священного Писания на живой народный язык появляются в Юго-Запад. Руси со второй половины XVI века, когда здесь усилилась протестантская и социнианская пропаганды и когда стали издаваться печатные польские Библии. В 1556—1561 г. написано писцом Михаилом, сыном протопопа Саноцкого, Четвероевангелие, переведенное по поручению княгини Гольшанской с “болгарского” (т. е. церковно-славянского) на южно-русский язык, “для лепшого вырозумленья люду христианского посполитого”, по-видимому, этим самым Михаилом, под руководством Григория, архимандрита Пересопницкого. Это так называемое Пересопницкое Евангелие, открытое Бодянским и хранящееся в библиотеке Полтавской духовной семинарии, текст которого находится в несомненной зависимости от чешского перевода (Пересопница-на-Волыни, между Ровном и Луцком, ныне с остатками древнего монастыря). Язык Пересопницкого Евангелия отличается яркими чертами южно-русского наречия XVI в., хотя переводчики не считали возможным отрешиться и от языка старославянского и притом в позднейшей югославянской редакции; не могли они уберечься и от влияния литературно-польского, но этому последнему они подчинялись в несравненно меньшей степени, чем позднейшие ученые грамматисты. Ср. П. И. Житецкий, “Описание Пересопницкой рукописи XVI в. с приложением текста Евангелия от Луки” и проч. (в “Трудах III Археологического съезда” и отдельно, Киев, 1876). С Пересопницким Евангелием почти тождественно Евангелие, напечатанное на старослав. и русском языках в кочевой типографии Василия Тяпинского (в лист, без означения места и времени печатания, около 1580). Евангелие Тяпинского написано на довольно чистом белорусском языке, чем только и отличается от текста Пересопницкой рукописи, богатой малорусизмами. Ср. арх. Иосиф, “Малорусский (?) перевод Евангелия” (“Духовная беседа”, 1864, № 12—13). Далее назовем “Евангелие учительное”, напечатанное в Заблудове (Гродн. губ.) в 1568 г. накладом литовского гетмана Григория Александровича Ходкевича, которому пришла мысль “преложити на простую мову, выразумления ради простых людей”; перевод Евангелия Валентина Негалевского, исполненный в 1581 г. в местечке Хорошове (Волынской губ.); Псалтирь, переложенную неизвестным переводчиком с славянского на польско-русский язык, с следующим заголовком: “Книга, глаголемая Польская Псалтире, преложена с русского на польский: нехай (пусть) по ней хвалят Господа”. К концу XV или началу XVI века относят южно-русский перевод Песни Песней с послесловиями о любви, в которых находят следы чешского подлинника; перевод этот напечатан неисправно в “Основе” 1861 г., кн. XI. Были в Юго-Западной Руси XVI—XVII вв. и другие переводы Свящ. Писания. Так, русский перевод книг Иова, Руфи, Песни Песней, Екклесиаста, Плача Иеремии, Даниила и Есфири, находящийся в одном из сборников Виленской публичной библиотеки XVI века и признанный Добрянским (“Описание рукописей виленск. библиот.”, стр. 441, № 262) за список с печатных книг Скорины, представляет собой нечто почти единственное в своем роде — перевод с еврейского; Захарий Копыстенский († 1627) приводит в своей “Палинодии” выдержки из какого-то перевода разных библейских книг, а также и Евангелия (см. Завитневич, “Палинодия З. К.”, Варшава, 1883, стр. 324—326). Все эти переводы Юго-Западн. Руси отличаются друг от друга и по языку, и по оригиналам: наприм. перевод Негалевского (хранящийся в библиотеке Киевского Михайловского монастыря) сделан с польского перевода Чеховича и представляет не перевод в собственном смысле, а список польского текста русскими буквами. Переводчики придерживались, однако, и церковно-славянского языка и особенностей церковно-славянских книг (деления по зачалам церковных книг). Заметим, наконец, что и старославянские богослужебные книги; печатанные в западно-русских типографиях, снабжались белорусскими предисловиями, дополнениями, объяснениями и т. д.

Все эти переводы распространялись в XVI—XVII вв. для домашнего чтения не только среди мирян, но и среди духовенства, а это способствовало тому, что и дальнейшая церковная литература: проповедническая, богословская — стала развиваться в Юго-Западной Руси на “русском языке”. Но в конце XVII стол. наступает известный раздел Украйны между Россией, Польшей и Турцией, самостоятельная литературная деятельность в Юго-Западной Руси постепенно затихает, и весь XVIII и большая часть XIX века, не исключая и эпохи Российского библейского общества, проходят без попыток переложения Библии на малорусское наречие. Попытки эти начались только с появлением украйнофильства, которое было местным видом всеобщего славянского возрождения: почти одновременно Квитка в Харькове и Маркиан Шашкевич в Галиции брались за извлечения и переводы из Библии; известны и другие попытки в этой области — но в печать они не попали. Напечатаны были, и то позже, только переводы псалмов: Шашкевича, Шевченки (“Псалми Давидови”, СПб., 1860) и Максимовича (“Псалмы, переложенные на малороссийское наречие”, М., 1859; также в сборнике его “Украинец”). В начале 1860-х годов Н. И. Костомаров объявил о намерении издать, кроме серии популярно-научных книг, и украинский перевод Библии, для чего собирал публичной подпиской и деньги, которыми должен был распоряжаться особый комитет из “выбранных людей” (см. “Основа”, 1862 г., серпень, 14). Перевод Нового Завета был уже готов в 1863 г. и одобрен Академией наук, но все предприятие встретило непреодолимые затруднения, и впоследствии Н. И. Костомаров вынужден был отказаться от всякой надежды на осуществление своего плана и собранные им деньги передал Академии наук на премию за лучший словарь “с малорусского наречия на русский язык”. Но дело издания украинского перевода Библии на этом не остановилось. В 1869 г. П. А. Кулиш без означения своего имени напечатал в приложении к львовской газете “Правда” перевод Пятикнижия, сделанный, как сказано в предисловии, трудами многих украинских писателей. Вслед за тем он же, под псевдонимом Ратай, издал свой стихотворный перевод Псалтири (“Псалтырь, або книга хвали Божоi", Лейпц. — 1870) и книгу “Иов” (первоначально в “Правде”, 1869), а в 1871 г. в Вене четырех евангелистов. Переводы эти распространялись преимущественно в австрийской Украйне, особенно в Галиции. Они возбудили против себя и униатских ультрамонтанов и ту партию, которую в Галиции называют “москвофильской”; первые пробовали противопоставить им свой перевод (Евангелие от Луки), а вторые сами начали давать отрывки перевода Библии в журнале о. Наумовича “Наука”, выходившем в Коломии. Тем не менее П.A. Кулиш продолжал свой труд, и в 1880 г. он уже под своим именем и в сотрудничестве с И. Пулюем издал полный перевод Нового Завета (“Святе письмо нового завiту. Переклал на украiньскую мову Евангелiя, Дiянiй и Посланiй св. Апостолiв и Апокалiпсиса", Львов). В этом своем последнем издании П. А. Кулиш счел нужным сделать некоторые уступки тем, которые жаловались на слишком “простонародный” характер языка в его Пятикнижии: в переводе Нового Завета сохранено гораздо больше староболгарских, церковно-славянских речений и форм имен. Правописание — известная кулишевка, т. е. фонетическое, но недостаточно решительное и потому не всегда логичное сравнительно с тем, которое в последнее время начинает приниматься в Австрии и даже проникает в Россию. Во всяком случае по языку перевод Кулиша и Пулюя весьма близок к народной украинской речи и должен быть признан одним из самых общепонятных переводов Свящ. Писания, какие только существуют.

В Московской Руси библейская деятельность преследовала цели церковно-практические: она исчерпывалась заботами о размножении списков, исправлении и пополнении славянского текста. Это отчасти объясняется большим знакомством с старославянским языком, но главным образом отсутствием тех умственных и религиозных запросов, которые волновали Русь Юго-Западную, и вообще низким уровнем просвещения. По свидетельству кн. Курбского, сами учители народа, светские и духовные, прельщали юношей трудолюбивых, желавших “навыкнуть Священному Писанию”: “не читайте книг многих, — говорили они, указывая на тех, — кто ума изступил: и он сица в книгах зашолся, и он сица в ересь впал”. При всем том и в Московской Руси можно указать единичные попытки перевода Священного Писания на разговорный язык. В 1680 г. издана была в Москве “Псалтирь рифмотворная”, принадлежащая перу знаменитого Симеона Полоцкого. Свой стихотворный перевод, предназначенный для домашнего чтения и пения “во славу Бога”, он оправдывает, с одной стороны, тем, что и в подлинном тексте Псалмы написаны в стихах, с другой — потребностью времени, указывая на то, что в его время по всей Руси были в большом ходу стихотворные Псалтири польского происхождения; к изданию Полоцкого внизу страниц приложены ноты. В 1683 г. переводчик посольского приказа Авраамий Фирсов перевел Псалтирь на народный язык, так как, изъяснил он в предисловии, Псалтирь в древнем переводе нельзя правильно понимать “по множеству в ней речений разных языков”. В своем переводе он местами удерживал прежний славянский текст, но чаще исправлял его по еврейскому тексту или, точнее, по переводам с него, между прочим и по Лютерову переводу. Перевод Фирсова возбудил споры и был запрещен патриархом Иоакимом. Важность и необходимость перевода Священного Писания на живой язык народа вполне оценены были великим преобразователем России. В обширный план Петра по распространению просвещения входило как издание славянской Библии и разного рода пособий к чтению Священного Писания, так и перевод его на разговорный русский язык. Со стремлениями Петра совпала и дятельность известного пастора Эрнста Глюка (см. это сл.), из дома которого вышла вторая супруга Петра — Екатерина. Прибыв в 1673 г. в Мариенбург (в Лифляндии), Глюк ревностно стал заниматься латышским и русским языками (в Восточной Лифляндии около Мариенбурга жило много русских, особенно раскольников) и переводил на эти языки Библию с подлинных текстов. Имются известия, что в 1698 г. им уже был окончен русский перевод Библии, но в последовавшей затем войне с шведами перевод этот погиб при осаде и взятии Мариенбурга (1703); сам же Глюк с семейством отправлен был в Москву, где Петр, и раньше слышавший о трудах Глюка, поручил ему основать гимназию и вновь перевести на русский язык Новый Завет, что тот и исполнил, но уже в 1705 г. Глюк скончался, и судьба оставленных им переводов неизвестна. После Петра мысль о переводе Священного Писания на русский язык заглохла; возродилась она лишь в начале нынешнего столетия, в эпоху Российского библейского общества. Условия, при которых общество это возникло и развивалось, указаны в статье о Библейских обществах (см. это сл.); там же изложена и история важнейшего его предприятия — перевода Библии на русский язык. Тридцатилетие (1826—1856), последовавшее за закрытием Российского библейского общества, было временем реакции против увлечений и ошибок библейских деятелей. Реакция, говорит историк Библии в России Н. А. Астафьев, как и всегда, сама увлеклась за пределы благоразумия и впала в другую крайность: ратуя против злоупотребления Священным Писанием, она стала стеснять распространение его в народе. Перевод Священного Писания на русский язык был приостановлен; уже переведенные и отпечатанные первые восемь книг Библии не были пущены в продажу, а отдельные издания Пятикнижия Моисеева были сожжены; прекращена была, по-видимому, продажа и Нового Завета на одном русском языке. Славяно-русский Новый Завет оставался еще в обращении, но нового издания не выпускали, и книга мало-помалу стала редкостью. Русский язык представлялся необычным и недостаточно выразительным для Священного Писания. Славянскому тексту Библии готовы были придать непогрешимость и неподвижность католической Вульгаты; под влиянием тех же католических воззрений почитали опасным дозволять каждому без различия читать Священное Писание и делали попытки запретить народу домашнее чтение Библии, полагая достаточным слышать чтение Евангелия в церкви. Важнейшие меры в этом направлении, принятые по инициативе графа Н. А. Протасова, который с 1836—55 г. был обер-прокурором Святейшего Синода, указаны в трудах И. А. Чистовича (в “Христ. чтении”, 1872 г.) и Н А. Астафьева (в “Журнале Мин. нар. просв.”, 1888 г., кн. 12, стр. 209—210). Тем не менее, идея перевода Библии на современный язык имела убежденных поборников в лице московск. митрополита Филарета и в среде учеников его по С.-Петербургской духовной академии, где он некогда был ректором. Двое из них, протоиерей Г. П. Павский и алтайский миссионер архимандр. Макарий (Глухарев), независимо друг от друга предприняли один в Петербурге, другой на Алтае перевод Ветхого Завета с еврейского подлинника на русский язык. Будучи профессором еврейского языка в С.-Петербургской духовной академии, Г. П. Павский в течение 20 лет постепенно перевел на лекциях все учительные и пророческие книги Ветхозаветного канона и, кроме того, на дому изготовил перевод Песни Песней. В 1839—41 гг. переводы эти без ведома Г. П. Павского были налитографированы студентами для своего употребления в количестве до 500 экземпляров, но они получили распространение далеко за пределами академии, преимущественно в среде духовенства. Обстоятельство это навлекло на переводчика большие неприятности, и хотя он от ответственности был освобожден, но налитографированные экземпляры повелено было отобрать и уничтожить. Перевод Г. П. Павского представляет первый опыт перевода книг Ветхого Завета с еврейского подлинника на современный русский язык и притом опыт, сделанный глубоким знатоком как еврейского, так и русского языка — в этом заключается главное и важное значение ученого труда знаменитого протоиерея: он облегчил труд последующих переводчиков Библии; должно, впрочем, заметить, что Г. П. Павский ввел в свой перевод много вульгарных слов и оборотов. Труды по переводу Библии архим. Макария (Глухарера) находились в связи с его миссионерской деятельностью; свой перевод он предпринял для того, чтобы доставить своей новообращенной пастве возможность читать слово Божие на языке ей более понятном, но при этом он имел в виду и нужды всего русского народа. В 1834 г. он прислал московскому митрополиту Филарету письмо “О потребности для российской церкви переложения всей Библии с оригинальных текстов на современный русский язык”, но митрополит Филарет не дал этому делу дальнейшего хода, так как высшая духовная администрация того времени относилась к нему враждебно. Но это не остановило Макария. В 1837 он прислал в комиссию духовных училищ начало своего труда — перевод книги Иова с письмом на имя государя, прося высочайшего повеления о рассмотрении перевода и издании его на суммы комиссии. В 1839 г. Макарий прислал в ту же комиссию перевод пророка Исаии с новым письмом на имя государя. В 1840 г., приобрев перевод Г. П. Павского и исправив по нем собственный перевод книги Иова и Исаии, Макарий представил свой труд Св. Синоду. Настойчивые попытки Макария вызвать издание полной русской Библии, не соответствовавшие видам высшей духовной администрации того времени, привели лишь к тому, что на него наложена была молитвенная епитимия: его заставили в продолжение 6 недель ежедневно служить литургию. Но труд этот стал потребностью для его души, главной задачей его жизни. Постепенно перевел он с еврейского языка на русский все ветхозаветные книги, частью на Алтае, частью в Болховском Оптином монастыре (Орловской губ.), куда назначен был настоятелем в 1843 г. и где † в 1847 г. Перевод архим. Макария отличается живыми оборотами речи, языком сильным и выразительным, но справедливость требует заметить, что он более исправлял перевод Г. П. Павского, чем переводил самостоятельно. Но самым ревностным поборником перевода Библии на русский язык был моск. митрополит Филарет. Ясно сознавая насущную потребность этого дела, знаменитый святитель с редкой энергией и мудростью стремился к осуществлению своей заветной мысли, умея терпеливо выжидать благоприятного к тому времени. Время это наступило с воцарением императора Александра II. Едва ли не первым веянием реформ Царя Освободителя было возобновление мысли о переводе Библии на современный русский язык. В 1856 г. на коронацию нового государя собрались в Москву все члены Св. Синода и между ними высшие иерархи русской церкви. Этим счастливым обстоятельством не упустил воспользоваться митр. Филарет, чтобы расположить своих сотоварищей в пользу заветного своего предприятия. Благодаря его энергии 20 марта 1858 г. состоялось определение Св. Синода, высочайше утвержденное 5 мая того же года, о том, что “перевод на русский язык сначала книг Нового Завета, а потом постепенно и друг. частей Свящ. Писания необходим и полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский текст должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Священного Писания, и что к переводу сему, по особенной важности настоящего дела, должно приступить со всевозможной осмотрительностью через лиц, испытанных в знании еврейского и греческого язык., по избранию и утверждению Св. синода”. Вслед за тем самый труд перевода, сначала Нового Завета, распределен был между четырьмя нашими духовными академиями, которым дана была особая инструкция в видах обеспечения точности и общепонятности перевода и литературности его языка. Один из трех присутственных дней в Святейшем Синоде назначен был исключительно для рассмотрения постепенно представляемого перевода Библии, предварительно просмотренного каждым из членов Синода на дому. По пересмотре перевода членами Синода в Петербурге он отсылаем был в Москву к митрополиту Филарету, пока он был жив, и его замечания делались предметом нового обсуждения в Св. Синоде. Таким образом в 1860 г. издан был русский перевод Четвероевангелия, а в 1862 — Деяний и Посланий св. Апостолов с Апокалипсисом. В 1860 г. духовные академии приглашены были к подготовлению перевода Ветхого Завета с еврейского подлинника. Первой отозвалась на это приглашение СПб. духовная академия, при которой образовался особый комитет из профессора Священного Писания М. А. Голубева (по смерти его в 1869 г. место его занял П. И. Савваитов), преподавателя еврейского языка в академии Д.. А. Хвольсона и проф. греческого языка Е. И. Ловягина. С.-Петербургский митрополит Григорий, один из деятелей бывшего Российского библейского общества, принял в этом деле живое участие и дал в руководство академии сохранившийся у него экземпляр перевода восьми книг Библии, напечатанного в 1825 г. Рос. библ. общ. (перевод этот сделан был Г. П. Павским). Комитет переводил с еврейского языка, но пользовался и греческими текстами во всех тех случаях, где это представлялось нужным для восстановления подлинника или правильного чтения при неясности еврейского текста; с этой целью переводчики пользовались также текстами сирийским, арабским, халдейским и Вульгатой. Перевод этот, главным деятелем которого был известный наш гебраист Д. А. Хвольсон, печатался с 1861 г. в академическом журнале “Христианское чтение” и был снабжен филологическими примечаниями. Так постепенно переведены были и напечатаны Пятикнижие Моисея, книга Иисуса Навина, кн. Судей, книги Царств, Паралипоменон, кн. Иова, Притчи Соломона и Екклезиаст (последняя книга напечатана еще в переводе проф. Киевской духовной академии Максимовича). Киевская духовная академия с 1861 г. стала печатать в своих “Трудах” перевод кн. Царств и Паралипоменона, сделанный проф. М. С. Гуляевым († 1866); затем напечатаны были с историческими и филологическими примечаниями книги пророков Исаии, Иеремии и Иезекииля. В это же время в петербургск. журнале “Дух Христианина” печатался перевод Г. П. Павского 3-й и 4-й книг Царств, 1-й и 2-й Паралипоменон и Притчей Соломона, а в Москве в “Православном обозрении” 1860—67 гг. перевод архимандрита Макария (в продажу поступили и отдельные оттиски перевода Макария). Еще раньше появились и отдельные издания русских переводов: книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова (СПб., 1859) и книги Иова (Вятка, 1860 — с обширными примечаниями). После этих подготовительных работ Св. Синод признал необходимым предпринять от своего имени издание русского перевода Ветхого Завета. Приступая в 1867 г. к изданию полной русской Библии, Св. Синод за основание принял для книг Ветхого Завита перевод, напечатанный в “Христианском чтении”, и предложил конференциям остальных академий приступить к пересмотру этого перевода и замечания свои по этому предмету представить на рассмотрение Св. Синода; продолжение перевода поручено прежнему петербургскому комитету. В этих трудах Св. Синода наибольшее участие принимали преемник Григория († 1860) по Петербургской митрополии преосвящ. Исидор и член Св. Синода протопресвитер В. Б. Бажанов; под наблюдением последнего производилось и самое печатание Библии в синодальной типографии. Первая часть русской Библии, “Пятикнижие Моисея”, вышло в свет в 1868 г., затем непрерывно продолжалось печатание Библии по частям, и все издание закончено было летом 1876 г. В 1876 г. появилась в одном томе полная русская Библия, изданная “по благословению Св. Синода”. Эта русская Библия издана в том самом порядке и составе, в каком содержит ее наша церковь и знает народ, т. е. в ней удержан порядок и состав Библии греческой и славянской. Канонические книги Ветхого Завета переведены с еврейского подлинника, а книги неканонические (апокрифические) — с языков греческого и латинского, в коих они сохранились, причем эти неканонические книги размещены в тех самых местах, которые они занимают в Библии греческой и славянской. Но и в канонические книги Ветхого Завета внесены те места, кои имеются в греческой Библии и не имеются в еврейской, и подобные вставочные места обозначены скобками; произношение библейских имен принято не еврейское, а греческое, так как к последнему давно привыкли. Существенное достоинство перевода Библии, издаваемого “по благословению Св. Синода”, составляют верность и точность, доходящие до буквальной передачи подлинника. Относительно литературной стороны перевода можно заметить, что в нем удержано много старославянских речений. Русский перевод Библии имеет значение важного памятника, церковного и народного. Перевод Библии на народный язык возбудил новый интерес к Свящ. Писанию, а это, в свою очередь, вызвало оживление духовной литературы и духа миссионерства. Благодаря деятельности миссионеров появляются в последнее время переводы Священного Писания на языки русских инородцев (старые переводы, изданные Росс. библейским обществом, сделались редки); так, переведены Евангелия от Матфея, Марка и Луки на язык корейский, Евангелие от Матфея — на языки чувашский, гольдский, вогульский и на различные говоры зырянского языка и пр. (об инородческих переводах см. “Статист, записки извлеченные из 79-го отчета Великобрит. и иностранного Библейского общества”, СПб., 1884).

В заключение отметим русские переводы Священного Писания, изданные за границей. В 1859 году русская типография в Лондоне объявила о предпринимаемом ею издании полного перевода Библии на русский язык, но вышли только Моисеевы книги под общим заглавием: “Библия, Священного Писание Ветхого и Нового Завета, переведенное с еврейского независимо от вставок в подлиннике и от его изменений, находящихся в греческом и славянском переводах”. За общим заглавием следует частное: “Ветхий Завет. Отдел первый, заключающий в себе Закон или Пятикнижие. Перевод Вадима”. (Лондон, 1860). В своем предисловии издатели жалуются на отсутствие у нас “готового библейского языка”, но их собственный перевод свидетельствует о недостаточном знакомстве их с русским языком. В 1866 г. Британское библейское общество приступило к печатанию в Лондоне русского перевода Ветхого Завета исключительно с еврейского текста. Перевод этот делался в Петербурге профессором еврейского языка в Петерб. духовной академии В. А. Левинсоном (при содействии для русского языка П. И. Боголюбова), а по смерти его (1869) — Д. А. Хвольсоном (при содействии П. И. Савваитова). Сначала были изданы книги Пророков в переводе В. А. Левинсона, а затем и остальные книги Ветхого Завета в переводе Д. А. Хвольсона. Все издание закончено было в 1875 г. Но, как напечатанное за границей, издание это не могло быть допущено к распространению в России, и потому Британское общество через посредство агента своего В. Ф. Никольсона исходатайствовало для себя позволение напечатать в синодальной типографии перевод синодального издания с выпуском из него всех апокрифических книг, а равно и всех вставок из греческого текста, обозначенных скобками. Издание это вышло в 1882 г. под заглавием “Священные книги Ветхого Завета”, напечатанные “с разрешения Св. правит. синода для Английского библейского общества”, но в настоящее время оно уже истощилось. Заметим, наконец, что существуют русские переводы Свящ. Писания, изданные специально для русских евреев. Так, Л. И. Мандельштам в 1862 г. начал издавать в Берлине русский перевод Библии для евреев в том убеждении, что обобщение господствующего в государстве языка есть одно из вернейших средств к тесному сближению евреев с русским народом, с условиями русской общественности; поневежский раввин А. Л. Пумпянский издал “Псалмы Давида. Еврейский текст с русским переводом” (Варшава, 1872). В 1875 г. “Общ. для расп. просв. между евреями в России” издало Пятикнижие (с параллельным еврейск. текстом), переведенное ученым евреем при виленском генер.-губернаторе И. Г. Герштейном и знаменитым еврейским поэтом Л. О. Гордоном. Ср. И. А. Чистович, “История перевода Библии на русский язык” (2 ч., СПб., 1873; первоначально в “Христианском чтении”, 1872—73 гг.У. “Ход дела по составлению духовными академиями примечаний к русскому переводу ветхозаветной Библии” (“Чтения в Обществе любит. духовной письменности”, 1877 г., ч. II и 1878 г., ч. I); Н. А. Астафьев, “Опыт истории Библии в России” (СПб., 1889; первоначально в “Журн. Мин. нар. просв.”, 1888 г.).