Думы

Думы - песни вольного размера, исполняемые под звуки бандуры иликобзы, произведения малорусского казацкого эпоса, одно иззамечательнейших явлений славянской поэзии. Д. резко отличаются отвеликорусских былин. Былины уже издавна забывались народом и сохранилисьтолько в захолустьях, незатронутых исторической жизнью; Д. до последнихдесятилетий оставались фактом народной жизни, хотя и были достоянием невсего народа, а кобзарей, странствующих певцовслепцов. Д. выросли изживых событий, еще свежих в народной памяти, изображенных с неостывшимеще возбуждением народной борьбы. При всем поэтическом колорите этихпроизведений, в них Нередко с точностью может быть указан историческийфакт, послуживший им основанием, лицо, выбранное в герои, наконец,общественные и бытовые отношения эпохи казачества. Д. рассказывают оборьбе с турками и татарами в степях и на Черном море, о войнах сПольшей, рисуют одинокую смерть раненого казака в степи, бедствияневольничества; с особенной любовью описываются образы народных героев,которые каким-либо необычным способом избавили себя и товарищей отужасной неволи, как, напр., в Д. о Самойле Кошке или Кишке,замечательнейшей и по своему объему, и по своим поэтическимдостоинствам. Главный мотив в Д. - идея свободы личности от всякого роданасилий. В Д. воспроизводится тот момент в истории казачества, когда ононе выделилось еще в привилегированное сословие. Одна только Д. о ГанжеАндыбере изображает сословную рознь в среде самого казачества; все еесимпатии на стороне казака-нетяги (неудачника), презираемого"дуками-серебряниками". В Д. ярко отражается душевный склад малороссиян, заключающийся влирическом отношении к явлениям жизни и выражающийся то в элегическом,то в сатирическом настроении, то в соединении того и другого. В полномсоответствии с этим внутренним строем Д. находится стихотворная ихформа, поддающаяся всем оттенкам господствующей над нею мысли. В этойнеразрывной связи вольного стихотворного размера и внутреннего строя Д.и кроется тайна их поэтической привлекательности. В Д. редко встречаютсястихи, равномерные по объему: есть стихи более чем в 40 слогов, и стоятьони рядом со стихами в 7 и 8 слогов; иногда стих в 20 слогов стоит рядомс 10-сложным, а этот последний - с 5 и 4-хсложным. Каждый стих Д., каковбы ни был его объем, заключает в себе одно риторическое ударение. Дляболее отчетливого отличения одного стиха от другого служит рифма,преимущественно глагольная, причем одна и та же рифма соединяет иногдаболее десятка стихов. От однообразия рифм получается впечатлениетекучей, плавной речи. Все Д. поются одним заунывным напевом,чрезвычайно типичным, но по музыкальному рисунку очень незамысловатым(А. С. Фаминцин "Домра и сродные ей музыкальные инструменты", СПб.,1891, затронувший вопрос о музыке Д., находит, что мелодии их"основываются по большей части на своеобразных гаммах, хроматическиукрашенных. Эти гаммы, с их напряженными чрезмерными интервалами, совсемнеизвестны и чужды великорусскому слуху и мало свойственны малорусскомународному пению". Нет, однако, оснований предполагать непосредственныеиноземные влияния на стиль бандуристов-слепцов, так как в самом бытуюжнорусск. казачества было не мало вост. элементов, начиная хотя бы скобзы, заимствованной у татар). Пользуясь подвижностью стиха, длякоторого необязательна соразмерность частей, исполнитель Д. является егоистолкователем, придавая ему то или другое выражение, сообразно снастроением собственного чувства. Отсюда лирический, страстный тон,который вносит особую задушевность в музыкальное исполнение Д. Нередко всамом конце Д. певец прерывает нить рассказа, чтобы высказать своюмысль, обыкновенно содержания нравоучительного. Логическим требованияммысли, стремящейся к выражению всестороннему, законченному, вполнесоответствует и периодическая речь, которая преобладает в Д., постоянноеупотребление сложных предложений, переполненных предложениямипридаточными и всякими пояснительными словами, отчего течение речизамедляется, и она делается тягучей. Встречаются часто образцовыепериоды, как будто составленные по всем правилам риторическогоискусства: только неподдельная искренность, присущая народному слову,заставляет верить, что эти периоды созданы народом, а не написаны рукойопытного стилиста. В самом языке Д., который позднейшие кобзари сами несчитали языком простым, обыкновенным, замечаются черты, сближающие Д. спроизведениями старинной южнорусской письменности (книжные,церковнославянские элементы речи, постановка глагольных сказуемых вконце предложения). Эти отражения книжных влияний, давно уже подмеченныеисследователями, но с особенною силою выставленные Н. Житецким ("Мысли онародных Д.", Киев 1893), проливают некоторый свет на происхождение Д.Певцы Д. стояли на высоте национального самосознания, представителемкоторого было в свое время казачество. Д. вышли из той полународной,полукнижной среды старцев или дидов и странствующих школьников, котораясосредоточивалась в шпиталях и школах старинной Малороссии, стоявших подпопечением церкви. Эта среда и послужила почвой для взаимодействияпесенного и виршевого творчества, на которой выработалось своеобразноепоэтическое творчество Д., народное по мировоззрению и языку и в то жевремя книжное по особенному складу мысли и способам ее развития ивыражения. Самый язык Д. представляет замечательное приспособлениекнижных. элементов речи к народным. Д. предназначались для широкогокруга слушателей, которые искали в них серьезного ответа на вопросыжизни семейной, общественной и политической. Вот почему творцы Д. иоблекали свою мысль в поэтические образы, почерпнутые из близкого народупесенного материала. Влияние песни наиболее сильно в Д. более раннейэпохи. Если событие, изображенное в Д., было совсем не заурядное или жеслишком известное поэту, который мог быть очевидцем и даженепосредственным участником его, то песни теряли свое значение: творец.Д. предоставлен был самому себе и должен был искать вдохновляющегонастроения в самом событии. Таковы, напр., Д., изображающие эпохуБогдана Хмельницкого: они отличаются ярким колоритом, так как слагалисьпод непосредственным впечатлением событий, и в то же время сухимреализмом, в котором слышится жесткий смех над побежденным врагом; нет вних почти ничего, что напоминало бы тонкий и нежный рисунок народныхпесен. В XVIII в. быстрый натиск кровавых событий заставил, по-видимому,певцов перейти к более подвижной форме поэзии, чем Д., да и в сознаниисамих гайдамаков помутились уже старые идеалы казачества; поэтому идеяния их не могли быть воспроизведены в Д. с их обычным окончанием -прославлением героев. Д. сохранились в гетманщине, где в среде мелкогохуторного панства не утратились поэтические предания казацкой старины,воспетой в Д.; здесь приютились певцы народных Д., но в XVIII в. они ужене обладали творческой силой: ни одно событие XVIII в. не воспето в Д.Лишь из первых годов этого ст. мы имеем полу-песню, полу-думу опопулярнейшем герое старинной Малороссии - Семене Палии; но уже в самомсмешении двух разных стилей выразилось падение творчества Д. Впервые о Д. упоминается в анналах Сарницкого под 1506 г., т. е.почти в одно время с первыми литературными известиями о самомказачестве. Ныне название это почти неизвестно в народе; позднейшиекобзари называли Д. псалмами или же песнями про старовину. Первый опытсобирания Д. сделан кн. Н. А. Цертелевым в 1819 г.; затем Д. появились всборниках Максимовича, Срезневского, Лукашевича, Метлинского,Костомарова, Антоновича и мн. др. При издании Д. не обошлось дело безобмана: вместе с подлинно-народными Д. пущено было в обращение инесколько подложных, но последние были окончательно выделеныКостомаровым ("Вестник Европы", 1874 г., № 12). В Галиции слово Д.сохранилось в древнем южнорусском значении, в смысли песни вообще.Указания на литературу см. в вышеназванном соч. И. Житецкого, которыйприводить и исследует варианты Д. по замечательной рукописи А. А.Котляревского. Ср. еще Neyman, "Dumy ukraiuskie" (Odbitka z "Ateneum",1885); Лисовский, "Опыт изучения малорусских Д." (Полтава, 1890). МузыкаД. записана Лисенко в "Записках юго-западного отдела Имп. русск.географ. общ." (т. I, Киев, 1874) и в "Киевской Старине" (1888 г., № 7).Думные дворяне - третий разряд (чин) постоянных членов боярской думы,впервые упоминаемый в 1572 году. По мнению Соловьева, Сергеевича("Русские юридические древности". т. I) и Ключевского ("Боярская дума"),Д. дворян нужно разуметь в под боярскими детьми, "которые живут в думе"и которые упоминаются в статейных списках с 1534 г. По положению в думеи при встречах с государем Д. дворяне стояли ниже введенных бояр идворян с старинными знатными фамилиями. Шереметевская боярская книгасохранила имена 12 Д. дворян XVI в. Из списка их видно, что в это званиеназначались как лица старинных княжеских и боярских фамилий, так и людисовершенно новые (последних - гораздо больше). То же замечается и в XVIIв. Из 42 фамилий, члены которых были возведены в это звание в первые 75лет этого века, только две (Собакиных и Сукиных) принадлежат к старым иизвестным, достигшим окольничества и даже боярства в XVI в.; всеостальные незнатного происхождения. Д. дворянам удавалось иногдадостигать окольничества и боярства (напр. С. И. Заборовский, А. С.Матвеев, К. И. Нарышкин). Упоминания о Д. дворянах прекращаются в самомначале XVIII в. В. Р.