Иероним Стридонский

Иероним Стридонский

(ок. 342 — 420 гг.) христианский писатель, переводчик и комментатор Библии

Проводящему черту по чужим линиям трудно где-нибудь не выступить из них, и в хорошо сказанном на чужом языке очень нелегко сохранить ту же красоту в переводе. (…) Если перевожу буквально, то выходит нескладно; если по необходимости что-нибудь изменяю (…), то покажется, что я отступил от обязанности переводчика.

Страх Божий изгоняет страх человеческий.

Самое девство есть плод брака.

И святые могут впадать в зависть.

Вино и молодость — двойное воспламенение для чувственности. Зачем же подливать масла в огонь?

Хвалю брак, хвалю супружество, но лишь потому, что от брака рождаются девственные люди.

(Обращаясь к матери девственницы («невесты Христовой»):) Ты стала тещею Господа.

Когда подаешь милостыню, пусть видит только Бог. Когда постишься, да будет радостным лицо твое. (…) Не старайся казаться набожной и смиренной более, чем нужно; не ищи славы, избегая ее.

Если (…) я начинал (…) читать пророка, меня ужасала грубость речи, и, не видя слепыми очами солнца, я думал, что это вина не глаз, а солнца.

Обращение никогда не может быть поздним. Разбойник вошел с креста в рай.

(Об обучении девочки:) Бранить ее не следует, но нужно возбуждать ее способности похвалами (…). Больше всего следует остерегаться, чтобы она не возненавидела учение, чтобы отвращение к нему, сложившееся в детстве, не перешло за молодые годы.

Само произношение букв и первые начатки учения иначе преподаются ученым, и иначе — невеждой.

Усвоить дурное очень легко, и если не в силах бываешь подражать добродетелям других, то быстро перенимаешь их пороки.

Для воздержания безопаснее не знать того, к чему бы ты мог устремиться.

Не нравятся мне долгие и неумеренные посты в очень молодые годы (…). Из опыта научился я, что молодой осел, устав на пути, делает повороты с дороги.

Когда подумаю о себе, что достиг уже верха добродетелей, окажусь только в начале пути.

Единственное совершенство для людей в том, если они сознают себя несовершенными.

Вымыслу легче верить, его охотно слушают и даже побуждают придумать его, (…) когда он еще не существует.

В оправдание собственной виновности думают: нет святых, все достойны порицания.

Лицо есть зеркало души.

(О положении вдовы, выходящей замуж вторично:) Живой муж станет завидовать мертвому.

Греческий мудрец Фемистокл (…), проживши 107 лет, (…) сказал, что ему жаль расставаться с жизнью в то время, когда он только начал быть умным.

Учись тому, чему сам учишь.

Когда ты учишь в церкви, возбуждай не крик одобрения, но плач в народе. Слезы слушателей — вот твоя похвала.

Пусть необразованный и простой брат не считает себя святым потому, что ничего не знает; пусть также брат искусный и красноречивый не полагает святость в красноречии.

Святая необразованность полезна только для себя, и насколько создает церковь добродетельною жизнью, настолько же вредит церкви, если не противится разрушающим ее.

В одном и том же изречении иное услышит ученый; иное — неученый.

Будем жить, как ничего не имеющие и всем обладающие.

В переводе (…), кроме перевода Священного Писания, в котором и расположение слов есть тайна, я передаю не слово в слово, а мысль в мысль.

Я всегда (…) переводил не слова, а мысли.

Не болтливое невежество, а святая простота для меня всегда были предметом уважения.

Сколько и теперь людей, которые долго исполняют свои обязанности, а между тем не более как повапленные гробы, наполненные костями мертвых? Непродолжительный жар лучше продолжительной теплоты.

Достойно похвалы не то, что ты был в Иерусалиме, а то, что ты хорошо жил в Иерусалиме. (…) Места крестной смерти и воскресения доставляют пользу тем только, кои несут крест свой и ежедневно воскресают со Христом (…). Небесный храм равно виден и из Иерусалима, и из Британии, ибо Царство Божие внутри нас.

Имей простоту голубя, чтобы не злоумышлять против кого-нибудь, и мудрость змеи, чтобы самому не пасть под ковами других. Небольшая разница в пороке — обмануть ли, или быть обманутым христианину.

Будь умерен в скорби, помни эту истину: ничего чрезмерного; (…) не скорби, что потерял такого-то, а радуйся, что такого имел.

Не умер он, а переселился; переменил друзей, а не оставил их.

И для того, кто прожил десять лет, и для того, кто тысячу, одинаково (ничтожно) все прожитое, как только для обоих настал тот же конец жизни и необходимость неотвратимой смерти; разве только старец отходит с более тяжким бременем грехов.

Примечаешь ли ты, (…) когда стал ребенком, когда отроком, когда — юношей, когда мужем зрелого возраста, когда — стариком? Ежедневно мы умираем, ежедневно изменяемся, а считаем себя вечными!

Кого не могли мы удержать телесно, удержим в воспоминании; и с кем не можем разговаривать, о том не перестанем говорить.

Какое благо в здоровье — показывает болезнь.

Давать не бедным принадлежащее бедным — в некотором роде святотатство.

Поэта не может разгадать тот, кто не умеет сложить стиха.

Отец вразумляет только того, кого любит; учитель наказывает только того ученика, в котором замечает более сильные способности; врач уже отчаивается, если перестает лечить.

О если бы я имел книги всех авторов, чтобы косность ума вознаграждалась прилежанием в чтении!

Не будем подражать порокам того, чьим достоинствам не можем следовать.

Богач — либо мошенник, либо наследник мошенника.

Мы не рождаемся христианами, а возрождаемся.

Обязанность монаха не учить, а плакать; он оплакивает или себя, или мир.

Никогда не хвались суждением друзей. Истинно то свидетельство, которое произносится враждебным голосом.

Кто обвиняется во многом и, оправдываясь в обвинениях, что-нибудь опускает, тот сознается в том, о чем умалчивает.

Брак наполняет землю, девство — рай.

Мудрому не следует жениться. (…) Никто не может одинаково служить книгам и жене.

Жену распутную уберечь нельзя, а целомудренную стеречь не следует.

Трудно устеречь то, что многие любят. Досадно владеть тем, чего никто не считает стоящим иметь, но все же меньшее несчастье иметь (жену) безобразную, чем беречь красивую.

Райское блаженство не могло состояться без воздержания в пище. Пока он (Адам) постился, был в раю; вкусил, и был изгнан; когда же был изгнан, немедленно женился.

Не (…) мера Христова различна, но благодати Его вливается столько, сколько мы можем вместить.

Меньше греха следовать злу, которое признаешь добром, чем не сметь защищать того, что верно знаешь за добро.

Мы праведны тогда, когда исповедуем грехи наши.

Крещение разрывает древние грехи, но не дает новых добродетелей.

Если ты упрекаешь Творца, зачем Он сотворил тебя таким, что ты не имеешь силы и изнемогаешь (в борьбе с грехом), то я тебе (…) скажу, что упрек будет больше, если ты вздумаешь обвинять Его, зачем Он не создал тебя Богом.

Ты скажешь: если не могу, то и греха не имею. Имеешь грех, зачем не сделал того, что другой смог сделать.

Евангелие учит, что тому, кто захочет судиться с нами и тяжбою и кляузами отнять рубашку, нужно отдать и верхнюю одежду; но не заповедует, чтобы мы благодарили его и с радостью теряли принадлежащее нам.

Протягивая руку (с подаянием), озираемся туда и сюда, и она меньше разжимается, если никто не видит.

Ты делаешь из нужды добродетель.

Поношение Господа есть наша слава. Он умерщвлен, чтобы мы жили; Он сошел в ад, чтобы мы взошли на небо; Он сделался безумным, чтобы мы стали мудростью; Он снял с себя образ и полноту Божества, чтобы в нас обитала полнота Божества.

Молодая вдова, которая не может удержаться или не хочет, пусть уже отдается скорее мужу, чем дьяволу.

Есть стыд, что ведет к смерти, и стыд, что ведет к жизни.

Они одно и считают за святость, уверяя, что они ученики рыбарей, как будто люди потому лишь могут быть праведны, что ничего не знают.

Если говорить об авторитете, то все-таки мир больше Рима.

(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвещение; 2006.)