Пуризм

У этого термина существуют и другие значения, см. Пуризм (значения).

Пури́зм (лат. purus — чистый) — преувеличенное стремление к чистоте литературного языка, к изгнанию из него всяких посторонних элементов. Сознание, что язык есть органическое целое, служащее живым выразителем народного миросозерцания и, в свою очередь, оказывающее на мысль значительное влияние, ведет естественным образом к заботе о том, чтобы развитие языка протекало свободно от внешних, случайных влияний и чтобы в наличный состав его не входили чуждые и ненужные ему примеси.

В этом же направлении действует идея о литературном языке, как о выделившемся из разговорной речи целом, состав которого освящен применением в произведениях лучших писателей и потому не подлежит произвольным преобразованиям. Несомненно, что, несмотря на свободное, целесообразное развитие языка, есть посторонние стихии и новообразования, которые хорошо бы по возможности удалять из литературной и разговорной речи; они не вяжутся с составом и строем языка, неспособны к дальнейшему развитию, наводят мысль на ложные ассоциации, наконец, не отвечают особым требованиям благозвучия, свойственным данному языку, и режут ухо, привыкшее даже в совершенно новом слове встречать все-таки нечто знакомое, нечто вполне сливающееся со старыми элементами языка. Естественно желание освобождать язык от таких новообразований, иногда ненужных (если есть соответственное народное слово, а вносится иностранное), иногда сообщающих мысли неверный оттенок и, во всяком случае, не обещающих сделаться органической частью языка. С этой точки зрения теория чистой литературной речи восстает против неуместных варваризмов, неологизмов, архаизмов и провинциализмов. Особенно горячо ведется борьба против двух первых, и это объясняется тем, что в основе пуризма лежат нередко не литературные и лингвистические, а иные соображения.

Борьба против нового слова бывает внешним проявлением борьбы против новой идеи, застоем под прикрытием пуризма. Утрированное национальное чувство, в связи с недостаточной осведомленностью в вопросах языкознания, легко усматривает в усвоении языком иностранных слов падение народной самобытности; введение в язык иностранного слова рассматривается как преступление не только против чистоты литературного языка, но и против устоев народно-общественной жизни (шовинизм под прикрытием пуризма). Когда немцы негодуют против употребления французских слов, когда греки изгоняют из своего словаря турецкие слова, когда венгры и чехи переводят даже собственные имена с немецкого, они переносят в область языка борьбу, которая здесь неуместна и бесплодна, как бы ни была она законна сама по себе.

Борьба против заимствованных слов вообще не может быть оправдана уже потому, что заимствования стары как цивилизация, и без них не обходились самые самостоятельные языки. Народ не боится заимствованных слов, как не боится усвоенных идей: и то, и другое необходимо станет его достоянием, получив своеобразный национальный отпечаток. Развитой язык утилизирует самые нелепые и ненужные заимствования — и раз такие заимствования получили право гражданства в обиходе, нет нужды изгонять их, как бы ни противоречили они в своем происхождении идее чистоты и ясности речи; уродливый галлицизм «не в своей тарелке» (assiette значит не только тарелка, но и настроение) настолько водворился в языке и настолько ясно выражает известное понятие, что нет основания восставать против него. Было удачно замечено, что «язык не терпит бесполезных двойников» (Габеленц): если в языке есть слово даже тождественное с заимствованным, оно получит лишь новый оттенок значения. Однако, несомненно, злоупотребления возможны; язык может быть загроможден заимствованиями, новообразованиями, провинциализмами, делающими его неудобопонятным без всякой нужды. Очевидно, есть мера для этих посторонних элементов — и это рождает вопрос о критерии чистоты речи. Едва ли возможно дать ему какое-либо общее решение, формулировать всегда пригодные наставления. Оценивать новообразования с точки зрения неподвижной теории невозможно: окончательным судьёй и ценителем является история языка.

При внесении нового слова писатель необходимо обращается не к какому-либо кодексу раз навсегда определенных правил, но к своему чутью, источник которого — бессознательная связь писателя с народом — творцом языка; это чутье, этот внутренний такт и дают возможность во всяком отдельном случае определить, необходимо ли здесь новое слово, выражает ли оно новое движение мысли, суждено ли ему найти общее признание, войти в употребление. Отвергать новшества, опираясь при этом на состав языка избранных писателей-классиков, очевидно неправильно, так как признание классического периода в истории литературы и языка ни в чем не противоречит идее его дальнейшего развития.

В виду связи пуризма с общественными и политическими воззрениями, объекты его нападений меняются. Русская литература XVIII века, отрезанная от народа, не признавала права гражданства за провинциализмами, избегая «подлых» слов и выражений. В шестидесятых годах XIX века смеялись над архаизмами, реакция возмущается неологизмами.

Воззрение, усматривающее в усвоении иностранных слов преступление против народности, получает особенную силу в эпохи подъема национализма. Так, в Германии еще с конца прошлого века тянется длинный ряд полемических произведений и обществ, имеющих целью очищение родного языка от иностранных, особенно французских заимствований (Verwalschung). Во Франции, где вопрос о чистоте языка был еще до классиков предметом тщательных изысканий и забот и где он не сходил с литературной почвы, он не имел такого острого, боевого характера, тем более что французский язык никогда не был загроможден в такой степени заимствованными словами, как немецкий. Усилия немецких пуристов — в связи с поддержкой правительства — взымели некоторый успех; официальной терминологии понемногу удавалось вытеснять из языка иностранные названия (например Schaffner вместо Conducteur, Wettbewerb вместо прежнего Conkurrenz и тому подобное); устраивались конкурсы с премиями за удачные слова для замены иностранных; получали свои особые названия предметы обихода, повсюду известные под международными названиями: Fernsprecher — телефон, Fahrrad — велосипед и другие.

В русский язык заимствования хлынули с реформой Петра I, но поток их был задержан, как только на вопросы языка было обращено серьезное внимание. Приступив к составлению словаря, российская академия приняла к сведению переданные ей через княгиню Дашкову указания императрицы: «в сочиняемом академией словаре избегать всевозможным образом слов чужеземных, а наипаче речений, заменяя оные слова или древними или вновь составленными». Деятельность академии в этом направлении была мало удачна (ср. заседания 17 сентября 1804 года и 23 марта 1805 года); постановлено говорить вместо аудитория — слушалище, вместо адъюнкт — приобщник, вместо актёр — лицедей, вместо акростих — краестишие и тому подобное); вновь изобретенные слова не вытеснили из употребления иностранных.

К началу XIX века относится и деятельность Шишкова, составившего себе знаменитость ярым пуризмом на шовинистской основе. Дальнейшие стремления российских пуристов отразились в деятельности Погодина (его доклады в Обществе Любителей Российской Словесности 7 и 9 сентября 1860 г.; см. «Жур. Мин. Нар. Пр.», 1860); можно отметить также статьи Покровского («Москвитянин», 1854; т. 1) и Мейера («Филолог. Зап.», 1876; май). В царском Санкт-Петербурге образовалось общество со специальной целью заботиться о чистоте русского языка. Проявило некоторое стремление к замене иностранных слов коренными и царское правительство.

Некоторые пуристы

• Даль, Владимир Иванович
• Лавкрафт, Говард Филлипс^{[источник не указан 499 дней]}

См. также

• Язык
• Заимствование
• Культура речи

Ссылки

В Викисловаре есть статья «пуризм»

• Пуризм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.) — СПб., 1890—1907.
• Пуризм // Литературнaя энциклопедия, 1929—1939
• Пуризм — статья из Большой советской энциклопедии
• Пуризм — статья из Словаря-справочника лингвистических терминов, 1976