Палей Владимир Павлович

Владимир Павлович Палей
Рождение:	28 декабря 1896 (9 января 1897) Санкт-Петербург, Российская империя
Смерть:	18 июля 1918 шахта Новая Селимская в 18 км от Алапаевска, Пермская губерния, РСФСР
Отец:	Павел Александрович
Мать:	Ольга Валерьяновна Пистолькорс

Влади́мир Па́влович Пале́й (9 января 1897, Санкт-Петербург — 18 июля 1918, Алапаевск) — сын Великого Князя Павла Александровича от его морганатического брака с Ольгой Валерьяновной Пистолькорс (урождённой Карнович); граф Гогенфельзен (1904), князь (1915); поручик Лейб-Гвардии Гусарского полка, поэт.

Детство

Владимир Павлович на руках у своей няни в 1898 году

28 декабря 1896 года (9 января 1897) в Санкт-Петербурге Ольга Пистолькорс родила голубоглазого мальчика, наре­ченного Владимиром. В семье его обычно звали Володей, что в устах младенца звучало как Бодя. Хотя Владимир Павлович и родился в России, но детство его прошло во Франции. После заключения в 1902 году второго морганатического брака (с матерью Владимира О. В. Пистолькорс) его отец, Павел Александрович, был вынужден покинуть Родину.

Сводная сестра Владимира Мария Павловна в автобиографии «Воспитание княжны» писала:

Будучи первым ребен­ком от второго брака моего отца, он подтверждал теорию, что одаренные дети рождаются от большой любви[1].

Володя одинаково легко выучился читать и писать по-фран­цузски, по-английски и по-немецки, а позже и по-русски, прекрасно играл на фортепиано и других инструмен­тах, рисовал. Уже в раннем возрасте он поражал окружающих своей памя­тью и начитанностью. Семья жила в Париже, который Володя очень любил, однако часто путешествовала, в основном по Франции и немецким курортам. Эти поездки позже нашли отражение в произведениях Владимира наряду с образами тех мест, куда он мечтал попасть. А мечтал Владимир об Италии, Греции, Египте.

В 1904 г. баварский принц-регент Луитпольд даровал Ольге Пистолькорс, её сыну Владимиру и новорождённой дочери Ирине (1903—1990) титул графов фон Гогенфельзен.

Образование

После длительных переговоров с Императорским Двором Великий Князь Павел Александрович наконец получил прощение от Николая II за свой морганатический брак и разрешение всей семье вернуться в Россию. Павел Александрович хотел, чтобы его младший сын продолжил динас­тическую традицию и стал воен­ным, а потому в 1908 году маленький граф Гогенфельзен приехал в Санкт-Петербург и поступил в Пажеский корпус — военно-учебное заведение для молодых аристократов. Младшая сестра Владимира Ирина Павловна вспоминала об этом периоде жизни брата:

Пятнадцати ти лет он поступил в Пажеский Е.В. Корпус и жил у воспитателя поковника Фену, с которым его связала глубокая дружба. Он возвращался домой на Рождественские, Пасхальные и Летние каникулы. Каждый его приезд вносил невыразимую радость. Он любил шутить и даже поддразнивать, но, вместе с тем, был внимателен, ласков и нежен[2].

Начало творческого пути

Владимир Павлович

Во время пребывания в Пажеском корпусе Володя по-прежнему жадно читал и брал частные уроки живо­писи и музыки. Примерно в 1910 году юный граф Гогенфельзен открыл в себе призвание к литературе, кото­рое никогда его не покидало, и начал писать стихи. Первые работы Владимир написал на французском языке, который в то время был ему привычнее, — некоторые стихотворения 1913 года («Агония», «Капли», «Равнодушие», «Песня Терезы», «Бродяга», «Старость») опубликован­ы Ж. Ферраном в биографии вели­кого князя Павла, большинс­тво стихотворений на француз­ском языке не изданы и хранятся в архивах его родственни­ков во Франции и России, равно как и стихи, написанные по-английски. Мать Владимира писала о сыне:

С 13-летнего возраста Владимир писал очаровательные стихи... Каждый раз, когда он возвращался домой, его талант к поэзии проявлялся все сильней и сильней... Он пользовался каждой свободной минутой, чтобы отдавать свой ум своей возлюбленный поэзии. Обладая темпераментом мечтателя, он обозревал все вокруг себя, и ничто не ускользало от его чуткого, настороженного внимания. Он страстно любил природу. Он приходил в восторг от всего, что сотворил Господь Бог. Лунный луч вдохновлял его, аромат цветка подсказывал ему новые стихи. У него была невероятная память. Все то, что он знал, все то, что он сумел прочесть за свою короткую жизнь, было поистине изумительным[3].

Светская жизнь

К началу 1914 года Владимир превратился в интересного юношу, в котором приятные черты лица сочетались с удивительным обаянием. Он вовсю наслаждался жизнью и вскоре стал известен среди «золотой петербургской молодежи». В январе на бале-маскараде у графини Клейнмихель Ольга Валериановна с удивлением услышала от многих, что её сын здесь — самый привлекательный, что он похож на «очарова­тельного принца, о котором мечтают девушки в волшебных сказках». В одном из стихотворений Владимир Павлович с радос­тью писал: «Живу я в безоблачной сказке…».

Первая мировая война

С наступлением Первой мировой войны князь Владимир, как многие русские юноши, преисполнился патриотического энтузиазма, который он часто выражал в своих стихах. Однако надежды на быструю победу вскоре исчезли, а Россия, как и другие воюющие страны, оказалась втянутой в нескончаемый, кровавый кошмар.

Военная служба

Фотография Владимира Павловича, сделанная в 1915 году

Для Пажеского Корпуса война обозначала ускоренное продвижение. В декабре 1914 года князь Владимир поступил в императорский гусарский полк, а в феврале 1915 он уже отправился на фронт. В день своего отъезда он присутствовал на ранней литургии со своей матерью и сестрами. Кроме них и двух сестер милосердия в церкви никого не было. Каково же было удивление Владимира и его семьи, когда они обнаружили, что это Императрица Александра Фёдоровна и её ближайшая фрейлина, Анна Вырубова. Императрица пожелала проститься с Владимиром и подарила ему на путь маленькую иконку и молитвенник. Положение сына Великого Князя не ограждало Владимира от опасностей и жестокости войны. Несколько раз его посылали в опасные разведки, а пули и снаряды постоянно сыпались вокруг него. За храбрость он был пожалован военным орденом Анны 4-ой степени. Кроме того, ему было присвоено звание лейтенанта, и он был очень любим своими соратниками.^[4] В это время родители Владимира начали ходатайствовать о пожало­вании Ольге Валериановне княжес­кого титула, тем более что фами­лия, которую носили она и её дети, была хорошим для этого предло­гом: Россия находилась в состоянии войны с Германией, а жена и дети великого князя были баварскими графинями и графом! После несколь­ких писем и аудиенций 5 (18) августа 1915 года царским указом графине Гогенфельзен и её детям были пожа­лованы княжеский титул и фамилия Палей. Так называлось одно из круп­ных имений великого князя Павла, но одновременно это была фами­лия одного из выдающихся предков Ольги Валериановны, чья бабушка по материнской линии звалась Ульяна Егоровна Палей-Гурковская. Княжеский титул не внес особых изменений в жизнь Владимира Павловича. 1 сентября 1915 года новоиспеченный князь присоеди­нился к своему полку и в последующие месяцы принимал участие в несколь­ких операциях на Северо-восточном фронте Буг. Игумен Серафим, также находившийся в это время на фронте, много лет спустя характеризовал его так:

...статная фигура, прекрасные задумчивые глаза, детское простоду­шие и редкая учтивость моментально вызывали к нему любовь и уважение окружающих.[5]

Творческая жизнь

В окопах Владимир продолжал писать, и наравне со многими стихами о любви и былых воспоминаниях, его поэзия стала отображать страдание и разруху, приносимые войной, самоотверженную работу сестер милосердия и смерть дорогих собратьев по Пажескому Корпусу. Он также перевел на французский язык известный поэтический труд Великого Князя Константина Константиновича, «Царь Иудейский». К. Р. пожелал услышать перевод своего произведения, и в апреле 1915 года, когда молодой солдат прибыл домой на побывку, К. Р. пригласил его к себе в Павловск. Великий Князь был уже сильно болен, и красота перевода тронула его до глубины души. Со слезами на глазах он сказал:

Я пережил одно из самых сильных чувств моей жизни, и обязан этим Володе. Больше я ничего не могу сказать. Я умираю. Я передаю ему свою лиру. Я завещаю ему в наследство, как сыну, мой дар поэта[6].

К. Р. хотел, чтобы перевод Владимира был напечатан во Франции, но военное время не подходило для таких проектов. Текст перевода не был напечатан и в России и был утерян во время революции. Владимир пытался сочетать воинс­кий долг и страсть к литературе. Он по-прежнему много читал, становясь все более преданным поклонником Пушкина, о чьем трагическом конце написал драму в стихах «Смерть Пушкина». Но все-таки он предпочи­тал малые поэтические формы, запол­няя страницу за страницей стихами на самые разные темы. Многие из них Владимир посылал домой вместе с письмами, иногда целиком стихот­ворными. В ноябре-декабре 1915 года он также сочинил пьесу в трех дейс­твиях «Белая роза». В основном он писал по-русски, но иногда отправ­лял сестрам стихи по-французски. В феврале 1916 года он написал стихотворение «Пепельница», проникнутое песси­мистическими нотами. Наряду с «Пепельницей» появи­лось несколько любовных стихотво­рений, в одном из которых, начинаю­щемся словами «У меня на душе было тихо вчера…», есть такие строки: «Но сегодня я снова увидел Её… Я опять одиноко бледнею…» Кем бы она ни была, на протяжении нескольких месяцев она оставалась его Музой. Летом 1916 года Владимир подго­товил к печати первую книгу стихов, вышедшую в свет под скромным названием «Сборник». В июне, нахо­дясь в Ставке, он получил корректуру книги, а в августе она была опубли­кована в Петрограде. Это было изящ­ное издание с гравюрами; доходы от его продажи пошли на благотво­рительные проекты императрицы Александры. «Сборник» включал 86 стихотворений, написанных в 1913—1916 годах и посвященных самым разным темам — любви, природе, мифологии, музыке, искусству, театру, семье, друзьям, патриотизму, войне.

Революция

Из-за нездоровья Владимир в первые дни 1917 года не поехал к отцу в Ставке, а остался в Царском Селе. К военной карьере он уже не вернулся. В последних числах февраля в Петрограде несколько неожиданно произошла революция. Часть полков присоединилась к восставшим, и вскоре столица погрузилась в хаос. Весной и летом 1917 года Владимир много писал, как всегда, на разные темы: воспоминания, природа, мечты, мифо­логия, религия. Произведения этого периода показывают, что он снова влюб­лен: «Прости меня! Я был тебе неве­рен…», «Rondel amoureux». Скорбью по безвозвратно ушед­шей в прошлое монархии пронизаны стихотворения «Старушка с медальо­ном», «Восемнадцатый век», посвящен­ные печальным страницам французс­кой истории, эпохе Версаля и Второй империи. Сходство между французс­кой и русской революциями усилива­лось по мере того, как в России нарас­тал хаос. По мнению Марии Павловны, Владимир работал слишком быстро, и однажды она сказала ему, что, изливая такие потоки стихов, он лишает себя возможности шлифовать их. Володя улыбнулся печально и чуть загадочно и ответил:

Все мои нынешние стихи явля­ются мне в законченном виде; исправ­ления только повредят им, нарушат их чистоту. Я должен писать. Когда мне исполнится двадцать один, я больше не буду писать. Все, что есть во мне, я должен выразить сейчас; потом будет слишком поздно...[7]

Арест и ссылка

28 декабря 1917 (9 января 1918) года молодому поэту исполнился 21 год. Старше ему уже не суждено было стать. Княгиня Палей так описала в своих мемуарах этот последний в его жизни день рождения:

Мы снова зажгли елку и пове­сили на нее подарки. Девочки и он (Владимир) приготовили для нас «L’Assiette de Delft». Ирина и Наталья, подготовленные сыном, превосходно ее исполнили. Наш друг граф Арман де Сен-Савер… ужинал с нами в этот вечер и тоже восторгался услаждавшими слух мелодичными рифмами...[8]

3 (16) марта 1918 года Моисей Соломонович Урицкий, один из самых могущественных петроградс­ких комиссаров, издал распоряжение, чтобы все члены семьи Романовых явились в ЧК. Поскольку великий князь Павел Александрович был болен, решили, что Ольга Валериановна представит в петроградскую ЧК врачебное свидетельство, Владимир же, не носивший фамилию Романовых, останется дома, и тогда, надеялась семья, на него, возможно, не обратят внимания. Однако сотруд­ники ЧК потребовали от княгини Палей, чтобы её сын явился к ним на следующий день. В соответствии с этим предписа­нием 4 (17) марта Владимир явился в здание петроградской ЧК. Его принял Урицкий, сделавший ему оскорби­тельное предложение: «Вы подпишете документ, в котором будет указано, что вы более не считаете Павла Александровича своим отцом, и немед­ленно получите свободу; в против­ном случае вам придется подписать другую бумагу, и это будет означать, что вы отправитесь в ссылку». Это была последняя возможность спасти себе жизнь, но Владимир был человеком принципов. И хотя он кипел от гнева, ему удалось сдер­жаться и не высказать всего, что он думает. Он лишь пристально посмот­рел на большевистского комиссара. От Урицкого не укрылся этот полный презрения взгляд, и он резко произ­нес: «Ну, раз так, подпишите бумагу о вашем отъезде в ссылку». Княгиня Палей сделала все, что могла, чтобы вырвать сына из лап ЧК, но было уже слишком поздно. Её хода­тайство было оставлено без внимания: княгине объявили, что Владимиру надлежит прибыть 22 марта (4 апреля) в шесть часов вечера на Николаевский вокзал, чтобы отправиться оттуда в Вятку.^[9]

Вятка

Сразу же по приезде в Вятку Владимир начал регулярно посы­лать письма своим близким. Жители Вятки, почти не затрону­той революцией, относились к ссыль­ным благожелательно, приносили им гостинцы, помогали устроиться на новом месте. Особую заботу прояв­ляли монахини местной обители. Обеспокоенные растущими симпа­тиями населения к членам царской семьи, большевики вскоре решили перевести их в другой город. 17 (30) апреля 1918 года в Царское Село пришла телеграмма от Владимира, в которой он извещал родных, что по распоряжению Москвы его вместе с остальными ссыльными отправляют в Екатеринбург.

Екатеринбург

В Екатеринбург Владимир и его родственники прибыли 20 апреля (3 мая) 1918 года, в Страстную пятницу. Гостиница оказалась довольно грязной, к тому же ссыльным пришлось ютиться в одной-единственной комнате. Неожиданно в гостинице, где жили молодые князья, появилась новая постоялица: великая княгиня Елизавета Фёдоровна, кото­рая после гибели мужа, великого князя Сергея, избрала монашескую жизнь, но, отказавшись покинуть Россию, была арестована. Вероятно, Елизавету Федоровну не слишком обрадовало то обстоя­тельство, что в ссылке ей придется жить бок о бок с Владимиром. Она так и не приняла княгиню Палей, и её враждебность распространилась и на детей Ольги Валериановны. Тем не менее, как писала Мария Павловна:

… судьба распорядилась так, что тетя Элла и Володя провели свои последние месяцы жизни на этой земле вместе, что их очень сблизило и научило ценить друг друга. Своей долгой и невыносимо мучительной смертью они скрепили свою дружбу, которая стала утешением для них обоих во время выпавших на их долю тяжких страданий...[10]

Алапаевск

Основная статья: Мученики Алапаевской шахты

5 (18) мая, в день своих именин княжна Ирина Палей получила в Царском Селе телеграмму с поздравле­ниями от Володи, в которой он, кроме того, сообщал, что их всех отправ­ляют в Алапаевск, маленький городок с немощёными улицами. Великая княгиня Елизавета Фёдоровна уже бывала там, летом 1914 года, когда совершала паломни­чество.

Ссыльные прибыли в Алапаевск 7 (20) мая 1918. На вокзале их ожидали крестьянские подводы, чтобы отвезти в новую тюрьму — так назы­ваемую Напольную школу, неболь­шое кирпичное строение на окраине города, сохранившееся до наших дней.

8 (21) июня большевики отобрали у узников почти все их личные вещи: одежду, обувь, простыни, подушки, деньги и драгоценности, оставив им лишь ту одежду, что была на них, и одну смену постельного белья. По-видимому, им также запретили писать письма и даже получать корреспон­денцию, что особенно тяжело пере­живали князья Константиновичи, извещенные о серьёзной болезни матери, великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Единственное, что им разрешили, — это отправить в послед­ний раз краткие телеграммы родс­твенникам с сообщением о происшед­ших изменениях. Телеграмма, послан­ная в полдень Владимиром по адресу: «Палей. Пашковский. Царское Село», гласила: «Переведен на тюремный режим и солдатский паек. Володя».

Покидая Напольную школу, верный слуга Кронковский увозил с собой последнее письмо Владимира родителям. В нём он рассказывал о страданиях и унижениях, выпав­ших на долю узников в Алапаевске, но одновременно подчеркивал, что его вера дает ему мужество и надежду. Далее он писал: «Все, что раньше меня интересо­вало: эти блестящие балеты, эта дека­дентская живопись, эта новая музыка, — все кажется мне теперь пошлым и безвкусным. Ищу правды, подлинной правды, света и добра».

Мученическая кончина

В ночь на 5 (18) июля 1918 года князь Владимир Павлович Палей был убит большевиками: сброшен в шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска. Вместе с ним погибли:

• великая княгиня Елизавета Федоровна
• великий князь Сергей Михайлович;
• князь Иоанн Константинович;
• князь Константин Константинович (младший);
• князь Игорь Константинович;
• Фёдор Семёнович Ремез, управляющий делами великого князя Сергея Михайловича;
• сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева.

18 июля 1918 года русская литература поте­ряла одного из своих самых многообеща­ющих поэтов, которому был всего 21 год. Пророческими оказались заклю­чительные строки его стихотворения «Надпись на могиле»: «Его душа крылом усталым Вспорхнет, убитая, к Творцу…»

2 ноября 1981 года Русская право­славная церковь в изгнании канони­зировала царя Николая II и его семью вместе со всеми мучениками револю­ции или советского режима, включая жертвы трагедии в Алапаевске. В связи с этим изображение Владимира Палея появилось на иконе Новых Российских Мучеников, находящейся в монастыре Пресвятой Троицы в Джордансвилле, Нью-Йорк. Он изображен в военной форме и со свитком в руке рядом с тремя князьями Константиновичами.^[11]

8 июня 2009 года Генеральная прокуратура России посмертно реабилитировала князя Владимира Палея.^[12]

Мнение современников

Мария Павловна, сводная сестра Владимира Палея:

Володя Палей был удивитель­ным человеком, живым инструментом редкой чувствительности, способным производить удивительные мелодии и создавать мир ярких образов. По возрасту и жизненному опыту он был еще ребенком, но его разум достиг высот, до которых добираются немно­гие. Он был гением.

Источники

1. ↑ Карбонель Х. Поэт из рода Романовых. Князь Владимир Палей (60x90/16). ИЛА РАН.
2. ↑ http://www.xxl3.ru/kadeti/paley.htm
3. ↑ http://www.xxl3.ru/kadeti/paley.htm
4. ↑ http://www.holy-transfiguration.org/ru/library_ru/royal_paley_ru.html
5. ↑ http://alapaevski.detskidom.ru/home/pressa/dt13/DT13.htm
6. ↑ http://www.xxl3.ru/kadeti/paley.htm
7. ↑ http://alapaevski.detskidom.ru/home/pressa/dt13/DT13.htm
8. ↑ http://alapaevski.detskidom.ru/home/pressa/dt13/DT13.htm
9. ↑ http://www.xxl3.ru/kadeti/paley.htm
10. ↑ http://alapaevski.detskidom.ru/home/pressa/dt13/DT13.htm
11. ↑ Хорхе Саенц. Царственный Мученик князь Владимир Палей
12. ↑ Генпрокуратура решила реабилитировать казненных членов царской семьи