СЛАВЯНОФИЛЫ

СЛАВЯНОФИЛЫ

— направление рус. общественной мысли и философии 1840—1850-х гг., представители которого протестовали против односторонней подражательности Западу и поставили своей задачей отыскать «начала русского просвещения», отличные от «просвещения западного». Эти отличия они усматривали в православии как вере Вселенской Церкви, в мирном начале и в основном ходе рус. истории, в общинности и др. племенных особенностях славян. Симпатии к славянам, особенно южным, дали повод для названия «С», которое не вполне отражает суть их воззрений и дано им их идейными противниками, западниками. (Впервые С. были названы рус. консервативный политический и литературный деятель адмирал А.С. Шишков и его сторонники.) Различные варианты самоназвания: «самобытники», «туземники» (Кошелев), «православно-славянское направление» (Киреевский), «русское направление» (К. Аксаков) — не прижились.
Славянофильство как движение общественной мысли возникает, как и западничество, в кон. 1830-х гг. после публикации «Философического письма» П.Я. Чаадаева, но предпосылки славянофильства сложились ранее, в ходе дискуссий членов пушкинского круга писателей и любомудров по историческим вопросам. Первой работой, написанной в духе С. можно считать «Несколько слов о философическом письме», приписываемой, как правило, А.С. Хомякову (1836). Основные проблемы, поставленные С. были впервые сформулированы в не предназначавшихся для печати статьях Хомякова «О старом и новом» и И.В. Киреевского «Ответ А.С. Хомякову» (1839). К теоретикам славянофильства относят также Ю.Ф. Самарина и К.С. Аксакова. Активными С. были П.В. Киреевский, А.С. Кошелев, И.С. Аксаков, Д.А. Валуев, А.Н. Попов, В.Ф. Чижов, А.Ф. Гильфердинг, позднее — В.И. Ламанский и В.А. Черкасский. По многим вопросам к С. примыкали М.П. Погодин и С.П. Шевырев, поэты Н.М. Языков и Ф.И. Тютчев, писатели СТ. Аксаков, В.И. Даль, историки и языковеды И.Д. Беляев, П.И. Бартенев, М.А. Максимович, Ф.И. Буслаев и др.
В 1840-е гг. С. подвергались цензурным преследованиям, поэтому основная их деятельность была сосредоточена в литературных салонах Москвы, где они пытались влиять на общественное мнение и распространять свои идеи среди образованной публики. В это время С. публикуются преимущественно в журнале М.П. Погодина «Москвитянин». Издавали (частью совместно с западниками, поскольку окончательный разрыв двух частей единого сообщества свободномыслящих и оппозиционно настроенных интеллектуалов происходит только во втор. пол. 1840-х гг.) сборники статей и жур. «Библиотека для воспитания». Во втор. пол. 1850-х гг. начали выходить жур. «Русская беседа», «Сельское благоустройство», газ. «Молва» и «Парус».
После реформы 1861 С. как единое направление общественной мысли перестают существовать, в т.ч. и по причине смерти его основных представителей: Киреевских, К. Аксакова, Хомякова. Тем не менее филос. основы славянофильства получают разработку именно в 1850—1870-е гг. в статьях и отрывках И.В. Киреевского, письмах Хомякова к Самарину «О современных явлениях в области философии», в работах Самарина («Письма о материализме», 1861, в полемике о книге Кавелина «Задачи психологии», 1872—1875).
В филос. отношении С. — ярко выраженные персоналисты. Их мысль сформировалась под влиянием вост.-христианской патристики, нем. идеализма, прежде всего Ф.В.Й. Шеллинга (И. Киреевский) и Г.В.Ф. Гегеля (Самарин, К. Аксаков), и романтизма. В основе их учения лежит представление о человеческой личности как центральной, основополагающей реальности сотворенного бытия. Главным интегрирующим фактором человеческого бытия провозглашается вера, понимаемая как «сознание об отношении живой Божественной личности и личности человеческой» (И. Киреевский). Вера обеспечивает цельность человеческого духа как основы «верующего мышления», соединяющего все познавательные способности человека «в полном аккорде». Тем самым вера есть условие полноценного познания, религиозной и нравственной жизни человека.
Однако личность существует только в общине как союзе личностей, отрекшихся от своего произвола (монастырь, крестьянский мир), община — в Церкви, а Церковь — в народе. Через эту структуру благодатные начала веры реализуются в культуре (др.-рус. просвещение) и в Космосе (Русская Земля). Эта реализация есть необходимое и достаточное условие мессианского служения народа и гос-ва. Вера оказывается «пределом разумения» народа (Хомяков) и основой народности — центральной категории эстетики и философии истории С.
С этих позиций С. критиковали рационализм зап. философии, проявлявшийся, с их т.зр., как в рассудочности, так и в сенсуализме. Рассудочность и раздвоение С. считали основными характеристиками западноевропейской культуры. Усвоение начал этой культуры рус. образованным обществом при Петре I привело к разрыву «публики» и «народа» (К. Аксаков) и возникновению «европейско-русской образованности» (И. Киреевский). Задачу нового этапа рус. истории С. усматривали не в возвращении к прежним формам быта и не в дальнейшей европеизации (как западники), но в усвоении, переработке и дальнейшем развитии достижений зап. культуры на основе православной веры и русской народности.
В своих общественных взглядах С. пытались сочетать либерализм (активно участвовали в реформе 1861, ратовали за отмену цензуры, телесных наказаний и смертной казни, понимали необходимость модернизации хозяйства России) и традиционализм (сохранение крестьянской общины, патриархальных форм жизни, самодержавия, незыблемости православной веры). Неограниченное политически самодержавие должно было в нравственном смысле ограничиваться верой и основанным на ней народным мнением. Общественная позиция С. оказала большое влияние на деятелей национального возрождения славянских народов втор. пол. 19 в.
В статьях Хомякова, Самарина, К. Аксакова народность предстает не только как сырой материал, но и как формирующая сила искусства, создающая его неповторимое своеобразие. Выражение идеалов народа в соответствующих образах и формах — это оправдание личного творчества художника и условие его полноценности. Борьба народности и подражательности образует у С. основной нерв движения рус. литературы, искусства и науки (отсюда их споры с западниками о рус. истории, о творчестве Гоголя, о «натуральной школе», о народности в науке).
Идеи С. послужили исходной точкой для развития взглядов почвенников Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева (т.н. неославянофильство), отчасти Вл. Соловьева, В.В. Розанова. С. оказали влияние на братьев Трубецких, участников сб. «Вехи», В.Ф. Эрна, П.А. Флоренского, М.А. Новоселова, В. Зеньковского, И.О. Лосского, евразийцев и др. Это влияние не ограничивалось религиозной мыслью (так, концепция рус. общины С. существенно повлияла на взгляды А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, а также на рус. народничество).

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

СЛАВЯНОФИЛЫ

        представители одного из направлений рус. обществ. и филос. мысли 40—50-х гг. 19 в., выступившие с обоснованием самобытного пути историч. развития России, принципиально отличного от пути западноевропейского. Самобытность России, по мнению С., в отсутствии в её истории классовой борьбы, в рус. поземельной общине ц артелях, в православии как единственно истинном христианстве. Те же особенности развития С. усматривали и у зарубежных славян, особенно южных, симпатии к которым были одной из причин названия самого направления (С., т. е. славянолюбы), данного им западниками.

        Взгляды С. сложились в идейных спорах, обострившихся после напечатания «Философического письма» Чаадаева. Гл. роль в выработке взглядов С. сыграли литераторы, поэты и учёные А. С. Хомяков, И. В. Киреевский (написанные в1839 и не предназначавшиеся для печати статьи Хомякова «О старом и новом» и И. В. Киреевского «В ответ А. С. Хомякову»), К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Видными С. были П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, И. С. Аксаков, Д. А. Валуев, Ф.В. Чижов, И.Д.Беляев, А. Ф. Гильфердинг, позднее—В. И. Ламанский, В.А.Черкасский. Близкими к С. по общественно-идейным позициям в 40—50-х гг. были писатели В. И. Даль, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, H. M. Языков. Большую дань взглядам С. отдали историки, слависты и языковеды Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, В. И. Григорович, И. И. Срезневский, М. А. Максимович. Средоточием С. в 40-х гг. была Москва, лит. салоны А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, ?. ?. и К. К. Павловых. Здесь С. общались и вели споры с западниками. Мн. произведения С. подвергались цензурным притеснениям, некоторые из С. состояли под надзором полиции, подвергались арестам. Постоянного печатного органа С. долгое время не имели, гл. обр. изза цензурных препон. Печатались преим. в журн. «Москвитянин»; издали неск. сбков статей в 40-х — нач. 50-х гг. После некоторого смягчения цензурного гнёта С. в кон. 50-х гг. издавали журн. «Рус. беседа» (1856—60), «Сельское благоустройство» (1858—59) и газеты «Молва» (1857) и «Парус» (1859).

        В 40—50-х гг. по важнейшему вопросу о пути историч. развития России С. выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм зап.-европ. политич. жизни. В то же время они считали необходимым развитие торговли и пром-сти, акционерного и банковского дела, стрва жел. дорог и применения машин в сел. хозяйстве. С. выступали за отмену крепостного права «сверху» с предоставлением крест. общинам зем. наделов за выкуп. Самарин, Кошелев и Черкасский были среди активных деятелей подготовки и проведения крест. реформы 1861. С. придавали большое значение обществ. мнению, под которым имелось в виду мнение просвещённых либерально-бурж. слоев, отстаивали идею созыва Земского собора из выборных представителей всех обществ. слоев, но возражали против конституции и к.-л. формального ограничения самодержавия. С. добивались устранения цензурного гнёта, установления гласного суда с участием в нём выборных представителей населения, отмены телесных наказаний и смертной казни.

        Филос. воззрения С. разрабатывались гл. обр. Хомяковым, И. В. Киреевским, а позже Самариным и представляли собой своеобразное религ.-филос. учение. Генетически филос. концепция С. восходит к вост. патристике, в то же время во многом связана с зап.-европ. иррационализмом и романтизмом 1-й пол. 19 в. Односторонней аналитич. рассудочности, рационализму, как и сенсуализму, которые, по мнению С., привели на Западе к утрате человеком душевной целостности, они противопоставили понятия «волящего разума» и «живознания» (Хомяков): С. утверждали, что полная и высшая истина даётся не одной способности логич. умозаключения, но уму, чувству и воле вместе, т. е. духу в его живой цельности. Целостный дух, обеспечивающий истинное и полное познание, неотделим, по мнению С., от веры, от религии. Истинная вера, пришедшая на Русь из его чистейшего источника — вост. церкви (Хомяков), обусловливает, по их мнению, особую историч. миссию рус. народа. Начало «соборности» (свободной общности), характеризующее, согласно С., жизнь вост. церкви, усматривалось ими и в рус. общине. Рус. общинное крест. землевладение, считали С., внесёт в науку политэкономии «новое оригинальное экономич. воззрение» (И. С. Аксаков). Православие и община в концепции С.— глубинные основы рус. души. В целом филос. концепция С. противостояла идеям материализма.

        Историч. воззрениям С. была присуща в духе роман-тич. историографии идеализация старой, допетровской Руси, которую С. представляли себе гармонич. обществом, лишённым противоречий, не знавшим внутр. потрясений, являвшим единство народа и царя, «земщины» и «власти». По мнению С., со времён Петра I, произвольно нарушившего органич. развитие России, государство стало над народом, дворянство и интеллигенция, односторонне и внешне усвоив зап.-европ. культуру, оторвались от нар. жизни. Идеализируя патриархальность и принципы традиционализма, С. понимали народ в духе нем. консервативного романтизма. В то же время С. призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его жизни и быта, культуры и языка.

        С. оказали влияние на многих видных деятелей нац. возрождения и нац.-освободит. движения слав. народов, находившихся под гнётом Австр. империи и султанской Турции (чехи В. Ганка, Ф. Челаковский, одно время К. Гавличек-Боровский; словаки Л. Штур, А. Слад-кович; сербы П. Негош, М. Ненадович, М. Миличевич; болгары Р. Жинзифов, П. Каравелов, Л. Каравелов и др.). Заметно сказалось воздействие идей С. в идеологии и деятельности Славянских к-тов в России начиная с 1858, в организации широкой обществ. помощи юж. славянам в их борьбе за освобождение, особенно в 1875-78.

        Эстетич. и лит.-критич. взгляды С. наиболее полно выражены в статьях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Критикуя суждения В. Г. Белинского и «натуральную школу» в рус. художеств. литературе (статья Самарина «О мнениях „Современника", исторических и литературных», 1847), С. в то же время выступали против «чистого искусства» и обосновывали необходимость собств. пути развития для рус. литературы, искусства и науки (статьи Хомякова «О возможности рус. художеств. школы», 1847; К. С. Аксакова «О рус. воззрении», 1856; Самарина «Два слова о народности в науке», 1856; А. Н. Попова «О совр. направлении искусств пластических», 1846). Художественное творчество, по их мнению, должно было отражать определённые стороны действительности, которые отвечали их теоретическим установкам,— общинность, патриархальную упорядоченность народного быта, «смирение» и религиозность русского человека.

        В годы революц. ситуации 1859—61 произошло значит. сближение взглядов С. и западников на почве либерализма. В пореформенный период славянофильство как особое направление обществ. мысли перестало существовать. Продолжали свою деятельность И. С. Аксаков, Самарин, Кошелев, Черкасский, значительно расходившиеся во взглядах между собой. Под влиянием С. сложилось почвенничество. Некоторые консервативные черты учения С. развивались в 70—80-х гг. в духе национализма и панславизма т. н. поздними С.— Н. Я. Данилевским и К. Н. Леонтьевым. Идеи С. своеобразно преломились в религ.-филос. концепциях кон. 19 — нач. 20 вв. (Вл. Соловьёв, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский, евразийцы и др.). С критикой идеологии С. выступали революц. демократы Белинский, Герцен, Огарёв, Чернышевский, Добролюбов.

        Рыпин А. Н., Характеристики лит. мнений от двадцатых до пятидесятых гг., СПБ, 19068; Плеханов ?. В. Западники и С., Соч., т. 23, М.— Л., 1926; Дмитриев С. С., С. и славянофильство, «Историк-марксист», 1941, № 1; Лит. критика ранних С., «Вопр. литературы», 1969, .№ 5, 7, 10, 12; Янковский Ю. З., Из истории рус. обществ.-лит мысли 40—50х гг. 19 столетия, К., 1972; Попов В. П., Социальная природа и функции раннего славянофильства в кн.: Проблемы гуманизма в рус. философии, Краснодар, 1974; Лит. взгляды и творчество С. 1830—1850 гг., М., 1978; Riasanovsky N. V., Russland und der Westen. Die Lehre der Slawophuen, Munch., 1959; Christoff P. K.. An introduction to nineteenth-century Russian Slavophilism, v. 1 —A. S. Xomjakov, s'-Gravenhage, 1961;

        см. также лит. к статьям Киреевский, Хомяков.

        С. С. Дмитриев.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

СЛАВЯНОФИЛЫ

представители идеалистич. течения рус. обществ. мысли сер. 19 в., обосновывавшие необходимость развития России по особому (в сравнении с зап.-европейским) пути. Это обоснование было по объективному смыслу утопич. программой перехода рус. дворянства на путь бурж. развития. В этот период в развитых странах Зап. Европы уже обнаружились противоречия капитализма и была развернута его критика, а в России все более разлагался феодализм. Вставал вопрос о судьбах России: идти ли по пути бурж. демократии, как в сущности предлагали революционеры- декабристы и нек-рые просветители (Грановский и др.), по пути социализма (понимаемого утопически), как этого хотели Белинский, Герцен, Чернышевский и др. революц. демократы, или же по какому-то иному пути, как предлагали С., выступая со своеобразной консервативной утопией (см. Г. В. Плеханов, Соч., т. 23, с. 116 и 108) – рус. разновидностью феодального социализма.

Славянофильство в собств. смысле слова (его следует отличать от почвенничества и поздних славянофилов, идейная основа к-рых была подготовлена С.) сформировалось в 1839 (когда Хомяков и Киреевский после длительных дискуссий изложили свои взгляды – первый в ст. "О старом и новом", а второй – в статье "В ответ А. С. Хомякову") и распалось к 1861, когда проведение реформы привело к кризису их доктрины. К числу С. относятся также К. Аксаков и Ю. Самарин (составившие вместе с Хомяковым и Киреевским осн. ядро школы), И. Аксаков, П. Киреевский, А. Кошелев, И. Беляев и др.

В центре идей С – к о н ц е п ц и я р у с с к о й и с т о р и и, ее исключительности, к-рая, по мнению С., определялась след. чертами: 1) общинным бытом; 2) отсутствием завоеваний, социальной борьбы в начале рус. истории, покорностью народа власти; 3) православием, "живую цельность" к-рого они противо-поставляли "рассудочности" католицизма. Взгляд этот был несостоятельным во всех своих составных частях: всеобщая распространенность общины у неразвитых народов была тогда уже достаточно известна; отсутствие антагонизмов в обществ. жизни Древней Руси является историч. мифом, что также отмечали совр. им критики С.; абсолютизация различий между православием и католицизмом приводила у С. к отмеченному еще Герценом затушевыванию их общехрист. истоков. Согласно С., идиллич. состояние Древней Руси было нарушено внедрением чуждых начал, извративших (но не уничтоживших, особенно в народе) исконные принципы рус. жизни, в результате чего рус. общество раскололось на антагонистич. группы – хранителей этих начал и их разрушителей. В этой искажавшей рус. историю концепции содержались утверждения, давшие, однако, известный толчок развитию рус. обществ. мысли: привлечение нового историч. материала, усиление внимания к истории крестьянства, общины, рус. фольклора, к истории славянства.

В своей социально-политической к о н ц е п ц и и С. критически оценивали совр. им рус. действительность, свойственные ей подражание зап.-европ. гос. порядкам, иск-ву, церк., суд. и воен. организации, быту, нравственности и т.п., что не раз навлекало на С. преследования со стороны офиц. кругов. В этих протестах, особенно в 30-х и нач. 40-х гг., отражалось возмущение против проводимого пр-вом слепого заимствования нек-рых зап.-европ. форм, против космополитизма.

Однако при этом С. не замечали, что передовая рус. культура уже давно стала народной. Протестуя против крепостного права и выдвигая проекты его отмены в 50–60-х гг., С. отстаивали интересы помещиков. С. считали, что крестьянам, объединенным в общины, следует интересоваться лишь их внутр. жизнью, а политикой должно заниматься только гос-во (концепция "земли" и "гос-ва"), к-рое С. мыслили себе как монархию. Политич. программа С. примыкала к идеологии панславизма, подвергнутого резкой критике Чернышевским.

Социологическая концепция С., развитая гл. обр. Хомяковым и Киреевским, основой обществ. жизни считала характер мышления людей, определяемый характером их религии. Историч. путь тех народов, к-рые обладают истинной религией и, следовательно, истинным строем мышления, является истинным; народы же, обладающие ложной религией и потому ложным мышлением, развиваются в истории путем внешнего, формального устройства, рассудочной юриспруденции и т.п. По мысли С., только в славянских народах, по преимуществу в русском, заложены истинные принципы обществ. жизни; остальные народы развиваются на основе ложных начал и могут найти спасение, только восприняв православную цивилизацию. С. подвергли критике "справа" европ. историографию, отметив при этом ее действит. недостатки (мистицизм гегелевской философии истории, эмпиризм послегегелевской историографии и т.п.), а также пороки самой европ. цивилизации (процветание "фабричных отношений", возникновение "чувства обманутых надежд" и т.п.). Однако С. оказались не в состоянии понять плодотворные тенденции зап. действительности, в особенности социализма, к к-рому они относились резко отрицательно.

Φ и л о с . к о н ц е п ц и я С., разработанная Киреевским и Хомяковым, представляла собой религ.-идеалистич. систему, уходящую своими корнями, во-первых, в православную теологию и, во-вторых, в зап.-европ. иррационализм (особенно позднего Шеллинга). С. критиковали Гегеля за отвлеченность его первоначала – абсолютной идеи, подчиненным моментом к-рой оказывается воля (см. А. С. Хомяков, Полн. собр. соч., т. 1, М., 1900, с. 267, 268, 274, 295–99, 302–04); черты "рассудочности" они находили даже в "философии откровения" позднего Шеллинга. Противопоставляя абстрактному началу Гегеля начало конкретное и признавая общим пороком зап.-европ. идеализма и материализма "безвольность", Хомяков разработал волюнтаристич. вариант объективного идеализма: "...мир явлений возникает из свободной силы воли", в основе сущего лежит "...свободная сила мысли, волящий разум..." (там же, с. 347). Отвергая рационализм и сенсуализм как односторонности и считая, что акт познания должен включать в себя всю "полноту" способностей человека, С. видели основу познавания не в чувственности и рассудке, но в некоем "живознании", "знании внутреннем" как низшей ступени познания, к-рая "...в германской философии является иногда под весьма неопределенным выражением непосредственного знания..." (там же, с. 279). "Живознание" должно соотноситься с разумом ("разумной зрячестью"), к-рый С. не мыслят себе отделенным от "высшей степени" познания – веры; вера должна пронизывать все формы познават. деятельности. По словам Киреевского, "...направление философии зависит... от того понятия, которое мы имеем о Пресвятой Троице" (Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 74). В этом смысле гносеология С. является иррационалистич. реакцией на западно-европ. рационализм. И все же абс. проникновение в "волящий разум", по С., невозможно "при земном несовершенстве", и "...человеку дано только стремиться по этому пути и не дано совершить его" (там же, с. 251). Т.о., религиозному волюнтаризму в онтологии С. соответствует агностицизм в теории познания.

Передовая рус. мысль подвергла С. острой критике. Еще Чаадаев, публикация "Философического письма" к-рого (1836) послужила одним из сильнейших толчков к консолидации С., в переписке нач. 30-х гг., в "Апологии сумасшедшего" (1837, опубл. 1862) и др. соч. критиковал С. за "квасной патриотизм", за стремление разъединить народы. Грановский полемизировал с пониманием С. роли Петра в истории России, их трактовкой истории России и ее отношения к Западу, их идеей исключительности рус. общины. Грановского поддерживали в известной мере С. М. Соловьёв и Кавелин и особенно Белинский и Чернышевский; Грановский критиковал и Герцена за симпатии к С., впоследствии преодоленные им. Пытаясь установить единый общенац. антифеод. и антиправительств. фронт, революц. демократы стремились использовать критические по отношению к рус. действительности моменты в учении С., отмечая их положит. стороны – критику подражательности Западу (Белинский, Герцен), попытку выяснения специфики рус. истории, в т.ч. роли в ней общины (Белинский, Герцен, Чернышевский). Однако, придерживаясь по этим вопросам противоположных славянофильским взглядов, революц. демократы подвергли С. резкой критике, усиливавшейся по мере выяснения невозможности тактич. единства с ними. Революц. демократы осуждали как ретроградные идеи С. о "гниении Запада", отмечали непонимание ими соотношения национального и общечеловеческого, России и Европы, извращенное понимание рус. истории, в особенности роли Петра в ней, и характера рус. народа как покорного и политически пассивного, их требование возврата России к допетровским порядкам, ложную трактовку ими историч. роли и перспектив развития рус. общины. Революц. демократы подчеркивали, что, требуя народности и развития нац. культуры, С. не понимали, что такое народность, и не видели того факта, что в России уже развилась подлинно самобытная культура. При всей многогранности отношения революц. демократов к С. оно резюмируется в словах Белинского о том, что его убеждения "диаметрально противоположны" славяно-фильским, что "славянофильское направление в науке" не заслуживает "...никакого внимания ни в ученом, ни в литературном отношениях..." (Полн. собр. соч., т. 10, 1956, с. 22; т. 9, 1955, с. 200).

В дальнейшем идеями С. питались течения реакц. идеологии – новое, или позднее, славянофильство, панславизм (Данилевский, Леонтьев, Катков и др.), религ. философия Соловьёва (к-рый критиковал С. по ряду вопросов); впоследствии – реакц. течения конца 19 – нач. 20 вв., вплоть до идеологии рус. белоэмиграции – Бердяев, Зеньковский и др. Бурж. авторы 20 в. усматривали в славянофильстве первую самобытную русскую философскую и социологическую систему (см., напр., Э. Радлов, Очерк истории рус. философии, П., 1920, с. 30). Марксисты, начиная с Плеханова (см. Соч., т. 23, 1926, с. 46–47, 103 и др.), подвергли критике эту трактовку славянофильства. В лит-ре 40-х гг. 20 в. наметилась тенденция к преувеличению прогрес. значения нек-рых сторон учения С., возникшая на основе игнорирования социальной сущности идеологии С., ее отношения к ходу развития философии в России (см. Н. Державин, Герцен и С., "Историк-марксист", 1939, No 1; С. Дмитриев, С. и славянофильство, там же, 1941, No 1; В. М. Штейн, Очерки развития рус. общественно-экономич. мысли 19–20 вв., Л., 1948, гл. 4). Преодоленная в 50 – 60-х гг. (см. С. Дмитриев, Славянофилы, БСЭ, 2 изд., т. 39; А. Г. Дементьев, Очерки по истории рус. журналистики. 1840–1850 гг., М.–Л., 1951; Очерки по истории филос. и обществ.-политич. мысли народов СССР, т. 1, М., 1955, с. 379–83; A. А. Галактионов, П. Ф. Никандров, История рус. философии, М., 1961, с. 217–37; Μ. Ф. Овсянников, З. В. Смирнова, Очерки истории эстетич. учений, М., 1963, с. 325–28; История философии в СССР, т. 2, М., 1968, с. 205–10 и др.), эта тенденция вновь дала себя знать, примером чего служит отказ А. Галактионова и П. Никандрова от своей т. зр. в указ. их книге (см. их статью "Славянофильство, его нац. истоки и место в истории рус. мысли", "ВФ", 1966, No 6). Та же тенденция выявилась и в дискуссии "О лит. критике ранних С." ("Вопр. лит-ры", 1969, No 5, 7, 10; см. вNo10 об итогах дискуссии в ст. С. Машинского "Славянофильство и его истолкователи"): представители ее (В. Янов, B. Кожинов), сосредоточивая внимание на позитивных сторонах учения и деятельности С., стремились пересмотреть в этом плане оценку места и значения С. в истории рус. мысли, тогда как представители противоположной тенденции (С. Покровский, А. Дементьев), сближая доктрину С. с идеологией офиц. народности, подчас игнорировали сложность и неоднородность их концепций. В целом славянофильство ждет еще всестороннего конкретно-историч. анализа, особенно его филос., историч. и эстетич. идей.

З. Каменский. Москва.

О месте С. в истории рус. к у л ь т у р ы и ф и л о с о ф и и. С. представляют собой творч. направление рус. мысли, родившееся в переходную культурно-историч. эпоху – выявления первых плодов бурж. цивилизации в Европе и оформления нац. самосознания в России, "с них начинается перелом р у с с к о й м ы с л и" (Герцен А. И., Собр. соч., т. 15, 1958, с. 9). В дальнейшем круг проблем, выдвинутых (вслед за Чаадаевым) С., стал предметом напряженной полемики в рус. культурно-историч. мысли. Идеология С. и противостоящая ей идеология западников оформились к 40-м гг. 19 в. в результате полемики в среде складывающейся рус. интеллигенции. И С. и западники исходили из одинаковых представлений о самобытности рус. историч. прошлого. Однако западники, рисовавшие единый путь для всех народов цивилизованного мира, рассматривали эту самобытность как аномалию, требующую исправления по образцам европ. прогресса и в духе рационалистич. просветительства. С. же видели в ней залог всечеловеч. призвания России. Расхождение коренилось в различии историософских воззрений обеих групп. С. находили в народности, национальности "естеств. организм" и рассматривали мировой историч. процесс как совокупную, преемств. деятельность этих уникальных нар. целостностей. Во взгляде на историю человечества С. избегали как националистич. изоляционизма, так и механич. нивелировки, характерной, по их мнению, для позиции западников, склонных к искусств. "пересадке" зап.-европ. обществ. форм на рус. почву. С. были убеждены, что в семье народов для России пробил ее историч. час., ибо зап. культура завершила свой круг и нуждается в оздоровлении извне.

Тема кризиса зап. культуры, зазвучавшая в рус. обществ. мысли с конца 18 в. и усилившаяся к 30-м гг. 19 в. (Д. Фонвизин, Н. Новиков, А. С. Пушкин, В. Одоевский и "любомудры"), концептуально завершается у С.: "Европейское просвещение ... достигло ... полноты развития...", но родило чувство "обманутой надежды" и "безотрадной пустоты", ибо "...при всех удобствах наружных усовершенствований жизни, самая жизнь лишена была своего существенного смысла...". "...Холодный анализ разрушил" корни европ. просвещения (христианство), остался лишь "...самодвижущийся нож разума, не признающий ничего, кроме себя и личного опыта, – этот самовластвующий рассудок...", эта логическая деятельность, отрешенная "...от всех других познавательных сил человека..." (Киреевский И. В., Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 176). Т.о., С. с горечью замечают "на дальнем Западе, в стране святых чудес" связанные с культом материального прогресса торжество рассудочности, эгоизма, утерю душевной целостности и руководящего духовно-нравств. критерия в жизни. Эта ранняя критика процветающей буржуазности прозвучала одновременно с аналогичной кьеркегоровской критикой, занявшей в дальнейшем канонич. место не только в христ. экзистенциальной философии, но едва ли не во всей последующей философии культуры. Но если Кьеркегора эта критика выводит на путь волюнтаристич. индивидуализма и иррационализма, то С. находят точку опоры в идее соборности (свободной братской общности) как гарантии целостного человека и истинного познания. Хранительницу соборного духа – "неповрежденной" религ. истины – С. видели в рус. душе и России, усматривая нормы "хорового" согласия в основаниях православной церкви и в жизни крест. общины. Ответственным за духовное неблагополучие зап.-европ. жизни С. считали католичество (его юридизм, подавление человека формально-организационным началом) и протестантизм (его индивидуализм, ведущий к опустошающему самозамыканию личности). Противопоставление типов европейца и рус. человека, т.о., носит у С. не расово-натуралистич., но нравств.-духовный характер (ср. с более поздним анализом рус. психологии в романах Достоевского и с почвенничеством Ап. Григорьева): "Западный человек раздробляет свою жизнь на отдельные стремления" (там же, с. 210), "славянин" мыслит, исходя из центра своего "я", и считает своей нравственной обязанностью держать все свои духовные силы собранными в этом центре. Учение о целостном человеке развито в представлениях С. об иерархич. структуре души, о ее "центральных силах" (Хомяков), о "внутр. средоточии духа" (И. Киреевский), о "сердцевине, как бы фокусе, из которого бьет самородный ключ" личности (Самарин). Этот христ. персонализм, восходящий к вост. патристике, был воспринят Юркевичем и лег в основу идейно-худож. концепции "человека в человеке" у Достоевского.

Раздробленность европ. типа, подмена рассудком целостного духа нашли выражение, согласно С., в последнем слове зап.-европ. мысли – в идеализме и гносеологизме. Пройдя школу Гегеля и шеллингианской критики Гегеля, С. обратились к онтологии; залогом познания С. признают не филос. спекуляцию, порождающую безысходный круг понятий, но прорыв к бытию и пребывание в бытийственной истине (они увидели в патристике зародыш "высшего филос. начала"). Впоследствии этот ход мысли получил систематич. завершение в "философии сущего" у Вл. Соловьёва. Познание истины оказывается в зависимости от "правильного состояния души", а "мышление, отделенное от сердечного стремления", рассматривается как "развлечение для души", т.е. легкомыслие (см. тамже, с. 280). Т.о., и в этом пункте С. выступают в числе зачинателей новоевроп. философии существования.

Из стремления С. воплотить идеал целостной жизни рождается утопия православной культуры, в к-рой рус. религ. начала овладевают европ. просвещением (ср. идею "великого синтеза" у Соловьёва). Утопичны и социальные упования С. на идиллич. путь жизнестроительства в России, не связанного с формально-правовыми нормами (С. предлагают "разделение труда" между гос-вом, на к-рое народ – источник власти перелагает неблагодарные административные функции, и общиной, строящей жизнь по нормам согласия, соборного лада). Т.о., по убеждению патриархально настроенных С., община и личность в ней как бы не нуждаются в юридич. гарантиях своей свободы. (С. утверждали это, несмотря на собственный жизненный опыт – их издания подвергались неоднократным цензурным запретам, а они сами – административным преследованиям.) Социальная утопия С. мучительно изживалась рус. социологич. мыслью и была опровергнута всем ходом истории России. В мышлении С. выявляется своеобразное лицо рус. философии с ее онтологизмом, приматом нравственной сферы и утверждением общинных корней личности; персоналистический и экзистенциальный склад славянофильской мысли, органицизм, вера в "сверхнауч. тайну" жизни вошли в ядро рус. религиозной философии. Утопич. издержки доктрины С. и ее вульгаризация привели нек-рых позднейших мыслителей к национализму и империалистич. панславизму (Данилевский, Леонтьев).

Р. Гальцева, И. Роднянская. Москва.

Лит.: Герцен А. И., Былое и думы, ч. 4, гл. 30, Собр. соч., т. 9, М. 1956; Чичерин Б., О народности в науке, "Рус. вестник", 1856, т. 3 [No 5], т. 5 [No 9], Πанов И., Славянофильство, как филос. учение, "Журн. М-ва нар. просвещения", 1800, [кн. 11]; Григорьев Α., Развитие идеи народности в нашей лит-ре, ч. 4 – Оппозиция застоя, Соч., т. 1, СПБ, 1876; Колюпанов Н., Очерк филос. системы С., "Рус. обозрение", 1894, [No 7–11]; Киреев Α., Краткое изложение славянофильского учения, СПБ, 1896; Теория гос-ва у славянофилов. Сб. ст., СПБ, 1898; Πыпин А. Н., Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х гг., 3 изд., СПБ, 1906, гл. 6 и 7; Чадов М. Д., С. и нар. представительство. Политич. учение славянофильства в прошлом и настоящем, СПБ, 1906 (имеется библ.); Tayбе Μ. Φ., Познаниеведение соборного восточного просвещения по любомудрию славянофильства, П., 1912; Андреев Ф., Моск. духовная академия и С., "Богословский вестник", 1915, окт.–дек.; Рубинштейн Н., Историч. теория славянофильства и ее классовые корни, в сб.: Рус. историч. лит-ра в классовом освещении, т. 1, М., 1927; Андреев П., Раннее славянофильство, в сб.: Вопр. истории и экономики, [Смоленск], 1932; Барер И., Западники и С. в России в 40-х гг. 19 в., "Историч. журн.", 1939. No 2; Зеньковский В., Рус. мыслители и Европа, 2 изд., Париж, 1955; История философии, т. 2, М., 1957; Янов Α., К. Н. Леонтьев и славянофильство, "ВФ", 1969, No 8; Smоlič I., Westler und Slavophile..., "Z. für slavische Philologie", 1933-34, Bd 10-11; Riasanovsky N. V, Russland und der Westen. Die Lehre der Slawophilen, Münch., 1954; Christoff P. K., An introduction to nineteenth-century Russian Slavophilism. A study in ideas, v. 1-A. S. Chomjakov, 's-Gravenhage, 1961; Walicki Α., W kręgu konserwatywnej utopii. Struktura i przemiańy rosyjsckiego słowianofilstwa, Warsz., 1964; Müller Ε., Russischer Intellekt in europäischer Krise. Ivan V. Kireevski J., Köln-Graz, 1966.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.