Карна

Карна — олицетворение скорби (1):

За нимъ кликну Карна, и Жля поскочи по Рускои земли, смагу людемъ мычючи въ пламянѣ розѣ. 20.

Ср. Карити — оплакивать.

1262: В то же веремя умре княгини Миндовговая, и поча карити по неи, бяшеть бо сестра еи за Домонтомъ за Нальщаньскимъ княземь. И посла Миндовгъ до Нальщанъ по свою свесть, тако река: се сестра твоя мертва, а поѣди карить по своей сестрѣ. Онои же приѣхавши карить, Миндовгъ же восхотѣ пояти свесть свою за ся. Ипат. лет., 859 (XV в.).

Ср. С. И. Котков. („Сл. о п. Иг.“ (Заметки к тексту). М., 1958, стр. 21): „Слово Карна сближают с кара, карание, карьба, наконец, карити — «оплакивать умерших». Но оно могло иметь и более общее значение — «мука, страдание вообще» или, во всяком случае, совмещать его с иными“. О. Сулейменов (Карна Жля. — „Простор“, Алма-Ата, 1963, № 6, стр. 102): „Автор «Слова», конечно, использовал в своем произведении привычные образы бесов, взятые из традиционных представлений. Но, рисуя врагов, бесов-половцев, поэт привлек именно половецкий термин для обозначения летающего змия, напавшего на Русь. Это совершенно естественно. А пышущий пламенем «черный дракон», известный образ степных мифов, называется «кара жлан». Отсюда возникла «карна жля» «Слова»...

„Что же касается рогов, изрыгающих пламя, то это, конечно, не мифический «греческий огонь». Рога самые настоящие — непременный атрибут змея-беса“.

◊ Карна — им. пад. ед. ч.

См.: жля.

----- Дополнения -----

Ср. В. А. Козырев («Сл. о п. Иг.» и соврем. рус. нар. говоры. — Русская речь, 1975, № 5, с. 27): «Ка́рна ‘му́ка, скорбь’ (в брянских говорах, — В. В.): „У меня́ бра́тец паги́п, тък я и тяпе́рь пла́чу па не́м, ка́рна меня́ глада́ет па нем“». А. И. Попов (Заметки о «Сл. о п. Иг.». — Русская литература, 1969, № 4, с. 184—185): «В некоторых восточных языках встречаем близко фонетически слово со значением музыкального инструмента: карна̄ӣ — труба, рожок (персидск.); карна̄ӣ — труба (хинди); карна̄, карна̄ӣ — труба, рожок, горн (урду); карна̄ — труба, кларнет (афганск.)...

Непременным атрибутом военного снаряжения тюркских племен-завоевателей были труба (рожок), волынки, дудки (желя, желейка), звуки которых являлись грозным признаком готовящегося набега.

...для объяснения слов Карна и Жля нередко привлекают еще один памятник древнерусской литературы — так называемое „Слово некоего христолюбца“, где говорится про „оканнаа желенѣя и караніа, сътвориша въ пирѣхъ плясаніа и всякія игры...“ (См.: Gloary of the Igor’ Tale by T. Ciževscka [London, The Hague, Paris], 1966, p. 174, — примеч. А. И. Попова). И здесь под выражением „желенѣя и каранія“ можно разуметь игру на трубах (рожках) и волынках (желейках), хотя чаще упоминаются, в более позднее время по крайней мере, другие инструменты. ...

Как любезно сообщил нам большой знаток средневековых иранских источников проф. И. П. Петрушевский, персидское карнаӣ (труба, рожок) встречается в этих источниках уже в XII веке, имея, вероятно, еще более раннее происхождение».