дивъ

Дивъ — дивь (2)

1. Какое-то мифическое или реальное существо: Солнце ему (Игорю) тъмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди; свистъ звѣринъ въста, збися дивъ, кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаемѣ. 8—9. Уже снесеся хула на хвалу; уже тресну нужда на волю; уже връжеса дивь на землю. 25.

Ср. Диво (в „Задонщине“).

Сил[ь]нии полкы съступалис[я] вмѣсто, протопташа холми и лугы, возмутис[я] реки и езера. Кликнуло диво в Рускои земли, велит послушати грозънымъ землям. Задон. Ист.-1, 543 (кон. XVI — нач. XVII в. ← XIV в.). А уже диво кличетъ под саблями татарскими. Там же, 544. Уже рускои земли простреся веселье и възнесеся слава руская на поганых хулу. Уже веръжено диво на землю. Там же, 242.

Ср. Дива — божество славян-язычников (?).

И словеньскыи языкъ (кланяется) виламъ, и Мокошьи, Дивѣ, Перуну ... упираемъ, и берегынямъ, и Переплуту, и верьтячеся пьютъ ему въ розѣхъ. Пам. др. церк. учит. лит. III, 233 (XIV в.).

Ср. А. Веселовский (Новый взгляд на „Сл. о п. Иг.“. — ЖМНП, 1877, авг., стр. 275—276): „Див и Обида представились мне родственными выражениями, двуличными представлениями одного и того же народно-мифического образа: то зловещая птица, то дева, плещущая лебедиными крыльями на синем море. Лебединые крылья ... я понял ... как самостоятельное развитие русского народно-поэтического эпитета: девушки-лебеди... Отделив в тексте слово «обида» в значении отвлеченного понятия, я увидел в Диве и в деве Обиде неполные попытки мифического овеществления идей: злой судьбины, прирожденного горя-злосчастия, кручины, являющихся то в образе чудища, то зловещею птицей вороном, то в виде Судинушки олонецкого причитания“. По мнению Д. Дубенского („Сл. о п. Иг.“. М., 1844, стр. 38): „лучше всех объясняет, что такое Дивъ в Песни Игоревой доктор Гай из Загреба (Аграма). По его толкованию Див — злокобная птица (зловещая, см. слово — кобь, кобник, ИГР, IV, пр. 45 и 119, коби бѣсовския, ИГР, IX, пр. 830, и в Кормчей, где запрещается — коби и дивы творити, ч. II, лист 168, М. 1827), avis sinistra, avis mali ominis in augurio, всем южным славянам известная: в Словонии — Dів, в Кроации — ...Дев и вообще у Долматов..., как-то в Сербии — Dіев, и есть Upupa, удод. У Дунайских славян крик Дива — примета недобрая, как у нас карканье ворона“. А. В. Захаров (Ингушская богиня Тушоли и DEA SYRIA Лукиана. — Изв. Ингуш. научно-исслед. инст., т. IV, в. 2. Орджоникидзе — Грозный, 1934—1935, стр. 122): „Имя богини (Тушоли — богиня плодородия и размножения, — В. В.) есть вместе с тем название птицы удода“. Д. Д. Мальсагов (О некоторых непонятных местах в „Сл. о п. Иг.“. — Изв. Чечено-Ингуш, научно-исслед. инст., т. 1, в. 2. Грозный, 1959, с. 134, 140—141): „Удод считался у вайнахов священной птицей. Убить удода — великий грех. Если он вьет гнездо у кого-нибудь на чердаке или где-нибудь в укромном месте во дворе — это хороший признак, и гнездо удода старательно оберегается. ...Культ удода у язычников половцев, нашедший отражение в «Слове», может являться свидетельством того, что поклонение богине Тушоли, м. б. перешагнув через Кавказские горы, бытовало по крайней мере до XII века не только на плоскости Северного Кавказа, но и в Приазовье. Вспомним, что в Хазарии свободно уживались юдаизм, христианство, мусульманство и язычество... «Слово» свидетельствует, что удод — атрибут языческого божества — в XII в. служил синонимом язычества, его темных поганых (языческих) половецких сил, враждебных Руси“. Птицы Советского Союза. Под общ. ред. Г. П. Дементьева и Н. А. Гладкова. М., 1951, т. 1, стр. 536—544: В южных районах лесной зоны европейской части страны удоды обитают преимущественно по разреженным сосновым и дубовым лесам, поблизости от полян, выгонов и т. д. В лесостепи и степи селятся по лесным колкам, по лесам, в лесных садах, близ человеческих поселений, в береговых обрывах и пр. ...На Украине, в Приазовье, в степях и предгорьях Крыма удод — одна из самых обычных и многочисленных птиц. Весьма обычен он по Волге до Куйбышева, но северней становится редким. ...Птица осторожная и робкая, во время опасности ложится на землю, подняв кверху почти вертикально клюв и распустив перья, лежит некоторое время совсем без движения. ...Голос удода — глухой крик „ду-ду“ или „пу-пу-пу“. Б. А. Рыбаков (Сюжеты прикладного искусства. — В кн.: История русск. искусства, т. 1, М. — Л., 1953, стр. 274): Див... вероятно, как-то связан с образом птицы. ...В прикладном искусстве X—XII веков часто встречается изображение хищной птицы (орла или сокола с хохолком на голове) с распростертыми крыльями. Н. М. Павлов (Бицын) („Сл. о п. Иг.“. Заметки об исследованиях памятника и переложение на современный язык. Изд. 2-е. М., 1902, стр. 14—16): Вот общий смысл этого места. Едва неприятель, т. е. русское войско, вступил в степь, которая от Сулы и Волги до Сурожа и до самой Тьмуторокани уже была под властью поганых половцев..., Дивъ бьет тревогу на всю округу, от Волги до Тьмуторокани, призывая хозяев земли, половцев, беречься вторгнувшихся чужеземцев. Кого же здесь разумеют под Дивом?.. Во всяком случае это какой-то вестник, это какой-то вещун. Нам припоминается сторожевая жизнь степной русской украйны и весьма характерный способ караулов, устроенных для наблюдения за вторгавшимися в степь. Этот способ со времени киевских князей, боровшихся с половцами, сохранялся еще и в московский царский период, когда врагами уже являлись крымские татары. На одиноких дубах, рассеянных по всей беспредельной равнине, сидят вверху стражники, дозорцы, и пристально смотрят в бесконечную степную даль. Под дубом еще другой стражник и два оседланных коня. Завидится вдали пыль и вообще какая-нибудь тревога от табуна или от войска, — стражник подает клич с верху дерева; его товарищ под дубом садится на одного из оседланных коней и едет к следующему такому же пункту. Вот этих-то вестников ... дружинники на своем фамильярном языке и могли величать дивами. Корень слова дивиться не противоречит значению дозорца: в малорусском наречии дивиться значит просто глядеть. Когда первый стражник, возвестивший тревогу, сам сходил с дерева на землю и на собственном коне являлся в город подтвердить тревогу, тут уж войско не мешкая выступало в поход против вторгнувшегося чужеземца. Вот это-то ... и могло значить: „Уже див свергнулся на землю!“. Перевод (там же, стр. 27): „Злой вещун кличет вверху древа, / Велит стеречься / Неведомых чужеземцев / — И Волге, и Поморию, и Посулью“. Там же, стр. 35: „Злой вещун свергнулся на землю!“. А. К. Югов („Сл. о п. Иг.“. „Сов. писатель“, Л., 1945, стр. 11, 117) считает, что див — это краткая форма от „дивый“ — дикий, т. е. половец. Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров (Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965, стр. 173): „Для древней поры можно реконструировать связь с лесом Дива или Дивы и див, судя, во-первых, по цитате из «Сл. о п. Иг.» („дивъ кличетъ връху древа...“) и, во-вторых, по продолжению Дива в некоторых славянских традициях (прежде всего — западнославянских), Ср. чешск. divý muž, divá žena; польск. dziwožona; с.-луж. dźiwja žona, dźiwica (Ср. также: укр. дівы, дівки; русск. див и т. д.), которые связаны с лесом. Что касается более древней истории Дива, то для ее реконструкции особенно существенно наличие Дива — Дивы в списках богов (Ср. : „тѣмъ же богомъ требу кладуть ... Мокошьи, Дивѣ, Перуну, Хърсу“. Слово о том како погани суще, стр. 384)“.

Объясняют как: 1. Зловещее существо (Ф. И. Буслаев, М. Максимович, Вс. Ф. Миллер, Н. С. Тихонравов, А. Н. Веселовский, О. Огоновський, А. А. Потебня, В. Мансикка, Н. К. Гудзий, Д. С. Лихачев). 2. Чудовище, чудовищная хищная птица, гриф (И. И. Срезневский, В. Н. Перетц). 3. Филин или зловещая птица-укальница (первые издатели, Ф. Грамматин, Д. Дубенский, Е. В. Барсов).

◊ Дивъ, дивь — им. пад. ед. ч.

----- Дополнения -----

Ср. И. Клейн («Сл. о п. Иг.» и апокалиптическая литература. — ТОДРЛ, т. XXXI. Л., 1976, с. 111): «...в „Сказании“ Иоанна Богослова: „...преже под гласом птичем всека тварь вьстанет, и тогда вьскреснеть всека пльть человеческа“ (И. И. Срезневский. Древние славянские памятники юсового письма. СПб., 1868, с. 408, — примеч. И. Клейна). ...И в духовных стихах о „страшном суде“ упоминается такая птица: „Проглаголет сам Исус Христос: Второй суд вам готовится... Сошлю на вас споедателей, Птицу Главину, крылья орлины. ...Ноги железные, Власы на них женские: Расточат вашу кровь христианскую, За ваше за великое согрешение“ (П. Бессонов. Калеки перехожие, вып. V. М., 1863, с. 121 (№ 476), — примеч. И. Клейна). Очевидно, что здесь слились два апокалиптических представления: о птице, призывающей умерших к „страшному суду“, и о силах зла, о безбожных народах, которые мучают христиан в „страшное время“. В „Слове“ этому слиянию соответствует сюжетная связь птицы Дива с погаными половцами». С. В. Шервинский («Дивъ» в «Сл. о п. Иг.». — В кн.: «Сл. о п. Иг.». Пам-ки литературы и искусства XI—XVII веков. М., 1978, с. 137): «Суеверия, связанные с удодом, имеются и за пределами Кавказа. Есть мясо удода запрещено по закону Моисея; брезгуют им и мусульмане. Однако культурно-историческая значимость удода гораздо шире и глубже народных суеверий.

Примечательная роль отведена удоду в Коране (VII век). В суре 27-й («Муравьи») рассказывается об отношениях израильского царя Соломона (Сулеймана) и царицы Савской. Занятый набором войска „из джинов, людей и птиц“ Соломон получает известие о стране Сава от только что побывавшего там удода. Соломон пишет царице Савской письмо с приглашением приехать в его столицу и посылает его все с тем же удодом. Можно считать, что с этого момента в литературе Востока за удодом установилась функция вестника». С. 138: «Таким образом, удод оказался включенным в немногочисленную группу избранных птиц, занявших особое положение в мировой культуре, как орел, сокол, голубь, лебедь и другие». С. 139: «Предположение, что „дивъ“ „Слова“ — удод, подкрепляется и современными орнитологическими данными. ...Хотя эта птица пребывает часто близко к земле, ради ловли насекомых, естествоиспытатели постоянно наблюдали удодов сидящими именно на вершинах деревьев, что упомянуто и автором „Слова“: „кличетъ връху древа“». С. 140. «Комментаторы с редким единодушием считают, что „дивъ“ своим криком предупреждает половцев о грозящей им опасности. ...Если понимать „велит послушати“ как „берегись!“, оно может исходить одинаково и от друга и от врага. Но оправданным из текста клич „дива“ становится лишь тогда, когда воспринимается не как дружеское, а как враждебное, по отношению к половцам, предупреждение, приобретая смысл „иду на вы“.

Иными словами, в „Слове о полку Игореве“ „див“-удод выступает в своей традиционной роли вестника, причем симпатизирующего отнюдь не половцам, „поганым“, а Игорю и Русской земле. Только с этой точки зрения можно понять и дальнейшие его действия: своим падением в момент поражения Игоря „дивъ“-удод символизирует ужас и горе всей Русской земли, представителем которой он выступал в начале похода».