Сциентизм

Сциенти́зм (от лат. scientia — наука, знания) — общее название идейной позиции, представляющей научное знание наивысшей культурной ценностью и основополагающим фактором взаимодействия человека с миром.^[1] Нередко сциентисты считают «образцовыми науками» физику или математику и призывают строить остальные науки по их образу и подобию. Сциентизм ставит науку во главу идейной и культурной жизни общества.^[2] Сциентизм сам по себе не является стройной системой взглядов, а скорее может рассматриваться как определённая ориентация различных систем.^[1]

В английском языке термин «scientism», используемый для описания той же позиции, имеет существенную пейоративную коннотацию.^[3][4][5]

Антисциентизм — полная противоположность сциентизма, отрицающая положительную роль науки в идейной жизни общества.

Новая философская энциклопедия указывает на экстремальный характер как последовательно сциентистских, так и последовательно антисциентистских взглядов.^[1]

Описание

Сциентизм начал формироваться в конце XIX — начале XX вв., когда с развитием науки был поставлен вопрос о её роли и месте в культуре. Традиция современного сциентизма имеет прочные корни. Уже в утопии Ф. Бэкона «Новая Атлантида» можно найти сциентисткие представления. Также сциентисткие взгляды содержатся в таких философских и идеологических учениях как марксизм.

Сциентизм не является строго оформленной системой взглядов, он представляет собой идейную ориентацию и проявляется по-разному: от подражания точным наукам (система определений, логический формализм, аксиоматическое построение в анализе философско-мировоззренческих или социально-гуманитарных проблем, искусственное применение математической символики), вплоть до отрицания философско-мировоззренческих проблем как лишённых смысла для познания и значения (неопозитивизм) и рассмотрения естественных наук в качестве единственного возможного знания. Философии как особой форме познания сциентизм не придает значения.

В социологии сциентизм проявляется: в отрицании особенностей объекта социального анализа по сравнению с объектами, которые исследуются в общественных науках; в игнорировании ценностных моментов и построений, имеющих выход в социально-философскую сферу; в абсолютизации количественных методов в социальных исследованиях.

В противоположность сциентизму антисциентизм полагает ограниченными возможности науки в решении проблем человеческого существования, в крайних проявлениях оценивает науку как враждебную человеческому существованию. У антисциентистов наука считается чем-то утилитарным, подчеркивается её неспособность подняться до понимания истинных проблем мира и человека. Социально-гуманитарное знание трактуется как форма сознания, к которой не может быть применим принцип объективности.

Аргументы сциентистов и антисциентистов

• Сциентисты приветствуют достижения науки. Антисциентиcты испытывают недоверие к научным инновациям.

• Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность.

• В качестве аргументов в свою пользу сциентисты привлекают знаменитый пример из прошлого, когда наука Нового времени пыталась обосновать новые, подлинно гуманные ценности и культуру. Ими подчеркивается, что наука есть производительная сила общества, порождающая общественные ценности и имеющая огромные возможности для познания. В качестве контраргумента антисциентисты отмечают, что наука может порождать опасности, способные уничтожить всё человечество, и вместе с тем её многочисленные достижения не сделали человечество счастливее. По их мнению, это означает, что наука не может сделать свои успехи благом для человечества.

• Сциентисты полагают, что только благодаря науке жизнь может стать организованной, управляемой и успешной, поэтому они во всём стремятся к «онаучиванию» всех сфер деятельности человека и всего общества в целом. У антисциентистов считается, что понятие «научное знание» имеет не то же самое значение, что понятие «истинное знание», и «знание» не означает «мудрость».

• Антисциентисты приводят в качестве аргументации различные сценарии катастроф, вызванных научными достижениями, неправильно применёнными человечеством (в качестве примера можно рассмотреть успехи в ядерной физике, которые привели как к изготовлению оружия, способного вызвать громадные разрушения, так и к появлению нового источника энергии). Сциентисты же считают, что подобные ошибки позволяют не допускать еще больших подобных ошибок в будущем.

Критика науки

Антисциентисты считают, что наука не способна доказать свои базисные утверждения, следовательно её мировоззренческие выводы логически некорректны, а потому сциентизм считается недостаточно обоснованным для признания справедливым основных тезисов данного направления.

Как это ни парадоксально, но именно в эпоху Просвещения усиливается поток предостережений против науки. Жан-Жак Руссо^[6] писал о том, что в научных исследованиях возникает множество опасностей и ложных путей. Перед тем, как достичь пользы, которую принесёт истина, приходится пройти множество ошибок, прежде чем будет достигнута истина. Он считает, что если науки не в силах решить те задачи, которые они ставят, то они таят ещё большие опасности, к которым они зачастую и приводят. «Науки рождены в праздности и питают потом праздность, при этом имея некомпенсируемые потери времени» — в этом Руссо видит неизбежный вред для общества.

Н. П. Огарёв^[7] писал, что у науки пока ещё нет такой повсеместности, чтобы общественность двигалась исключительно основываясь на ней. В науке нет той определённости и полноты содержания, чтобы каждый человек уверовал в неё.

Суждения русских религиозных мыслителей, в частности Н. Бердяева (1874—1948), Л. Шестова (1866—1938), С. Франка (1877—1950), занимают особую страницу в критике науки. «Вера в бога науки ныне пошатнулась, — убежден Н. Бердяев, — доверие к абсолютной науке, к возможности построить научное мировоззрение, удовлетворяющее природу человека, подорвано». Причины того он видит в том, что «в область научного знания вторгаются новые явления, которые казенный догматизм ученых недавно ещё отвергал как сверхъестественное… А с другой стороны, философия и гносеология выяснили, что наука сама себя не может обосновать, не может укрепить себя в пределах точного знания. Своими корнями наука уходит в глубь, которую нельзя исследовать просто научно, а верхами своими наука поднимается к небу. <…> Даже для людей научного сознания становится все ясней и ясней, что наука просто некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, чуде и т. п. Да и какая наука возьмет на себя смелость решать эти вопросы? Ведь не физика же, не химия, не физиология, не политическая экономия или юриспруденция? Науки нет, есть только науки [В значении дисциплины]. Идея науки, единой и все разрешающей, переживает серьёзный кризис, вера в этот миф пала. <…> Наука есть лишь частная форма приспособления к частным формам бытия»^[8].

Бердяев по-своему решает проблему сциентизма и антисциентизма, замечая, что «никто серьёзно не сомневается в ценности науки. Наука — неоспоримый факт, нужный человеку. Но в ценности и нужности научности можно сомневаться. Наука и научность — совсем разные вещи. Научность есть перенесение критериев науки на другие области, чуждые духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должно покоряться, что ее запреты и разрешения имеют решающее значение повсеместно. Научность предполагает существование единого метода… Но и тут можно указать на плюрализм научных методов, соответствующий плюрализму науки. Нельзя, например, перенести метод естественных наук в психологию и в науки общественные». И если науки, по мнению Н. Бердяева, есть сознание зависимости, то научность есть рабство духа у низших сфер бытия, неустанное и повсеместное со­знание власти необходимости, зависимости от «мировой тяжести». Бердяев приходит к выводу, что научная общеобязательность — это формализм человечества, внутренне разорванного и духовно разобщённого.^[9]

Л. Шестов пишет, что наука покорила и соблазнила человечество не своим всеведением и не доказательством невозможности удовлетворительного разрешения всех сомнений тревожащих людей, а житейскими благами, вскружившими голову столь долго бедствующему человечеству. Он ссылается на Толстого, Достоевского и других авторов, пытавшихся противопоставить мораль науке, но чьи старания не смогли этого сделать. «Закон или норма является отцом двух сестёр — науки и нравственности. Они могут быть во вражде временами и порою даже ненавидеть друг друга, но рано или поздно скажется их общее родство, и они непременно помирятся»^[10].

Ещё Шестов указывает множество единичных фактов, выбрасываемых наукой за борт словно ненужный и лишний балласт. Наука обращает свой взор лишь на те явления, которые случаются постоянно и с известной правильностью. Самым драгоценным материалом для науки являются случаи, в которых явление может быть вызвано искусственно, то есть когда есть возможность эксперимента. Он задаётся вопросом как же тогда быть с единичными, не повторяющимися и не вызываемыми случаями. Наука, по его мнению, требует молчать о них. Шестов обращается к современникам с тем, чтобы те забыли научное донкихотство и постарались довериться себе^[11].

Представители интегрального традиционализма характеризуют современную науку как редукционистскую, натуралистскую, эволюционистскую, секуляристскую и рационалистическую, и считают её необъективной и предубеждённой. По их мнению, наука — это догматическая система верований, базирующихся на непроверенной эпистемологии, которая не является знанием вообще или, как минимум, представляет собой существенно ограниченный взгляд на действительность, упускающий многое сугубо за счёт своей методологии.^[12]

Критика сциентизма

Сциентизм подвергся существенной критике со стороны большого количества известных мыслителей.

По мнению антисциентистов, вторгаясь во все сферы жизнедеятельности человека наука делает их бездуховными, лишёнными романтики и человеческого лица.

Герберт Маркузе^[13], используя концепцию «одномерного человека», показывает, что подавление индивидуальных и природных начал в человеке сводит всё многообразие человеческой личности лишь к одному технократическому параметру. Он также отмечает, что современный человек, в частности технический специалист (homo faber), подвержен большому количеству перегрузок и напряжений, не принадлежит себе, и что эти обстоятельства указывают на болезненное и ненормальное состояние современного общества. Не только специалисты технических специальностей, но и гуманитарии сдавлены тисками нормативности и долженствования.

Автор концепции личностного знания Майкл Полани^[14] подчёркивает, что сциентизм в современном виде оказывает на мысль сковывающее действие почти так же, как это делала церковь в средние века. В человеке не остаётся места важнейшим внутренним убеждениям, которые он вынужден скрывать под маской нелепых, неадекватных и слепых терминов.

Профессор философии Д. Т. Судзуки указывает, что ввиду дуалистической природы науки, противопоставляющей субъект объекту, сторонники сциентизма «стремятся свести всё к количественным измерениям» и формируют определённые правила, которые он сравнивает с ячейками сети. Всё, что просеивается сквозь ячейки сети, согласно Судзуки, сциентистами «отвергается как ненаучное или донаучное». Судзуки указывает, что такая сеть никогда не будет способна захватить в себя всю реальность и в особенности те вещи, которые невозможно измерить каким-либо методом, например, такая сеть не способна захватить бессознательное^[15].

Д. Т. Судзуки отмечая то, что сциентисты стремятся к объективности и избегают субъективности и личного опыта, также отмечает, что сциентисты не берут во внимание то, что человек живёт не научно-концептуальной, а конкретной личностной жизнью, к которой научные определения не могут быть применены ввиду того, что они даются «к некой жизни вообще». Более важным по сравнению с концепциями Судзуки считает обнаружение собственной жизни: «Знающая себя личность никогда не предаётся теоретизированию, не занята писанием книг и поучением других — такая личность живет своей единственной, свободной и творческой жизнью»^[16]. Сравнивая научный подход и подход дзэн, Судзуки указывает на то, что дзэн считает, что есть более прямой внутренний метод познания реальности по сравнению со сциентизмом^[17].

Возможно, самая радикальная и бескомпромиссная критика критика сциентизма, основанная на альтернативных взглядах на науку, эпистемологию и метафизику, исходит от представителей интегрального традиционализма, называемых также перенниалистами.^[12] Традиционалистская перенниалистская критика на Западе впервые была изложена французским метафизиком Рене Геноном в начале XX столетия, однако эта^{[какая?]} традиция считается^[кем?] уходящей корнями вглубь веков и распространена по всему миру. Она известна под названиями «перенниализм», «вечная философия», «Philosophia Perennis» или «Religio Perennis». Важнейшие фигуры в традиционалистской школе — Фритьоф Шуон, Ананда Кумарасвами, Сейид Хоссейн Наср, Олдос Хаксли, Мирча Элиаде и др.

Перенниалистская критика сциентизма основана на метафизической точке зрения о существовании трансперсонального сознания, составляющего глубинную основу всех вещей, в котором нет разделения на субъект и объект, на мышление и бытие. Бог — это реальность, полнота существования, как трансцендентного, так и имманентного.^[12] Фритьоф Шуон полагал, что неспособность современной науки объяснить многие феномены обусловлена тем, что она игнорирует высшие уровни сознания и объективной реальности.^[18] По словам Шуона, хотя наука и преуспела в накоплении огромного количества наблюдений в разрезе пространства, тем не менее, в разрезе времени она является более невежественной, чем любой сибирский шаман, который по крайней мере основывается на мифологии.^[19]

Критика сциентизма перенниалистами не получила признания в академических кругах.^[12]

Примечания

1. ↑ ^{1 2 3} В. С. Швырев Сциентизм // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин.. — М.: Мысль, 2000—2001. — ISBN 5-244-00961-3
2. ↑ Э. Г. Юдин. статья Сциентизм//Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
3. ↑ "The term scientism is ordinarily used with pejorative intent." Donald R. Peterson, Science, Scientism, and Professional Responsibility, Clinical Psychology: Science and Practice, Volume 11, Issue 2, pp.196–210, June 2004
4. ↑ "The term 'scientism' is sometimes used in a pejorative sense." C. Hakfoort, Science deified: Wilhelm Osstwald's energeticist world-view and the history of scientism, Annals of Science, Volume 49, Issue 6, 1992, pp.525-544
5. ↑ "Scientism...a term of abuse since Friedrich Hayek first popularized it in the 1940s." Robert C. Bannister, Sociology and Scientism: The American Quest for Objectivity, 1880-1940, The University of North Carolina Press, 1991, p.8
6. ↑ Руссо Ж-Ж. Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов. Трактаты. / пер. А. Д. Хаютина. М., 1969. С. 20.
7. ↑ Антология мировой философии: В 4 т. Т. 3. М., 1972. С.210
8. ↑ Бердяев Н. Н. Философия свободы. Смысл творчества. — М., 1989. С. 67, 352.
9. ↑ Там же. С. 264—265
10. ↑ Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. — Л., 1991. С. 37
11. ↑ Там же С. 170—171
12. ↑ ^{1 2 3 4} Shah, M. Maroof and Shah, Manzoor A. Modern science and scientism: A perennialist appraisal. // European Journal of Science and Theology, June 2009, Vol.5, No.2, 1-24
13. ↑ Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. Пер. с англ. М.: REFL-book, 1994.
14. ↑ Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии / Под ред. В. А. Лекторского, В. А. Аршинова; пер. с англ. М. Б. Гнедовского, Н. М. Смирновой, Б. А. Старостина. — М., 1995. С. 276.
15. ↑ Судзуки, 1997, с. 22
16. ↑ Судзуки, 1997, с. 40—41
17. ↑ Судзуки, 1997, с. 42
18. ↑ F. Schuon, Dimensions of Islam, George Allen and Unwin Ltd., London, 1969, 136.
19. ↑ F. Schuon, Light on the Ancient Worlds, World Wisdom Books, Bloomington, 1984, 34.

См. также

• Научная картина мира

Литература

• Э. Фромм, Д. Судзуки, Р. де Мартино Дайзетцу Судзуки. Лекции о дзен-буддизме // Дзен-буддизм и психоанализ / Ред. О. Ю. Бойцова. — М.: Весь Мир, 1997. — 240 с. — (Библиотека психоанализа). — ISBN 5-7777-0023-3

Ссылки

• Сергей Худиев Великий сциентистский миф // Православие и мир, 29.07.2010 г.