ГОББС ТОМАС

ГОББС ТОМАС

(Hobbes, Thomas) (1588–1679) Один из величайших политических философов мира и, конечно же, самый яркий и основательный из всех когда-либо писавших на английском языке. Родился в Малмсбери, графство Уилтшир (он шутил, что "родился близнецом Страха", поскольку схватки у его матери начались от испуга после сообщения об Испанской Армаде), и был "вызволен" из бесперспективной среды прозорливым школьным учителем. Получил образование в Оксфорде, где научился презрению к Платону (Plato) и особенно к Аристотелю (Aristotle), которое он сохранил на всю жизнь. Затем был гувернером в семействе графов (позже герцогов) Девонширских. Связи с этим семейством Гоббс сохранил до самой смерти: похоронен в Олт-Хакналл, домашнем приходе Девонширов в Хардуике. Гоббс хотел, чтобы на его могильной плите было начертано: "Вот воистину философский камень", – однако ограничились более скромной латинской надписью. Как теоретик политики Гоббс сложился поздно. Первой его публикацией стал простой и основательный перевод "Истории Пелопонесской войны" Фукидида (Thucydides). Фукидида Гоббс избрал оттого, что тот был "самым политическим из всех когда-либо бравшихся за перо историографов". Фукидид подробно описывает упадок афинской демократии (athenian democracy) начиная с высоких идеалов Перикла и кончая некомпетентностью и политикой, основанной на защите национальных интересов (realpolitik). Гоббс относился к наследию Фукидида как к предупреждению тем парламентариям, в 1628 г. набиравшим силы для вызова королевской власти, кульминацией которого суждено было стать Английской гражданской войне. В тот период жизни Гоббс был прежде всего антидемократом, а потом уже абсолютистом. Вскоре произошел случай, который изменил жизнь Гоббса. Вот что пишет об этом его друг и биограф Джон Обри: "Попав как-то в библиотеку одного благородного господина, он наткнулся на том Евклидовых "Элементов", лежавший раскрытым как раз на 47-м элементе книги первой (каковым является теорема Пифагора об отношении сторон равностороннего треугольника). "Ей-Богу, – воскликнул Гоббс,– этого не может быть!" Тогда он прочел доказательство, которое отсылало его к такому-то обоснованию, он прочел это обоснование. Оное отсылало его к следующему, которое он тоже прочел. Et sic deinceps (и так далее), пока, наконец, Гоббс не убедился в данной истине. После этого случая он полюбил геометрию". Позже сам Гоббс расценит ее "как единственную науку, которая по сей день доставляет радость Богу тем, что он даровал ее человечеству". Ему казалось, что геометрия придает определенность науке. Он изучал и пришел в восхищение от научных методов Галилея (1564–1642), Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), Рене Декарта (1596–1650) (о котором Гоббс сказал: "Займись он геометрией, так стал бы лучшим в мире геометром, но – ради философии голова его не стала лгать"), а также Пьера Гассенди (1592–1655). В молодости Гоббс недолгое время работал у Бэкона, побывал у Гассенди, Декарта и Галилея, когда вместе с патроном путешествовал по Европе. Аналитико-композиционный метод Гоббса сложился под воздействием Бэкона и Декарта, но был ближе к методу Галилея. Метод основан на следующем абстрактном эксперименте. Возьмите нечто, например изолированное гражданское общество; исследуйте его основополагающие элементы; создайте умозрительную реконструкцию необходимых принципов, на которых оно действует. Гоббс дал несколько изложений своей политической теории в "Элементах закона" ("The Elements of Law") (книга написана в 1640 г., опубликована в 1650 г.), в работе "О гражданине" ("De Cive (The Citizen"), 1642) и – более всего – в "Левиафане" ("Leviathan", 1651). Здесь Гоббс впервые изложил, аналогично геометрическим аксиомам Евклида: аксиомы человеческого поведения. Гоббсовы аксиомы заключаются в том, что люди рациональны и более всего желают самосохранения. Следовательно, ими движет "бесконечное и неуемное желание Власти под властью" до такой степени, что "ополчает всякого человека против всякого человека" в естественном состоянии (state of nature). Осознав же, что жизнь в естественном состоянии "одинокая, бедная, мерзкая, грубая и короткая", рациональные люди согласятся на общественный договор, по которому каждый условно передает свое оружие третьей стороне при условии, что другой сделает то же самое. Третья сторона тем самым наделяется властью и называется Сувереном, ему позволено делать все что угодно, только не приказывать подданным убить себя. Таким образом Гоббс приходит к абсолютистским выводам, исходя из индивидуалистических посылок. В трудах написанных сразу после Английской гражданской войны, Гоббс настаивает на том, что нельзя противиться власти, – отвергая как обращение пуритан к совести против государства, так и обращение католиков к церкви против государства. Однако рассуждения Гоббса бесчувственны до жестокости. Как только Оливер Кромвель сверг Карла I, довод о послушании Карлу становится доводом о послушании Оливеру. (Философия Гоббса не подсказывает рациональному человеку, когда нужно делать такой скачок.) Его суждения прежде всего отличаются симпатиями к абсолютизму, а уж потом антидемократичны. Сувереном не обязательно является один человек. Им может стать собрание, включающее нечетное число членов, дабы, принимая решение, не оказаться в тупике (типично Гоббсов штрих). Таким образом, подход Гоббса полностью совпадает с теорией парламентского суверенитета (parliamentary sovereingnity). Свои доводы в защиту неразделенного суверенитета Гоббс повторяет в трудах "Диалог философа и студента об общем праве Англии" ("A Dialogue between a Philosopher and a Student of the Common Laws of England") (написан в 1666 г., опубликован в 1681 г.) и "Чудище" ("Behemoth") (история Английской гражданской войны, написана в 1668 г., опубликована в 1679 г.). С Реставрацией монархии в 1660 г. Гоббс снова становится монархистом (он на самом деле пользовался протекцией Карла II), что, впрочем, логично вытекало из его взглядов на суверенитет. Оказался ли основной довод Гоббса действенным? Зачастую возражают: окажись люди в естественном состоянии такими, какими описал их Гоббс, они, возможно, и подписали бы общественный договор, но не сумели бы сдержать данные обещания, в то время как не будь люди такими, какими он их считал, не было бы необходимости в Суверене, наделенном абсолютной властью. До сих пор не ясно, можно ли защитить Гоббса от такого выпада, хотя внимательное прочтение довода Гоббса против "Дурака" в 15-й главе "Левиафана" дает основания полагать, что можно. Обратите внимание, что естественное состояние у Гоббса – это не попытка, как, возможно, у Локка (Locke) и Руссо (Rousseau), описать действительное состояние дел. Это рациональная реконструкция того, что случилось бы, окажись люди теми рационально мыслящими максималистами, какими они были аксиоматически по существу Гоббса. Гоббс пытается возводить как естественные науки, так и социальные науки на этих общих дедуктивных принципах. По обе стороны линии фронта труд его обычно считается блистательным поражением. Гоббс является основным предвестником современного рационального выбора (rational choice) в политике, и многие авторы пытались претворить основополагающие положения "Левиафана" в понятия теории игр (game theory). Многие положения "Левиафана" послужили темами для последующих споров. К примеру, Гоббс, рассуждая о суверенитете и авторитарности ("Левиафан", глава 16), настаивает на целостности суверенитета (с его точки зрения, представление о том, что суверенитет можно делить, способно привести к гражданской войне) и на том, что подданные суть авторы всего, что совершает суверен как их доверенное лицо. Первое из этих утверждений общепринято, второе же – нет. Зато появившуюся в последние годы "теорию патрона – доверенного лица" можно считать пространным примечанием к Гоббсу. Как могут патроны (граждане) контролировать своих доверенных лиц (власти)? Гоббс задает вопрос, однако удовлетворительного ответа не дает. Как саркастически заметил Локк, утверждать, что люди передадут свое право самосохранения в руки одного человека, "значит думать, будто Люди настолько глупы, что заботятся о том, как бы избежать любых бед, причиняемых им Хорьками с Лисицами, зато довольны, более того, считают себя в безопасности, когда их пожирают Львы". Об отношении Гоббса к религии много спорят. Он не был откровенным атеистом или агностиком, хотя люди суеверные возлагают на него вину за лондонский пожар 1666 г. Был он, вероятно, деистом, верившим, что Бог необходим – в качестве "первопричины" – для объяснения образования материи. Гоббс пламенно презирал религию ("Ибо с таинствами религии все обстоит так же, как с ходовыми пилюлями для больных: когда их целиком заглатываешь, они обладают хорошим качеством – излечивать; когда же их жуешь, то по большей части снова выбрасываешь безо всякой пользы"), зато половину "Левиафана" посвящает теологии, по существу для того, чтобы заранее снять все религиозные возражения, связанные с его теорией абсолютного суверенитета. Не в последнюю очередь Гоббс ценен великолепной ясностью и стилем языка. Он утверждал, что "Истинное и Ложное суть признаки Речи, а не Вещей. И там, где Речи нет, нет ни Истины, ни Лжи". В этом его можно считать одним из отцов аналитической философии.

Политика. Толковый словарь. — М.: "ИНФРА-М", Издательство "Весь Мир". Д. Андерхилл, С. Барретт, П. Бернелл, П. Бернем, и др. Общая редакция: д.э.н. Осадчая И.М.. 2001.