БИБЛИОТЕКА

   • Βιβλία,

         Bibliopōla, Bībliothēca. Величайшим собранием книг (βιβλιθήκη, αποθήκη βιβλίων) в древности была Б. в Александрии, основанная Птолемеем Лаговым, Птолемеем Филадельфом значительно расширенная и имевшая Б. (Зенодота Эфесского). Она состояла из двух отделений; первоначальное и большее (ή μεγάλη βιβλιοθήκη) в Брухее, части царского дворца, и близ Музея, погибло 400 000 (Sen. tranqu. an. 9), а по словам Геллия (4, 17), 700 000 томов от пожара, когда Цезарь поджег находившийся в гавани египетский флот (Dio Cass. 42, 38); меньшее и позднейшее отделение Б. (ητις και θυγάτηρ ωνομάσθη αυτη̃ς) помещалось в Серапее. Потеря первого отделения была заменена Антонием Пергамской Б. (см. ниже) в 200 000 свитков, (Plut. Ant. 58), которую он подарил Клеопатре; при Домициане древние рукописи были заменены вновь переписанными (Suet. Dom. 20); но все эти сокровища с течением времени пропали. Менее известна, но по своему научному значению ничуть не менее важна была Б., находившаяся в Пергаме, об обогащении которой заботились со страстным рвением и с блестящим успехом аттальские цари, особенно Евмен II, несмотря на многочисленные препятствия, которые ставили им Птолемеи запрещением вывоза книг и папируса. Дурным последствием этого соревнования между двумя дворами была страсть подделывать книги, хорошим же — изобретение пергамента в Пергаме (Plin. 13, 21, 70). В этой Б. существовали постоянно дополнявшиеся каталоги с критической оценкой (Πίνακες), благодаря которым значительно облегчалось целесообразное пользование книгами. По-видимому, и в Греции рано пробудилось подобное стремление; основателями Б. называют Писистрата Афинского и Поликрата Самосского. Gell. 6, 17. У Еврипида, Аристотеля Феофраста и др. были значительные Б. В Афинах упоминается также книжный рынок, хотя неизвестно, продавались ли на нем писанные книги или чистые свитки; но во время Сократа в орхестре дионисского театра существовала книжная торговля. О подобной торговле можно вывести заключение и из жалоб Страбона (13, 1. р. 419). О дороговизне и трудностях, с которыми было сопряжено в то время составление таких книжных собраний, можно судить, если принять во внимание, что всякая книга должна была быть отдельно переписана, сверена и исправлена. Лишь у римлян под конец Республики мы видим зачатки книгопромышленности, которая вместо нынешних разных способов облегчения дела пользовалась трудами огромной массы рабов. Сначала каждый, имевший в своем распоряжении нескольких образованных рабов, заставлял их переписывать свои собственные сочинения, а также и сочинения своих друзей (напр., Цицерон — анналы своего брата, см. Cic. ad Att. 2, 16) и старался посредством обмена приобрести другие. Cic. ad Qu. fr. 3, 4. Друг Цицерона Помпоний Аттик практиковал это в широких размерах и сам научил всех своих рабов хорошо переписывать книги. Nep. Att. 13. Он первый основал настоящую книжную торговлю, причем брался издавать целые сочинения, как, напр., цицероновские Quaestiones Academicae, Orator, письма, речи против Антония и за Лигария, и распространял их не только в Риме, но и во всех городах Греции. Cic. ad Att. 12, 6. 15, 13. 16, 5. 21. Но наряду с торговым интересом он имел и другой, более высокий, проглядывающий во всей его переписке с Цицероном, который и до и после сочинения обсуждал с ним все до мельчайших подробностей, даже частные вопросы относительно языка. Такой пример возбудил подражание и соревнование, и преимущественно вольноотпущенники стали заниматься размножением рукописных сочинений. Чем более писцов (librarii, к которым, кроме рабов и вольноотпущенников, присоединились вскоре и свободные, нуждавшиеся в подобном заработке) было в распоряжении книгопродавца или издателя, тем скорее могло быть приготовлено издание, так как переписывал не один только человек, как это делалось в Греции и впоследствии в средние века, но произведение диктовалось возможно большему количеству писцов. Помещение, где занимались писцы, называлось впоследствии statio и отсюда объясняется встречающееся позже название stationarii. О скорости, с которой записывался подобный диктант, с одной стороны, можно судить по той славе, которой пользовались так называемые тироновские знаки и сокращения, изобретенные вольноотпущенником Цицерона Тироном, а с другой стороны, ее можно и приблизительно вычислить по одному указанию у Марциала. Он говорит о своей второй книге (2, 1, 5), что писец может ее переписать в час (haec una peragit librarius hora). B 93 эпиграммах этой книги, кроме заглавий, 540 стихов, так что на минуту приходится по меньшей мере 9 стихов. Если издание не должно было быть больше числа писцов, которые были в распоряжении книгопродавца, то очевидно, что при тогдашнем умении писать скоро и вместе с тем красиво оно могло быть изготовлено в самое короткое время. Вообще, во избежание вредной для издателя конкуренции и немедленной контрафакции другим издателем было благоразумнее сразу заготовить необходимое по приблизительному расчету число экземпляров и не ранее выпускать их в свет, чем мог быть удовлетворен самый большой спрос. Конечно, при этом много могло остаться на складе и не один экземпляр быть съеден молью (Ноr ер. 1, 20, 12) или служить оберточной бумагой в мелочной лавке для перца и корицы (Mart. 3, 2); но жители провинций были менее притязательны и охотно платили деньги за то, что посылалось из Рима в разные страны, особенно в Испанию и Африку (Horat. ер. 1, 20, 13); впрочем, при действительно хороших произведениях принимался в соображение и этот спрос в провинцию. Ноr. а. р. 345. Именно эта «иногородняя книжная торговля немало содействовала распространению славы замечательных писателей за пределы Рима и Италии. Мог же приехать один человек из Кадикса в Рим только для того, чтобы взглянуть на Ливия и тотчас после этого возвратиться на родину» (M. Hertz, Schriftsteller und Publicum in Rom. Berlin, 1853, стр. 39). Из различных дошедших до нас имен книгопродавцев и издателей времен императоров мы назовем только самых известных: братья Созии, издатели Горация (Horat. ер. 1, 20, 2, а. р. 345). Трифон, которым изданы были сочинения Марциалия (4, 72. 13, 3) и Квинтилиана, и Дор, продававший во время Нерона сочинения Цицерона и Ливия (Sen. benef. 7, 6, 1). Книгопродавцы назывались обыкновенно bibliopolae (βιβλίων κάπηλοι), но также и librarii; лавки их (tabernae, stationes, librariae, libelli) находились, по словам Геллия (18, 4), преимущественно в vicus Sandalarius, кроме того, так же на форуме, около Аргилета и т. д. На косяках и у входов (in polis et postibus) выставлялись экземпляры книг и прибивались объявления (Horat. Sat. 1, 4, 11. а. р. 373). В лавках бывало всегда много народа, т. к. они служили и читальнями, и местом для научных бесед, почему знакомых, которых не заставали дома, прежде всего отыскивали здесь. Catull. 55, 4. Также и внешняя торговля книгами была значительна (Horat. ер. 20, 30. Plin. ep. 9, 11), и сочинения любимых поэтов можно было купить даже в самых отдаленных провинциях. Со страстью к чтению рука об руку шло стремление к литературному труду, и книгопродавцы, как посредники между читающими и авторами, обращались к писателям с просьбами о составлении новых сочинений или торопили их окончить уже обещанные, причем, конечно, они не скупились на самые льстивые уверения. Plin. ep. 1, 2. Quint, ad Tryph. Гонорара, однако, они, несомненно, не платили; автор получал несколько даровых экземпляров, которые он дарил своим друзьям и покровителям. Mart. 2, 93. 7, 17. 9, 100. Книги выпускались издателями в свет не в сыром виде, но уже переплетенными, а, несмотря на это, цена была очень низкая. Между другими, указывающими на это, местами Марциалия мы читаем (13, 3), что Ксении, составляющие эту 13-ю книгу и занимающие в издании Teubner'a 14 страниц, продавались издателем Трифоном за 4 сестерция (приблизительно 25 коп.), но что он мог продавать их вдвое дешевле, имея все-таки барыш. Переплет заключался в том, что соединенные с одной стороны клеем листы (paginae) прикреплялись к пустому цилиндру из дерева, простой или слоновой кости. Через этот цилиндр проходила свободно вращавшаяся палка, которая снизу и сверху имела по толстой пуговице (cornua, umbilici, ср. Horat. ер. 14, 8) как для того, чтобы держалась палка, так и для сбережения книги, которая при чтении упиралась на них и при перевертывании страниц не стиралась об стол. Три остальных стороны листа имели (frontes) черный обрез. Сзади, на верхней части свитка, как и в наших книгах, на наклеенном кусочке бумаги отмечалось оглавление (titulus, index) книги красным шрифтом. Когда употребление книги не было более нужно, то для предохранения ее от пыли и других повреждений ее вкладывали в обложку из красного или желтого пергамента (sillybis, Cic. ad Att. 4, 5). Дорогие книги натирали, кроме того, кедровым маслом для предохранения от червей и моли или же укладывали в ящики из кедрового дерева. Ноr. а. р. 332. Писали только на одной стороне бумаги или пергамента, другую, для большей ясности написанного, покрывали краской, преимущественно шафранной. Страницы делились иногда, как и у нас, на два и больше столбца, которые отделялись друг от друга красными линиями. В начале и в конце книги было заглавие, написанное иногда разными цветами. Сокращения были в общем употреблении, и лишь в роскошных изданиях слова прописывались сполна. В применении этих сокращений писцы были уже понаторевши, но все-таки при скорости, с которой писалось, попадала масса ошибок, на которые жалуются часто авторы и из коих многие, будучи сделаны по ослышке, перешли и в позднейшие кодексы; наоборот, ошибки, сделанные вследствие сходства начертания букв, произошли преимущественно в средние века, когда переписывали монахи. Ошибки, сделанные самим автором и находившиеся, следовательно, во всех экземплярах, были потом исправляемы во всех книгах, оставшихся еще в складе. Cic. ad Att. 13, 44. Величина издания была различна, смотря приблизительно по вероятному сбыту книги; преимущественно учебные книги появлялись большими изданиями. В письмах Плиния (4, 7, 2) упоминается издание в несколько тысяч экземпляров. Хорошие произведения находили при большом количестве свободного времени у тогдашних читателей и при только что пробудившейся любви к литературе гораздо больший сбыт, чем теперь; даже такие очевидно детские произведения, как слово Регула в память своего умершего сына (Plin. ep. 4, 7.), могли появиться в тысячах экземпляров и быть рассылаемы в провинции. Вместо нашей теперешней критики, которая появилась лишь впоследствии, существовали чтения (см. Recitationes); автор перед изданием в свете читал свое произведение избранному кружку друзей и мог таким образом воспользоваться еще их замечаниями и возражениями. Мало-помалу этот хороший обычай начал служить удовлетворению чистого самолюбия, причем аудитория возросла чуть не до размеров народного собрания. Plin. ep. 5, 3. 8. 7, 17. Tac. dial. 2, 3. Хорошо составленная Б. считалась в то время обязательной для человека хорошего тона. Как первая частная Б. в Риме была известна Б. Эмилия Павла. Также Л. Корн. Сулла захватил с собой из Афин в Рим Б. Апелликона, а когда Лукулл при своей добыче в Азии преследовал ту же цель, то во всяком вновь выстроенном доме непременно должна была быть зала для Б. (по словам Витрувия), часто, конечно, не столько вследствие научной потребности, сколько для «украшения стен, так что обладатель нескольких тысяч томов зевал часто между ними и любовался только заглавиями и оглавлениями». Sen. tranqu. an. 9. Вскоре возникли и общественные Б., как в маленьких городах, напр. Тибуре и Коме, где они даже освящались как храмы (Plin. ep. 1, 8), так особенно в Риме. Первая такая была устроена Азинием Поллионом в атрии храма Свободы на Авентинском холме. РПп. 7, 30. Ov. trist. 3, 1, 71. Октавиан основал две Б., т. к. Цезарю смерть помешала выполнить это намерение (Suet. Caes. 44), октавианскую (Dio Cass. 49, 43) и палатинскую. ibid. 53, 1. Suet. Oct. 29. Основанные позднейшими императорами и по значению, и по своей славе далеко превосходит Ulpia, основанная Траяном. Gell. 11, 17. Dio Cass. 68, 16. По найденной в недавнее время при раскопках в Геркулане комнате для Б. частного человека, вмещавшей 170 свитков, можно себе совершенно ясно представить внутреннее устройство подобной комнаты. Прежде всего было необходимо хорошее дневное освещение, потому что она была и комнатой для чтения. Книги стояли или лежали в шкафах (armaria), которые стояли вокруг стен, а также и в середине комнаты, и вышина которых была такова, что можно было удобно достать сверху любую книгу; отделения этих шкафов назывались loculamenta, foruli или nidi. ср.: Schmidt, Geschichte der Denk-und Glaubensfreiheit, стр. 109. Göll, über den Buchhandel bei den Griechen und Römern (Schleiz, 1865). Becker, Gallus, II, 363 слл.