ТИРЕСИЙ

   • Tiresias,

         Τειρεσίας (от τείρεα — небесные знамения), знаменитый прорицатель из Фив, сын Эвера (Ευ̉ήρης) и Харикло (Χαρικλώ), из рода Спарта Удея (Ου̉δαι̃ος), тесно связанный со сказанием об Эдипе. Ноm. Od. 10, 492 слл. Он ослеп на седьмом году от рождения, потому что открыл людям волю богов; по другому сказанию, его ослепила богиня Афина, брызнув водой в глаза его, когда он увидел ее купающейся. Харикло просила богиню возвратить ему зрению; но т. к. последняя не могла этого сделать, то она дала ему дар разуметь голоса птиц и снабдила его посохом, который верно направлял его путь. Еще по другому сказанию, ослепила его Гера, а Зевс дал ему дар пророчества и жизнь долгую, в 7 или 9 человеческих возрастов (Ov. met. 3, 320 слл.), так что он жил со времен Кадма, основателя Фив, до разрушения этого города эпигонами. Он предсказывал особенно во времена Эдипа и обеих войн фиванских. После взятия Фив эпигоны посвятили его вместе с дочерью Манто или Дафной (Μαντώ или Δάφνη) и другими пленными Аполлону Дельфийскому. Т. умер на дороге в Дельфы у источника Тильфоссы в области города Галиарта, где еще во времена Павсания показывали его могилу; в Фивах поставлен ему был кенотарий. А Манто была, по приказанию Аполлона, отвезена в Колофон в Малую Азию, где она основала оракул Аполлона Кларийского и вышла замуж за критянина Ракия, от которого родила сына Мопса (Μόψος). Τ. и в подземном царстве носил свой золотой посох и один из всех теней сохранил полный разум и полное сознание. К нему Кирка (Цирцея) послала Одиссея, чтобы он узнал о судьбе своих домашних и о том, возвратится ли он сам в отечество. Ноm. Od. 10, 492. Причину того, что сказание отличило так Т. от всех остальных мертвых, следует искать в том, что существовали оракулы Т., в которых он и после своей смерти предсказывал людям. Так, напр., оракул его был в Беотии (вероятно, у источника Тильфуссы); этот оракул, как говорят, прекратил свою деятельность после заразы в Орхомене. Фиванцы еще в позднейшие времена показывали место, с которого он наблюдал за полетом птиц (οι̉ωνοσκόπιον) (Soph. Ant. 999), и камень (Μαντου̃ς δίφρος), на который садилась Манто, когда прорицала.