"Оправдание"

«ОПРАВДАНИЕ» (1841, предположительно), стих., созданное в итоге переработки двух редакций юношеского замысла 1831: «Романса к И...» и стихов Владимира Арбенина из драмы «Странный человек» («Когда одни воспоминанья»): 1—4-я строки (с поправкой 2 стиха) восходят к соответств. строкам второго стих. Биографич. адресат неизв.; по неподтвержденному предположению П. А. Висковатого (с. 292), — это В. А. Лопухина; впрочем, тот факт, что юношеские стихи, из к-рых родилось «Оправдание», по-видимому, обращены к Н. Ф. Ивановой, не может служить опровержением этого мнения. Во всех трех стих. есть перекличка с одной из «ирландских мелодий» Т. Мура. По сравнению с «исходными» стихами 1831 в «Оправдании» усилен трагич. демонизм героя: его внутр. мир окрашен в тона «высокого зла», сознание разорвано безысходной борьбой между «враждой» и «любовью». Демонско-ангельская антитеза мятежных страстей, искупаемых «безгрешной любовью» и преданностью женщины умершему возлюбленному, связывает «Оправдание» с юношеским стих. «Послушай, быть может, когда мы покинем» и с миром замыслов «Демона». Но в «Оправдании» тема «женского мессианизма» (Дурылин С., Судьба Л., «Рус. мысль», 1914, кн. 10, отд. 2, с. 11) переведена из мистериального в земной и «светский» план, хотя мотив «оправдания в вечности» слышится в последней строфе. В тот же круг переживаний входит подспудно звучащая тема несостоявшегося избранничества — «славного названья», ранней гибели или казни, суда косного обществ. мнения (ср. «Не смейся над моей пророческой тоскою»). Стих. представляет собой восходящий к Дж. Байрону (и редкий у позднего Л.) образец «любовной лирики, переходящей в самохарактеристику «байронического героя»» [Гинзбург (1), с. 107], — с опорой на знакомые читателю условные знаки из отстоявшегося романтич. арсенала («заблуждения страстей», «лукавая толпа», «язвительный упрек», «прощать святое право»). В отличие от «Романса к И...» и «романса» Арбенина, «Оправдание» построено ораторски — как ямбич. защитит. речь, охватывающая единый интонационно-логич. период: риторич. напряжение нагнетается в придаточных 1—3-го четверостиший и со строгой симметрией разрешается в 4—5 катренах, каждый из к-рых содержит ответ на два «когда» 1-й половины стих. (ожидаемый отклик героини возлюбленному и отповедь ее «толпе»). В поздние годы Л. изредка обращался к подобному построению («Когда волнуется желтеющая нива»). Губительная для любимой страсть героя — это мотив, надолго закрепившийся на вершинах рус. сюжетной лирики («панаевский цикл» Н. А. Некрасова, «денисьевский» — Ф. И. Тютчева), но восполняющая его тема жертвенного женского заступничества перед «толпой» и «небесами» угасла с распадом романтич. метафизики любви. Стих. положили на музыку А. Л. Гурилев (наиболее популярная мелодия), В. М. Иванов-Корсунский и др. Автограф неизв. Впервые — «ОЗ», 1841, № 3, отд. III, с. 44. Датируется по времени публ.

Лит.: Гинцбург, с. 194; Шувалов (3), с. 72—73; Вацуро (3), с. 191.