Луначарский Анатолий Васильевич

ЛУНАЧ́́АРСКИЙ Анатолий Васильевич (1875—1933), рус. сов. гос. и политич. деятель, критик, публицист, драматург. В статьях о лит-ре неоднократно обращался к творчеству Л., рассматривая его преим. в свете революционно- и социально-политических задач своего времени. Критик называл Л. в одном ряду с А. С. Пушкиным, Н. А. Некрасовым, В. В. Маяковским, относил «Маскарад» к великим созданиям рус. драматургии, цитировал лермонт. произведения. В ст. «О художнике вообще и о некоторых художниках в частности» (1903) Луначарский анализировал совр., гл. обр. декадентскую, лит-ру с т.з. изображаемых ею характеров — «жалких, бесцветных людей», меланхоликов, расплодившихся «в нашей провинциальной жизни». Соотнося эти персонажи с лермонт. героем, критик видит в них модификацию образа Грушницкого, окончательно измельчавшего к нач. 20 в.: «Грушницкие на новый лад» изображают «гений и беспутство», принимая беспутство за доказательство гениальности, а свободу видят в «преступлении и подлости». В «Лекциях по истории западно-европейской литературы» (1924) Луначарский ставит в заслугу Пушкину и Л. то, что они явились «в известной степени учителями русской интеллигенции», преподав ей урок байронизма, положит. смысл к-рого — в «гордыне, неуступчивости, отказе от компромисса». Несколько субъективную интерпретацию получила в ст. «Александр Петефи» (1925) проблема революционности Л.: Луначарский утверждал, что рус. поэт «узко и как бы беспочвенно отразил Байрона, потому что стихийная революционность, жившая в сердце этого желчного, обиженного светом гусара, была оторвана от живой революции в гораздо большей мере, чем мрачная и кипучая поэзия Байрона». Более обстоятельно исследуется эта же проблема в ст. «Лермонтов — революционер» (1926), Луначарский утверждает, что величие Л. в проповеди мятежного бунтарства, в почти одиноком противостоянии николаевской реакции. По мнению Луначарского, Л. воспринимает революцию сквозь призму демонизма (как нечто аналогичное «с бунтом дьявола против бога»), глубоко симпатизирует этому бунту и вместе с тем осуждает протестантов «за то, что они побеждены, за то, что они являются как бы ненужными в жизни». Особо выделено в статье стих. Л. «Предсказание», в к-ром поэт провидел «эту таящуюся в недрах русского народа ужасную грозу чуть не за столетие до ее наступления!». «Поражающее предчувствие всего трагизма, всего скорбного величия гигантского потрясения, пережитого нами в 1917—1918 годах» несет на себе, считает Луначарский, «печать того же двойственного отношения к демоническому в революции». По мнению Луначарского, эта двойственность выражается, в частности, в созданном Л. образе вождя революции: он «беспощаден», «в нем все ужасно и мрачно», но это человек «с возвышенным челом», «это человек мощный, это порождение и вождь гигантского потрясения всей страны, без которого Лермонтов не мог себе представить действительного восстания замученного народа». Луначарский несколько упрощает историко-лит. процесс, противопоставляя революционность Л. (стих. «10 июля 1830 года», «30 июля 1830 года», «Пир Асмодея», «Новгород», «Последний сын вольности») либеральному, с его т.з., консерватизму «последекабристского» Пушкина. В стих. «К***» («О полно извинять разврат!») критик видит справедливый упрек молодого поэта своему великому учителю — автору «Стансов», «Друзьям». Значение лучших лирич. произв. Л. («Прощай, немытая Россия», «Смерть поэта», «Дума») — в глубине и широте выраженных в них настроений протеста, обличения, гнева и тоски. «Тоска Лермонтова была не тоской тунеядца, щеголяющего в гамлетовском плаще, он шел бесконечно дальше дворянской обывательщины Евгения Онегина, этот мрак порожден был именно невозможностью найти жизненные формы, которые были бы по плечу его гигантской и мятежной натуре». В поэме «Песня про... купца Калашникова», к-рая по классич. завершенности «стоит на равной высоте с лучшими творениями Пушкина», главный герой, восставший против «царской силы самовластья», не только представитель «третьего сословия», но и «представитель народа». Соч. Собр. соч., т. 1—8, М., 1963—67 (по указателю).