Комическое

КОМ́́ИЧЕСКОЕ, обнаружение, фиксация художником несоответствий (несообразности, противоречий) в явлениях окружающей действительности, их неполноты или, напротив, их чрезмерности, атрофии или гипертрофии. Основа К. как специфич. мироощущения — надежда на восстановление гармонии, нормы; К. оптимистично, оно требует построения хотя бы простейшей жизнеутверждающей гипотезы. К. в творчестве Л., как правило, локализовано в частной жизни его героев. (В драму «Маскарад» вкраплены сатирич. зарисовки быта петерб. света.) Л. стремится к созданию и целостных произв., комически интонированных: роман в стихах «Сашка», стихотв. повесть «Тамбовская казначейша». Однако подобные опыты не создают в его творчестве перспективной худож. системы и не они определяют его творческий облик: эмоц. и эстетич. основа К. — смех, юмор, шутка; но смех не может возникнуть там, где из психол. обихода исключается надежда, а из интеллектуального — гипотеза, домысел об ином, лучшем устроении мира, ибо надежды у Л. чреваты иллюзиями, а гипотезы и домыслы — ошибкой или обманом (см. Обман в ст. Мотивы). При подобном воззрении на мир К. не просто игнорируется, но сознательно отвергается: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — / Такая пустая и глупая шутка» — декларирует Л. («И скучно и грустно»). Шутка, зерно К., неизменно им осуждается. Ряд сцен в «Маскараде» строится на саркастич. обыгрывании слова «шутка». Развитие к.-л. шутки ложится в основу сюжетных линий, ведущих к покушению на жизнь «шутников» или к их гибели в «Герое нашего времени»: девушка-контрабандистка «шутит» над Печориным, заманивая его в море; жестоко шутит над княжной Мери Печорин; под неумолчный аккомпанемент шуток завязывается его дуэль с Грушницким, финал к-рой красноречиво характеризуется как «finita la comedia». Шутка нередко прикрывает, камуфлирует свою противоположность — тайну; она препятствует овладению тайной, пути к к-рой могут быть только серьезны. Люди веселятся, не зная, что их подстерегает катастрофа; но поэт, ищущий путей проникновения в тайны мира, неизменно серьезен и грустен: «За каждый светлый день иль сладкое мгновенье / Слезами и тоской заплатишь ты судьбе. / Мне грустно... потому что весело тебе» («Отчего»); или: «Не смейся над моей пророческой тоскою...». Смех, веселье у Л. — спутники неведения, незнания того, что ожидает смеющихся или простодушно веселящихся. Л. из всех видов К. отдает преимуществ. предпочтение иронии и сарказму. Лермонт. сарказм — это сарказм убежденного аскета духа, с т.з. к-рого смех, юмор, шутка являются проявлениями или некоей неполноты мышления — незнания жизни, неискушенности, а то и просто глупости, или, напротив, его избыточной изощренности — хитрости, коварства. Л. стремится «посмеяться» над смеющимися, подвергнуть их самих превратностям игры, случая или шутки, заменяя их мироощущение, их речь своею сугубо строгой, педагогически функциональной, целенаправленной речью. Поэт в его творчестве — пророк, но это — «осмеянный пророк» («Поэт»). И ответом на осмеяние людьми серьезного, пророчествующего слова м. б. только «голос мщенья» — речь, разящая, как удар кинжала.

Лит.: Анненский И., Юмор Л., в его кн.: Книги отражений, М., 1979.