"Как часто, пестрою толпою окружен"

«КАК ЧАСТО, ПЕСТРОЮ ТОЛПОЮ ОКРУЖЕН», одно из самых значит. стих. Л. (1840), по своему обличительному пафосу близкое к «Смерти поэта». Творч. история стих. доныне является предметом не утихающих споров между исследователями. Стих. имеет эпиграф «1-е января», указывающий на его связь с новогодним балом. По традиц. версии П. Висковатого, ссылавшегося на устные рассказы А. А. Краевского и В. А. Соллогуба, это был маскарад в Дворянском собрании, где Л. якобы нарушил этикет: он дерзко ответил «двум сестрам» в голубом и розовом домино, задевшим его «словом»; положение этих «сестер» в обществе было известно (намек на принадлежность их к царской фамилии). Обратить внимание на поведение Л. в этот момент оказалось неудобным: «это значило бы предавать гласности то, что прошло незамеченным для большинства публики. Но когда в «Отечественных записках» появилось стихотворение «Первое января», многие выражения в нем показались непозволительными» (Висковатый, с. 315—16). И. С. Тургенев в «Литературных и житейских воспоминаниях» (1869) утверждал, что сам видел Л. в маскараде Дворянского собрания «под новый 1840 год», и привел в этой связи пренебрежительные строки о бальных красавицах из стих. «Как часто...». В наст. время установлено, что в Дворянском собрании не было новогоднего маскарада. Это как будто бы превращает сообщение Висковатого в легенду. Высказывалось предположение, что выходка Л. все же имела место, но задолго до его новогоднего стих. и относилась она не к царским дочерям, как это считалось раньше, а к императрице; именно к янв. и февр. 1839 относятся ее посещения маскарадов в Дворянском собрании, где под. маской она «интриговала» близких друзей Л. В эти же дни она интересовалась ненапечатанными стихами Л., к-рые ей доставляли те же маскарадные партнеры — В. А. Соллогуб, В. А. Перовский, прочитавший ей «Демона» по рукописи 9 февр. 1839. Возможно, что глухие рассказы о маскарадных происшествиях в 1839 и впечатления от новогоднего стих. 1840 слились в памяти современников в один эпизод [см. Герштейн (8)]. По др. предположению (ср. М. Яшин), стих. относилось к маскараду в ночь с 1-го на 2-е янв. 1840 в Большом Каменном театре, где присутствовали император и наследник. Реальные основы версии о биографич. источнике стих. подлежат дальнейшей проверке. Не вызывает, однако, сомнений, что опубликование стих. в «ОЗ» повлекло за собой новые гонения на Л. Значение стих. не сводится только к обличению «большого света». Оно глубоко и многозначно. Тема маскарада здесь, так же, как в драме Л., символична. Речь идет не просто о бале, а о бездушии и фальши светского общества. Обнаруживается парадокс: то, что непосредственно окружает поэта, оказывается призрачным, видимым «как будто бы сквозь сон», и, напротив, воображаемое прошлое оказывается подлинной реальностью, описанной точным, вещественно-предметным языком: «И вижу я себя ребенком; и кругом / Родные все места: высокий барский дом / И сад с разрушенной теплицей». Т. о., стих. рисует две действительности: окружающую и воображаемую, ту, к-рая близка природным началам и вводится в стих. через мотив мечты, приобретающий особое значение: «И странная тоска теснит уж грудь мою: / Я думаю об ней, я плачу и люблю, / Люблю мечты моей созданье / С глазами, полными лазурного огня...». Юношеская романтич. тема вспыхивает у Л. с новой силой; противоречие между «мечтой» и действительностью решается в пользу «мечты», утраченной идиллии детства, и вызывает вспышку энергии, желание бросить «в глаза» веселящемуся светскому обществу «железный стих, облитый горечью и злостью». В исследовательской лит-ре обращалось внимание на особенности худож. структуры стих., сочетающего в себе лирич. и сатирич. начала (подобно «Смерти поэта», «Думе» и др.). В жанровом отношении стих. имеет черты сходства с сатирами и «ямбами», характерными, в частности, для франц. поэзии [А. Шенье, О. Барбье, Н. Ж. Жильбер; ср. в сатире последнего «Моя апология»: «Непримиримому врагу вам подобных, мне хочется хлестнуть жестким стихом этих сегодняшних господ» — Эйхенбаум (12), с. 329]. Лирич. тема в стих. отчасти опирается на элегич. традицию. Предметность пейзажных описаний сочетается с таинственным и неопределенным зрительным воплощением «мечты», предстающей поэту в женском облике; Л. прибегает здесь к психол., эмоц. эпитетам и метафорам («С глазами, полными лазурного огня», «с улыбкой розовой»), что давало нек-рым исследователям основание говорить о своеобразном лермонт. «импрессионизме» (И. Розанов). Метафорич. эпитеты иного эмоционального качества характерны и для сатирич. части стих.; так, эпитет «железный» в применении к стиху стал у Л. символич. образом поэзии-оружия, поэтич. инвективы и в этом качестве был воспринят последующей лит. традицией. Стих. иллюстрировали: А. М. Васнецов, А. В. Кокорин, Т. А. Маврина. Автограф неизвестен. Впервые — «ОЗ», 1840, № 1, отд. III, с. 140, с датой перед текстом: «1 января». Вошло также в сб. «Стихотворения» Л. (1840); датируется по этим изданиям.

Лит.: Белинский, IV, с. 529—30; XI, 474, 493; Висковатый, с. 315, 324; Гинзбург (I), с. 78, 83, 88; Гуковский Г. А., Путь Л., в кн.: Л. в школе, Л., 1941, с. 22—23; Эйхенбаум (7), с. 61; Розанов И. Н. (3), с. 11, 89—92, 114—15, 211—12; Рейфман П. С., Стих. Л. «Как часто, пестрою толпою окружен» и повесть Соллогуба «Большой свет», «Лит-ра в школе», 1958, № 3, с. 94—95; Иконников (1), с. 78—79; Пейсахович (1), с. 462—63; Герштейн (8), с. 74—83; Григорьян (1), с. 129—30; Жданов В., Гипотезы и находки, «Новый мир», 1965, № 5, с. 257—58; Архипов, с. 218—25; Яшин М., История гибели Пушкина, «Нева», 1969, № 4, с. 180; Маймин Е. А., Опыты лит. анализа, М., 1972, с. 195—206; Коровин (4), с. 101—103; Удодов (2), с. 49; Чичерин А. В., Стиль лирики Л., Изв. ОЛЯ АН СССР, 1972, т. 33, № 5, с. 410—11; Андроников И. Л. (Комм.) в изд.: М. Ю. Л., Собр. соч. в 4-х тт., т. 1, М., 1975, с. 531—32; Найдич (10), с. 71—73.