Английская литература

АНГЛ́́ИЙСКАЯ ЛИТЕРАТ́́УРА, получила известность в России в 18 в., но в меньшей степени, чем французская и немецкая лит-ры. Англ. яз. также был менее распространен в русском образованном об-ве; рус. читатели и переводчики нередко знакомились с произв. А. л. через нем. и особенно франц. переводы. В кон. 18 — 1-й трети 19 вв. интерес к А. л. в России возрос в связи с утверждением сентиментализма, а затем романтизма и усилением оппозиции франц. классицизму, чему способствовали также события Отечеств. войны 1812. Л. занялся англ. яз. в 1829 под руководством гувернера-англичанина Ф.Ф.Винсона. Как вспоминал А.П.Шан-Гирей, «Мишель начал учиться английскому языку по Байрону и через несколько месяцев стал свободно понимать его; читал Мура и поэтические произведения Вальтера Скотта..., но свободно объясняться по-английски никогда не мог» [Воспоминания (2), с. 34—35]. В Моск. ун-те на занятиях у Э. Гарве Л. читал и разбирал отрывки из Дж. Байрона, В. Скотта и Т. Мура и получил балл 4. Л. знакомился с произв. А. л. в оригинале, в рус. и франц. переводах, но установить полностью круг его чтения в этой области не представляется возможным. Лишь случайные сведения позволяют судить о его знакомстве в юности с англ. авторами 18 в., преим. писателями, связанными с сентиментализмом. Изучая англ. яз., Л. переводил на франц. яз. «Письма Йорика к Элизе» Л. Стерна. Ему был известен С. Ричардсон (см. прим. к стих. «Моя мольба», I, 406). Знал он (в рус. пер.) поэму У. Додда «Мысли в тюрьме». Косвенные данные позволяют полагать, что ему был знаком сатирико-нравоучит. журн. «Зритель» («The Spectator», 1711—14). Из А. л. 18 в. для Л., возможно, имели значение лишь созданные Д. Макферсоном поэмы Оссиана, отзвуки к-рых обнаруживаются в ранних стихах рус. поэта. Однако оссианич. мотивы могли быть восприняты Л. не прямо, а через посредство англ. поэтов-романтиков или русскую оссианич. традицию. Из А. л. наибольшее значение для Л. имели романтики — Байрон, Мур и Скотт. Говоря об его англ. чтении, Шан-Гирей утверждал: «...кроме этих трех, других поэтов Англии я у него никогда не видал» [Воспоминания (2), с. 35]. Байрон по своей роли в развитии Л. сравним только с А.С.Пушкиным. В Байроне Л. увидел поэта, столь же бескомпромиссного в своем отрицании, столь же воодушевленного трагич. пафосом. Знакомство с поэзией Байрона ускорило процесс идейного и худож. развития Л. Для него англ. поэт был важен всеми сторонами своего творчества и личности. Равняясь на него («...И Байрона достигнуть я б хотел»; I, 133), Л. в то же время сохранял духовную и поэтич. самостоятельность («Нет, я не Байрон, я другой»; П, 33). Связи Л. с Байроном многообразны: от переводов и подражаний, заимствования сюжетных мотивов, восприятия элементов поэтики, структурных особенностей до самостоят. решения сходных идейно-худож. проблем. Байрон во многом определил и характер знакомства Л. с творчеством других англ. поэтов. Через него Л. воспринял поэзию Р. Бёрнса и С.Т.Колриджа; фрагменты их стихов, использованные Байроном в виде эпиграфов, попали в поле зрения рус. поэта. В творчестве Скотта Л., в отличие от большинства его современников, интересовался преим. поэзией, к-рая предшествовала поэзии Байрона и предвосхитила многие его худож. достижения. Историч. романы Скотта Л. хорошо знал, высоко их ценил, однако считая его писательскую манеру несколько устаревшей — в «Вадиме» отталкивался от нее. Мур интересовал Л. не только как поэт, но и как друг и биограф Байрона. Характерно, что мотивы поэзии Мура Л. подвергал значит. переработке в собственном духе, близком Байрону. В русле романтич. интерпретации воспринимал Л. и У. Шекспира, к-рого с самого начала противопоставлял франц. классицистам и «глупым их правилам» (VI, 407). Представление о Гамлете как о борце и мстителе за гибель добра отразилось в драматургии Л. и предвосхитило трактовку образа трагиком П.С.Мочаловым и интерпретацию его В.Г.Белинским. Возможно, в конце жизни Л. хотел заново заняться творчеством англ. драматурга, для чего просил прислать ему «полного Шекспира, по-английски» (VI, 462). Трудно определить, в каком объеме знал Л. англ. романистов 19 в. Упомянул он лишь роман Ч. Мэтьюрина «Мельмот-скиталец», с к-рым исследователи предположительно связывают мотив оживающего портрета в «Штоссе». По не вполне достоверным данным, Л. читал в оригинале Э. Булвер-Литтона (см. А.О.Смирнова, Записки, ч. 2, СПБ, 1897, с. 34). Читал он и высоко ценил амер. романиста Дж. Ф. Купера, к-рого в то время относили к А. л., а также, возможно, знал амер. писателя В. Ирвинга. В освоении А. л., как и др. европ. лит-р, проявился характерный для Л. глубоко самобытный и самостоят. подход. Отзвуки произв. англ. писателей, к-рые обнаруживаются в творчестве Л., тесно связаны с его собственной идейной и худож. эволюцией.

Лит.: Дюшен (2), с. 51—125; Шувалов (1), с. 312—17; Семенов (2), с. 254—55; Нейман (2); Гинзбург (1), с. 106—14; Томашевский, с. 470, 473, 476, 496; Федоров (1), с. 130, 133—134, 147—57, 182—96, 202—206, 211—20; Федоров (2), с. 246—60, 276—79, 312—35; Безъязычный В., Гурьянов В., Новое о студенч. годах М. Ю. Л., «Моск. ун-т», 1954, 16 окт.; Левин Ю. Д., Из реминисценций англ. лит-ры у Л., «РЛ», 1975, № 2, с. 204—06; Duchesne (1), p. 244—300.