"Графине Ростопчиной"

«ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ», стих., к-рое Л. вписал в альбом, подаренный им поэтессе Е.П. Ростопчиной перед отъездом на Кавказ в сер. апреля 1841. Предчувствуя скорую гибель («вечную разлуку»), поэт говорит о том, чт́́о связывало его с Ростопчиной в годы ранней молодости, о крушении романтич. иллюзий, «преданий юности», об утрате «цели благородной», о жизни, прошедшей в «бесплодной борьбе». Ростопчина 27 марта 1841 посвятила Л. стих. «На дорогу»; зная о мрачных предчувствиях поэта, она стремилась его успокоить («И минет срок его изгнанья, и он вернется невредим...»). Вторая часть стих. Л. — развернутое сравнение, типичное для лирики Л., оно обычно превращается в символич. образ, имеющий относит. самостоятельность. Образ моря художественно завершает встречающиеся у Л. сравнения душевной жизни человека с морскими волнами («Волны и люди», «Для чего я не родился этой синею волной»). Каждое слово во второй иносказат. части стих. представляет элемент пейзажа и одновременно заключает скрытый внутр. смысл (см. Пейзаж). Две волны «несутся дружно», потому что речь идет о дружбе; вместе с тем это «чета случайная». Случайность привязанностей — особенность совр. поколения (в «Думе»: «И ненавидим мы, и любим мы случайно»); но чета и «вольная», т.е. без к.-л. обязанностей по отношению друг к другу, вольная в том смысле, в каком дорожил свободой Печорин («Я готов на все жертвы, кроме этой... свободы моей не продам», — говорил он о женитьбе). «В пустыне моря» в контексте лермонт. лирики означает «в пустыне жизни», в пустыне света (ср. «За жар души, растраченный в пустыне» — «Благодарность»). В строке «И полны холодом привычным» говорится и о холоде волн, и о холоде человеческих душ как отличит. признаке времени (ср. в «Думе»: «И царствует в душе какой-то холод тайный»). В общем аллегорич. контексте строка «Свой бурный шум, свой блеск заемный» — не только звуковая и внешняя характеристика волн, меняющих свой цвет от освещения, но и косвенное признание собств. участия в светском и жизненном маскараде. «Заемный блеск» здесь подобен тому, о к-ром Л. писал в стих. «Как часто пестрою толпою окружен» («Наружно погружась в их блеск и суету»), это «блеск утомительный бала» (стих. «М. А. Щербатовой»). Заключит. стих «И ласки вечные свои» содержит характерный для Л. последних лет поэтич. образ, смысл к-рого в том, что гибель героя не предполагает его полного исчезновения («Любовь мертвеца», «Сон», «Выхожу один я на дорогу»). Поэт не хочет примириться с конечностью бытия и связывает свои представления о бессмертии с высшими жизненными ценностями. В стих. говорится не только о предстоящем расставании, но и о разных судьбах Л. и Ростопчиной («Они несут брегам различным»). Ср. со стих. К. Павловой «Графине Ростопчиной» (июль 1841). Возможно, что В. Г. Белинский располагал списком стих. «Договор», к-рый оканчивался строфою «Так две волны несутся дружно». В письме к В. П. Боткину он писал: «Эта пьеса напечатана не вполне; вот ее конец...», и далее следовала названная строфа (XII, 85). Эти строки могли быть исключены из «Договора» и в дальнейшем составить 2-ю ч. стих. «Графине Ростопчиной». Автограф неизв. Впервые — сб. «Рус. беседа», т. 2, СПБ, 1841, с. 94. Датируется сер. апреля 1841.

Лит.: Белинский, т. 6, с. 548; т. 12, с. 498; [Ростопчина Е. П., Прим. к стих. «Пустой альбом»], в ее кн.: Стихотворения, т. 2, 2 изд., СПБ, 1857, с. 85; Шувалов (4), с. 264—65; Найдич Э. Э., Иносказательные образы у Л., «Рус. речь», 1976, № 6, с. 27—31; Гиллельсон (2), с. 190—94, 195, 197, 199.