Эпиграф Лермонтова

ЭП́́ИГРАФ у Лермонтова, один из характерных стилеобразующих элементов его поэзии. Обычная функция Э. — цитаты, изречения или пословицы, в афористически сжатой форме выражающие осн. коллизию, тему, идею или настроение предваряемого произв., — у Л. отмечена печатью его худож. индивидуальности. Усвоение Л. чужого лит. материала с самого начала сопровождалось полемикой, это сказалось и в выборе Э. к ранним поэмам. Так, в Э. к поэме «Корсар», взятом из романса Ж. Ф. де Лагарпа «Héro et Leandre», Л. заменяет понятие «опасный путь» (le trajet) на более точно выражающее тему своей поэмы понятие «опасное ремесло» (le métier); ср. аналогичную трансформацию стихов К. Ф. Конца, предпосланных «Кавказскому пленнику». Сходная манера работы с Э. наблюдается и в творчестве зрелого Л. К стих. «Не верь себе» Э. взят из О. Барбье: «Какое нам, в конце концов, дело до грубого крика всех этих горланящих шарлатанов, продавцов пафоса и мастеров напыщенности и всех плясунов, танцующих на фразе»; в этой цитате Л. заменяет «Que me font» оригинала («Какое мне дело») на «Que nous font» («Какое нам дело»), тем самым придавая высказыванию более широкий смысл. Точное использование источника, выражающего осн. идею произв., находим в Э. к поэмам «Две невольницы», «Каллы», к третьей ред. «Демона». Э. к драме «Странный человек» взяты из «Сна» Дж. Байрона. Они призваны, с одной стороны, подчеркнуть «действительность» сюжетной ситуации («Женщина, которую он любил, была обвенчана с другим. Но тот любил ее не больше...»), с др. стороны — оттенить значительность «странного» героя. Сопоставление романтич. взгляда на мир с реальностью жизни и образует конфликт драмы. Подобную функцию (раскрытие психол. подтекста) выполняет Э. к поэме «Моряк», заимствованный из «Корсара» Байрона. Для обозначения лейтмотивов отд. частей поэмы «Измаил-Бей» Л. использует три Э.: 1-ю часть предваряет Э. из «Гяура» Байрона, к-рый несет в себе тему Зары (перевод: «Так двигалась по земле дочь Черкессии / Прелестнейшая птица Франгистана»); ко 2-й части, наиболее полно раскрывающей духовные противоречия Измаил-бея, его внутр. мир, взяты как Э. строки о «высоких душах» из «Мармиона» В. Скотта; внутр. лирич. мотив 3-й части — тайна женской души, ее любовь и преданность — выражает Э. из «Лары» Байрона, где говорится: «...Почему она любила его? Пытливый глупец! Молчи: Разве человеческая любовь рождается по воле человека?». Таково же содержат. значение трех Э. к трем главам поэмы «Боярин Орша». Нек-рые Э. у Л. являются указанием на «первоисточник» лермонт. произв. Так, Э. из Байрона к стих. «Умирающий гладиатор» («I see before me the gladiator lie...» — «Я вижу перед собой лежащего гладиатора») соотносит стих. (первые 20 строк — вольный пер. из IV песни «Чайльд Гарольда») с байроновской поэмой. Э. к стих. «Они любили друг друга так долго и нежно...» указывает на оригинал перевода — «Книгу песен» Г. Гейне. Э. может выполнять и др. функцию — давать ключ к нужной автору интерпретации всего произв.: таков смысл Э. к стих. «Смерть поэта» («Отмщенья, государь, отмщенья!...») (см. об этом в ст. Ротру Ж., «Смерть поэта»). Если к романтич. произв. Л. ищет Э. у иностр. авторов, б. ч. поэтов-романтиков, и дает их на языке оригинала, то при создании произв. с реалистич. тенденциями он использует рус. источники. Так, пушкинская строка «Поди! поди!» служит в «Княгине Лиговской» Э., к-рый привлекает внимание к уличному эпизоду с Красинским и намечает социальный конфликт романа. Пословица «Играй, да не отыгрывайся» — Э. к «Тамбовской казначейше» — указывает на иронич. трактовку в поэме темы рока, воплощенной в «сниженном» традиц. сюжете карточной игры. В Э. к поэме «Мцыри» — «Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю» (из 1-й Книги царств, гл. 14) — судьба героя резюмирована текстом, значит. расширяющим значение, содержащееся в первоначальном контексте (см. об этом в ст. Библейские мотивы). Начиная с 1836 интерес поэта к Э. снижается, меняется и его функция. Если раньше с помощью Э. акцентировались «бури тайные страстей», то теперь выбор Э. определяется стремлением полнее раскрыть сущность человеческих чувств и отношений. Такого рода перемены, отразившись на отборе лит. материала для Э. (от Байрона — к Пушкину, Барбье, Гейне), соответствуют общему процессу эволюции эстетических принципов Л.

Лит.: Дюшен (2), с. 72—73, 82—89, 140—42; Шувалов (1), с. 320—22; Шувалов (4), с. 254—56; Розанов М., с. 337—38; Эйхенбаум (3), с. 32—34; Федоров (1), с. 126—226; Федоров (2), с. 150—57, 233—285, 312—42; Дурылин (5), с. 170—72; Благой (1), с. 76; Нольман, с. 478—82, 499—504; Мещерский Н. А., Об эпиграфе к поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри», «Науч. докл. высш. школы. Филол. науки», 1978, № 5, с. 103—06.