Французский язык

ФРАНЦ́́УЗСКИЙ ЯЗ́́ЫК. Л. с детства владел Ф. я. «как собственным» (см. Шан-Гирей А. П., в кн.: Воспоминания, 2 изд., с. 35). В соответствии со светскими обычаями времени, его обучали гувернеры-французы Ж. Капе и Ж. П. К. Жандро. В детских тетрадях Л. (1827) встречаются упражнения в языке и выписки из франц. авторов (Сент-Анж, Ж. Ф. Лагарп); последняя выписка прервана фразой: «Je n\'ai point fini parce que je n\'ai pas pu» («Я не окончил, потому что не смог»; VI, 389), после чего Л. стал переписывать стихи рус. поэтов. В 1830, обучаясь англ. яз., он переводил на Ф. я. отрывок из Л. Стерна. В то же время, по словам А.З. Зиновьева, юноша Л. «...не гнался за славой неукоризненного паркетного юноши. Он не дорожил знаниями французского языка, не щеголял никакой внешностью» (Воспоминания, 2 изд., с. 422). Совершенное знание Ф. я. позволяло Л. широко знакомиться с франц. лит-рой. По-видимому, до овладения англ. яз. он читал и англ. авторов (У. Шекспира, В. Скотта) во франц. переводах. Три своих произв. Л. снабдил франц. эпиграфами: «Корсар» — из Лагарпа, «Не верь себе» — из О. Барбье, «Журналист, читатель и писатель» — из И. В. Гёте (двустишие, переведенное на Ф. я.). На Ф. я. написаны три стих. Л.: «Quand je te vois sourire», «Non si j\'en crois mon espérance», «L\'Attente». Кроме того, в трех его стих. смешаны франц. и рус. слова в стиле макаронич. поэзии («А. А. Олениной», «В альбом автору Курдюковой», «А. А. Углицкой»). Из 52 сохранившихся писем Л. 17 написаны на Ф. я., в т.ч. М. А. Лопухиной (9), А. М. Верещагиной (2), С. Н. Карамзиной (1 письмо со стих. «L\'Attente»). Обращение по-французски было принято в переписке с женщинами (кроме родных). Письма к бабушке и к друзьям-мужчинам Л. писал по-русски. Во франц. письмах язык более нормализован и литературен, лексика нейтральна и менее разнообразна, синтаксис несколько архаичен и предложение отяжелено сложным подчинением. В рус. письмах встречаются франц. слова и выражения, что создает определенный стилистич. эффект (шутливости, иронии). В худож. произв., действие к-рых происходит в светском кругу («Menschen und Leidenschaften», «Странный человек», «Маскарад», «Сашка», «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени» и др.), Л. иногда вводит франц. слова и выражения как примету речи героев; обычно это обращения типа «ma chère», «mon ami», «ma cousine» и т.п., реже — отд. реплики, создающие также социальный или нац. колорит (см.: IV, 73, 83; V, 215, 318, 546; VI, 145, 282, 285), или единичные фразы, характеризующие героя (напр., фразерство Грушницкого — см.: VI, 265, 290). Включение франц. выражений в рус. контекст с элементами просторечия производило комич. эффект и создавало представление о социальном облике персонажа (напр., монолог Элизы в «Menschen und Leidenschaften»; V, 166—67). Немногочисл. франц. слова в авторской речи подчинены аналогичной стилистич. задаче (см.: IV, 132; VI, 160—61, 187). В худож. прозе Л. встречаются синтаксич. и фразеологич. галлицизмы — результат влияния франц. языковой культуры. Это особенно заметно в ранних произв.; в языке «Вадима» сказалось и влияние франц. романтич. фразеологии. Позднейшие произв. Л. почти свободны от галлицизмов.

Лит.: Висковатый, с. 23, 29, 44; Шувалов (1), с. 326—27; Семенов (2), с. 253; Виноградов В., с. 529—30, 562; Бах С. А., Работа М. Ю. Л. над языком романа «Герой нашего времени», «Уч. зап. Саратов. ун-та», 1957, т. 56, с. 83—98; Курилова Л. А., Из наблюдений над эпистолярным наследием М. Ю. Л., в кн.: Доповіді та повідомлення. (Матеріали IV звітноï наук. конференціï...), Дрогобич, 1962, с. 44—48.