Розанов Василий Васильевич

Р́́ОЗАНОВ Василий Васильевич (1856—1919), рус. писатель, философ, публицист, критик, выражавший неославянофильские умонастроения нач. 20 в. Написал ряд статей о Л. Размышления о творчестве поэта, аппеляция к осн. мотивам его произв., цитаты из его стихов многократно встречаются в эссеистско-дневниковых книгах Р. «Уединенное» (1912), «Опавшие листья» (кн. 1—2, 1913—15), а также в др. сочинениях. При неизменно высокой оценке гения Л. суждения Р. о лермонт. творчестве неоднозначны, подчас контрастно противоречивы. Всячески акцентируя трансцендентное, мистич., религ. начало в поэзии Л., Р. истолковывал его двояко: иногда в традиционно христ. смысле (особенно в ст. 1916), но чаще — как проявление мистич. чувственности («лешее начало», обожествление любовного чувства и «феномена пола»), родственной, по мнению Р., языческому и ветхозаветному верованиям (в т.ч. и в таких стих., как «Ангел», «Когда волнуется желтеющая нива», «Морская царевна», или в образе влюбленного Демона). Эротико-мистич. переживания, по мысли Р., — это воздействие и следы «иного мира» в земном бытии; у Л. определение их сути непоследовательно: то они причисляются к «божественному» (что соответствует дохрист. воззрению), то к «демоническому», или бесовскому (согласно т.з. традиц. христианства). Прельщаясь в поэзии Л. «демоном эротической страсти», Р. отклоняет другую грань демонизма — мятежность, гордыню, жажду мести. Полярно разведя Печорина (Россия рефлектирующая и «протестующая», нисходящая от «лишних людей» к «нигилистам») и Максима Максимыча («социал-трудовая», «безмятежная» Россия), он с удовлетворением отмечает, что Л. Толстой «всю жизнь положил» за Максима Максимыча (Николай Ростов, Тушин, Платон Каратаев, «философия Пьера Безухова, перешедшая в философию самого Толстого»; «Уединенное»). Выясняя место Л. в истории рус. лит-ры, Р. склонен видеть именно в его творчестве (а не у Пушкина) «эмбрионы» мн. идей, проблем и мотивов, развитых Н. В. Гоголем и особенно Л. Н. Толстым и Ф. М. Достоевским (сходство положения этих художников в обществе с судьбой лермонт. пророка; тревога о «мире ином»; «тайна выхода из земных стихий — к небу», «из природы — в бога» и др.). Л. и Пушкина Р. соотносил неоднократно, но преим. по контрасту: Пушкин — «лад...гармония, согласие и счастье», Л. — «разлад», «отвращение»; «он вечно уходит», ему «и в раю было бы скверно». В последней и самой восторженной статье «О Лермонтове» (1916) Р. ставит его зрелую лирику (особенно «Спор», две «Молитвы», 1837 и 1839, «Когда волнуется желтеющая нива», «Три пальмы», «Выхожу один я на дорогу») выше пушкинской и полагает, что ею Л. выдвигался в «духовные вожди народа», хотя ранняя смерть не позволила ему осуществить это призвание: Л. «был чистая и ответственная душа. Он знал долг и дал бы долг. Но как — великий поэт. Он дал бы канон любви и мудрости...И все кончил бы дивным псалмом. Час смерти Лермонтова — сиротство России». В 1907 Р. посетил домик Л. в Пятигорске и стал одним из первых в рус. об-ве ратовать за создание там мемориального музея (ст. «Домик Л. в Пятигорске», «Новое время», 1908, 16, 23 и 30 июня). Соч. «Вечно печальная дуэль», в его сб.: Лит. очерки, СПБ, 1899; Из загадок человеческой природы, в его сб.: В мире неясного и нерешенного, СПБ, 1901; М. Ю. Л. (К 60-летию кончины), «Новое время», 1901, 15 (28) июля; Концы и начала, «божественное» и «демоническое», боги и демоны. (По поводу гл. сюжета Л.), «Мир искусства», 1902, т. 8, № 7—12; «Демон» Л. и его древние родичи, «РВ», 1902, № 9; По поводу одного стих. Л., «Весы», 1904, № 5; Пушкин и Л., «Новое время», 1914, 9 (22) окт.; О Лермонтове, там же, 1916, 18 (31) июля.

Лит.: Абрамович, т. 5, с. 177—78; Замотин, с. 4—14.