"Предсказание"

«ПРЕДСКАЗАНИЕ», первое из серии политич. стих. Л. (1830). Лето 1830, насыщенное политич. событиями — восстание в Польше, революция во Франции, обострило внимание Л. к политич. проблемам. Отношение к ним поэта не было однозначным. Он с сочувствием отнесся к польскому восстанию [«10 июля (1830)»], но с негодованием отверг попытку иностр. вмешательства в польские дела («Опять народные витии»). Л. приветствовал революцию и свержение тиранич. режима во Франции [«30 июля — (Париж) 1830»], не оставив сомнения в том, что таково же его отношение к тирании вообще («Новгород», «Пир Асмодея»); вместе с тем его тревожила мысль о том, что падение традиц. форм власти может привести к анархии. Именно этот мотив лежит в основе «Предсказания», где развернута апокалиптич. картина социального хаоса, беззакония и убийства. Нарочито сдержанный, без эмоционального нажима тон, каким перечисляются грядущие беды, эффектно контрастирует с содержат. стороной создаваемых поэтом образов. Лексико-интонац. суровость подкреплена живописными средствами — мрачной гаммой черно-белых тонов с отсветом «зарева» и «крови» (черный цвет и, в частности, выражение «черный год» здесь очень многозначительны: так нередко называли тогда Крест. войну под предводительством Е. И. Пугачева). На настроении, в к-ром создавалось стих., лежит отпечаток т. н. «холерных бунтов», прокатившихся в то лето по южным — юго-вост. р-нам России, и прежде всего весть о том, что 3 июня 1830 во время одного из таких бунтов был убит родной брат бабушки Л. — губернатор Севастополя Н. А. Столыпин. Однако политич. мотивировка стих. имеет и более глубокие корни: Л. явно проецирует на Россию опыт Франц. революции (1789—94), к-рая в соответствии с господств. представлениями той поры (воспринятыми, очевидно, через политич. стихи А. С. Пушкина — «Вольность», «Андрей Шенье») рисовалась Л. по схеме: низвержение законной власти — анархия и кровавый террор — узурпация власти воен. диктатором (Наполеоном). Именно так и развиваются события в «Предсказании»: вслед за падением «короны» наступит период анархии («Когда детей, когда невинных жен / Низвергнутый не защитит закон»), эпидемий («Когда чума.../ Начнет бродить среди печальных сел...»), голода («И станет глад сей бедный край терзать...») и гражд. войны («И зарево окрасит волны рек...»). Полагая, что народ обладает достаточной силой, чтобы свергнуть самодержавие, Л. сомневался в устойчивости народовластия; по мысли поэта, в конечном счете восторжествует диктатура «сильной личности», к-рой в стих. придано портретное сходство с Наполеоном: «И будет все ужасно, мрачно в нем, / Как плащ его с возвышенным челом» (ср. в стих. «Наполеон», 1830: «Сей острый взгляд с возвышенным челом»). Ту же схему Л. развернет позже в поэме «Сашка» («И кровь с тех пор рекою потекла, / И загремела жадная секира...»; «Меж тем как в тайне взор Наполеона / Уж зрел ступени будущего трона...», строфы 77—80) и в несколько завуалированной форме в «Последнем новоселье». В автографе позднейшая приписка Л.: «(это мечта)», что в словоупотреблении того времени могло означать «видение», «фантазия». Автограф — ИРЛИ, тетр. VI. Впервые — без двух последних стихов, с искажениями — в «Стихотворениях М. Ю. Лермонтова, не вошедших в последнее издание его сочинений» (Берлин, 1862, с. 19). Датируется по положению в тетради.

Лит.: Кирпотин (3), с. 190—93; Иванова Т. (2), с. 108; Архипов, с. 125—28; Федоров (2), с. 78—79.