Si vís me flére, doléndum (e)st prím(um) ipsí tibi

Если хочешь, чтобы я плакал, ты должен прежде всего сам испытывать боль.

Гораций, "Наука поэзии", 99-107:

Nón satis ést pulchr(a) ésse poémata: dúlcia súnto

Ét quocúmque volént amin(um) áuditóris agúnto.

Út ridéntibus ádridént, ita fléntibus ádflent

Húmaní voltús. Si vís me flére, doléndum (e)st

Prím(um) ipsí tibi: túm tua m(e) ínfortúnia láedent,

Télephe vél Peléu; male sí mandáta loquéris,

Áut dormítab(o) áut ridébo. Trístia máestum

Vóltum vérba decént, irátum pléna minárum,

Lúderitém lascíva, sevérum séria díctu.

Мало стихам красоты - пускай в них будет услада,

Пусть увлекают они за собой наши лучшие чувства!

Лица людей смеются с смеющимся, с плачущим плачут, -

Сам ты должен страдать, чтобы люди тебе сострадали,

Только тогда твои злоключения вызовут слезы,

Будь ты Телеф иль Пелей. А начнешь болтать как попало -

Я посмеюсь, а то и засну. Печальные лица

С грустною речью в ладу, сердитые - с гневною речью,

Лица веселые - с шуткой, а строгие - с важным уроком.

(Перевод М. Гаспарова)

С середины XVIII века все так исправно испортилось, что уже нашему веку ничего портить не осталось. И одну ли нынешнюю литературу можно попрекнуть этим грехом? На одно действительно безнравственное нынешнее произведение я тебе укажу десять XVIII, XVII и даже XVI века. Теперь нагота больше в словах, тогда она была в самом деле, в самом вымысле. Прочти хоть Брантома, прочти даже "Поездку на остров любви" Третьяковского: я не знаю на русском языке безнравственнее этой книги: это ручная книга [ учебник (нем. Handbuch) - авт. ] для самой бесстыдной кокетки. Нынче не напишут такой книги в пользу чувственных наслаждений; нынче автор, вопреки древнему правилу - "si vis me flere" [ В цитируемом издании сохранена без необходимого примечания явная описка автора - вместо flere напечатано pleurer (фр.). - авт. ] - кощунствует, смеется для того, чтоб заставить плакать читателя. (В. Ф. Одоевский, Княжна Мими.)

У нас много писалось об упадке беллетристики. И действительно, если современный роман сравнить с романом предыдущей эпохи, чего-либо особенно крупного, выдающегося в нем отметить нельзя. Тем не менее было бы не совсем справедливо этот упадок ставить в виду писателям. Воспроизводя жизнь, они имеют дело с мелкими людьми, с мелкими страстями и мелкими идеями. Не мудрено, что глубокого захвата в их произведениях нет. Si vis me flere, flebis ipse, - говорит Гораций. И эти слова как нельзя лучше характеризуют различие между великими писателями минувшей эпохи и их эпигонами... (К. Ф. Головин, Русский роман и русское общество.)

Мы заранее настраиваемся в пользу того актера, который кажется взволнованным, заранее питаем предубеждение к тому, который кажется холодным. Какая-то бесцветность голоса, натянутость жестов, принужденность осанки всегда выдают бесстрастного актера, движимого одной лишь профессиональной выучкой, который, не испытывая сам никакого волнения, стремится исторгнуть у зрителей слезы. Отвратительный, лицемерный характер! Si vis me flere, dolendum est Primum ipsi tibi. (Жан-Батист Дюбо, Критические размышления о поэзии и живописи.)