НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ

НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ

(Nicolaus Cusanus), настоящее имя — Николай Кребс (Krebs) (1401—1464) — нем. теолог, философ, математик, церковный деятель, дипломат. Окончил Падуанский ун-т, получив докторскую степень по каноническому праву (1424), вступил в орден августинцев, епископ в Бриксене (1448), кардинал (1450), генеральный викарий в Риме при папе Пие II. В мировоззрении Н.К., сложившемся на рубеже между средневековой схоластикой и философией эпохи гуманизма, ощутимо влияние мистики (особенно Мейстера Экхарта) и номинализма У. Оккама; вместе с тем оно предвосхищает многие черты философии и точных наук Нового времени. Н.К. стремился филос. определить сферу человеческого знания как область «знания о незнании» (docta ignorantia) и расширить возможности познания при помощи принципа «совпадения противоположностей» (coincidentia oppositorum), причем такое совпадение может быть достигнуто только в Боге. Эти проблемы рассматриваются в трактате «Об ученом незнании» (1440). В 1453 под впечатлением от взятия Константинополя турками издал соч. «О мире или согласии веры», призывающее к объединению религий в универсально понимаемом католичестве. В работе «Об исправлении календаря» (1436) предвосхитил принципы григорианского летоисчисления более чем за сто лет до его появления. Н.К. можно считать родоначальником математического учения о бесконечном: он первым стал рассматривать круг как многоугольник с бесконечным числом бесконечно малых сторон. Хотя Н.К. догадывался о существовании бесконечности в пространстве и времени, он считал сотворенный мир «Богом в ничто», в котором никакое учение о творении неспособно ч.-л. изменить. Связующим звеном между Богом и миром служит Христос как воплощение Логоса. Человек является микрокосмосом и отблеском универсума: оба они устроены по принципу постепенного перехода через ряд ступеней — от высшего к низшему и обратно. Т.о., осуществляется тождество бесконечно великого и бесконечно малого, т.е. абсолютная полнота и абсолютная простота бытия. Будучи абсолютным единством и полнотой, Бог творит всякое частное, ограниченное бытие, но так, что его ограниченность может упраздняться посредством соединения с противоположным, в чем и заключается причастность всякого бытия к Богу. Бог, т.о., есть «возможность-бытие» («О бытии возможности», 1460, «Не-иное», 1462), в Нем виртуально заключены возможности градации сущего.
Всеобъемлющая, поистине ренессансная широта взглядов и глубина концепций Н.К. не была должным образом оценена ни его современниками, ни фактическими продолжателями (Р. Декарт, Г.В. Лейбниц), однако важнейшие из его положений, сочетающие в себе математическую точность с вдохновенными прозрениями, так или иначе оказались объектами пристального интереса и усвоения философией Нового времени.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ

        (Nicolaus Cusanus), Николай Кребс (Krebs) (1401, Куза на Мозеле, близ Трира,—11.8.1464, 'Годи, Умбрия), мыслитель раннего Возрождения, воспринявший наследие антично-ср.-век. метафизики и предвосхитивший гл. черты философии нового времени. Епископ Бриксенский (Тироль), кардинал и «легат по всей Германии» (с 1450), ген. викарий в Риме при папе Пие II. На Базельском соборе (с 1432) представил историософско-политич. трактат «О католич. согласии» («De concordantia cathplica», 1433), проект замены юлианского календаря. Стремился к упорядочению социального и церк. организма вокруг единого духовного центра, строил планы объединения религий во всеобъемлющем католичестве («О согласии веры» — «De расе fidei», 1453). Его писания казались побочным занятием «для облегчения души от тяжких забот»; филос. и математич. трактаты создавались им иногда за один присест, вдохновение преобладает в них над системой. Их характеризует традиц. тематика (богопознание, учение о едином, христология, творение мира, иерархия бытия, Троица), эклектический синтез поздиеантич. (Прокл), патристич. (Псевдо-Дионисий Ареопагит), араб. мысли (для Н. К. важно открыть живую актуальность расхожих филос. формул, рассматривая их через «увеличит, стекло» своего метода,— «Берилл», 1458, рус. пер. 1980), терминология «неофиц.» схоластики (Иоанн Солс-берийский, особенно Тьеррн Шартрский), тематизация простейших понятий («то же», «что», «раньше», «не-иное», «мочь»). Крайняя индивидуальность стиля, провинциальность латыни Н. К., обособленность его онтологии в философии Возрождения привели к тому, что Н. К. не был понят вполне ни его ближайшими учениками (Бруно, Этьен д'Этапль), ни его фактич. продолжателями (Декарт, Лейбниц). Однако важнейшие для Н. К. понятия метода, априорного предвосхищения реальности, точности и строгости познания, человеч. творчества так или иначе оказываются в центре последующей новоевроп. философии.

        Осп. мысль, сформулированная в названии первой большой работы Н. К.,— «знающее незнание» («De docta ignorantia», 1440, рус. пер. «Об ученом незнании», 1937, 1979): в осознании названия «свёрнуто» понимание того, каким должно быть настоящее знание. В непознанном сказывается, т. о., изначально известное; отдельное свидетельствует о предсуществовании целого; разнообразие говорит о лежащем в его основе единстве. При этом пестрота чувственного отсылает к его рациональным закономерностям; сложность рациональности — к простоте ума (нуса); различие умов как единя-ще-собирающих начал — к единству первопричины. Отсюда универс. путь восхождения у Н. К.: «Соединяй видимые противоположности в предшествующем им единстве». Достоверность всего конкретного для Н. К. каждый раз заново обеспечивается обращением его к божеств. началу. Начало «просвечивает» во всём, оставаясь недостижимым именно потому, что оно всему предшествует: источник всякого «движения», естеств. и человеч. истории, оно же и его конец. В отличие от абсолюта, универсум — единство «определившееся», «стяжёнпое» и потому неизбежно ограниченное этой определённостью. Всякий веществ. центр относителен (предкоперниканская космология), лишённый в себе конца мир имеет и центром и пределом своего творца. В качестве единого мир определяется «интеллигенцией» (собирающим смыслом). Через принадлежность к универсуму каждая вещь пребывает в каждой; макс. различие вещей совпадает с их миним. различием (отсутствием такового). В трактатах «О предположениях» (1430—41, рус. пер. 1979), «Богосыновство» (1446, рус. пер. 1979), диалоге «Простец об уме» (1450, рус. пер. 1937) развёртывается учение об уме (а «человек есть его ум») как богоподобии. Последнее — не эманация первоначала, а воспроизведение его творящей способности в доступной человеку сфере (ср. учение о монадах Лейбница). Богопознаиие тоже открывается человеку «на нём самом»: он есть возможность быть, почеловечески, всем («О предположениях» II 14, 143). Высшее имя божеств. начала у позднего Н. К.— «возможность-бытие» («De possest», 1460, рус. пер. 1937), «не-иное» («De non aliud», 1462, рус. пер. 1937) и просто posse — «мочь» («О вершине созерцания», 1464, рус. пер. 1980) — ничем не детерминированная «возможность», предшествующая всему и совпадающая с действительностью: бог заранее уже есть всё, что только может быть.

        В многочисл. проповедях Н. К. поднимаются филос. темы; нравств. вопросы он хочет решать через просветление сознания. Семь математич. трактатов посвящены квадратуре круга, проблеме бесконечности, уточнению числа ?. ?. К. виртуозно применяет геометрич. и арифметич. величины для иллюстрации филос. понятий (круг как символ бесконечности, 103 как символ телесно осязаемого). Н. К. постоянно касается проблемы бесконечно малых, но в противоположность Декарту подчёркивает абс. несводимость конкретных вещей и фигур друг к другу. Однако эта несводимая индивидуальность вещей позволяет надёжно идентифицировать их путём опытных замеров («Об исправлении календаря» — «De reparatione calendarii», 1436; «Простец об опытах с весами», 1450, рус. пер. 1979): Н. К. намечает грандиозную программу табличной характеристики всех вещей и процессов.

        Избр. филос. соч., М., 1937; Соч., т. 1—2, М., 1979—80: Opera, v. 1—3, Parisiis, 1514; Opera, Bd 1—3, Basileae, 1565; Opera omnia, Bd 1—14 —, Lpz.— Hamb., 1932—70—. Лосев А. Ф., Эстетика Возрождения, M., 1978, с. 291 — 316; Santinеllo G., II pensiero di Nicolo Cusano nella sua prospettiva estetica, Padova, 1958; Jaspers K., Nikolaus Cusanus. Munch., 1969; Prantzki E., Nikolaus von Kues und das Problem der absoluten Subjektivitat, Meisenheim am Glan, 1972; Velthoven Th. van, Gottesscnau und menschliche Kreativitat. Studien zur Erkenntnislehre des Nikolaus von Kues, Leiden, 1977.

        В. В. Бибихин.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ

(Nicolaus Cusanus)

наст, имя Николай Кребс (род. 1401, Куза на Мозеле – ум. 11 авг. 1464, Тоди, Умбрия) – нем. теолог и философ; епископ в Бриксене (с 1450), кардинал (с 1448). Его философия, стоящая на рубеже между схоластикой и философией эпохи гуманизма, развивалась под влиянием мистики (особенно Мейстера Экхарта) и номинализма (Уильяма Оккама). Николай Кузанский стремился философски определить сферу человеческого знания как область «знания о незнании» (см. Docta ignoratia) и расширить возможности познания при помощи принципа «совпадения противоположностей» (см. Coincidentia oppositorum), причем это совпадение может быть достигнуто только в Боге. Хотя Николай Кузанский догадывался о существовании бесконечности в пространстве и времени, он, однако, считал созданный мир «Богом в ничто», в котором никакое учение о творении неспособно что-либо изменить. Связующим звеном между Богом и миром служит Христос как воплощение Логоса. Человек, подобно любой вещи, относится к микрокосмосу и является отблеском универсума, который устроен по принципу постепенного перехода через ряд ступеней – от высшего к низшему. Особое внимание Николай Кузанский уделял разработке метода мышления и способа выражения, свойственного математике, стремясь, в частности, разрешить проблему бесконечно больших и бесконечно малых величин. Осн. произв.: «De docta ignoratia», 1440 («Об ученом незнании», см. Избр. философские соч., М., 1937); «De visione dei», 1543 («О божественном видении»), «De possest», 1460 («О бытии возможности»); «De concordantia catholica» (в котором он защищает решение Базельского собора о папстве и ратует за объединение западного и восточного христианства), 1434; «De cribratione Alchoran» («О переработке, т.е. очищении Корана»); «De ludo globi» («Об игре, т.е. вращении земного шара»), 1464; «Der Laie ьber den Geist»; «Ьber den Ursprung (De Principio)»; «Predigten 1430-1441».

Философский энциклопедический словарь. 2010.

НИКОЛА́Й КУЗАНСКИЙ

(Nicolaus Cusanus; наст. фамилия – К р е б с, прозван Кузанским по месту своего рождения в селении Куза на р. Мозеле, в Юж. Германии) (1 авг. 1401 – 11 авг. 1464) – теолог, философ и ученый. Учился в Гейдельбергском, Падуанском и Кёльнском ун-тах, где познакомился с философией платоников, поздних номиналистов – оккамистов (см. Номинализм, Оккам), аверроистов (см. Аверроизм), Фомы Аквинского. Посвятив себя богословию, Н. К. стал священнослужителем (1430). В 1448 был назначен кардиналом рим.-католич. церкви и стал одним из виднейших ее руководителей. Вместе с тем Н. К. был близок гуманистич. культуре, дружил с Валла и нек-рыми др. гуманистами. Крупный ученый своего времени, Н. К. занимался математикой, астрономией, предложил реформу календаря, первым составил географич. карту Центр. и Вост. Европы. Н. К. написал большое количество филос. и богословских произведений. Решающее значение в формировании филос. идей Н. К. имело влияние неоплатонизма (Прокл, Ареопагитики). Филос. интересы Н. К. концентрируются вокруг двух осн. проблем: 1) отношения бога к миру и в этой связи – места и роли человека в нем, 2) познания. Рассматривая эти проблемы, Н. К. одним из первых среди ученых Возрождения повернул от теологич. спекуляций ср.-век. философии к натуралистич. объяснению природы и человека. Такой поворот стал возможен прежде всего благодаря своеобразному истолкованию Н. К. одного из гл. атрибутов божеств. существа – его бесконечности. Как богослов, Н. К. приписывал божеств. бытию решающую роль в судьбах природы и мира; вещи без бога – ничто, как число без единства и "если рассматривать бога без вещей, то он существует, а вещи не существуют" (Избр. филос. соч., М., 1937, с. 68). Эти положения свидетельствуют о теизме Н. К. Однако ведущая тенденция в решении Н. К. проблемы отношений бога и мира состоит не в отрыве бесконечного бога от конечного мира, а в их сближении, по существу приводящему философа к позиции пантеизма. Для Н. К. бог – непознаваемый "абсолютный максимум", актуальная бесконечность, а мир – проявление бога, познаваемый "ограниченный максимум", потенциальная бесконечность. В этой связи Н. К. преодолевал один из осн. устоев схоластич.-теологич. мировоззрения – представление о конечности мироздания в пространстве и о Земле как его центре, прокладывая, т.о., дорогу гелиоцентрич. системе Коперника. Он утверждал, что т.н. сфера неподвижных звезд не является окружностью, замыкающей мир. "Машина мира имеет, так сказать, свой центр повсюду, а свою окружность нигде, потому что бог есть окружность и центр, так как он везде и нигде" (там же, с. 100). Утверждая бесконечность Вселенной, отсутствие в ней границ, Н. К. тем самым поставил под сомнение убеждение традиц. схоластич. космологии относительно иерархич. структуры Вселенной. Единство, исходящее от "абсолютного максимума", должно быть осмыслено, согласно Н. К., посредством категорий целого и части. Задавая себе вопрос, "...каким образом ограниченный максимум произошел из абсолютного максимума", когда все вещи, и прежде всего сама Вселенная, "вступили в бытие" (там же, с. 72), Н. К., вместо монотеистич. принципа творения, выдвинул принцип ограничения "абсолютного максимума". В силу этого ограничения и возникает неисчерпаемое многообразие конкретного мира, его части, ибо "все ограниченные предметы находятся между максимумом и минимумом" (там же, с. 111). Др. конкретизацией того же замысла Н. К. является восходящий к неоплатоновской идее эманации принцип развертывания (explicatio) бога в мир и свертывания (complicatio), т.е. возвращения всех вещей в лоно божеств. абсолюта. Этот пантеистич. и антикреационистский принцип связан у Н. К. с динамич. пониманием мира как живого, одушевленного мировой душой организма. Все части его находятся не только во всеобщей связи, но и в движении, благодаря чему, напр., "сама растительная жизнь в своей темноте скрывает в себе духовную" ("О предположениях", II, 10, в кн.: Opera omnia, Basileae, 1565, fol. 231). Наибольший отход от христианского креационизма связан у Н. К. с возобновлением и развитием древней идеи о человеке, как микрокосмосе, представляющем собой подобие макрокосмоса, окружающей человека природы, а не подобие внеприродного бога, как учила христианская религия. Человек, считал он, – это конечно-бесконечное существо, соединяющее в себе земное и божественное. Как микрокосмос, человек обладает естеств. способностью познания природы, реализуемой посредством чувства (sensus), воображения (vis imaginativа), рассудка (ratio) и разума (intellectus). В том, что Н. К. уделял значит. внимание чувств. познанию, отражалось возрастание интереса к опытно-эмпирич. изучению действительности. Однако чувств. познание, присущее животным, – наиболее ограниченная разновидность ума. У человека чувств. познание подчинено различающему и упорядочивающему началу рассудка. Приближаясь в его истолковании к позиции номинализма и концептуализма, Н. К. присоединялся к древней формуле о том, что "...в рассудке нет ничего, что раньше не существовало бы в ощущении" (Избр. филос. соч., с. 165). Результат абстрагирующей деятельности рассудка запечатлен во множестве слов, имен, создание к-рых составляет одну из главных его функций. Абсолютная непознаваемость бога сочеталась у Н. К. с уверенностью в познаваемости мира. Последняя реализуется прежде всего в математике, являющейся наиболее достоверной из наук. Отдавая дань пифагорейским и неоплатоновским спекуляциям относительно роли чисел и различных геометрич. фигур в "познании" бога и человеч. души, Н. К. вместе с тем, как один из первых теоретиков математич. естествознания, осознавал методологич. роль математики. На этом пути он приходил к убеждению, что в основе всех явлений природы лежат математич. пропорции и отношения, и самые сложные понятия своей философии стремился пояснить математич. примерами.

Высшей теоретич. способностью, согласно Н. К., является разум, деятельность к-рого, в отличие от деятельности рассудка, полностью отделена от чувств. Если чувство целиком "подчинено времени и движению", то "разум не принадлежит ни времени, ни миру, от которого он абсолютно независим", ибо "...разум с момента, когда природа его допускает переход в умозрение, постигает лишь всеобщее, нетленное и непрерывное..." (там же, с. 129, 154). Под влиянием неоплатонич. идей Н. К. рассматривал разум в качестве божеств. космич. силы. В духе той же традиции, как и традиции ср.-век. мистицизма, он считал высшую познавательную способность человеч. духа недискурсивной интуицией, гл. средством познания бесконечного бога. Однако, в отличие от этой традиции и даже в противоположность ей, Н. К. считал, что мистико-интуитивная сторона человеч. разума не исчерпывает всего его содержания. В ряде произведений он подчеркивал регулирующее воздействие разума на рассудок. Разум, как высшая филос.-теоретич. способность человеч. духа, проявляет себя прежде всего в осмыслении противоположностей и преодолении их. В этой связи Н. К. поднимался до важнейшей диалектич. истины: "Все вещи состоят из противоположностей..., выявляя свою природу из двух контрастов путем преобладания одного над другим" (там же, с. 60). Рассудок, лишенный воздействия разума, "...спотыкается оттого, что далек от этой бесконечной силы и не может связать противоречия, разделенные бесконечностью" (там же, с. 12). Н. К. подверг критике незыблемость закона противоречия, сформулированного Аристотелем. Диалектич. способность человеч. разума усматривать совпадение противоположностей (coincidentia oppositorum) вытекает из присущего ему понимания не только потенциальной, но и актуальной бесконечности. А "...бесконечность заставляет нас полностью преодолевать всякую противоположность" (там же, с. 31). Примеры такого совпадения дает прежде всего математика: по мере увеличения радиуса окружность все больше и больше совпадает с касательной к ней и поэтому "бесконечная кривизна есть бесконечная прямизна" (там же, с. 32). Единство противоположностей представляет собой и божеств. существо: как вмещающее весь мир оно – абсолютный максимум, а как находящееся в любом, даже в самом ничтожном предмете, – абсолютный минимум.

Учение о совпадении противоположностей неотрывно от глубокой диалектики истины, развитой Н. К. Основное ее положение состоит в том, что истина неотделима от своей противоположности – заблуждения. Догматич. рассудок склонен рассматривать каждое из своих положений как истинное в последней инстанции. Этой ограниченности полностью лишен разум. Он "...так же близок к истине, как многоугольник к кругу", к-рого, однако, многоугольник никогда не достигает, сколько бы не увеличивалось число его сторон (см. тамже, с. 10). Методологич. роль идеи бесконечности применительно к познанию заключается в той диалектич. истине, согласно к-рой способность человеч. ума к бесконечному углублению своих познаний значительно важнее претензии на обладание некой неизменной истиной, что было столь характерно для схоластики. Т.о., корректирующее воздействие разума на рассудок состоит в том, что разум постоянно преодолевает догматич. самоуверенность рассудка относительно окончательной истинности его суждений. Подлинный смысл каждого единичного суждения выявляется не столько из него самого, сколько из более обширного целого. В бесконечном процессе углубления наших знаний мы постоянно восходим от частей ко все более обширному целому. "...Не познается часть без познания целого, поскольку часть измеряется целым" (там же, с. 200). Диалектика познания, т.о., вытекает у Н. К. из диалектики бытия.

Влияние идей Н. К. было весьма значительным. Оно проявилось уже у флорентийских платоников, прежде всего у Марсилио Фичино. Особенно плодотворным было влияние Н. К. на Бруно. Монадология Лейбница и связанное с ней открытие дифференциального исчисления также несет на себе печать влияния учения Н. К. о максимуме и минимуме, а его учение о "совпадении противоположностей" было возобновлено, вслед за Бруно, Шеллингом.

Соч.: [Opuscula varia ], Stras., [1488 ]; Opera, Basileae, 1565; Opera, v. 1–3, P., 1514; De non aliud, в кн.: J. Übinger, Die Gotteslehre des Nicolaus Cusanus, Münster, 1888; Opera omnia, t. 1, 2, 5, 11, 14, Lipsiae, 1932–41; Cusanus – Texte. Lat. und deutsch, hrsg. von E. Hoffmann und R. Klibansky, H. 1, Hdlb., 1929 (изд. не закончено); Schriften des Nikolaus von Cues, in deutscher Übersetzung, hrsg. von E. Hoffmann, H. 1–13, Lpz., 1936–52; в рус. пер. – Избр. филос. соч., вступ. ст. А. Ф. Лосева, М., 1937; История эстетики. Памятники мировой эстетич. мысли, т. 1, [М. ], 1962, с. 586–88.

Лит.: Асмус В. Ф., [Рец. на кн.: ] Николай Кузанский. Избр. филос. соч., М., 1937; его же, Натурфилос. и науч. идеи Н. К., "Фронт наук и техники", 1938, No 2; История философии, т. 2, [М. ], 1941, с. 42–45; История философии, т. 1, М., 1957, с. 303; Соколов В. В., Тажуризина З. Α., Η. Κ., "ΒΦ", 1964, No 10; Clemens F. J., Giordano Bruno und Nicolaus von Cusa, eine philosophische Abhandlung, Bonn, 1847; Düx J. M., Der deutsche Cardinal Nicolaus von Cusa und die Kirche seiner Zeit, Bd 1–2, Regensburg, 1848; Scharpff F. Α., Der Cardinal und Bischof Nicolaus von Cusa als Reformator in Kirche, Reich und Philosophie des XV Jahrhunderts, Tubingen, 1871; Falckenberg [F. O. ] R., Grundzüge der Philosophie des Nicolaus Cusanus, Breslau, 1880; Jacobi M., Das Weltgebäude des Kardinals Nikolaus von Cusa, В., 1905; Hasse К. Р., Nikolaus von Kues, В., 1913; Vansteenberghe E., Le Cardinal Nicolas de Cues (1401–1464), L'action; la pensée, Lille– [P. ], 1920; Hommes J., Die philosophischen Grundlehren des Nikolaus Kusanus über Gott und das Verhältnis Gottes zur Welt, Augsburg, 1926; Stadelmann R., Vom Geist des ausgehenden Mittelalters. Studien zur Geschichte der Weltanschauung von Nicolaus Cusanus bis Sebastian Franck, Halle, 1929; Gradi R., Il pensiero del Cusano, Padova, 1941; Patronnier de Gandillac M., La philosophie de Nicolas de Cues, P., 1942; Rоtta P., Nicolò Cusano, Mil., 1942; Gandillaс M. de, Nicolaus von Cues (La philosophie de Cues), Düsseldorf, 1953; Saitta G., Nicolò Cusano e l'umanesimo italiano, Bologna, 1957; Volkmann-Schluck Κ. H., Nikolaus Cusanus. Die Philosophie im Übergang vom Mittelalter zur Neuzeit, Fr./M., [1957 ]; Tokarski M. F., Filozofia bytu u Mikołaja z Kuzy, Lublin, 1958; Сolomer E., Nikolaus von Kues und Raimund Llull, В., 1961.

В. Соколов. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ

    НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ (Nicolaus Cusanus), Николай Кребс (Krebs) (1401, Куза на Мозеле, ок. Трира — 11 августа 1464, Тоди, Умбрггя) — философ, церковный деятель, математик, ученый-практик. Учился в школе Братьев общей жизни (Девентер), в университетах Гейдельберга (1416), Падун (1417—23), Кёльна; с 1425 доктор канонического права. На Базельском соборе с 1432 сторонник соборного начала против папского авторитета, представил историософско-политический трактат “О католическом согласии” (De concordantia catholica, 1433), проект замены юлианского календаря. С 1437 на стороне папы Евгения ГУ, с 1440 священник, затем епископ Бриксена (Брессаноне, Сев. Италия), кардинал и легат по всей Германии с 1450, генеральный викарий папы Пия II (гуманиста Энея Сильвио Пикколомини) в Риме. Работал для упорядочения социального и церковного организма вокруг единого духовного центра, строя планы соединения религий в свободном католичестве (“Согласие веры” (De расе fidei), 1453). Сохранились его проповеди.

    Сочинения Николая Кузанского казались побочным занятием “для облегчения души от тяжких забот”, философские и математические трактаты создавались им иногда за один день, вдохновение отставляет в них на второй план систему. Ренессансный ум со стремлением к художественно-философскому охвату целого мира, Николай Кузанский синтезирует (возрожденческий синкретизм) традиционную патриотическую тематику (богопознание, учение о едином, христология, творение мира, иерархия бытия. Троица) с позднеантичным неоплатонизмом {Прокл, через Псевдо-Дионисия Ареопагита), со средневековой неофициальной схоластикой Иоанна Солсберийского, особенно Тьерри Шартрского и каталонского богослова и алхимика Р. Луллия (которого Николай Кузанский, по-видимому, собственноручно переписывал), с иудео-арабской мыслью. Он развертывает живую актуальность философских формул, рассматривая их через “увеличительное стекло” (“Берилл”, 1458) своего метода, тематизирует простейшие понятия “то же, что”, “раньше”, “неиное”, “мочь”. Глубина онтологической мысли, крайняя индивидуальность стиля, провинциальность латыни Николая Кузанского привели к тому, что ближайшие ученики мыслителя Дж. Бруно, Этьен Д'Этапль и его продолжатели Декарт, Лейбниц поняли его лишь частично. Так или иначе центральные для него понятия метода” априорного предвосхищения структур бытия, бесконечности, человеческого творчества оказываются в средоточии новоевропейской философии.

    Видя в единстве первопричины дело философского познания, Николай Кузанский искал все более “удобного” (facilis) пути к нему В своих “конъектурах” он каждый раз новыми приемами описывал основной факт, сформулированный в названии его главной работы “Наука незнания” (De docta ignorantia, 1440): в осознании нашего исходного незнания всегда уже действует понимание того, каким должно быть истинное знание. В непознанном т. о. дает о себе знать исходно известное; отдельное свидетельствует о предсуществовании целого; разнообразие говорит о лежащем в его основе единстве. Пестрота чувственного отсылает к его рациональным закономерностям, сложность рациональности — к простоте ума (интеллекта), различие умов как единяще-собирающих начал — к простейшему единству. Отсюда универсальный прием философского восхождения: соединяй видимые противоположности в предшествующем им единстве.

    Внимание к методу сближает Николая Кузанского с Декартом, для которого, однако, первый божественный толчок раз навсегда обеспечивает человека достоверностью, тогда как для Николая достоверность всего конкретного каждый раз заново обеспечивается отнесением его к божественному началу. Оно просвечивает и “неосязаемо вкушается” во всем, оставаясь недостижимым именно потому, что все собой довременно опережает. Этот источник всякого движения, естественной и человеческой истории, есть одновременно и цель. С приближением к бытийному средоточию идеальное смыкается с материальным, универсальное с индивидуальным, элементарное со сложным (поскольку элементы реально существуют только в составах, эти последние первичны, а элементы как заряженные составностью изначально сложны).

    В отличие от абсолюта универсум есть определившееся, стяженное (contractum) целое и потому неизбежно ограничен не пределами, у мира невидимыми, а этой своей конкретностью. Всякий вещественный центр относителен (предкоперниканская космология), средоточием и пределом мира, не умеющего найти в самом себе своего конца, оказывается Создатель. В качестве единого мир надэмпиричен, т. е. определяется интеллигенцией (собирающим смыслом).Через принадлежность к универсуму каждая вещь пребывает в каждой. Максимальное различие вещей, когда нет того общего, на чьем фоне они разнились бы, совпадает с их минимальным (никаким) различием.

    В “Конъектурах” (1440—44), “Богосыновстве” (1446), диалоге “Простец об уме” (1450, “человек есть его ум”) подобие Богу понимается не как развертывание или эманация первоначала, а как воспроизведение божественной творящей способности в доступной человеку сфере (ср. с монадологией Лейб

    ница). Бог открывается человеку “на нем самом” как на возможности быть по-человечески всем. Высшие имена божественного начала у позднего Николая Кузанского — “возможность-бытие” (“De possest”, 1460), “неиное” (“De non aliud”, 1462) и в конце концов posse (“De apice theoriae”, 1464), безусловное свободное “могу”, предшествующее всему и совпадающее с действительностью: Бог заранее уже есть все, чтоможет быть.

    В многочисленных проповедях Николая Кузанского развертываются философские темы. Решение нравственных проблем он видит в просветлении сознания. Семь математических трактатов посвящены квадратуре круга, проблеме бесконечности, уточнению числа π. Геометрия и арифметика иллюстрируют философские понятия; круг — символ бесконечности, 103 — символ телесности и т. д. Для Николая Кузанского характерны пластические метаморфозы, фигуры оживают, тяготеют к предельным параметрам, зеркало, железо, воск, циркуль, портрет, монета представляются самодеятельными и разумными. Философ постоянно занят проблемой бесконечно малых, но в противоположность новоевропейскому математическому редукционизму подчеркивает абсолютную несводимость конкретных вещей и фигур друг к другу; абсолют присутствует в мире абсолютной невозможностью точного равенства вещей. Их несводимая индивидуальность позволяет надежно идентифицировать каждую путем опытных замеров (“Об исправлении календаря”, 1336; “Простец об опытах с весами”, 1450); Николай Кузанский намечает тут грандиозную программу (“опытная наука требует пространных исследований”) табличной характеристики всех предметов, веществ и процессов. В своих ботанических разысканиях Николай Кузанский обратил внимание на атмосферное питание растений и планировал в связи с этим измерение веса воздуха. Он завещал большую библиотеку, включавшую новонайденные произведения античных авторов (комедии Плавта), основанному им благотворительному заведению в Кузе.

    Соч.: Opera. Parisii, 1514; Opera. Basileae, 1565; научно-критическое издание Opera omnia. Lpz.—Hamb., 1932; в рус. пер.: Соч., т. 1—2. M., 1979—80; О мире веры.— “ВФ”, 1992, ¹ 2. Лит.: Vansteenberghe E. Le cardinal Nicolas de Cues (1401—1464). L'action - la pensée. P., 1920; Fr./M., 1963 (unveränderter Nachdruck); Santinello G. Il pensiero di Nicolo Cusano nella sua prospettiva estelicà. Padova, 1958; Jaspers K. Nikolaus Cusanus. Munch., 1969; Senger H. G. Die Philosophie des Nikolaus von Kues vor dem Jahre 1440.— “Beiträge zur Geschichte der Philosophie und Theologie des Mittelalters”, Neue Folge 6. Münster, 1971; Velthoven Th. Gottesschau und menschliche Kreativität. Studien zur Erkenntnislehre des Nikolaus von Kues. Leiden, 1977.

    В. В. Бибихин

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.