ИСТОРИЗМ

ИСТОРИЗМ

— одна из центральных категорий исторических наук, истолковывающих мир — и прежде всего социальную жизнь — как постоянное обновление (становление) и использующих временной ряд «прошлое—настоящее—будущее» («было—есть—будет»). Из многочисленных значений термина «И.» можно выделить следующие два основных: 1) определенность настоящего прошлым и/или будущим; 2) определенность прошлого и будущего настоящим. В неисторических науках, подобных физике, химии или экономической науке, мир понимается как постоянное повторение (бытие); в их основе лежит временной ряд «раньше—одновременно—позже», исключающий «настоящее» и «стрелу времени». Аналогом понятия И. в такого рода науках является понятие детерминизма, или определенности последующего предшествующим, и наоборот (см. ДЕТЕРМИНИЗМ И ИНДЕТЕРМИНИЗМ ).
Религиозные концепции истории, как правило, настаивают на определенности настоящего будущим. В частности, история, написанная в соответствии с принципами христианства, является провиденциальной и апокалиптической. Она приписывает исторические события не мудрости людей, но действиям Бога, определившего не только основное направление, но и все детали человеческой деятельности. Для средневекового историка, пишет Р.Дж. Коллингвуд, «история была не просто драмой человеческих устремлений, в которой он принимал ту или иную сторону, но процессом, которому присуща внутренняя объективная необходимость. Самые мудрые и сильные люди вынуждены подчиниться ей не потому, что, как у Геродота, Бог — разрушительное и вредоносное начало, но потому, что Бог, будучи провидцем и творцом, имеет собственный план и никому не позволит помешать его осуществлению. Поэтому человек, действующий в истории, оказывается втянут в божественные планы, и те увлекают его за собой независимо от его согласия. История как воля Бога предопределяет самое себя, и ее закономерное течение не зависит от стремления человека управлять ею». Теология истории длится от творения до судного дня и спасения. Поступь Бога в истории обнаруживает себя в последовательности актов сотворения мира, создания человека и изгнания его из рая, изъявления Божественной воли устами пророков, спасения, явления Бога людям на рубеже времен, предстоящего Страшного суда. Смысл исторического существования заключен в будущем и является результатом не одного познания, но и исполненного надежд ожидания.
Упования на будущее воздаяние сделались инородными для исторического сознания лишь в 20 в. Радикальные концепции прогресса, выдвигавшиеся в 18— 19 вв. Ж.А. Кондорсе, К.А. Сен-Симоном, О. Контом, К. Марксом и др., оставались эсхатологически мотивированны будущим. В частности, А. Тойнби писал о марксизме, интерпретировавшем историю как постепенную подготовку к коммунизму: «Определенно иудейский... дух марксизма — это апокалиптическое видение безудержной революции, которая неизбежна, поскольку предписана самим Богом и которая должна изменить нынешние роли пролетариата и правящего меньшинства до полной их перестановки, которая должна возвести избранных людей в единой связке с нижайшего до высочайшего положения в царстве этого мира. Маркс возвел в своем на все способном деизме богиню «исторической необходимости» на место Яхве, пролетариат современного западного мира — на место евреев, а царство Мессии изобразил как диктатуру пролетариата. Однако характерные черты традиционного еврейского апокалипсиса выступают здесь сквозь потертую маску. Наш философский импресарио предлагает в современном западном костюме дораввинский маккавейский иудаизм...»
Вместе с тем у Маркса постепенно сложилась идея определенности настоящего не только будущим, но и прошлым. В результате его позиция оказывается двойственной: история движется не только своим притяжением к конечной цели, но и объективными историческими законами, обусловливающими переход от более низких к более высоким общественно-экономическим формациям и в конечном счете — к коммунистической формации.
В 20 в. представление о предопределенности настоящего будущим утрачивает остатки былого влияния, уступая место убеждению, что настоящее определяется прошлым и в известной мере образом того ближайшего, обозримого будущего, которое ожидает общество, культуру и т.п. и реализация которого во многом зависит от усилий человека. Отказ от идеи законов истории, действующих с «железной» необходимостью, придает определенности настоящего прошлым вероятностный, статистический характер. Такое понимание И. лишает ценности «удобное и по существу ничего не значащее толкование истории как постижимого и необходимого поступательного движения человечества» (К. Ясперс).
Идея определенности не только будущего, но и прошлого настоящим начала складываться только в кон. 19 — нач. 20 в. Еще Ф. Шлейермахер, положивший начало современной герменевтике, требовал от историка встать на позицию того исторического персонажа, действия которого описываются, и понять его лучше, чем он сам понимал себя. При этом предполагалось, что современный интерпретатор, смотрящий в прошлое из своего специфического настоящего, способен выйти из своего «теперь» и полностью идентифицироваться с прошлым. Но уже у О. Шпенглера разные культуры не являются проницаемыми друг для друга, так что человек более поздней культуры не способен адекватно представить себя индивидом ушедшей в прошлое культуры и не может вполне понять строй мыслей и образ действий последнего. Настоящее, границы которого совпадают с границами культуры, предопределяет невозможность адекватного познания прошлого. С особой силой подчеркнул историчность бытия человека, его погруженность в настоящее и зависимость не только будущего, но и прошлого от настоящего экзистенциализм. Невозможно подняться над историей, чтобы рассматривать прошлое «беспристрастно». Объективность исторична, и она прямо связана с той позицией в истории, с которой исследователь пытается воссоздать прошлое. «Мы ведь тоже вынуждены видеть и истолковывать прежнее мышление из горизонта определенного, т.е. нашего, мышления, — пишет М. Хайдеггер. — ...Мы не можем выйти из нашей истории и из нашего «времени» и рассмотреть само по себе прошлое с абсолютной позиции, как бы помимо всякой определенной и потому обязательно односторонней оптики... Вопрос об истинности данного «образа истории» заходит дальше, чем проблема исторической корректности и аккуратности в использовании и применении источников. Он соприкасается с вопросом об истине нашего местоположения в истории и заложенного в нем отношения к ее событиям». Хайдеггер почти с той же силой, что и Шпенглер, настаивает на взаимной непроницаемости и принципиальной необъяснимости культур. Единственным приближением к чужой культуре ему представляется самостоятельное (т.е. достигаемое внутри собственной живой истории, и каждый раз заново) ее осмысление. Позиция самостоятельного мыслителя, какая бы она ни была, будет уникальной и вместе с тем окончательной полноценной интерпретацией истории.
О роли настоящего в историческом исследовании Коллингвуд пишет, что «каждое настоящее располагает собственным прошлым, и любая реконструкция в воображении прошлого нацелена на реконструкцию прошлого этого настоящего... В принципе целью любого такого акта является использование всей совокупности воспринимаемого «здесь и теперь» в качестве исходного материала для построения логического вывода об историческом прошлом, развитие которого и привело к его возникновению». По Коллингвуду, эта цель никогда не может быть достигнута: настоящее не может быть воспринято и тем более объяснено во всей его целостности, а бесконечное по материалу прошлое никогда не может быть схвачено целиком. Желание понять полное прошлое на основе полного настоящего, нереализуемо на практике, что делает историю «стремлением к нравственному идеалу, поиску счастья».
Основной парадокс науки истории состоит в том, что она, с одной стороны, ничему не учит (точнее, стремится не учить современников), а с другой — представляет интерес гл. обр. постольку, поскольку позволяет яснее понять настоящее и отчетливее представить будущее. Занимаясь прошлым и только прошлым, историк не делает прогнозов и не заглядывает в будущее. Вместе с тем он осознает, что истории, написанной с «вневременной» или «надвременной» позиции, не существует, и с изменением настоящего изменится и определяемая им перспектива видения прошлого, так что потребуется новая, отвечающая новому настоящему трактовка истории. Решение парадокса — в постоянном переписывании истории, хотя прошлое как таковое, неизменно.
К. Ясперс подчеркивает две основные опасности, всегда подстерегающие историческое исследование: потерю настоящего и доминирование настоящего над прошлым и будущим: «...Мы можем потерять действительность из-за того, что мы живем как бы где-то в ином месте, живем фантастической жизнью, в истории, и сторонимся полноты настоящего. Однако неправомерно и господство настоящего момента, неправомерна жизнь данным мгновением без воспоминания и будущего. Ибо такая жизнь означает утрату человеческих возможностей во все более пустом «теперь». Загадка наполненного «теперь», полагает Ясперс, никогда не будет разрешена, историческое сознание способно только углублять ее.
В истолковании И. особую роль играет тот смысл, который придается понятию определенности одного времени другим. Определенность настоящего прошлым может интерпретироваться по меньшей мере трояко: как каузальная определенность (настоящее есть следствие, причина которого — прошлое), как определенность традицией и как определенность законами истории. Эти интерпретации могут комбинироваться, последняя из них получила название истори-цизма. Определенность настоящего будущим может означать телеологическую определенность (настоящее есть средство для достижения цели — будущего) или вызревание в настоящем предпосылок для будущего. Определенность будущего настоящим может пониматься как каузальная определенность или как подготовка в настоящем некоторых, не обязательно каузальных предпосылок для будущего. Наиболее сложно истолковать определенность прошлого настоящим: здесь не может идти речи о каузальной определенности, но можно говорить о телеологической определенности (ценности настоящего определяют, как должно истолковываться прошлое).
Своеобразную трактовку И. давали представители баденской школы неокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт. Они различали генерализирующие, ориентирующиеся на формулировку научных законов номотетические науки (науки о природе) и индивидуализирующие, описывающие единичное и не повторяющееся идиографические науки (науки о культуре). Если наука о культуре, напр. история, использует гл. обр. методы наук о природе, она впадает в натурализм и истолковывает культуру по чуждому ей образцу — образцу природы. Если же наука о культуре вообще не прибегает к методу наук о природе и не использует его даже в качестве второстепенного, она впадает в др. крайность — в релятивизм, или И., представляет явления культуры как просто следующие друг за другом, но внутренне не связанные между собой.
И. в истолковании Виндельбанда и Риккерта представляет собой отказ от идеи, что прошлое определяет настоящее, а настоящее, в свою очередь, задает ту оптику, в которой только и возможно видение прошлого в его цельности и внутренней связности. И. как отрицание двусторонней связи между прошлым и настоящим действительно лишает историческое видение всякой перспективы и, значит, системы. Он дает «историю без истории» (Хайдеггер), поскольку выбор из бесконечного множества прошлых событий становится хаотичным и произвольным. Истолкование И. как релятивизма и оппозиции (методологического) натурализма идет, однако, вразрез с традицией, согласно которой И. есть определенность одного времени другим, а не отказ от такой определенности.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

ИСТОРИЗМ

        принцип подхода к действительности как изменяющейся во времени, развивающейся. Принцип И. первоначально был выдвинут и разрабатывался в филос. системах Вико, Вольтера, Руссо, Дидро, Фихте, Гегеля, Сен-Симона, Герцена. В 18 — 1-й пол. 19 вв. его развитие шло в форме философии истории, которая возникла в борьбе с бессодержательным эмпиризмом историч. науки средневековья и провиденциализмом теологии. Философия истории просветителей 18 в. рассматривала человеч. общество как часть природы; заимствуя из естествознания понятие причинности, она выдвинула идею «естеств. законов» истории, единства историч. процесса (Гердер), разработала теорию прогресса как движения от низшего к высшему (франц. материалисты) и т. д. Взгляд на историю общества как на внутренне закономерный, необходимый процесс развивали представители нем. классич. идеализма. Однако и они привносили эту необходимость в историю извне, из области философии. Высшим этапом развития принципа домарксистского И. была философия Гегеля; по словам Ф. Энгельса, «он первый пытался показать развитие, внутреннюю связь истории...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 13, с. 496). Огромную роль в утверждении принципа И. сыграли успехи конкретных наук — науки об обществе (напр., А. Бар-пав, франц. историки периода Реставрации) и естествознания (И. Кант, Ч. Лайель, Ч. Дарвин). Принципу И. до Маркса было чуждо понимание развития как борьбы внутр. противоречий, что приводило к господ-ству эволюционизма.

        Осн. смысл философско-историч. концепций неокантианства (Риккерт, Виндельбанд), крочеанства (Кроче), философии жизни (Дильтей), экзистенциализма (Ясперс), прагматизма, неопозитивизма (Поппер), неогегельянства, а также теорий последователей этих концепций в сфере конкретных наук — «историч. школы» в политэкономии, «позитивной школы» в истории и др., состоит как раз в отрицании возможности подхода к объективной действительности с т. зр. раскрытия закономерного процесса её развития, в подмене принципа И. релятивизмом. Ограниченно понимают И. представители и тех бурж. концепий истории, которые сводят процесс развития к чередованию одних и тех же «циклов» (А. Тойнби), к серии не связанных друг с другом «стадий роста» (У. Ростоу) и т. д.

        Последовательно принцип И. был разработан К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным. Выражая сущность марксистского понимания этого принципа, Ленин писал: «...Не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» (ПСС, т. 39, с. 67). Отличит. черта марксистского И. состоит в том, что он распространяется на все сферы объективной действительности — природу, общество и мышление. «Мы знаем только одну единственную науку, — писали Маркс и Энгельс,— науку истории. Историю можно рассматривать с двух сторон, её можно разделить на историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны; до сих пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга» (Соч., т. 3, с. 16, прим.).

        Марксистский И. исходит не просто из движения объективного мира, не просто из его изменяемости во времени, но именно из его развития. Объект рассматривается, во-первых, с т. зр. его внутр. структуры, причём не как механич. множество отд. элементов, связей, зависимостей, а как органич. совокупность этих структурных составляющих, как внутренне связанное и функционирующее целое, как система; во-вторых, с т. зр. процесса, т. е. следующих друг за другом во времени совокупности историч. связей и зависимостей его внутр. составляющих; втретьих, с т. зр. выявления и фиксирования качественных изменений в его структуре в целом; наконец, с т. зр. раскрытия закономерностей его развития, законов перехода от одного историч. состояния объекта, характеризующегося одной структурой, к другому историч. состоянию, характеризующемуся др. структурой.

        В соответствии с принципом И., разработанным марксистско-ленинской философией, процессы развития объективного мира должны рассматриваться в том виде, в котором они протекали в действительности. Иными словами, марксистский И. совпадает с высшей науч. объективностью, исключает характерные для бурж. историч. науки и социологии искажения действительности истории, архаизацию настоящего и модернизацию прошлого. Любое явление, любой предмет могут быть поняты и правильно оценены лишь при условии рассмотрения их в конкретных историч. условиях и связях. «Весь дух марксизма,— писал Ленин,— вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривалось лишь (а) исторически; (?) лишь в связи с другими; (?) лишь в связи с конкретным опытом истории» (ПСС, т. 49, с. 329).

        Для совр. науки, равно как и для филос. осмысления процессов, происходящих в совр. науч. знании, характерны дальнейшее развитие принципа И., его сближение с др. принципами.

        см. также Историческое и логическое.

        Маркс К. и Энгельс Ф., Нем. идеология. Соч., т. 3; Маркс К., К критике политич. экономии, там же, т. 13; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; Ленин В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют протиц социал-демократов?, ПСС, т. 1; ? л е ? а н о в Г. В., К вопросу о развитии монистич. взгляда на историю, Избр. филос. произв., т. 1, М., 1956; Асмус В. Ф., Маркс и бурж. И., М.—Л., ,1033; Грушин Б. А., Очерки логики историч. исследования, М., 1961; Кон И. С., Филос. идеализм и кризис бурж. историч. мысли, М., 1959; Филос. проблемы историч. науки. Сб., М., 1969; Принцип И. в познании социальных явлений, М., 1972; Философия и методология истории. Сб. ст., [пер. с англ., нем., франц.], М., 1977; Материалистич. диалектика. Краткий очерк теории, М., 1980, гл. 5; К е л л е В. Ж., К о в а л ь з о н М. Я., Теория и история (проблемы теории историч. процесса), М., 1981; Popper К. R., The poverty of historicism, L., 1960; Lipset S..Hofstadt er R. (eds), Sociology and history. Methods, N. ?., 1968; N i s b e t R. A., Social change and history. Aspects of the western theory of development, N. Y., 1969.

        Б. А. Грушин.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

ИСТОРИЗМ

(от лат. historia – история)

историческое сознание, т.е. сопровождающее всякое познание сознание того, что все является ставшим, даже духовное бытие. В новое время было признано значение историзма для исследования истины, а в настоящее время он вновь стал предметом философского обсуждения благодаря Кьёркегору, Ницше, Зиммелю, Эйкену, а прежде всего – Дильтею и философам-экзистенциалистам (см. Историчность), Историзмом в дурном смысле является отступление перед настоящим в прошлое, благодаря чему утрачивается истинная ценность данных фактов и их значение становится относительным. На эту форму историзма особенно нападали Эрнст Трёльч и Генрих Риккерт. «Там, где действительность должна постигаться в ее индивидуальности и особенности, там просто логически бессмысленно подводить ее под всеобщие понятия или выставлять исторические законы, которые, как мы знаем, в качестве законов необходимо являются всеобщими понятиями... Дело не в том, что более или менее трудно найти законы истории, а просто понятие «исторического закона» содержит contradictio in adjekto, т.е. историческая наука и законооткрывающая наука взаимно исключают друг друга» (рус. пер.: Риккерт, Границы естественно-научного образования понятий, 1903). Историческая школа – это направление, основанное на историческом понимании процессов, на их самом детальном исследовании.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

ИСТОРИЗМ

принцип подхода к объективной действительности в процессе ее науч. исследования и. практич. преобразования как к изменяющейся во времени, развивающейся. Принцип И. является филос. отражением объективной диалектики, закономерного развития природы, общества и мышления. Этот принцип – важнейшая сторона (момент) диалектико-материалистич. мировоззрения.

Принцип И. получил распространение первоначально до марксизма – в филос. системах Вико, Вольтера, Гердера, Руссо, Дидро, Фихте, Гегеля, Сен-Симона, рус. революц. демократов и др. философов. В 18 и 1-й пол. 19 вв. его развитие шло в форме философии истории, к-рая возникла в борьбе с бессодержат. эмпиризмом историч. науки средневековья и провиденциализмом теологии. Философия истории просветителей 18 в. рассматривала человеч. общество как часть природы; заимствуя из естествознания понятие причинности, она выдвинула идею "естественных законов" истории, единства историч. процесса (Гердер), разработала теорию прогресса как движении от низшего к высшему (франц. материалисты) и т.д. Ограниченность этих концепций И. состояла в механицизме, а также в том, что в них место действит. связей, присущих объекту, занимали связи, измышленные самими философами и носящие спекулятивный характер. Взгляд на историю общества как на внутренне закономерный, необходимый процесс развивали представители нем. классич. идеализма. Однако и они привносили эту необходимость в историю извне, из области философии. Высшим этапом развития принципа И. до Маркса была философия Гегеля. Хотя форма его философии, отмечал Энгельс, была "...крайне абстрактна и идеалистична, все же развитие его мыслей всегда шло параллельно развитию всемирной истории... Он первый пытался показать развитие и внутреннюю связь истории ..."(Маркс К. и Энгельс Ф., Избр. произв., т. 1, 1955, с. 331). Вместе с тем историзм Гегеля находился в непримиримом противоречии с идеалистич. сущностью его общей концепции; с позиции этого И. конкретно-историч. анализ явлений действительности оказывался невозможным. Огромную роль в утверждении принципа И. играли успехи конкретных наук – науки об обществе (напр., Барнав, франц. историки периода Реставрации) и естествознания (напр., Кант, Лайель, Дарвин, Тимирязев).

Последовательно принцип И. применен при разработке всесторонней теории развития объективного мира и его познания, к-рую создали Маркс, Энгельс и Ленин. Выражая сущность марксистского историзма, Ленин писал: "...Не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь" (Соч., т. 29, с. 436).

Отличит. черта марксистского И. в том, что он распространяется на все сферы существования объективной действительности, требует рассматривать с т. зр. историч. развития природу, общество и мышление. "Мы знаем только одну единственную науку, – писали Маркс и Энгельс, – науку истории. Историю можно рассматривать с двух сторон, её можно разделить на историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны; до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга" (Соч., 2 изд., т. 3, с. 16, прим.). В качестве всеобщего принципа подхода к действительности И. находит свое всестороннее подтверждение в ходе развития науки. За последнее столетие И. утвердился как необходимый науч. способ рассмотрения применительно к самым различным объектам, в т.ч. к тем, к-рые представлялись неподвижными, лишенными истории. Историч. науками являются не только политич. экономия, история общества, история науки, но и геотектоника, антропология, языкознание, космогония, геоморфология, генетика, эволюц. биология и мн. др.

Марксистский И. исходит не просто из движения объективного мира, не просто из его изменяемости во времени, но из его развития. "Домарксовская "социология" и историография, – писал Ленин, – в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исторического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всестороннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно-экономических формаций..." (Соч., т. 21, с. 40). Т. о., главное в марксистском И. – это подход к объекту с т. зр. закономерного процесса его развития. Такой подход означает, что объект должен рассматриваться с т. зр. его внутр. структуры, причем не как механич. множество отд. элементов, связей, зависимостей, а как органич. совокупность этих структурных составляющих, как внутренне связанное и функционирующее целое, как система; с т. зр. процесса, т.е. во всей совокупности историч. зависимостей его внутр. составляющих, следующих друг за другом во времени; с т. зр. процесса именно развития, т.е. с учетом качеств. изменений в его структуре в целом; наконец, с т. зр. процесса развития закономерного, т.е. характеризующегося определ. законами перехода от одного историч. состояния объекта, с одной структурой, к другому его историч. состоянию, с другой структурой; при этом отличит. чертой марксистского И. является признание единства и борьбы противоположностей, противоречии как ядра и внутр. механизма процесса развития.

В соответствии с принципом И. процессы развития объективного мира должны рассматриваться в том их виде, в к-ром они протекали в действительности. Любое явление, любой предмет могут быть поняты и правильно оценены только при условии рассмотрения их в конкретных историч. условиях, в историч. связях с др. явлениями и предметами. "Весь дух марксизма, – говорит В. И. Ленин, – вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (α) исторически; (β) лишь в связи с другими; (γ) лишь в связи с конкретным опытом истории" (Соч., т. 35, с. 200). С позиций марксистского И. грубо ошибочными являются случаи архаизации или модернизации, когда объект характеризуется с помощью понятий и категорий, свойственных не данной ступени историч. развития, а ступеням, исторически предшествующим или позднейшим по сравнению с рассматриваемой. Маркс и Ленин в своих работах по изучению самых различных сторон человеч. общества блестяще разработали и применили конкретную логику историч. рассмотрения объекта. За всем разнообразием приемов и способов исследования, имеющим место в конкретных историч. науках, марксизм различает два метода воспроизведения историч. процессов развития объекта: логический метод, с помощью к-рого развитие объекта воспроизводится в форме теории системы, и исторический метод, с помощью к-рого развитие объекта воспроизводится в форме истории системы.

Марксистский И. качественно отличается от аналогичных по терминологии представлений домарксистской и совр. бурж. философии. Ненауч. характер принципа И., выдвигавшегося до Маркса, заключался в том, что ни один из философов не мог подняться до понимания подлинной диалектики развития объективного мира и его познания: под развитием понималось или изменение внешней формы объекта, или его механич. движение. Неспособность этих философов раскрыть и понять роль внутр. противоречий в процессе развития объекта приводила к плоско-эволюц. пониманию принципа И.

Явно антинаучным, реакц. характером отличается И., проповедуемый бурж. философией эпохи империализма. Осн. смысл всех философско-историч. концепций неокантианства, крочеанства (см. Кроче), неопозитивизма, неогегельянства, прагматизма, философии жизни, экзистенциализма, а также теорий последователей этих концепций в сфере конкретно-науч. деятельности – т.н. исторической школы в политич. экономии, "исторической школы" права, "позитивной школы" в истории (Ранке, Шмоллер) и др., состоит как раз в отрицании возможности подхода к объективной действительности с т. зр. раскрытия закономерного процесса ее развития, т.е. в отрицании принципа И., в подмене его абс. релятивизмом. Противопоставляя, подобно неокантианцам Риккерту и Виндельбанду, общее и единичное, естествознание и науку об обществе, новые и новейшие зап. философы истории и социологи – Дильтей, Коллингвуд, Гинсберг, Ясперс, Хейдеггер и др. скатываются к прямому иррационализму. Они отрицают не только возможность познания законов историч. развития, но и самое существование этих законов. История для них есть нечто абсурдное, бессмысленное, поэтому они сводят смысл историч. подхода к действительности к простой регистрации субъективных "переживаний" или единичных и неповторимых фактов, к описанию отдельных, не связанных друг с другом и не поддающихся науч. анализу историч. "ситуаций", исключающих понимание внутр. связи историч. процесса. Для этих философов характерно, по словам Ленина, "отчаяние в возможности научно разбирать настоящее, отказ от науки, стремление наплевать на всякие обобщения, спрятаться от всяких "законов" исторического развития, загородить л е с – деревьями..." (Соч., т. 20, с. 179). Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеология, Соч., 2 изд., т. 3; их же, Манифест Коммунистической партии, там же, т. 4; Maркс К., Капитал, т. 1–3, М., 1955; его же, Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г., Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 7; его же, Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта, там же, т. 8; его же, К критике политической экономии, там же, т. 13; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1957; его же, Диалектика природы, М., 1955; его же, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, М., 1955; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Соч., 4 изд., т. 14; его же. Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?, там же, т. 1; его же, Карл Маркс, там же, т. 21; его же, Философские тетради, там же, т. 38; Плеханов Г. В., К вопросу о развитии монистического взгляда на историю, Избр. филос. произв., т. 1, М., 1956; его же, О материалистическом понимании истории, там же, т. 2, М., 1956; Проблемы развития в природе и обществе [Сб. статей. Отв. ред. Б. А. Чагин], М.–Л., 1958; Асмус В. Ф., Маркс и буржуазный историзм, М.–Л., 1933; Розенталь M. M., Вопросы диалектики в "Капитале" Маркса, М., 1955; его же, Принципы диалектической логики, М., 1960; Кон И. С., Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли, М., 1959; Шафф Α., Объективный характер законов истории, пер. с польск., М., 1959; Ильенков Э. В., Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" Маркса, М., 1960; Грушин Б. Α., Очерки логики исторического исследования, М., 1961; его же, Маркс и современные методы исторического исследования, "Вопр. философии", 1958, No 3; Сrосе В., Teoria e storia della storiografia, 6 ed., Bari, 1948, Jaspers K., Vom Ursprung und Ziel der Geschichte, Münch., [1949]; Renier G. J., History, its purpose and method, L., 1950; Ginsberg M., Idea of progress: a revaluation, L., 1953; Со11ingwооd R. G., The idea of history, N. Y., 1956; Popper K. R., Misère de l'historicisme, P., [1956]; Di1they W., Gesammelte Schriften, Bd 1–12, Stuttg., 1957–60.

Б. Грушин. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

ИСТОРИЗМ

    ИСТОРИЗМ — принцип подхода к предмету исследования как изменяющемуся во времени, развивающемуся. Термин как обозначение универсального метода “наук о духе” введен во всеобщее употребление В. Дилыпеем в кон. 19 в. Однако в более широком значении, как оппозиция схематизирующему телеологизму традиционной метафизики, термин “историзм” используется для характеристики социально-философских воззрений французских материалистов 18 в. Дж. Вит, Вольтера, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро, выдвинувших идею социального прогресса — поступательного развития человечества от низших ступеней к высшим. Идея “естественных” законов истории стала философским основанием доктрины естественных человеческих прав.

    В 18—1-й пол. 19 в. развитие принципа историзма осуществлялось преимущественно в форме философии истории как крупномасштабного, универсального обозрения исторического процесса, дополняющего эмпиризм событийных хроник. Выдающаяся роль в развитии философии истории середины 19 в. принадлежит немецкой классической философии. Фундаментальным основанием философии истории Г. В. Ф. Гегеля является идеалистический панлогизм — обозрение исторического процесса как закономерного этапа развития абсолютной идеи. Взгляд на общество как на отчужденное бытие саморазвивающегося абсолютного духа позволяет увидеть его как процесс поступательного развития, подчиненный объективным закономерностям. Исторический прогресс Гегель связывал с реализацией идеи свободы, с достижением условий которой (в Прусской конституционной монархии) историческое развитие заканчивается. Ограниченность гегелевского историзма как обращенного в прошлое стала объектом критики в философско-исторических концепциях младогегельянцев {Б. и О. Бауэры, М. Штирнер и др.).

    В обстановке усиления антиметафизического тонуса западноевропейской филосо4'ии 19 в. историки, подобно естествоиспытателям, стремились освободиться от метафизического “духа” как от ненужной “подпорки” историзма и опереться на исторические факты как на фундамент “позитивной” исторической науки. Аналогом естественнонаучных “фактов наблюдения” в истории становятся исторические тексты, документальные свидетельства о жизни людей. Антиметафизическая направленность позитивистски ориентированной истории реализовалась в “критике исторических источников” как средстве очищения от метафизических предрассудков и достижения объективности исторического знания.

    Как оппозиция аисторичной догматике классического рационализма, термин “историзм” использовался в Германии представителями “романтической” (И. Г. Гердер, Ф. Шлегель) и исторической школ (Ф. Савиньи, Я. Букхарт, Р. Нибур), а также Тюбингенской школы теологии.

    Исторический материализм К. Маркса — новый крупный этап в развитии западноевропейского историзма. Если Гегель, полагая, что материя лишь разнообразится в пространстве, сужал применение принципа историзма до анализа духовных образований, то историзм Маркса охватывал сферы природы, общества и человеческого познания. Являясь продуктивным синтезом диалектического метода Гегеля и современной ему исторической науки, историзм Маркса соотносил исторический прогресс с развитием материальных производительных сил общества. Полемически заостряя значение этого принципа в научном познании, Маркс утверждал, что существует “единственная подлинная наука о человеке” — история, история природы и история деятельности людей, тесно связанные между собою. Рассмотрение предмета в его самодвижении и развитии, а также в диалектической связи с другими явлениями способно, по мысли Маркса, обеспечить объективность и всесторонний характер научного исследования.

    Маркс существенно углубил гегелевское диалектическое понимание источника развития как единства и борьбы противоположностей. В отличие от гегелевской идеи примирения противоречий в основании Маркс выдвинул тезис о наличии таких типов противоположностей, борьба которых с неизбежностью приводит к качественному преобразованию породившей их основы. Опираясь на работы французских историков эпохи Реставрации, Маркс проанализировал антагонистические противоречия современного ему капитализма и выдвинул концепцию классовой борьбы как движущей силы развития общества (см. Антагонизм).

    В постгегелевском самосознании европейской культуры, рассматривавшем духовное начало как воплощение человеческой деятельности (“дух времени”, “дух народа”, “воля”, “дух европейской культуры”), понятие историзма характеризовало установку на изучение процесса изменения культуры как формы человеческого бытия. Процесс исторического познания у Дильтея представал как понимающее переживание человеком тотальности исторического опыта, “континуальности знашм и действия”. Поэтому основанием исторического метода у Дильтея становится описательная психология. Задача исторического метода — понимание целостной жизненной активности, жизненной практики. Важным средством достижения этой цели он считал представление исторической последовательности великих метафизических систем прошлого как воплощенных объективации человеческих переживаний жизни. Дильтеевская критика исторического разума направлена против схематизированного рационализма абстрактного гносеологического субъекта, оторванного от контекста исследовательской практики. Однако культурно-историческая нагруженность историзма чревата опасностью релятивизации человеческих ценностей, нигилизмом, гипостазированием субъективных оценок, на что указывал Ф. Ницше.

    “Понимающую” традицию в развитии принципа историзма наследовал М. Вебер. Заимствуя тезис Дильтея о том, что методом “наук о духе” является понимание действующих связей в истории, Вебер сосредоточил внимание на взаимодействии мотивов человеческого поведения и самих человеческих действий. Но, в отличие от Дильтея, он полагал, что задачей историка является не осмысление человеческих переживаний, а рациональная реконструкция смысла человеческих действий в научных понятиях. Акцент на субъективной активности, характерный для дильтеевского подхода, Вебер считал главным препятствием его превращения в общезначимый научный метод.

    Концепции циклического развития цивилизаций (О. Шпенглер, А. Тойнби), бросающие вызов линейному прогрессизму новоевропейского историзма, отражали представления о ценности социально-культурного многообразия и отвергали схему глобального исторического процесса как недопустимую универсализацию опыта Западной Европы (см. Европоцентризм).

    Современный историзм, обогащенный представлениями о ценности цивилизационного опыта незападных культур, противостоит представлениям о “конце истории” (Ф. Фукуяма) как завершении идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии в качестве “всечеловеческой” формы правления. Основанные на представлении о неравновесном, стохастическом характере социальной динамики и “негарантированности” истории, современные версии историзма противостоят упрощенному детерминизму в понимании взаимосвязи социальных явлений, вере в “железные законы исторической необходимости”, якобы оправдывающие тоталитарную практику фашистских и коммунистических режимов (критика историцизма К. Поппера). См. также ст. Закономерность историческая. История, Смысл истории. Прогресс.

    Н. М. Смирнова

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.