ХОРУЖИЙ Сергей Сергеевич

ХОРУЖИЙ Сергей Сергеевич

(р. 1941) — специалист в области филос. антропологии и религиозной философии, а также физик-теоретик, математики специалист по творчеству Дж. Джойса, переводчик его романа «Улисс». Окончил физический факультет Московского государственного ун-та (1964), крестился в православие (1968), доктор наук (1977).
Будучи физиком-теоретиком и математиком, развивающим строгие методы релятивистской квантовой теории, X. вместе с тем начал работу в философии независимо и почти одновременно с физикой, первая филос. публикация появилась в 1967 (статья «Ничто» в «Философской энциклопедии»). С тех пор занятие философией не прекращалось, однако, за вычетом редких словарных статей, при коммунистическом режиме филос. тексты X. не появлялись в печати. Его позицией было неприятие официальной советской философии и филос. среды; по его убеждению, сфера философии при тоталитаризме — не область творчества, но придаток машины господства, ее природа и содержание кардинально извращены и сразу после крушения коммунизма нужно было закрыть Ин-т философии, пересмотреть ученые степени в философии и осуществить радикальную смену кадров кафедр общественных дисциплин. Ныне же постсоветская философия уже восприняла отравляющее наследие и лишь немногим здоровее советской.
Исходная сфера филос. интересов X. (помимо влияний классиков и прежде всего М. Хайдеггера) — христианская мысль: зап. мистика, рус. религиозная философия. Относясь критически к общему уровню рус. философствования, X., тем не менее, убежден в существовании особого типа духовности и особого русла аутентичной религиозной мысли, присущих вост. христианству, и считает необходимым их глубокое филос. раскрытие. Решение этой задачи вначале виделось на пути изучения рус. филос. процесса, метафизики серебряного века и ее отдельных фигур (прежде всего, П.А. Флоренского и Л.П. Карсавина); к этому этапу относится первая филос. кн. X. «Миросозерцание Флоренского» (1974, опубл. 1999). Но уже с сер. 1970-х гг. наступает новый этап, толчком к которому послужило изучение «богословия энергий» св. Григория Паламы (14 в.). Стали уясняться истинные очертания восточнохристианского дискурса, и они показывали, что метафизика серебряного века не является ни главным, ни чистым выражением этого дискурса, и в его составе рус. аскеза существеннее и бесспорнее рус. философии. Ключевые черты восточнохристианского дискурса, его опытный и энергийный характер (в отличие от отвлеченно-логического и эссенциалистского дискурса, доминирующего на Западе) наиболее чисто и выпукло представлены в его мистико-аскетической традиции, исихазме, и постепенно эта традиция стала главным предметом исследований X.
Исихастская духовная практика («умное делание») — антропологическая стратегия, в особом восходящем процессе преобразующая совокупность энергий человека на всех уровнях его конституции, включая соматику, психику, интеллект. Ее понимание ставит принципиальные проблемы для каждой из наук о человеке, и ее изучение в работах X. приняло форму междисциплинарной программы, включающей богословские, психологические, лингвистические темы, однако ядром своим имеющей философию. Исихастский опыт толкает строить философию как «дискурс энергии», в котором энергия, или «бытие-действие», — ведущий, производящий принцип для всей системы понятий. Адекватная трактовка этого опыта оказывается невозможной на базе обычного аристотелевского понятия энергии и требует альтернативной концепции, где энергия обладала бы иной, более свободной связью с сущностью: была «деэссенциализация». Такая концепция имплицирует энергийную картину бытия-события, куда, наряду с событиями наличного бытия, входят также «события трансцендирования», составляющие цель духовных практик, и «виртуальные события», образующие виртуальную реальность.
Компаративный анализ, привлекающий весь спектр духовных традиций, вскрывает универсальную природу исихастского опыта, являя его как одну из реализаций общеантропологической парадигмы или стратегии — «парадигмы духовной практики». В свою очередь, эта парадигма трактуется как вид «предельных феноменов» человеческого опыта, в которых начинаются изменения самих конститутивных признаков способа бытия человека. Такая логика ведет к антропологическому подходу, где в центр выдвигаются эти предельные феномены, а базовым концептом становится понятие их совокупности, области, именуемой «антропологической границей»; сам же подход получил название «синергийной антропологии» (от аскетико-богословского понятия синергии, согласия-соработничества энергии человеческой и божественной). Можно полностью описать топику антропологической границы: наряду с духовными практиками, туда входят стратегии бессознательного (изучаемые в психоанализе неврозы, комплексы и т.п.) и виртуальные стратегии; смешения и наложения этих трех главных видов стратегий границы порождают многообразие гибридных форм (их примеры — явления «прелести» в аскезе, психотехники, продуцирующие измененные состояния сознания и др.). В итоге человек предстает как ансамбль стратегий антропологической границы, и это новое определение человека служит ядром антропологической модели, тесно сопрягающей опыт древности и современности и отвечающей новой парадигме знания, с иной системой отношений дисциплинарных дискурсов.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.