ЛЮДОВИК XVI, король Франции

Король Франции из династии Бурбонов, правивший в 1774—1792 гг. Сын дофина Людовика и Марии Иозефы Саксонской. Ж.: г 19 апр. 1774 г. Мария Антуанетта, дочь императора Франца I (род. 1755 г., ум. 1793 г.). Род. 23 авг. 1754 г., ум. 21 янв. 1793 г.

Людовик, получивший при рождении титул герцога де Берри, был вторым сыном дофина Людовика (старший брат его умер в 1761 г.). Отец и мать очень требовательно относились к воспитанию своих детей. Людовик по семь часов в день занимался латынью, историей, математикой. Два раза в неделю его успехи придирчиво проверял отец. Строгое воспитание, даваемое дофину, не нравилось его деду Людовику XV, да и многим другим казалось чрезмерным. Тем более что Людовик вовсе не отличался ни крепким здоровьем, ни особенными способностями. Он рос хилым, болезненным подростком с большими голубыми глазами и неровными зубами, недоверчивым, робким и несчастным выражением лица, переваливавшейся походкой и высоким гнусавым голосом. В 1765 г. после смерти отца он сделался наследником престола, а спустя девять лет — королем. К этому времени уже ясно выступили три отличительные черты его характера: застенчивость, скрытность и благотворительность. Насколько он был сдержан с королем, своим дедом, и особами королевского дома, настолько же он был общителен с подчиненными. Особенно бывал он доволен при встрече с рабочими во дворе дворца или в саду. Его расспросам об извести, о плотницкой работе, о мостовых не было конца. Если случалось, он охотно помогал передвигать бревна или перетаскивать камни. Особенных успехов дофин достиг в кузнечном и слесарном искусствах. Сильную страсть он имел также к охоте. Игра, шумные удовольствия и театральные представления мало занимали его. Любимыми занятиями его были черчение географических карт и точение разных изделий из железа.

Обстановка его покоев очень много говорила о характере короля. В вызолоченной зале были развешены чертежи каналов, прорытых по его распоряжению, находилась модель Бургундского канала и описание работ в порту Шербурга. В соседней комнате хранилась коллекция географических карт и глобусов. Здесь же находились карты, весьма искусно сделанные самим королем или только начатые им. Рядом располагался столярный зал, в котором, кроме токарного станка, было множество разных инструментов (они достались ему по наследству от Людовика XV). В библиотеке, помещавшейся этажом выше, имелись все книги, изданные в его царствование. Дальше шла большая библиотека, где хранились издания и рукописи, принадлежавшие прежним королям со времен Франциска I. В двух отдельных смежных кабинетах находилось множество других интересных книг, собранных им самим. Между прочим, тут помещалось большое количество английских сочинений, которые Людовик всегда с удовольствием читал (в том числе и отчеты о заседаниях парламента). В отдельных шкафах хранились бумаги, относящиеся к каждому из европейских правящих домов: Габсбургскому, Ганноверскому, Романовых и другим. Над библиотекой помещалось любимое убежище короля. То была мастерская с кузницей и двумя наковальнями, множеством замков и разных железных инструментов. Еще выше был бельведер с особым свинцовым полом, где король, сидя в кресле, с помощью отличной зрительной трубы наблюдал за всем происходящим в Версале, а также вдоль дороги, идущей в Париж, и в самом Париже, насколько это было возможно. Дюре был почти единственным служителем, исполнявшим все личные приказания короля. Он помогал Людовику в уборке столярной комнаты, точил и чистил инструменты, мыл наковальню и оклеивал географические карты.

Людовик родился с довольно слабым здоровьем, но работа и движение, которым он постоянно предавался, развили в нем достаточную силу. Память у короля была замечательная. Он хранил в своей голове бесчисленное множество имен и названий местностей. Цифры и их значения запечатлялись в его памяти с удивительной четкостью. Однажды в предложенном ему отчете был помещен предмет, уже оплаченный в предыдущем году. «Это написано во второй раз, — сказал Людовик, — принесите мне прошлогодний отчет, я вам докажу». Отчет был представлен, и король без затруднений отыскал желаемое. Справедливость и честность составляли неотъемлемые достоинства Людовика. Он становился строг до грубости, если имел дело с кем-нибудь, подозреваемый в обмане. Тогда он сердился, кричал, топал ногами и требовал повиновения. Мышление его всегда отличалось последовательностью и ясностью: все, написанное им, всегда правильно разделялось по статьям.

На женщин Людовик не обращал ни малейшего внимания. Всю жизнь он искренне любил свою жену, но и та долгое время имела на него лишь нравственное влияние. Между привычным образом жизни супругов существовала огромная разница. Королева безумно любила удовольствия, постоянно бывала в театре, на балах и маскарадах. Она ложилась спать заполночь и вставала поздно. Король безмерно скучал в театре, не любил балов, ложился спать в одиннадцать вечера и вставал в шесть утра. День его в основном был заполнен молитвой и работой. Выпив с утра лимонного соку и съев сухой хлебец, он совершал короткую прогулку. В восемь утра происходил публичный подъем. Затем Людовик направлялся в кабинет и работал со своими министрами. В час дня он слушал мессу и шел обедать. Как правило, блюда были самые простые. Пил король обычную воду.

Отдохнув немного, Людовик вновь возвращался к делам и работал до семи вечера. Затем до девяти проходило заседание Государственного совета. Поужинав, Людовик около одиннадцати ложился спать. Тем временем, Мария Антуанетта почти все свободное время проводила в обществе своих любимых подруг: г-жи де Полиньяк и г-жи Ламбаль. В сущности, на долю короля у нее не оставалось ни одной свободной минуты. Очевидная привязанность королевы к молоденьким девушкам вызывала в обществе множество толков, очень невыгодных для нее. Со своей стороны Людовик настолько пренебрегал супружескими правами, что первые семь лет после свадьбы не был даже настоящим мужем Марии Антуанетты. Природная слабость короля как мужчины была хорошо известна. Поэтому все очень удивились, когда в начале 1778 г. внезапно распространился слух о беременности Марии Антуанетты. Злые языки возлагали вину за это на герцога Куаньи, который давно и настойчиво ухаживал за королевой. Но едва ли это подозрение основательно. Известно, что неспособность короля была только случайная и что ничтожная операция могла ему возвратить права мужа. Он, впрочем, не добивался этого по причине холодного темперамента. Хлопоты об этом деликатном деле целиком пришлось принять на себя его жене. По ее просьбе министр Морепа убедил Людовика в необходимости решиться на операцию. После того как между королем и королевой установились нормальные супружеские отношения, он стал все больше и больше попадать под ее влияние. С этого времени королева не знала отказа в деньгах, и роскошь двора стала особенно вызывающей.

Современники очень строго судили Людовика. Его буржуазные добродетели многим казались смешными и никчемными, тем более что он не имел черт характера, необходимых для короля. Главными недостатками его были слабая воля, робость, нерешительность, вечные колебания и отсутствие энергии. Эпоха требовала государя совсем с другими качествами. Людовик принял власть в тяжелое время: казна была пуста, королевство отягчено долгом в четыре миллиарда ливров, народ придавлен повинностями и жил в ужасной нищете. Людовик очень хорошо сознавал, что бедность народа была главнейшим несчастьем его времени. У него было доброе сердце и искреннее желание прекратить бедственное положение подданных, но он не имел ни умения, ни дарований для того, чтобы избрать к этому верные пути. Главная беда Франции, с которой безуспешно боролось правительство в течение всего царствования Людовика, было сильное расстройство финансов. Хотя король имел в своем распоряжении хороших финансистов (быть может лучших из тех, какие были во Франции на протяжении всего XVIII века), это несчастье так и не удалось поправить. Генеральный контролер финансов Тюрго в самом начале царствования попробовал установить режим жестокой экономии и значительно урезал расходы двора. Своей суровостью он вскоре нажил себе могущественных врагов: прежде всего королеву, любившую роскошную жизнь и бесконечные праздники; других министров, чей бюджет был значительно сокращен; дворянство, привилегии которого он начал осторожно ограничивать. В конце концов против него поднялась парижская беднота, недовольная резким повышением цен на хлеб. Тогда в 1776 г. король уволил Тюрго в отставку и в том же году поставил на его место женевского банкира Неккера. Новый контролер финансов старался покрывать потребности государства благодаря займам. При нем долг государства достиг колоссальной суммы, так что почти все налоговые поступления расходовались на выплату процентов. Тем не менее благодаря восстановлению кредита монархии положение в стране улучшилось, и Неккер был очень популярен во всех слоях общества. Но и он стал добиваться сокращения расходов двора, поэтому вскоре сделался ненавистен королеве и ее окружению. Под их нажимом Людовик в 1781 г. отправил Неккера в отставку. Преемники женевского банкира с большим трудом добывали деньги и делали новые займы. В 1786 г. эта возможность иссякла. Стоявший тогда во главе финансов Калонн стал перед выбором — либо объявить государство банкротом, либо провести кардинальную налоговую реформу и уничтожить налоговые привилегии двух первых сословий (дворянства и духовенства). Но едва Калонн завел об этом речь, против него обратилась вся ярость высших классов. Только король мог поддержать его, но Людовик не решился этого сделать и опять отправил министра в отставку. В 1788 г., когда безденежье дошло до крайности и государственное банкротство казалось неминуемым, министерство финансов вновь поручили Неккеру. Однако он был уже бессилен что-либо сделать. Финансовый кризис разросся до катастрофических размеров. Правительство не имело возможности ни ввести новые налоги, ни выбить новые займы, ни провести реформу налоговой системы. В этих обстоятельствах король под нажимом Неккера должен был уступить общественному мнению и согласиться на созыв Генеральных штатов, не собиравшихся с 1614 г. Соответствующий указ был подписан в сентябре 1788 г. Ни король, ни Неккер не думали о глубоких реформах и прежде всего хотели добиться от штатов новых ассигнований. Но их надежды на то, что депутаты будут послушно исполнять волю короля, оказались несбыточными.

По старинным законам выборы депутатов и их заседания должны были проходить по сословиям, причем при голосовании каждое сословие имело один голос. Депутаты третьего сословия с самого начала показали намерение сломать этот феодальный порядок и утвердить за собой решающее слово. Открытие Штатов происходило 4 мая 1789 г. в обширном здании, называемом Меню. Когда, при начале заседания, король покрыл свою голову, дворянство и духовенство воспользовались своим правом, сделав то же самое. Депутаты третьего сословия, хотя и не имели таких прав, демонстративно надели шляпы. При виде этого, король снял свою шляпу, и тогда все, поневоле, должны были последовать его примеру. С этой мелочной борьбы началась Французская революция. 6 мая все три сословия водворились в соответствующих им помещениях. Но первый же протокольный вопрос — о проверки законности избрания каждого депутата — дал повод к препирательствам. Депутаты третьего сословия объявили, что проверка полномочий должна быть всеобщей и что они не приступят к ней иначе как совместно с дворянством и духовенством. Депутатам двух первых сословий было предложено присоединиться к третьему. Целый месяц ушел на споры и препирательства. Наконец, так и не дождавшись дворян и священников, депутаты третьего сословия 7 июня провозгласили себя полномочным Национальным собранием и приступили к законотворчеству. Первым же своим постановлением они объявили незаконными множество податей и обязательств, взимаемых во Франции без утверждения народа. Решение это повсюду было принято с восторгом. Люди дальновидные увидели в этом своеволии начало революции. 19 июня герцог Ларошфуко и архиепископ Парижский предложили Людовику немедленно распустить собрание. Но король решился только на полумеру — велел запереть зал заседания третьего сословия. Однако депутаты собрались в зале для игры в мяч и поклялись, что не разойдутся до тех пор, пока не установят конституцию. Вскоре было объявлено, что король не может отменить законы, принятые собранием. Тогда же был принят закон о личной неприкосновенности депутатов.

Людовик больше не мог молча сносить эти неслыханные дерзости и приказал постепенно стягивать к Версалю войска. К началу июля здесь располагалось до 30 полков. Этого было достаточно для начала решительных действий, но король медлил и опять упустил инициативу из своих рук. События стали разворачиваться с неожиданной быстротой. 12 июля Париж узнал об отставке Неккера и его отъезде в Брюссель. Весть об этом взбудоражила столицу. Прозвучал призыв: «К оружию!» Войска были направлены разгонять толпу, но это только усилило мятеж. Многие солдаты покинули строй и слились с народом. Вскоре пришло решение ударить по швейцарцам, которые еще сохранили верность королю. Но те отступили из города до появления народной толпы. Город оказался в руках восставших. 14 июля толпы народа двинулись к Бастилии и взяли ее после кровопролитного боя. На другой день Людовик заметил начальнику своего гардероба Лиан-куру, что это «можно назвать настоящим возмущением». «По-моему, это слабо сказано, — возразил Лианкур, — это революция». Королю пришлось признать свое поражение. 15 июля он явился к депутатам без конвоя, в сопровождении одних братьев и произнес речь, стоя с обнаженной головой и без всякого церемониала. Он сообщил, что уже отдал приказ войскам отступить от Версаля. 16 июля он обещал вернуть Неккера, а 17-го — отправился в парижскую ратушу и принял там трехцветную кокарду, которая стала тогда символом революции. В эти дни была создана Национальная гвардия, и маркиз Лафайет избран ее начальником. Воодушевленные поддержкой народа, депутаты на ночном заседании 4 августа приняли целый ряд революционных декретов. Все феодальные права и привилегии отныне объявлялись уничтоженными, дворянство и духовенство облагались налогами наравне с третьим сословием. Вместе с тем были уничтожены судебные подати, привилегия на право охоты и все привилегии и пошлины, выработанные феодальным правом. Военные и административные должности были объявлены доступными любому гражданину. Король утвердил все эти декреты лишь 21 сентября. В следующие дни бурная законодательная деятельность депутатов продолжилась: были вотированы «Декларация прав человека и гражданина» и основные положения конституции.

Между тем кризис все усиливался. В столице появились признаки голода. 5-6 октября толпа женщин, к которым потом присоединились и вооруженные мужчины, двинулась из Парижа на Версаль. Часть недовольных прорвалась во дворец и попыталась захватить королеву. В свалке было убито несколько человек. Только появление гвардии несколько охладило пыл нападавших. Чтобы успокоить народ, король и королева должны были выйти на балкон. На другой день, по требованию восставших, король переехал в Париж и обосновался в Тюильри. 4 февраля 1790 г. Людовик в Национальном собрании торжественно утвердил конституцию, по которой король получал высшую исполнительную власть. Законодательная власть вручалась высшему Законодательному собранию. В это время Людовиком уже всецело владела мысль о бегстве, но для него долго не представлялось удобного случая. В октябре Людовик и Мария Антуанетта попытались тайно отправиться в Монмеди, однако были остановленны народом в Сен-Клу. В июне 1791 г. королевское семейство во второй раз попыталось покинуть Париж. Графу Прованскому удалось тогда благополучно добраться до границы, но сам король был узнан в Варение и под конвоем возвращен в столицу. Его престиж после этого пал очень низко. Собрание вернуло ему власть только 14 сентября, когда Людовик клятвенно подтвердил окончательно утвержденную конституцию. Вслед за тем Национальное собрание разошлось, а 1 октября, согласно конституции, открыло заседания Законодательное собрание.

Казалось, что после введения конституции компромисс в обществе найден. Но взаимное ожесточение вело Францию к внешней и внутренней войне. Множество роялистов эмигрировало за границу, где принц Конде сформировал из них армию. Австрия и Пруссия готовились поддержать ее самым решительным образом. Вооруженное столкновение с ними сделалось неизбежным. Опережая события, Законодательное собрание взяло инициативу в свои руки. 20 апреля 1792 г. Людовик по требованию депутатов и против воли объявил войну «королю Чехии и Богемии» (так именовался император Франц II по своим наследственным владениям). Боевые действия начались неудачно. Враги наступали. Кроме того, повсюду обнаруживалась измена. В мае—июне собрание приняло революционные декреты о ссылке не присягнувших священников и об образовании под Парижем военного лагеря из 20 тысяч национальных гвардейцев. Людовик наложил вето на эти законы и тем вызвал новое восстание в Париже. 20 июня огромная толпа вооруженных парижан окружила Тюильри. Часть народа прорвалась в залу, где сидел король. Людовика осыпали угрозами и бранью. От него добивались, чтобы он взял назад свое вето. Король отвечал на это, что он соблюдает конституцию. В этой тяжелой ситуации он держался мужественно — принял поданный ему из толпы стакан вина и выпил его за здоровье парижского народа. Ему отвечали рукоплесканиями, толпа отхлынула, оставив Людовика в покое. Однако, несмотря на запрещение короля, из всех департаментов двинулись в столицу добровольцы, и пресловутый военный лагерь образовался сам собой. В эти дни в народе окрепла уверенность, что король стоит на стороне интервентов. Ппестиж его власти пал так низко, к ак никогда до этого.

Негодование сделалось особенно сильным и всеобщим после того, как герцог Брауншвейгский, стоявший но главе немецкой армии, опубликовал декларацию, в которой говорилось, что национальные гвардейцы, взятые с оружием в руках, будут наказываться как бунтовщики против своего короля. Он также грозил парижанам, что разрушит их город, если Тюильри вновь подвергнется нападению. Эта декларация сослужила очень дурную службу Людовику, которого с этих пор считали главным союзником пруссаков. Сразу после обнародования манифеста (28 июня) парижская коммуна стала готовить низложение короля. 3 августа мэр Парижа Петион явился в Законодательное собрание и от имени всех секций потребовал свержения Людовика. Депутаты не решились открыто пойти на такое нарушение конституции. Тогда коммуна стала действовать самостоятельно. Основной силой для свершения переворота стал Марсельский батальон национальной гвардии, прибывший в Париж 30 июля. В ночь на 10 августа мятежники ударили в набат. На рассвете королевская семья тайком бежала из Тюильри в залу Законодательного собрания. Около шести утра восставшие окружили дворец и попытались ворваться внутрь. Швейцарская гвардия открыла по ним жестокий огонь. Завязался чрезвычайно кровопролитный бой. Наконец, народ овладел дворцом и принялся ломать, разорять и жечь все, что попадалось под руку. Видя, что победа осталась за народом, депутаты приняли чрезвычайное постановление о преобразовании высших органов власти и о временном отрешении короля. По требованию коммуны королевскому семейству была отведена «квартира» в Тампле.

20 сентября Законодательное собрание самораспустилось, уступив место избранному на основании закона 10 августа Национальному Конвенту, имевшему неограниченные полномочия как законодательной, так и исполнительной власти На втором заседании 21 сентября Конвент принял закон «об упразднении королевской власти во Франции». Особой комиссии было поручено рассмотреть бумаги короля, найденные в Тюильри, и его переписку с братом, графом Прованским, находившимся в армии роялистов. 6 ноября комиссия доложила, что нашла достаточно улик для того, чтобы обвинить короля в измене и предать его суду (действительно, найдены были письма, из которых явствовало, что Людовик призывал чужеземные армии напасть на Францию). 7 ноября вопрос о суде был решен утвердительно. 3 декабря Конвент образовал специальную комиссию из 21 человека для подготовки обвинительного доклада. Он был представлен 10 декабря, обвинительный акт — 11-го. Людовик, приведенный в Конвент, должен был ответить на 33 вопроса, касавшихся его поведения во время главных событий революции. Он спокойно отрицал все возводимые на него обвинения, но его лаконичные ответы не могли удовлетворить даже тех, кто был к нему расположен. Было постановлено дать королю адвокатов, чтобы они построили более продуманную защиту. Людовик сам избрал троих, и в их числе ловкого де Сеза. 26 декабря тот в искусной речи опроверг многие из возводимых обвинений. После этого прения продолжались до 15 января 1793 г. В этот день перед депутатами были поставлены три вопроса. На первый из них: «Виновен ли Людовик Капет в заговоре против общественной свободы и в посягательстве на безопасность государства?» — Конвент почти единогласно ответил утвердительно. Затем был предложен второй вопрос: «Должен ли быть передан на утверждение народа приговор, произнесенный Конвентом над Людовиком Капетом?» Большинство депутатов ответило на него отрицательно. Вынесение приговора было отложено на два дня. 17 января в ответ на вопрос: «Какому наказанию должен быть подвергнут Людовик Капет», 387 депутатов проголосовало за смертную казнь, а 334 — за тюремное заключение. Казнь была назначена на 21 января.

По свидетельству Мальзерба, Людовик, узнав о решении своей участи, остался спокоен и сказал: «Смерть меня не страшит, я уповаю на милосердие Божие». Он написал завещание, а также посмертные письма родным и близким. Затем он простился с женой и сыном, утешая которых сказал: «Успокойтесь, друзья. Будем лучше благодарить Провидение, приведшее меня к концу страданий». За день до смерти он отслушал литургию и приобщился святых тайн. Утром 21 января Людовика доставили на место казни. Когда его возвели на эшафот, он повернулся к толпе и произнес твердым голосом: «Я умираю невиновным во всех преступлениях, в которых меня обвиняют, и молю Бога простить врагам моим». Однако слова его не произвели на чернь никакого впечатления. Через минуту нож гильотины отсек ему голову. Когда ее показали толпе, площадь содрогнулась от неистовых криков: «Да здравствует нация! Да здравствует республика!»