Народная словесность

Народная словесность

НАРОДНАЯ СЛОВЕСНОСТЬ. — совокупность произведений словесного творчества широких народных масс, в России преимущественно крестьянства и примыкающих к нему социальных слоев: части пролетариата, мещанства, мелкого купечества, следовательно, по прежней терминологии — народа, как «простонародья». Понятие «народная словесность» противопологается понятию «литература» (для древних времен «письменность»), как понятию творчества культурных социальных слоев общества. Родовым термином «словесность» она называется потому, что состоит, главным образом, из произведений устного слова и лишь из сравнительно небольшой части памятников письменных, литературных в буквальном значении последнего выражения. Народной в смысле «простонародной» словесность однако может быть называема только относительно, так как это определение в России верно лишь для настоящего времени (последних двух столетий). Что же касается древней эпохи, до-петровской Руси, то словесность была в то время народной в более широком смысле, так как она была общей почти для всех слоев русского народа. Бытовые условия жизни в древнее время меньше различались в «высших» и «низших» классах, чем в наше время: песни, сказки, предания, заговоры, пословицы, поговорки были одинаково распространены как в «народе», так, скажем, и в боярстве. Лишь постепенно, с усиливавшейся бытовой и классовой дифференциацией, поэзия, служившая общенациональным достоянием, становилась уделом так называемых «низших классов». В настоящее время народная словесность носит в науке также название произведений фольклора (английское слово folklore), т.-е. «той части этнографии (народоведения), которая специально занимается изучением духовной деятельности народа, выразившейся в его древнейших религиозных представлениях и обрядах, в юридических понятиях (т. н. обычном праве), в его языке, поэзии и пр.» (Вс. Миллер). По самой природе своей народная словесность шире понятия «народная поэзия», так как в силу своего синкретизма тесно переплетена с другими выявлениями духовного быта: обрядом (преимущественно религиозным), обычаем, разговорной речью. Эти специфические свойства народной словесности заставляют исследователей применять к ее изучению общелитературные методы (сравнительный, исторический, формальный и др.) со значительными их осложнениями.

Сказки и песни, созданные первоначально в древнее время, в течение м. б. ряда веков сохранялись в народной памяти. Однако, в отличие от памятников литературы, не будучи закреплены на каком-либо вещественном материале, кроме устного слова, произведения эти естественно не могли сохраниться в полной неизменности. Как показали научные исследования, каждый век, каждая эпоха подвергали старое произведение словесного искусства своей переработке. Тот же процесс наблюдается и в наше время. За последние пятьдесят лет исследователями фольклора произведены очень важные наблюдения над этим процессом переработки. Выяснилась с полной очевидностью и та огромная роль, которая выпадает в этом процессе на долю отдельной творческой личности. Пришлось отказаться от преувеличенных представлений, господствовавших в науке с середины прошлого века под влиянием романтической идеологии, о якобы особом народном коллективом творчестве, противоположном индивидуальному творчеству в литературе высших классов. Данные современного нам фольклора показывают, что создает и распространяет произведения народной словесности не вся народная масса, а лишь отдельные лица и группы лиц, занимающиеся этим творчеством или из любви к искусству, или как своей специальной профессией.

Вопросу о роли творческой личности в развитии отдельных видов народной словесности посвящены статьи: Н. В. Васильева «Из наблюдений над отражением личности сказителя в былинах» (Известия Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук, XII, 2), Н. Л. Бродского «Следы профессиональных сказочников в русских сказках» (Этн. Обозр. 1904 г., № 2), Е. Э. Линевой «Великорусские песни в народной гармонизации» (Изд. Ак. Наук, 1910 г., — речь идет о певцах импровизаторах лирической песни). Собиратели былин, сказок, песен считают одною из своих первых обязанностей группировать собранный материал по народным исполнителям (сказителям, сказочникам, певцам), сохраняя в полной неприкосновенности текст (даже с соблюдением всех фонетических особенностей), перечисляя весь репертуар данного лица, приводя его биографию и характеристику, как человека и мастера слова. При соблюдении таких приемов, с полной отчетливостью обнаруживается степень индивидуальной переработки исполнителем сказки или песни. Собрание былин, начиная со сборников Рыбникова и Гильфердинга и кончая новейшими Ончукова, Маркова, Григорьева, собрания сказок Ончукова, бр. Б. и Ю. Соколовых, Зеленина, дают богатейший материал для суждений о творческой личности народных сказителей и сказочников. Каждый сказитель или сказочник является одновременно и исполнителем и творцом. Две стихии борются друг с другом в своеобразном процессе воспроизведения устных художественных памятников: поэтическая традиция и творческая активность. Те же моменты можно усматривать в любом литературном произведении, но обычно там преобладает второй момент индивидуальное творчество, в народной же словесности со значительно большей ясностью выступает момент традиции, так что даже в течение довольно долгого времени ученые не замечали наличия индивидуального творческого начала. Одною из причин этого (кроме указанных выше предвзятых теорий о коллективном характере народной словесности) является особенность самого хранения произведений в народной памяти. Только выработанные веками общие, ставшие привычными, стилистические приемы, своеобразные для каждого поэтического жанра (сказки, былины, лирические песни, похоронного или свадебного причета, духовного стиха, заговора и т. д.), сковывая индивидуальный произвол творца исполнителя, могли пронести народное произведение сквозь строй веков, если далеко не в полной сохранности, то во всяком случае, в органически закономерной, а не случайной видоизмененности. Анализ указанных стилистических приемов в народной словесности привел исследователей к весьма знаменательному выводу, что эти усовершенствованные, иногда довольно сложные приемы являются продуктом творческой длительной работы специальных, профессиональных мастеров словесного искусства. Наблюдение над архитектоникой былины, трафаретными картинками, т. н. «общими местами» в описаниях и повествованиях, над характером сравнений, эпитетов, над зачинами, запевами, исходами скоморошьего типа дали академику В. Ф. Миллеру возможность, утверждать, что создателями и одно время распространителями былин были бродячие артисты древней Руси — скоморохи (повидимому с греческого слова skommarchos, — archòs skommàton — мастер смехотворства, начальник шуток; иные исследователи производят от mascara=маска, или от scora=шкура). Аналогичные наблюдения над строением сказки с ее зачинами, присказками и прибаутками, строго проведенными приемами троекратных повторений в повествовании навели исследователей на мысль, что и в создании сказок играли значительную роль рассказчики профессионалы, выработавшие традиционную сказочную стилистику. Фактические указания исторических свидетельств только подтвердили высказанные предположения о скоморохах и бахарях (сказочниках). Например, историк Татищев (умер в 1750 г.) слышал былины от скоморохов; по авторитетным словам И. Е. Забелина (Домашний Быт Русских Царей) «бахарь был почти необходимым лицом в каждом зажиточном доме» древней московской Руси. Есть длинный ряд документальных свидетельств о профессионалах-сказочниках, живших при царском дворе в XVI и XVII веках. Даже более тесно связанные с чисто крестьянским бытом народные произведения, как причитания, похоронные и свадебные, по настоящую пору создаются и исполняются большею частью специальными «плакальщицами», «причитальщицами», вроде знаменитой Ирины Федосовой, от которой Е. В. Барсовым было записано два тома высоко поэтических причетов. Профессионализм создания и распространения «заговоров» почти очевиден: колдуны, ворожеи, знахари довольно тщательно оберегают свои специальные «знания» (в том числе и заговорные формулы) от лиц, не посвященных в тайны их ремесла. Специфическая среди исполнителей духовного стиха, т. н. калик-перехожих, еще до сих пор отличается замкнутой корпоративностью. Наконец, скажем, искусство свадебного дружки в большинстве местностей России является уделом специально подготовленных и напрактиковавшихся в этом деле лиц. Профессионализм творцов народной словесности и обслуживание ими не только низших, но и высших слоев народа предполагают возможность культурных, в частности книжных влияний на народную словесность. И действительно, как показывают исследования Ф. И. Буслаева, А. Н. Веселовского, Н. И. Жданова и мн. др., народную словесность мыслить себе изолированной от культуры и книжности нельзя. Влияние книги обнаруживается как в сюжетной стороне народных произведений, так и в стилистической. Напр., такие виды народных произведений, как духовный стих или заговор, теснейшим образом связаны с древне русской письменностью (см. напр., «Разыскания в области дух. стихов» А. Н. Веселовского и немецкое исследование о русских заговорах проф. В. П. Мансикки). Даже в былинах, которые в середине XIX века ученые склонны были рассматривать в качестве исконных народных произведений, уходящих в глубь мифологического сознание народа, оказалось огромное число претворенных книжных воздействий (ср. А. Н. Веселовского — «Южно-русские Былины» 1884 г. и Б. М. Соколова «О житийных и апокрифических мотивах в былинах». Рус. Фил. Вестник, 1916 г.). В свою очередь и древняя русская письменность под кропотливым анализом ученых обнаружила значительные следы народно-поэтических влияний. Взаимодействие книжной литературы и народной словесности в настоящее время не подлежит никакому сомнению и представляет почву для любопытнейших изысканий современных исследователей. С распространением грамотности книжная стихия все больше и больше проникает в область народно-поэтического слова и производит огромнейшие перевороты как со стороны сюжета, так и со стороны стиля. Некоторые из современных народных сказочников вырабатывают крайне своеобразную смешанную книжно народную поэтику (Ср. напр., сказки крестьянина Ершова в сборнике бр. Соколовых). Проникновение в узко поэтический оборот стихотворений и романсов различных авторов XVIII—XX веков и ассимилирование их традиционной народной поэтике (ср. народные переделки стихотворений Кольцова, Пушкина, Некрасова и мн. др.) вызывают пристальное внимание современных ученых (см. интересныя наблюдения в статье А. Якуб «Современные народные песенники». Известия Отд. Р. Яз. Ак. Наук, т. XIX, кн. I, 1914 г.). Обратное влияние народной словесности на художественную литературу нового времени общеизвестно. Сентиментализм, романтизм, художественный реализм, символизм и даже наиновейшие течения, вроде футуризма и имажинизма, подвергались сильнейшему воздействию народного слова. Вообще обостренный интерес к вопросам народно-поэтического стиля характерен для нашего времени. В истории изучения народной словесности исследование формальных проблем усилилось соответственно развитию формального метода в истории литературы. В прежнее же время (за исключением отдельных работ Миклошича, Потебни, А. Веселовского, Ф. Корша) господствовал интерес не столько к форме, стилю, сколько к сюжету и, гл. о., к вопросу о происхождении сюжетов. С самого возникновения науки о народной поэзии, приблизительно сто лет тому назад на Западе, а через два десятилетия у нас в России, ученые остановились на факте сходства сюжетов повествовательной словесности у разных европейских народов. Исходя из предвзятых, навеянных господствовавшим тогда романтизмом, точек зрения, исследователи (в Германии Макс Мюллер, бр. Гриммы, Кун, Шварц, Маннгардт, в России последовательно Афанасьев, Буслаев, в начале своей деятельности, Орест Миллер и др.) усматривали в произведениях народной коллективной поэзии прежде всего следы древнейшего мифологического миросозерцания, общего предкам всех европейских народов. Отсюда и сходство многих сюжетов в поэзии разных племен объяснялось, как унаследованное от единого предка поэтическое и религиозное достояние. Эта теория, продержавшаяся в науке довольно значительное время, до сих пор продолжает еще звучать если не в научной, то по крайней мере, в учебной литературе (ср. учебники для средней школы Незеленова, Смирновского и др.). Теория эта, получившая название «мифологической», не выдержала, однако, испытания в свете новых достижений науки. Во-первых, ясно стало, что далеко не все сюжеты и мотивы могут быть подведены под мифологическое толкование. Во-вторых, преувеличением оказалось представление мифологов о коллективном характере народного творчества (о чем была речь выше). Наконец, если мифологическая теория давала объяснение сходства сюжетов у европейских народов, то она была совершенно непригодна для объяснения сходства сюжетов европейских с азиатскими, египетскими и т. д. В 1859 году немецкий ученый Бенфей выпустил свое издание сборника индийских сказок «Панчатантра», снабдив издание исследованием, составившим эпоху в истории науки. Бенфей, сравнивая рассеянные по Европе сказочные сюжеты с индийскими, с убедительностью доказал факты заимствования сказок одним народом у другого, в эпохи не только древнейшие, но и в исторические. Установленная Бенфеем теория получила название теории заимствования, а примененный им метод — сравнительного. В России яркими представителями этой теории были Буслаев (во второй период своей деятельности), Пыпин, Александр Веселовский, Всеволод Миллер, Стасов, Потанин и др. Однако, с течением времени и в этой теории обнаружились односторонности и преувеличения. Так, недостаточно осторожное пользование сравнениями сходных произведений приводило к предположениям о заимствовании и в тех случаях, когда сходство могло быть истолковано другими причинами, а затем полным преувеличением оказалось представление о восточном, главным образом, индийском влиянии на европейский фольклор. Теория восточного влияния на русскую народную словесность доводилась временами до крайности, напр., в трудах Стасова и Потанина. Широкое развитие общего народоведения, этнографии и фольклора привлекло к сравнительному изучению ранее мало известных фактов, преимущественно из жизни и творчества мало культурных народов Азии, Австралии, Африки и Америки. Обнаружившееся сходство сюжетов, религиозных и поэтических представлений у народов, повидимому, никогда не приходивших с собою в культурное соприкосновение и, следовательно, лишенных культурного взаимодействия, но могло быть разъяснено ни теорией мифологической, ни теорией заимствования. Приходилось искать иных толкований. Английские исследователи культуры первобытных народов, как напр., Тэйлор и Лэнг, исходя из общих для всего человечества законов психики и из убеждения, что все народы проходят последовательно один и тот же путь развития, явились основоположниками теории самозарождения сюжетов. Эта теория получила и другое условное наименование — теории антропологической. Сходство сюжетов у самых разнообразных народов истолковывалось этой теорией, как следствие указанной выше общности для всего человечества законов психической и физической жизни. В России частично этой теории следовали Сумцов, Жданов, Вс. Миллер, Кирпичников. Нельзя однако полагать, чтобы и эта теория давала исчерпывающее и исключительное решение вопроса о сходстве и происхождении поэтических сюжетов. Каждая из изложенных выше теорий может претендовать лишь на частичное применение. В отдельных случаях происхождение сходных сюжетов может быть уяснено, как остаток древнего поэтического и мифологического наследства, полученного родственной семьей народов от единого предка. В других случаях не может подлежать сомнению заимствование сюжета одним народом у другого в ту или другую историческую эпоху культурного их общения; в третьем случае сюжетные элементы, отдельные повествовательные мотивы могут совпасть в разные эпохи и у совершенно друг другу чуждых племен без всякого влияния одного народа на другой. Всеми этими методами современный ученый оперирует, и лишь от его ученого такта и чутья зависит, какой метод применить в отдельном конкретном случае в целях уяснения истины. Кроме перечисленных выше методов и обосновывающих их теорий в европейской науке, а также особенно сильно в русской, нашел себе широкое применение и метод, который следовало бы назвать историческим. В былинах, исторических песнях, малорусских думах, частью в сказках, тесно связанных с реальной исторической жизнью народа нельзя искать только литературных и поэтических элементов. Вопросы хронологического и географического приурочения отдельных былин и сказочных сюжетов требуют углубления в область культурной, политической и социальной истории. Например, в отношении русских былин этот исторический метод с большим успехом был применен (в комбинации с другими методами, главным образом, сравнительным) Дашкевичем, особенно Всеволодом Миллером и его последователями А. В. Марковым, С. К. Шамбинаго, Б. М. Соколовым и др. В настоящее время назрела потребность детального и углубленного обследования русского народного поэтического творчества при помощи т. н. метода формального. Особенно нуждается в этом вообще мало исследованная широкая область русской лирики и обрядовой поэзии, материал по которой собран колоссальный.

Собирание произведений народной словесности имеет свою длинную историю. В древней Руси для записи народного поэтического творчества не было благоприятных условий. Древне-русская письменность, в большей своей части церковная, отрицательно относилась к устной народной словесности, видя в ней отпечатки язычества, с которым и церковь вела энергичную борьбу на протяжении столетий. Если и проникала народно-поэтическая стихия в книжную литературу, то, как уже указывалось выше, это производилось бессознательно. Лишь в XVII веке, с общим выходом литературы из-под церковной опеки, мы встречаемся с записями народной словесности. Почин, пожалуй, был сделан по инициативе заезжего иностранца. Именно в 1619 году для Ричарда Джемса, священника при приехавшем в Москву английском посольстве, была совершена запись шести исторических и лиро-эпических песен. Запись эта в точности воспроизведена в издании П. К. Симони (Сборник Отд. Р. Яз. и Слов. Ак. Наук, т. 82, 1907 г.). К первой же половине XVII в. относится и другая запись, правда, сохранившаяся только в переводе, именно запись сказок об Иване Грозном, произведенная для голштинца Коллинса. Но и помимо любопытствующих иностранцев народная поэзия начинает привлекать внимание и русских книжников. Так, до нашего времени дошла запись XVII века былины под заглавием «Сказание о Киевских Богатырях како ходили во Царь-Град» (Издано Е. В. Барсовым в 1881 г. в 28 томе Сборника Р. Яз. и Сл. Ак. Наук), есть и другие записи XVII и XVIII веков (Изданы в сборнике Н. С. Тихонравова и Вс. Ф. Миллера «Русские былины старой и новой записи» М. 1894). В те же века стали составляться и сборники русских народных пословиц (Изданы П. К. Симони в 99 томе Сборника Р. Яз. и Сл. Ак. Наук в 1899 г.). К концу XVIII века, по мере постепенно усиливавшегося проникновения в ложно классическую поэзию национально русской стихии и номере развивавшегося интереса к фантастическому повествованию и чувствительной лирике издаются печатные сборники песен и сказок (каковы напр., «Собрание разных песен» в четырех частях 1770—74 гг. Н. Д. Чулкова и его же «Русские Сказки» в десяти частях, 1780—83 гг.). Это не были записи, произведенные с научной целью; издания преследовали задачи литературной занимательности, и народные произведения подверглись в названных и подобных им трудах литературной обработке, искажениям, применительно к господствовавшим в книжности вкусам. Совсем иной характер имело издание в 1804 году ставшего с этого времени знаменитым сборника «Древних русских стихотворений» Кирши Данилова, т.-е. сборника былин и лирических песен, составленного неким казаком Киршей Даниловым для Уральского богача П. А. Демидова. Сборник был переиздан в 1818 г. и вновь по рукописи, с соблюдением всех требований филологической науки в 1901 году. Повидимому, сборник был составлен для Демидова в 60-х годах XVIII столетия. Под влиянием сентиментального, а в особенности романтического направлений в литературе начала XIX века, интерес к народно-поэтическому творчеству все усиливался. Как хорошо известно, А. С. Пушкин принимал непосредственное участие в собирании материалов по народной словесности (между прочим, собранные им песни переданы были им П. В. Киреевскому и изданы недавно в сборнике последнего). Свою деятельность в качестве собирателя П. В. Киреевский начал с 30-х годов XIX столетия. Но при жизни своей он смог издать только небольшой сборник духовных стихов. Что же касается собранных им былиц, то они были изданы в десяти выпусках в 1860—74 годах под редакцией Бессонова; обрядовые песни в двух выпусках проф. М. Н. Сперанским в 1911 и 1916 годах. Значительная часть материалов остается еще в рукописи. В пятидесятых годах делу собирания сказок отдается А. Н. Афанасьев. Его знаменитый сборник сказок, заключающий свыше трехсот номеров, издан был в 1855—1863 г.г. (третье издание в 1897 г. в двух и четвертое в пяти частях под редакцией А. Е. Грузинского). В пятидесятых же годах над собиранием сказок (вошли в состав сборника Афанасьева) и пословиц работает известный впоследствии составитель «Словаря Живого Русского Языка» В. И. Даль («Пословицы Русского Народа». М. 1862 и П. 1879). В 1861—64 гг. П. А. Бессонов выпускает двухтомное собрание русских духовных стихов под заглавием «Калики перехожие». В 1861—67 гг. сосланный в Петрозаводск московский студент П. Н. Рыбников делает важное открытие, собрав в Олонецкой губернии огромное количество былин (второе издание «Песен собранных П. Н. Рыбниковым» в трех томах под редакцией А. Е. Грузинского в 1909 г.). Через десять лет проф. А. Ф. Гильфердинг, идя по стопам Рыбникова, записывает в той же Олонецкой губернии, частью от тех же, больше же от других сказителей, еще несколько сот былин и издает их в 1873 г. под заглавием: «Онежские Былины» (2-е издание в 3-х томах в 1894—1900 гг. в 59—61 томах «Сборника Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук»). В 1872—82 гг. Е. В. Барсов издает записанные им от Ирины Федосовой «Причитания Северного Края». Собирание народно-поэтического материала все разрастается, и в этом деле принимают участие как столичные ученые, так и провинциальные деятели. Народный учитель П. В. Шейн, начавший собирание народных песен с 60-х гг., к концу своей жизни издает огромный сборник великорусских народных песен: «Великорусс» Пгр. 1900—1902 гг. В начале XX века друг за другом выходят сборники новых записей былин и сказок: «Беломорские Былины» А. В. Маркова (М. 1901 г.), «Печорские Былины» Н. Е. Ончукова (П. 1901 г.), «Архангельские Былины» А. Д. Григорьева (Т. I, М. 1904 г., т. III, П. 1910 г.), «Северные Сказки» Н. Е. Ончукова (1909 г.), «Пермские Сказки» (П. 1914 г.) и «Вятские Сказки» (1915 г.) Д. К. Зеленина, «Сказки и песни Белозерского Края» (М. 1915 г. ) Б. и Ю. Соколовых, «Русские Сказки» (по материалам Географического Общества), изданные под редакцией А. М. Смирнова в 1919 г. Широко поставлено также собирание народной словесности на Украине и в Белоруссии. Укажем лишь самое главное: в 1872—78 гг. в семи томах были изданы Русским Географическим Обществом в Петрограде материалы, собранные П. П. Чубинским под заглавием: «Труды Этнографическо статистической Экспедиции в Западно-русский Край» (Песни, сказки, пословицы, заклинания), в 1874—75 гг. в Киеве вышли два тома «Исторических Песен Малорусского Народа», изданных В. Б. Антоновичем и М. П. Драгомановым. В 1869—70 гг. И. Я. Рудченко выпустил «Народные Южно-русские Сказки» (два тома, Киев, 1869—70 гг.) и в 1874 г. «Чумацкие Народные Песни». Б. Д. Гринченко в 1895 и 1897 гг. напечатал «Рассказы, сказки, предания, загадки и пр.» Вып. I и II. А. Н. Малинка в 1902 г. в Чернигове издал «Сборник материалов по малорусскому фольклору». В новейшее время изданы Ю. А. Яворским «Памятники галицко русской народной словесности» (Записки Геогр. Общ. по Отд. Этногр. 37, вып. I, Киев, 1915 г.) и П. А. Гнедичем «Материалы по Народной Словесности в Полтавской Губернии», Полтава, 1916 г. Фольклор Белоруссии также богат собранными материалами. Много сделал для собирания произведений белорусской народной поэзии упомянутый выше П. В. Шейн. См. четыре тема «Материалов для изучения быта и языка населения Северо-западного Края» (в Сборнике Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук, 1887—1902 гг.). Огромный «Белорусский Сборник» в семи томах выпустил Е. Р. Романов в 1886—1912 гг. Краковской Академией Наук в 1897 г. начал издаваться обширный труд М. Н. Федеровского „Lud białoruski“. Развитию дела по собиранию народно-поэтических богатств всех концов России много содействовали, кроме Отделения Русского Языка и Словесности Академии Наук (с печатными органами: «Известиями» и «Сборником»), два центральных ученых Общества: основанное в 1846 году «Русское Географическое» в Петрограде (с «Записками по Отделению Этнографии» и с журналом «Живая Старина») и возникшее в 1864 году Общество Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии в Москве (с журналом «Этнографическое Обозрение»). В 1901 г. при Этнографическом Отделе последнего Общества образовалась «Музыкально-Этнографическая Комиссия», а в 1911 г. специальная «Комиссия по народной словесности». Не перечисляем здесь многочисленных провинциальных обществ, сделавших не мало по собиранию материалов в том или другом крае. Особенно много местных краеведческих обществ, кружков, музеев возникло за последние уже послереволюционные годы. На ряду с двумя указанными выше центральными Обществами Москвы и Петрограда нельзя не назвать развившего чрезвычайно продуктивную деятельность по изучению, главным образом, малорусского фольклора Общества, находящегося за пределами русского государства: Наукового Товарищества имени Шевченка (учреждено в 1873 г.).

На основании даже сделанного крайне сжатого, весьма неполного обзора можно судить, какое огромное количество самого разнообразного фольклорного материала собрано за все время существования науки о народной словесности. И все же было бы совершенно ошибочно думать, что этим можно ограничиться и что наука не нуждается в дальнейшем накоплении материалов. Наоборот, исследователь любого вопроса о происхождении, распространении, последовательном изменении отдельных видов народной поэзии и даже отдельных ее памятников испытывает чувство досады от недостатка источников. Причин этому много: прежде всего громадность территории России; многие ее области абсолютно не обследованы; во-вторых, нельзя упускать из виду процесса постепенной эволюции народного творчества, заставляющей следить за ее этапами и дорожить малейшими вариациями какой-нибудь песни или сказки; наконец, приходится считаться с тем фактом, что по мере роста науки требования, предъявляемые к записям, все усложняются, и многое из собранного раньше материала должно быть признано далеко не совершенным. Прояснившийся постепенно взгляд на роль личного начала в народном поэтическом творчестве, привлекший пристальное внимание к индивидуальным отклонениям в каждой передаче того или другого произведения, обострение интереса к вопросам поэтики и стиля (следовательно, напр., к сложным проблемам ритмики, евфонии) заставили стремиться к соблюдению полной точности при записях, к закреплению не только содержания, но и всех нюансов исполнения. Отсюда должны были усложниться самые методы собирания и записывания устных произведений. Так, напр., в широких размерах стали пользоваться фонографом, дающим возможность многократно проверять точность в записях музыкального мотива или индивидуального произношения. Значительные результаты дали за последнее время опыты коллективной работы по записыванию материалов. Кружки подготовленных слушателей высшей школы (Университетов, Педагогических Институтов), под руководством специалиста-этнографа, при соблюдении заранее выработанного плана, с точным распределением труда между участниками экспедиции могут в короткое время снять весьма разнообразный материал в том или другом районе. Таким образом достигается отчетливая картина состояния народной словесности определенного края. Подобная работа по собиранию фольклорного материала нуждается в руководстве центральных научных учреждений. Указанные выше общества пошли к широким массам собирателей (народным учителям, кооперативным работникам и т. д.) навстречу. Так, напр., Комиссия по народной словесности при Общ. Люб. Естествозн. Антроп. и Этногр. выпустила уже с 1911 года тремя изданиями «Программу для собирания произведений народной словесности». Для соблюдения требований чисто лингвистического характера надлежит руководствоваться изданными Московской Диалектологической Комиссией при Академии Наук «Программами для собирания русских говоров» и «Диалектологической Картой» с очерком русской диалектологии, составленным Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколовым и Д. Н. Ушаковым в 1916 году. Работу по собиранию фольклора надлежит усилить и расширить, как можно скорее, вследствие весьма ускорившегося под влиянием бурных событий последнего времени процесса изменения. События европейской и гражданской войны, приведшие массы в движение, внесли в миросозерцание и настроение крестьянства совершенно новые мотивы. Все это не могло не отразиться на состоянии народной словесности. Она подвергалась значительной переработке как в содержании, так и в форме. Огромный интерес представляет запись вновь, народившихся произведений (легенд, сказок, песен и т. д.), а также возникает необходимость поспешить с записью тех традиционных произведений, которые грозят в скором времени совершенно исчезнуть из народной памяти. Борьба с безграмотностью, развитие школьного и внешкольного дела вносит огромное, вполне естественное изменение в народном творчестве.

Возникает вопрос о судьбе народной словесности в ближайшем будущем. Думать, что с переходом России на широкий путь экономического, промышленного и культурного роста, народная поэзия очень быстро исчезнет, — не приходится: слишком велика сила традиции и слишком велики пространства России, чтобы старина повсюду бы заглохла. Но что народная поэзия быстрее и быстрее будет изменяться, это вне всякого сомнения. Некоторые из народно-поэтических видов (вроде, напр., былины), может быть, довольно скоро и совсем вымрут. В сказках уже наблюдается заметная эволюция от фантастики к реализму, от спокойного эпоса к страстной сатире. Долгая, протяжная песня все более и более вытесняется коротушкой-частушкой, но эта частушка все сильное, ярче и горячее откликается на современную жизнь. Все большие размеры принимает увлечение крестьянской молодежи стихотворчеством, причудливо соединяющим традиционные песенные навыки с мотивами книжной поэзии. Наблюдения над живым процессом отмирания одних поэтических форм, изменением других, нарождением третьих должны привлечь внимание не только специалистов этнографов, но и широкого круга литераторов, поэтов, артистов. Нельзя не отметить ярких фактов тяги артистического мира (см. деятельность О. Э. Озаровской, Третьяковой и др.) к непосредственному изучению народно-поэтического творчества. Ставшее популярным искусство рассказывания делает попытки искать для себя опоры в изучении традиционного мастерства народных сказочников и сказителей. Мало еще развилась в России организация хоровых кружков и обществ, столь распространенных, например, в окраинных странах: Эстонии, Латвии. Но уже зачатки и этого дела в России есть. Народной поэзии, по мере ее изменения в самой крестьянской среде, предстоит возрождение уже силами и воздействием образованных любителей поэтического творчества. В России этому движению предстоит бо̀льшая удача, чем в других странах, так как самые источники народной поэзии еще далеки от иссякновения.

Проф. Ю. Соколов. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925