Басня

Басня

       

БАСНЯ — жанр дидактической поэзии (см.), короткая повествовательная форма, сюжетно законченная и подлежащая аллегорическому истолкованию как иллюстрация к известному житейскому или нравственному правилу. От притчи или аполога Б. отличается законченностью сюжетного развития, от других форм аллегорического повествования (напр. аллегорического романа) — единством действия и сжатостью изложения, не допускающей введения детальных характеристик и других элементов неповествовательного характера, тормозящих развитие фабулы. Обычно Б. распадается на 2 части: 1 рассказ об известном событии, конкретном и единичном, но легко поддающемся обобщительному истолкованию, и 2. нравоучение, следующее за рассказом или ему предшествующее. Со стороны сюжетной Б. часто, хотя и не обязательно, характеризуется изображением в ней логически невозможных предметных отношений, напр. перенесением на животных или растения форм человеческого быта. Здесь Б. соприкасается с животным эпосом. Другой причиной, сближающей тематику Б. с тематикой животного эпоса, является простота, однозначность и постоянство встречающихся в животном эпосе характеров; Б. же, стремясь к сжатости изложения, обычно «берет такие лица, к-рые одним своим названием достаточно определяются для слушателя». Однако связь Б. с животным эпосом не является обязательной, и уже в древнейших из дошедших до нас Б. — на Востоке и в Греции — наряду с животными действующими лицами являются люди и мифические существа. Так. обр. вопрос о происхождении Б. из животного эпоса следует считать открытым. Одним из наиболее спорных вопросов является вопрос о родине Б. Истоки греческой Б. (с тематикой из животного эпоса) можно проследить уже у Гезиода (см.), далее у Архилоха и Симонида; расцвет же ее связан с именем Эзопа (см.) (VI-V вв. до христ. эры). С другой стороны, древнейшие из индийских Б. могут быть возведены к V-IV и с достоверностью к III в. до христ. эры. Так. обр. как будто устанавливается хронологический примат древнегреческой Б. над древнеиндийской. С другой стороны, форма древнеиндийской Б. с ее характерным тяготением к образованию больших сборников путем обрамления и изысканным чередованием прозаического повествования и стихотворных изречений — более разработанная, чем сжатое изложение древнегреческой Б., — свидетельствует как будто о долгой литературной традиции. А т. к. при отсутствии точных хронологических данных ученые принуждены в своих построениях опираться преимущественно на общелогические и общеэстетические аргументы, то взгляды их естественно очень расходятся. Так A. Wagener (Essai sur les rapports qui éxistent entre les apologues de l’Inde et les apologues de la Grèce, Brux., 1854) выводил греческую Б. из индийской. A. Weber (Indische Studien, III) и Th. Benfey (предисловие к переводу «Панчатантра», Lpz., 1859) отстаивали противоположную точку зрения, считая более древней менее совершенную художественно, более «наивную» и «естественную» греческую Б. O. Keller (Untersuchungen über die Geschichte der griechischen Fabel, Lpz., 1862, «Jahrbüch. f. klass. Philol.», 4) настаивал на исконности индийской Б., считая данные в ней характеристики животных более соответствующими индийской, чем европейской фауне. Из позднейших исследователей J. Hertel (статьи в «Zeit. d. deutsch. morgen. Gesellsch.», 57–1903, 62–1908) выступает за индийское, Е. Rohde (Ueber griech. Novellendichtung, Rost., 1875) — за греческое происхождение Б. Поскольку однако большая часть так наз. «эзоповских» и индийских Б. — позднего происхождения и относится к эпохе оживленных сношений между Индией и эллинским миром; поскольку далее Б. как сюжетное целое обладает большой способностью миграции — вопрос вряд ли может быть решен в ту или другую сторону без детального исследования внешней и внутренней истории каждого сюжета Б. Кроме того следует еще отметить, что в новейшее время выдвигалась теория египетского происхождения басни.
       На развитие зап.-европейской Б. почти в равной мере оказали влияние греческая и индийская Б. Прозаические Б. Эзопа, пересказанные греческими стихами Бабрием (III в. христ. эры) и латинскими — Федром (I в. христ. эры), создают «эзоповскую традицию», не прерывающуюся до новейшего времени. Прозаические и стихотворные латинские переделки и подражания эзоповским басням (прозаический «Эзоп» X в., «Ромулус» X в., «Ромулус» Одо Шерингтонского XI в., «Esopus moralisatus» кон. XII в., Б. Александра Неккама XII в., «Avianus novus» XII в. и др.) рано порождают подражательную литературу на народных яз. («Ромулус» Марии Французской (ок. 1200)). С другой стороны, почти так же рано зап.-европейская Б. начинает черпать материал из поучительных сборников («Directorium vitae humanae» Иоанна Капуйского XIII в. и его позднейшие переделки), являющихся в конечном счете пересказом индийского сборника «Панчатантра», история к-рого представляет один из интереснейших случаев миграции Б., известный мировой истории литературы. В зап.-европейской Б. позднего средневековья сливаются уже оба источника; так «Новый Эзоп» Бальдуса в значительной части заполнен индийскими Б. В новое время восточный элемент опять усиливается благодаря переводам с турецкого («Livre des lumières» XVIII в.; из Б. «индийского мудреца Пильпаи» заимствует напр. свои сюжеты величайший баснописец нового времени Ла Фонтен (см.)). Обогащаясь сюжетно, зап.-европейская Б. существенно изменяет свою форму на протяжении своего существования. В то время как средневековье (Мария Французская, Стрикер, Ульрих Бонер и др.), гуманизм (Эразм Альберус, Буркгардт Вальдис, Штейнгевель и др.), реформация (Ганс Сакс, Мартин Лютер и др.) пользуются
       Б. преимущественно как педагогическим или полемическим орудием, обращая сравнительно мало внимания на художественную обработку повествовательной ее части, французский классицизм (в лице Ла Фонтена) пользуется Б. для введения в литературу неканонических образов бытового реализма: художественное развитие повествования Б. приобретает основное значение, тогда как «нравоучение» сводится к краткому изречению, часто являющемуся как бы уступкой требованиям жанра. Эта форма Б. становится канонической для XVII-XIX вв., несмотря на попытки немецкого рационализма (в лице Лессинга (см.)) возродить старую, бедную повествовательно Б.
       Русскою письменностью элементы Б. были восприняты в составе переводных и вообще пришлых литературных памятников. Повидимому еще в раннее время, приблизительно в XIII в. (списки сохранились начиная от XV в.), вошла в русскую литературу диалогической формы повесть «Стефанит и Ихналат» (греч. «увенчанный и следящий») — один из пересказов индийской «Панчатантры», ошибочно приписанный (псевдоэпиграф) Иоанну Дамаскину, одному из популярных христианских святых VIII в. Вкус к Б. элементам поддерживался аллегоризмом, струя к-рого проходит по древнерусской письменности, задевая разные ее жанры, включительно с церковной проповедью толковательного пошиба и с загадками, помещаемыми в вопросо-ответных памятниках (типа «Беседы трех святителей»). В качестве популярного образца следует упомянуть загадку «О правде и кривде», символизируемых в «Беседе» обычно зайцем и совой; отсюда устно-поэтическим путем развился аполог знаменитого стиха о Голубиной книге, где говорится уже о борьбе двух зверей (иногда двух зайцев), белого и серого, в результате чего побеждает серый зверь — кривда. Возможно, что тот же книжно-устный мотив отражен в применении к текущим социальным условиям, под 1528, псковскою летописью; жалуясь на административное засилье Москвы, местный летописец добавил: «у дьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетела на небо, и кривда в них начала ходить, и много было от них зла».
       Б., в ее собственной, хотя бы и искаженной переводом художественной форме, русская письменность узнала лишь в начале XVII в. (1607), когда Ф. К. Гозвинский перевел с греческого Б. Эзопа. Большой известности они однако не получили: списки их единичны, и отражений в русских оригинальных памятниках XVII в. не найдено. Подражания Эзопу имеют место лишь в XVIII в. (Кантемир (см.), Тредьяковский (см.)), когда зарождается и оригинальное творчество в той же области, внушенное новоевропейскими образцами (гл. обр. Ла Фонтеном). Ряд баснописцев: Сумароков (см.), Хемницер (см.), Дмитриев (см.), Измайлов и др. завершается наконец И. А. Крыловым (1768–1844), к-рый сумел сделать русскую Б. художественной.
       В основе Крыловских Б. лежит наблюдение над окружающей жизнью и бытом, а их идейность сводится к практической мудрости; заимствованные же элементы (сюжет, восходящий иногда к Ла Фонтену и т. под.) претворены у Крылова с небывалой ассимиляцией. В этом — огромная формальная разница по сравнению с неорганизованной Б.-притчей русской древности. Связи материальной — в смысле источников — с древнерусской приточной традицией Крылов, как и его предшественники в XVIII в., совершенно не имеет.
       В середине XIX в. жанр Б. совершенно замирает и воспринимается лишь пародически (Б. Козьмы Пруткова (см.)). Возрождение Б. в наше время, связанное с именем Демьяна Бедного (см.), становится возможным лишь благодаря коренному обновлению ее содержания, — превращению Б. из жанра общедидактического в публицистический жанр, заострению ее сатирических выпадов в плане политической борьбы наших дней. Формально Демьян Бедный продолжает традицию Крылова.

Библиография:
Потебня А., Из лекций по теории словесности, Харьков, 1894; Weddigen F., Das Wesen und die Theorie der Fabel und ihre Hauptvertreter in Deutschland, Lpz., 1893; По вопросу о восточной Б., помимо литературы, указанной в тексте: Крымский А., проф., О Кадиле и Димне, «Труды по востоковедению», изд. Лазар. ин-та, в. VIII, М., 1905 (см. также «Калила и Димна», «Панчатантра»). Об античной Б.: Thiele G., Die antike Tierfabel. По вопросу о средневековой Б.: Hervieux L., Les fabulistes latins depuis le siècle d’Auguste jusqu’à la fin du moyen-âge, 2 vv., P., 1884; По вопросу о русской басне: Пыпин А. Н., Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских, СПБ., 1857; Мокульский В. Н., Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге, Варш., 1887; Виндт Л., Б. сумароковской школы, «Поэтика», I, Л., 1926; Ее же, Б. как литературный жанр, «Поэтика», II, Л., 1927.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

ба́сня

жанр сатирической поэзии, небольшое нравоучительное стихотворение. В басне присутствует тезис, доказываемый на примере. Смысл басни должен быть очевидным: отсюда простой, не метафорический язык и венчающая рассказ мораль. В Др. Греции басня возникла в 6 в. до н. э., первым баснописцем считается раб с Самоса Эзоп (прозаические басни). Греческая литературная басня создана Валерием Бабрием (2 в. н. э.), римская – Федром (1 в. н. э.). Сюжеты басен античных авторов (в первую очередь Эзопа) использовались в новой европейской поэзии. Знаменитыми баснописцами были Ж. Лафонтен, Г. Лессинг, Х. Геллерт, Л. Хольберг, Т. Мур. В рус. поэзии басни писали В. К. Тредиаковский, А. Д. Кантемир, А. П. Сумароков, И. И. Хемницер, И. И. Дмитриев. Сюжеты рус. басен восходят не только к античным, но и к европейским источникам (особенно к Лафонтену). Басни европейских авторов переводились на рус. язык (Д. И. Фонвизину принадлежит перевод басен Л. Хольберга). Свой расцвет рус. басня пережила в первой пол. 19 в. в творчестве И. А. Крылова.


Иллюстрация к басне И. А. Крылова «Лебедь, Рак и Щука». Художник П. Чекмарёв. 1990-е гг.

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн. Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006.

Басня

БАСНЯ — небольшая сказочка нравоучительного характера, в которой действующие лица — чаще животные, а также неодушевленные предметы, но нередко и люди. В басне отличают повествование и вывод из него, т.-е. определенное положение (правило, совет, указание), присоединенное к повествованию. Этот вывод в басне прилагается обыкновенно в конце, иногда в начале; нередко он представляет заключительное слово одного из действующих лиц в басне. Но сплошь и рядом вывод басни не выражен отдельно, а содержится в скрытом виде, как легко подразумеваемый в связи с изложенными событиями и разговорами. У нас довел басню до наибольшего художественного совершенства Крылов, величайший баснописец мира. Его басни отличаются меткостью народных поговорок, веселым и насмешливым тоном, трезвостью и практичностью общего духа. Вывод из басен Крылова, их мораль принадлежит всецело к области житейской мудрости, т.-е. направлена к поощрению навыков, полезных в жизни.

Но бывают басни и совсем иного рода, проникнутые мудростью высшего порядка: вместо житейской лукавости, — в них просветленная наивность; вместо разговорного языка — стройная литературная речь, общий тон их возвышенно серьезный; место элементов сатиры (см. это слово) занимает лирика (см. это слово). Таковы, напр., два стихотворения Жуковского: «Солнце и Борей» и «Умирающий Лебедь». Они примыкают не к басням Крылова, но, например, к басне Гете: «Орел и голубка», переведенной Жуковским. По форме — это настоящие басни: в первом стихотворении действуют солнце и ветер, во втором — лебедь, голубка и утка. Вывод из басен выражен в последних словах стихотворений. «Солнце и Борей» кончается словами: «Видишь, злобы самовластной милость кроткая сильней»; «Умирающий лебедь» — словами: «Кто на свете жил прекрасно, тот прекрасно и умрет». Этот род басен не получил у нас широкого распространения, но его общая значительность, а также его доступность и близость к внутреннему миру детей не подлежит сомнению.

Басня по той роли, какую имеют в ней животные, восходит к сказаниям первобытных времен, когда одушевленность животных представляли себе совершенно тождественною с одушевленностью человеческою и, таким образом, приписывали животным сознательную волю, разум и т. д. Величайшим баснописцем древности был Эзоп (греческий баснописец), первое собрание басен которого было сделано около 300 года до Р. Хр. Но басни Эзопа задолго до того расходились в устной передаче. От греков басни Эзопа перешли к арабам, евреям, индусам и до нового времени переводились и переделывались на всех языках, на каких только есть литература. Эзоп писал басни в прозе. В III в. по Р. Хр. Бабрий переделал эти басни стихами. После Эзопа был известен, как баснописец, Федр (латин.) в I в. по Р. Хр. давший, как переводы и переделки Эзопа, так и собственные басни в стихах. По образцу Федра писал басни римский писатель Авиан (в конце IV в.), ему подражал Неккам (конец XII в.), издавший сборник басен: «Новый Авиан». В средние века (X в.) был очень популярен сборник басен под названием «Эзоп» (пересказы по Федру). Одна из самых распространенных редакций этого сборника носит название «Ромул»; он имеет весьма важное значение в истории басен. Одною из редакций «Ромула» является сборник «Ремиций» (конец XV в.). Этот сборник лег в основание книги басен Штейнгевеля (конец XV в.). Эта книга широко распространилась на немецком и затем на чешском языке. В начале XVI в. басни Штейнгевеля появились на этом языке и по латыни в новой редакции. Большое значение имел также сборник басен в стихах «Аноним» (конец XII в.), неоднократно в течение долгого времени переводимый на многие языки. На этом сборнике основана чешская книга басен (XV в.) и мн. др. В XIV в. книгу басен издал (по латыни) Ник. Пергамен, ему подражал польский писатель Б. Папроцкий (XVI в.). В начале XVI в. (1516 г.) появилась латинская переработка Эзопа, произведенная Эразмом Роттердамским, Гурданом, Барландом и другими учеными. Эта книга также имела важное значение в истории басни, вызвавши подражания на итальянском, французском и немецком языках. Влияние этой книги басен простирается вплоть до XIX в. В конце XVII в. (1672) вышли басни Мартина Лютера. В это же время жил знаменитейший баснописец XVII в. Лафонтен (франц.), вместе с Эзопом и Федром давший основу для дальнейших баснописцев и сам воспринявший влияние этих древних творцов басни. XVIII век дал многих баснописцев на немецком, французском, итальянском и польском языках. Баснописцы у немцев: Штрикер, Лессинг, Геллерт, Гагедорн, Пфеффель и др.; у французов, кроме Лафонтена: Нефшато, Мари-де-Франс, Ламотт, Арно, Фенелон, Флориан (около десятка басен последнего перевел Жуковский и др.; у англичан: Гей, Мур, Додели и др., у итальянцев: Альберти, Капаччио, Бальби, Дони, Перотти, Пиньотти, Бертола, Робертн; у испанцев: Ириарте, Саманиего и др. Из славянских народностей басни раньше всего встречаются у чехов: Далимил и в XV в.: Товачевский, Фома Штитный. Другие чешские баснописцы: Гейдук, Заградник, Хмель, Красногорская, Штульц, Сокол, Краль, Гофман, Иранек, Климшова, Студничкова и друг. У поляков басни встречаются с XVI в.: Бартош Папроцкий, Рей из Нагловиц, — затем после длительного перерыва толчок к творчеству басен дает сборник кн. Яблоновского (1731 г.). Баснописцами выступили Трембецкий, Нарушевич, Немцевич и значительнейший — Игнатий Красицкий (1735—1801). Якубовский переводил Лафонтена, Минасович Эзопа, Бабрия, Федра. Из польских баснописцев XIX в. известны: А. Горецкий, Ф. Моревский, Ф. Новосельский и особенно Станислав Якович. Мицкевич также написал несколько басен.

В русскую литературу басня проникла очень давно. Уже в XV к XVI в.в. пользовались популярностью басни, пришедшие через Византию с Востока. В дальнейшем стали известны и басни Эзопа, жизнеописания которого были в большом ходу в XVII и XVIII столетиях (лубочные книги). В 1731 г. Кантемир написал, подражая Эзопу, шесть басен. Также с баснями выступали Тредьяковский, Сумароков (первый дал подражания Эзопу, второй — переводы из Лафонтена и самостоятельные Б.). Художественными становятся басни у Хемницера (1745—84), переводившего Лафонтена и Геллерта, но писавшего и самостоятельные басни; у Дмитриева (1760—1837), переводившего французов: Лафонтена, Флориана, Ламотта, Арно, и у Измайлова (1779—1831), большая часть басен которого самостоятельна. Современники Измайлова и ближайшее к нему поколение очень ценили его басни за их естественность и простоту, давая автору имя «русского Теньера» и «дружки Крылова». Гениального же совершенства достигла басня у Крылова (1768—1844), переведенного едва ли не на все западно европейские и некоторые восточные языки. Переводы и подражания занимают у него совсем незаметное место. В громадной своей части басни Крылова вполне самобытны. Опору в своем творчестве Крылов все же имел в баснях Эзопа, Федра, Лафонтена. Достигши своего высшего предела, басня после Крылова исчезает, как особый род литературы, и остается разве только в виде шутки или пародии.

В настоящее время популярны басни Демьяна Бедного, своим политическим содержанием обратившие па себя внимание еще задолго до Октябрьской революции.

Иосиф Эйгес. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925