Пародия

Пародия

       

ПАРОДИЯ — вид лит-ой сатиры, сатира на литературный стиль, при помощи к-рой ведется нападение на классово враждебную идеологию. Формы П. и ее роль разнообразны. Она разоблачает враждебный класс, компрометируя его литературу, всю его стилевую систему, или исправляет и очищает литературу своего класса от чуждых влияний или пережитков. В обоих случаях П. есть вид сатирического разоблачения. Иногда П., направленная на отдельные мелкие и более «невинные» недочеты своей литературы, становится более мягкой, и ее сатирический характер перерастает в юмористический. В литературе упадочной, вырождающейся в эстетское развлекательство, и П. вырождается до П.-шутки, близкой к стилизации. Таким обр. в истории литературы функция П. очень различна: от П.-шутки до П., игравших боевую, активную роль в классовой борьбе на литературном фронте.
       Идеалистическая теория П. была развита русскими формалистами (Тынянов, Шкловский, Эйхенбаум, Виноградов), к-рые, чрезмерно расширяя понятие П. и ее роль, выхолащивали ее боевую социальную функцию. Понимая сущность искусства как «остранение» материала, художественность произведения — как подчеркнутость его конструкции, формы, формалисты и в П. видели гл. обр. обнажение конструкции, игру ею. Отсюда П. для них — типичнейшее литературное произведение. Так, Шкловский утверждал, что пародийный роман Стерна «Тристрам Шенди» — «самый типичный роман всемирной литературы». Формалисты преувеличивали роль П. и в лит-ой эволюции, превращая П. чуть ли не в основной закон трансформации литературных форм. Понимая литературное развитие как смену старых «автоматизированных» форм новыми «остраненными», формалисты весь процесс смены «высоких» форм «низкими», становления буржуазного стиля и борьбу буржуазных писателей с нормами аристократической литературы рассматривали как пародизацию. Корни формалистской ложной трактовки П. лежат так. обр. в игнорировании единства художественной формы и ее классового содержания, определяющего и творческий облик отдельного произведения и весь процесс смены стилей. Все это уничтожало у формалистов и специфику П. и ее особую роль в лит-ой борьбе.
       П. нужно отличать от смежных и сходных литературных явлений. В противоположность стилизации, подражающей чужому стилю, П., своеобразно воспроизводя чужой стиль, дискредитирует, сатирически и комически разоблачает его. П. следует отличать и от «перепева», иногда неправильно называемого «политической П.». «Перепевы — это сатиры на общественно-политические явления, использующие случайную литературную форму, к-рая сама по себе возражений не вызывает. Объект их разоблачения в отличие от П. лежит вне литературы. Например довоенные »перепевы» использовали гейновскую «Сосну» для сатиры на политическую реакцию. Однако иногда в «перепеве» есть слабый, косвенный оттенок насмешки над использованной лит-ой формой, и тогда он стоит на грани П. Неправильно смешивать П. с сатирой и памфлетом. Так напр. смешивались с П. памфлеты Достоевского на Чернышевского («Крокодил»), на Гоголя («Село Степанчиково»). Но П. — лишь один из видов сатиры. Последняя, как и памфлет, направлена, против общественных явлений, исторических личностей и т. д., тогда как объектом П. является литературный стиль. Но самое пародирование литературного стиля диктуется конечно не замкнуто-литературными, исключительно формальными пристрастиями, но является формой выражения классовых антипатий, формой разоблачения классово враждебных идей и явлений. Поэтому П., памфлет и сатира часто совмещаются в одном произведении. Напр. в «Бесах» Достоевского памфлет на Тургенева (Кармазинов) сопровождается П. на тургеневское «Довольно» («Merci»). В «Дон-Кихоте» Сервантеса П. на рыцарский роман сливается с сатирой на мелкое дворянство.
       Как и всякая сатира, П. разоблачает противника смехом. Ей всегда присущ момент комического. Она доводит до абсурда, комически, обессмысливает враждебный стиль или недостатки своей литературы. П. и строится обычно на контрасте пародируемого и своего стиля. Можно наметить два вида П.: П., построенная на контрасте двух стилевых систем, и «преувеличивающая» П. В первом случае пародист, выбирая типические и наиболее уязвимые черты чужого стиля, вводит их в систему стиля пародирующего. Это внедрение элементов враждебного стиля в чуждую, противоположную стилевую среду и делает их абсурдными, смешными. Часто при этом черты чуждого стиля преувеличиваются, но это не обязательно. Комический эффект может быть достигнут одним контрастом. Важно лишь выбрать яркие, типичные черты враждебного стиля, легко вызывающие по ассоциации у читателя весь стилевой облик враждебной литературы. Крупные П. могут широко выявить при этом стилевую систему своего класса. Например в «Дон-Кихоте» Сервантеса пародийный образ рыцарского романа дан на контрастном фоне очень полно развернутого реалистич. бурж.-плутовского романа. Это придает П. особую социальную насыщенность и убедительность. И, обратно, пародийный эффект может достигаться лишь одним резким контрастным мазком, введенным в имитацию чужого стиля. Таковы иронические концовки Гейне.
       Пародийный контраст и разоблачение может достигаться разнообразными комбинациями стилевых черт. На лексике напр. основана пародийность макаронической поэзии (см.), комически смешивавшей два языка, из к-рых один (латинский) был связан с классово враждебной культурой и литературой. В буржуазном бурлеске, где вульгарно сниженным демократическим жаргоном описывались приключения персонажей «высокой» аристократической или античной литературы, пародийное разоблачение, этой «изысканной» литературы достигалось комическим контрастом темы, персонажей и языка. Тот же эффект достигался обратными средствами в героико-комическом жанре, излагавшем вульгарные действия напыщенно-традиционным языком, «высоким» гекзаметром. Макароническую поэзию, травести, бурлеск, героико-комический жанр можно считат видами П. в случае, если их комический эффект хотя бы частично направлен против «высокой» аристократической литературы. П. может комически разоблачать и посредством простого преувеличения черт чужого стиля, у к-рых отнимается их мотивировка, которая вырывается из их стилевого контекста. Преувеличивая черты враждебного стиля, такая П. придает им конечно обратную направленность. Однако она часто рискует сбиться на стилизацию, она обычно менее заострена социально, ибо непосредственно не противопоставляет чужому стилю своего.
       Социальная и художественная значимость П. определяется меткостью выбора самых уязвимых и типичных черт враждебного стиля, уменьем раскрыть его классовую сущность и ясно противопоставить ему свою стилевую систему. Наконец П. наиболее значительна, если она соединяется с сатирой, и так. обр. литература враждебного класса разоблачается вместе со всем его общественным обликом.
       В классовой борьбе в литературе П. использовали разные классы — и отживающие и восходящие. Но в истории литературы наиболее крупные, социально значимые П. связаны с восходящим классом, в частности с процессом формирования буржуазной литературы и ее реалистического стиля. Не случайно поэтому наибольший расцвет П. приходится на период XV—XVIII вв., когда указанный процесс достигал своего наиболее полного выражения. Буржуазные идеологи одновременно разоблачали общественные отношения феодализма, аристократию как класс и ее литературу. Поэтому обычно буржуазные П. той эпохи сливаются с резкой сатирой, приобретая особую социальную яркость и резкость. Начиная с средневековья, в самых истоках, буржуазный реализм уже сопровождается массовыми П. В «Романе о лисе» частично пародируется феодальный героический эпос. Макароническая поэзия высмеивала литературу духовенства. В литературе средневековых вагантов, в «веселых проповедях» и фарсах XV в. сплетаются вместе сатира на монахов и П. на церковную литературу. В Италии расцвет буржуазной новеллы сопровождается расцветом буржуазных П. на рыцарскую литературу, причем наиболее острые П. исходят от демократических мелкобуржуазных слоев и направлены против литературы и аристократии и аристократизирующейся верхушечной буржуазии («Морганте» Пульчи (см.) — XV в., П. на «Влюбленного Роланда» Берни — начало XVI в., «Бальдус» Фоленго — XVI в.).
       Сатиры гуманистов типа «Писем темных людей» (см.) или «Похвалы глупости» несомненно имеют оттенок П., поскольку, разоблачая обскурантизм схоластической церковной культуры, они комически осознают и литературную манеру ее. Во Франции XVII в. расцветает пародийный бурлеск, разоблачающий «высокие» стили аристократии и буржуазной верхушки и их «классицизм». Эти П. оппозиционной мелкой буржуазии связаны с ростом мелкобуржуазного реалистического и резко-сатирического романа (Фюретьер, Скаррон, Сорель). «Экстравагантный пастушок» Сореля направлен против аристократических пасторалей, «Переодетый Вергилий» Скаррона, написанный жаргоном парижских низов, дискредитировал напышенный классицизм литературы господствующих классов. В Испании того же периода на фоне подъема буржуазии и ее реалистического плутовского романа появляется крупнейшая П. мировой литературы — «Дон-Кихот» Сервантеса. Этот роман, сатирически разоблачая отживающие феодальные отношения, как П. раскрывал историческую обреченность рыцарской литры. Однако сильнейшие дворянские пережитки самого Сервантеса, как и слабость испанской буржуазии и ее идеологии обусловили своеобразный раздвоенный характер этой П. — пародируемый образ одновременно идеализирован автором. К XIX в. роль П. уменьшается именно потому, что буржуазный стиль уже оформился. Пародийное творчество Гейне типично для запоздалого и слабого немецкого буржуазного реализма. Пародийная лирика и новелла Гейне заострены против бесплодной романтики, сковывавшей недоразвитую идеологию немецкой буржуазной демократии. И здесь П. идет вместе с острой сатирой на феодальную реакцию и бюргерство. Однако и в пародиях Гейне есть момент бессильной раздвоенности, привязанности к пародируемой романтике, отражающей раздвоенность, спутанность прошлым самого поэта.
       В русской литературе П. использовалась как реакционными, так и прогрессивными социальными группами. В конце XVIII и начале XIX вв. противоречия разных групп дворянства породили пародии Сумарокова на Ломоносова, П. «шишковистов» и «карамзинистов». Из П. XIX в. на дворянскую литературу можно отметить пародии Достоевского, пародировавшего романтическую светскую повесть (в «Бедных людях») и стиль Тургенева (в «Бесах»). Некрасов писал острые П. на стихотворения Пушкина и Лермонтова. 60-е гг. вызвали расцвет сатиры на крепостническую Россию со стороны самых различных групп — идеологов буржуазно-демократического радикализма, крестьянской революции и даже буржуазных либералов. Это вызвало одновременно и расцвет П. на «высокую», «чистую» лирику дворянства. Таковы напр. пародии «искровцев» — Минаева, Ломана, Сниткина — и др. Многие П. «Искры» — образец блестящей политически и классово заостренной П. Яркий пример борьбы П. против «чистого» дворянского искусства дал Писарев, пародировав в «Пушкине и Белинском» пушкинского «Поэта». Наоборот, пародия К. Пруткова (А. Толстого и Жемчужниковых) консервативна, несмотря на ее внешний либерализм.
       К концу XIX и в начале XX вв. П. и на Западе и в России, сыграв свою роль в борьбе за буржуазную литературу, вырождается в пародию-шутку, близкую к стилизации, не четкую по своей социальной направленности. Таковы например многочисленные пародии на русских символистов, осмеивающие их «непонятность», не раскрывающие ее социального смысла и не противопоставляющие ей своего литературного кредо (пародии А. Измайлова и др.).
       В борьбе современной революционной литературы Запада против литературы буржуазного загнивания П. не играет такой большой роли, как в борьбе молодой буржуазной литературы против феодальной. Моменты революционной П. есть напр. в «Очертя голову» Муссинака, где ироническое изображение опустошенного интеллигента подкреплено П. на напыщенно-романтический пафос мелкобуржуазной литературы.
       В советской литературе имеется уже ряд П. (сб. П. Архангельского, Швецова, Арго). П. часто была направлена против враждебных кулацких, мещанских тенденций в литературе.
       Однако не всегда она была достаточно остра; так напр. пародии Архангельского на Клычкова и др. метко имитировали чуждый стиль, но почти не раскрывали его классового лица. Одна из важнейших задач советской П. — очищение социалистической литературы от мелкобуржуазных литературных пережитков, от реакционных влияний буржуазной литературы. В этом особая роль П. в общей борьбе социалистической литературы за преодоление пережитков капитализма в сознании. Острые П. дал Маяковский. Так напр., разоблачая мещанские настроения поэтов вроде Молчанова, он зло использует П. на молчановские «пасторали» с речками и овечками, особенно пошло звучащие на фоне окружающего их стиха Маяковского. Своеобразно использована П. в «Трагедийной ночи» Безыменского. Для заострения основного содержания поэмы — победы новой социалистической индустрии над старой «лапотной» Русью, победы нового социалистического труда над косностью, ленью и русской стихийной «удалью» — использован пародийный контраст двух стилевых систем. Старые косные черты рабочего даны в пародийной имитации русских былин. «Расейская стихийность» дана «романтической» цитатой из Блока: «Черный вечер, Белый снег. Ветер. Ветер. На ногах не стоит человек». Но тут же снижена и разоблачена: «И снега нет, И ветер — обман. На ногах не стоит — Потому, что пьян».
       Безыменский мобилизует и ряд литературных реминисценций русских классиков («Чуден Днепр» Гоголя, «Тиха украинская ночь» Пушкина) для воссоздания образа старой Украины; исчезновение ее под ударами советской индустрии лит-но выражено в том, что эти куски чужого стиля захлестываются стихом Безыменского, подчеркнуто насыщенным словами и ритмом стройки:
       

«Чуден Днепр
       при всякой погоде,
       Когда вольно и плавно
       Могучие краны
       Несут на плотину бетон.
       Грохают краны
       У котлована».
       

Безыменский и Маяковский остро используют пародийный контраст, противопоставляя пародируемым чертам свой стиль. Архангельский часто дает «преувеличивающую» пародию, метко схватывая слабые места писателей (напр. романтические гиперболы Бабеля или кокетничанье свободными ассоциациями Шкловского). Наименее удачные советские П. имитируют пародируемый стиль, но не дают ему оценки, приближаясь к стилизации, превращаясь в П.-шутки. Таковы некоторые пародии Архангельского, пародии Арго.

Библиография:

I. Бегак Б., Кравцов Н., Морозов А., Русская литературная пародия, М. — Л., 1930 (даны тексты пародий, начиная с XVIII в., кончая поэтами-символистами; здесь же библиографические указатели литературы и пародий по пародированным авторам и жанрам); Мнимая поэзия. Материалы по истории поэтической пародии XVIII и XIX вв., Под редакцией Ю. Тынянова, М. — Л., 1931; Амфитеатров А. В., Забытый смех, «Поморная муза», Сатирич. сб. № 1 — Беранжеровцы, М., 1914; То же, сб. № 2 — Гейневцы, М., 1917; Поэты «Искры», ред. и примеч. И. Ямпольского. Вступ. ст. А. П. Селивановского, Л., 1933; Парнас дыбом, изд. 2-е, доп., изд. «Космос», Харьков, 1926; Hamilton W., Parodies of the Works of English and American Authors, 6 vv., L., 1884—1889; Umlauft F., Das Buch der Parodien und Travestien aus alter und neuer Zeit, 2 Aufl., Wien, 1909; Deffux L. et Dufay P., Anthologie du pastiche, 2 vv., P., 1927.
       

II. ОстолоповП., Словарь древней и новой поэзии, ч. 2, СПБ, 1821 («Изнанка»; «Пародия»; Остолопов первый установил настоящую роль пародии и описал ее приемы); Добролюбов Н. А., Перепевы, Полное собр. сочин., т. IV, Под редакцией М. К. Лемке, СПБ, 1911 (первоначально в «Современнике», т. LXXXII, 1860); Авель (псевд. Л. М. Василевского), Предисл. к сб. «Незлобивые пародии», СПБ, 1909; Фишер В., Пародия в творчестве Пушкина, «Русский библиофил», 1916, VI; Клевенский М., И. С. Тургенев в карикатурах и пародиях, «Голос минувшего», 1918, I—II; Тынянов Ю. Н., Достоевский и Гоголь (К теории пародии), П., 1921 (перепеч. в его кн. «Архаисты и новаторы», Л., 1929); Эйхенбаум Б. М., Некрасов, «Начала», 1922, II (перепечатано в книге его «Сквозь литературу», Л., 1924, и «Литература», Л., 1927); Его же, Молодой Толстой, П., 1922; Оксман Ю. Г., Судьба одной пародии Достоевского, «Красный архив», 1923, III; Жуков П., Блок в «российской» пародии, «Жизнь искусства», 1923, № 31; Жирмунский В. М., Байрон и Пушкин, Из истории романтической поэмы, Л., 1924; Эйхенбаум Б. М., Проблемы поэтики Пушкина, в его книге «Сквозь литературу», Л., 1924 (Замечания о пушкинских пародиях сюжетных схем); Долинин А., Тургенев в «Бесах», сб. «Достоевский», Под редакцией А. С. Долинина, Л., 1925; Шкловский В., О теории прозы, М. — Л., 1925; «Литературная энциклопедия», Под редакцией Н. Л. Бродского и др., изд. Л. Д. Френкеля, М. — Л., 1925 (т. I — Пародия, ст. Зунделович, т. II — Подражание, ст. И. Розанова); Виноградов В., Этюды о стиле Гоголя, Л., 1926; Русская проза, Сб. статей, Под редакцией Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова, Л., 1926 (ряд отдельных указаний); Гуковский Г., Из истории русской оды XVIII в. (Опыт истолкования пародии), сб. «Поэтика», вып. III, Л., 1927; Арго (псевд.), Пародия как таковая, «На литературном посту», 1927, XV—XVI; Ямпольский И., «Война и мир» Л. Толстого в пародиях и карикатурах, «Звезда», 1928, IX; Лелевич Г., Поэзия революционных разночинцев; Бельчиков Н. Ф., Чернышевский и Достоевский (Из истории пародии), «Печать и революция», 1928, V; Цейтлин А., Литературная пародия и классовая борьба, вступ. ст. к указанному сб. «Русская литературная пародия», М. — Л., 1930; Гроссман Л., Пародия как жанр литературной критики, там же; Бегак Б., Пародия и ее приемы, там же; Кравцов Н., К истории русской пародии, там же; Морозов А., Литературная роль пародии, там же; Тынянов Ю., Предисловие и комментарии к ред. им сб. «Мнимая поэзия», М. — Л., 1931; Берков П. П., Козьма Прутков, директор Пробирной палатки и поэт. К истории русской пародии, Л., 1933; Delepierre О., La parodie, Londres, 1871; Meyer R. M., Deutsche Parodien, Munchen, 1913; Ilvonen E., Parodies de themes pieux dans la poesie francaise du moyen age, Helsingfors, 1914; Lehmann P., Die Parodie im Mittelalter, Munchen, 1922; Grellmann H., Parodie, в кн.: Merker P. u. Stammler W., Reallexikon der deutschen Literaturgeschichte, B. II, Berlin, 1928.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

паро́дия

(греч. parodia – перепеснь), литературный жанр; произведение, автор которого комически отражает манеру письма другого писателя или в комических образах представляет идейно-тематическое содержание его произведения. Жанр возник в эпоху античности, а в 5 в. до н. э. пародия была осознана как особый вид искусства. Пародии античных и средневековых авторов служили не для дискредитации соперников или предшественников, а для доказательства их художественной или идейной высоты «от противного» (такова античная комическая поэма «Батрахомиомахия» по отношению к «Илиаде» Гомера). В том же русле развивалась новолатинская «parodia sacra» – пародия на священные тексты и литургическую службу (яркие образцы – в поэзии вагантов). В период позднего Средневековья и раннего Возрождения появляются пародии на какой-либо конкретный жанр или стиль речи (напр., в лирике Ф. Вийона, в отдельных частях романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», затем в «Дон Кихоте» М. деСервантеса). Стилевые пародии итальянского комического поэта Ф. Берни стали известны как ранние образцы бурлеска. В Новое время пародия используется как средство литературной борьбы, становится жанром сатирической литературы. Пародируются как социальные явления (в «Путешествии Гулливера» Дж. Свифта), так и отживающие художественные формы и идеи литературных противников (у рус. романтиков из «Арзамаса» – пародии на классицистов из «Беседы любителей русского слова»; в частности, у А. С. Пушкина – «Ода его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову»).

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн. Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006.

Пародия

ПАРОДИЯ — жанр (см. это слово), в котором известное произведение, взятое в качестве образца, служит объектом подражания в другом произведении, но таким образом, что подражание касается только внешней стороны «образца» — его ритмики, синтаксиса, сюжетных положений и т. п., — имея совершенно иную внутреннюю направленность. Такова, например, некрасовская пародия на «Казачью колыбельную песню» Лермонтова, принявшую у Некрасова совсем другой характер («Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой» Лермонтова. Ср. у Некрасова «Будешь ты чиновник с виду И подлец душой. Провожать тебя я выйду И махну рукой») или отмеченное Б. Эйхенбаумом в его статье о Некрасове («Начала», 2, Петербург, 1922) — среди ряда убедительных примеров, свидетельствующих вообще об использовании Некрасовым пародии, как приема «снижения» стиля романтиков — «пародийное смещение знакомой по «Громобою» Жуковского формы»:

У хладных Невских берегов,

В туманном Петрограде,

Шел некто господин Долгов

С женой и дочкой Надей.

Ср.:

Над пенистым Днепром-рекой,

Над страшною стремниной.

В глухую полночь Громобой

Сидел один с кручиной.

Примером исключительно художественной пародии, а также доказательством потенциальной поэтической значимости пародии, как приема, который может быть углублен, является «Граф Нулин» Пушкина. В одной из своих заметок Пушкин сам указывает на то, что замысл «Графа Нулина» зародился у него, когда он, перечитывая «довольно слабую поэму Шекспира «Лукреция», подумал: что если бы Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию... Лукреция бы не зарезалась, Публикола не взбесился бы — и мир и история мира были бы не те». И в конце заметки Пушкин говорит, что «мысль пародировать историю и Шекспира ему представилась, он не мог противиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть». Таким образом, и в «Графе Нулине» мы имеем характерную для пародии черту — направленность, совершенно противоположную направленности произведения, взятого в качестве «образца» для подражания, но пародия здесь углубленная, ибо в сущности «Граф Нулин» — раскрытие известной возможности того же явления, но раскрытие в обратную сторону, обнаружение в значительном — незначительного, в трагическом — комического (см. по поводу «Графа Нулина» статью М. О. Гершензона). Конечно, для такого осознания пародия особенно нуждается в фоне (вообще для ощущения пародийности мы должны знать «образец»), который в настоящем случае и дан самим Пушкиным и без которого «Граф Нулин» был бы воспринят весьма просто.

Я. Зунделович. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925