Ломоносов

Ломоносов

       

ЛОМОНОСОВ Михаил Васильевич (1711 (12?)—1765) — один из виднейших писателей XVIII в. Р. в семье зажиточного крестьянина-помора в д. Денисовке Архангельской губ.; в 1730 с разрешения отца поехал в Москву учиться. Образование получил в Славяно-греко-латинской академии при Заиконоспасском монастыре; в 1736 был отправлен в Германию для подготовки к научной деятельности, учился в Марбурге у Христиана Вольфа. В 1741 вернулся в Россию и был назначен адъюнктом Академии наук, в 1745 стал профессором химии и членом Академии наук; в 1763 был произведен в статские советники. Деятельность этого исключительного по своей одаренности и личной судьбе человека развертывалась в двух направлениях: в области естествознания, где он явился чрезвычайно крупной фигурой, во многом опередив своих современников и в России и на Западе, и в области литературы, теоретиком и практиком к-рой он являлся. Оставляя в стороне по понятным причинам его научную работу, мы обращаемся здесь к Л. именно как писателю.
       Несмотря на свое крестьянское происхождение Л. в своем творчестве примыкает к литературному стилю дворянства, идеологом которого он и является, отражая то своеобразное «срастание» дворянства с буржуазией, к-рое так характерно для русского капитализма и которым объясняется ряд «буржуазных» моментов в творчестве Л., патетика промышленного роста России и т. п. Л. входит в ту своеобразную группу разночинной интеллигенции (типа Прокоповича, Тредьяковского, Лукина, Хемницера и др.), которая входила в орбиту влияния тогдашнего дворянства. Конец первой половины XVIII в. был периодом становления стиля, характеризовавшимся чрезвычайной схематичностью, оторванностью от реальной действительности, внесением в литературу чуждого ей материала (политические и моральные рассуждения, научные темы, напр. «Письмо о пользе стекла», самого Л., чисто бытовые моменты, лежавшие в основе развитых в этот период «интимных» жанров — мадригала, эпиграммы, эпиталамы и т. д.), наконец полной неразвитостью литературного языка как средства объективизации системы образов. Писателям той поры приходилось разрабатывать этот литературный яз. самим (напр. Кантемир вводит такие слова, как «центр», «понятие», «идея». Л. принадлежит перенесение по преимуществу научных терминов: «градус», «атмосфера», «термометр», «барометр» и т. д. и т. п.). Для поэзии Ломоносова чрезвычайно характерна служебная, прикладная установка: 24 оды на всякого рода политические и придворные события (победы, рождения, тезоименитства и т. п.), бесконечное число надписей по поводу различных иллюминаций и т. п. придворных торжеств, переложение псалмов и т. д. — все эти типичные для дворянского стиля этого периода формы литературного творчества составляют большую часть его произведений. Значение Ломоносова в развитии дворянского стиля определяется содержанием его произведений и завоеваниями в области развития литературного яз. и в частности поэтического ритма. Период, в который развивалось творчество Л., был периодом бурного подъема дворянства, начавшегося его расцвета, его культурной и политической экспансии. Характерным выражением последней являлось так называемое «просветительство», характерное для передовой части дворянской интеллигенции. Типичным представителем просветительства был и Л.; его хвалебные придворные оды, насыщенные патетикой военного, экономического и культурного прогресса дворянства, представляли собою мощное орудие организации сознания господствующих классов того времени. Чрезвычайно любопытен например тот образ Петра, который Л. развертывает в своей незаконченной «героической поэме» «Петр Великий» и в котором несомненно сказывается влияние на Ломоносова капиталистического развития. Эта фигура, в которой ярче всего выразились тенденции преобразующейся России, находит в Ломоносове самые восторженные отклики:
       

«Не вымышленных петь намерен я богов,
       Но истинны дела, великий труд Петров!
       Достойную хвалу воздать сему Герою
       Труднее, нежели как в десять лет взять Трою» и т. д.
       

Этот «строитель, плаватель, в полях, в морях герой» экспозируется на фоне победоносных войн России, таящей в своих недрах всякие богатства, «целебные влажности и жилы золотые», где «исшедшие потоки несут из крутизны мета`ллически соки, богатства, здравия являются ключи, блестят из мрачных мест сокровищей лучи» и т. д. «Отечеству подать довольство, честь, покой и просветить народ» — вот основной лозунг Л., ради к-рого по его словам «нам сносны все труды и не ужасны смерти». Высокая насыщенность общественными вопросами в особенности характерна для Л.: «для пользы общества коль радостно трудиться» — вот принцип, им развиваемый в течение всей его поэтической деятельности. Польза эта раскрывается Ломоносовым как торжество дворянской России, ее промышленная, военная, культурная мощь; обращаясь к великому князю Павлу, Ломоносов пишет:
       

«Ты будешь, как они (предки), велик, возлюблен в свете,
       Доброты вкоренишь, исторгнув смертных зло,
       Умножишь истинных российских благ число,
       Достигнешь чрез моря богатого Офира,
       Откроешь россам путь вокруг земного мира,
       Поставишь всем странам недвижимый закон,
       Науки лишь пройди, — и будь наш Соломон...».
       

Этим глубоко жизнерадостным, оптимистическим мироощущением, определявшимся той удовлетворенностью действительностью, к-рую испытывало дворянство в этот период, проникнуто все творчество Л. У него почти отсутствуют элементы критического отношения к действительности:
       

«Отца отечества Великого Петра
       Положены труды для общего добра:
       Ужасные врагам полки вооруженны
       И флотами моря — широко покровенны,
       Полезные везде отряды и суды,
       Художеств и наук всходящие плоды» и т. д.
       

Вот картины, которые рисует Ломоносов по поводу происходящего кругом. Та полнокровная, жизнерадостная, гедонистическая установка, к-рая позднее так ярко развернется у Державина, с большой определенностью намечается и у Л. Он не устает восторгаться «изобильными нивами», «сильными и великими полками» и «размноженным народом», «подобно как в Ливане кедры», «хребтами полей, прекрасных, тучных» и т. д.:
       

«В моря, в леса, в земное недро
       Прострите Ваш усердный труд.
       Повсюду награжу Вас щедро
       Плодами, паствой, блеском руд».
       

В одном из стихотворений Л. происходит своеобразная перекличка между автором и Анакреонтом, певцом эпикуреизма; в то время как Анакреонт отказывается петь о героях, чтобы «петь любовь», Л. заявляет:
       

«Мне струны поневоле звучат геройский шум,
       Не возмущайте боле любовны мысли — ум,
       Хоть нежности сердечной в любви я не лишен,
       Героев славой вечной я больше восхищен».
       

В то время как Анакреонт просит художника написать ему портрет его возлюбленной, Ломоносов избирает живописца, «дабы потщился написать мою возлюбленную мать», чтобы он изобразил процветающую Россию и т. д. Произведения, в которых Л. сколько-нибудь критически относится к окружающей его действительности, насчитываются у него единицами. Среди них следует отметить нашумевший в свое время «Гимн бороде», направленный против консервативного духовенства и суеверного поклонения бороде, «завесе мнений ложных». Гимн этот вызвал даже особый «всеподданнейший доклад» императрице со стороны синода, в котором предлагалось публично сжечь крамольное сочинение, а самого Ломоносова отослать в синод для «надлежащего увещания и исправления». Просьба синода осталась, впрочем, неудовлетворенной.
       Этот дух высокой «гражданственности», определявший основное содержание творчества Л., определял и те формы, в к-рые оно выливалось, — возвышенные образы, в которых он осознавал действительность, торжественный поэтический язык, в который облекались эти образы. Неслучайно господствующим жанром у Л. явилась ода (см.), с ее культом героев, богов и царей, с элементами чудесного и сверхчеловеческого, с образом поэта, потрясенного окружающими его событиями и не находящего слов для воспевания подвигов и побед («Восторг внезапный ум пленил», «Священный ужас ум объемлет! отверз Олимп всесильный дверь!» и т. п.). Соответственно всей этой пышной риторике организовывалась и вся словесная ткань произведения; отсюда чрезвычайно характерное стремление Л. к «возвышенным» словам, к необычным сравнениям, метафорам, эпитетам, олицетворениям и т. п., в которых выражается его лирический «восторг». Необычайные события приводят поэта в восхищение; он возносится до Парнаса, в жилище муз, все представляется ему в необычайно увеличенных формах. Отсюда характерный для Л. «лирический беспорядок», осуществляющийся путем риторических возгласов, возвышенных вопросов и т. п. В системе взглядов Л. на поэзию особенно примечательна созданная им теория трех «штилей»: «высокого, посредственного и низкого», в зависимости от того, что «материи, которые словом человеческим изображаются, различествуют по мере разной своей важности». Это различие «штилей» определяется их отношением к церковно-славянскому яз. Выдвигая в поэтической речи на передний план такие моменты, как «важность, великолепие, возвышенность, стремление, сила, изобилие» и т. п., Л. прежде всего проводит резкое различие между поэтической речью, к-рая для него является «языком богов», и обычной — «подлой» речью. Высокий «штиль» для Л. — это язык «героических поэм, од, прозаичных речей о важных материях, к-рым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются»; им соответствуют «речения славяно-русские» — язык од Л. и насыщен всякого рода славянизмами, библейскими выражениями, мифологическими образами и т. п. В посредственном, иначе — среднем «штиле», которым по Ломоносову нужно писать «театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия... стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и эллегии... в прозе — описания дел достопамятных и учений благородных», Л. допускает «речения больше о российском языке употребленные», наряду с «некоторыми речениями славянскими в высоком штиле употребительными, однако с великой осторожностью, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова, однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость». И наконец «низкой штиль», к-рый относится к описанию обыкновенных дел, «комедиям, увеселительным эпиграммам», песням и т. п., «принимает речения» уже не церковно-славянские, а относящиеся к обычному языку. Соответственно возвышенности темы строится следовательно и «возвышенное слово» как в смысле соответствующей поэтической лексики, так и в смысле подбора поэтических тропов; здесь Л. также стремится к необычным метафорам («Брега Невы руками плещут» и т. п.), резким смысловым сдвигам и т. п. — к речи «украшенной». Элементами «украшения» речи Л. считал фигуры и тропы, употребление к-рых он тщательно разрабатывал в своей «Риторике», развивая учение «об изобретении витиеватых речей», возникающих в результате «противоположения идей» («В златые дни со львом бессильный агнец спал, / И голубь с ястребом безбедно в лес летал») и т. п. Чрезвычайно много внимания уделяет Л. и развитию поэтического ритма, заканчивая ту форму русского стихосложения, которую еще до него начал Тредьяковский. С Л. окончательно укрепляется так наз. силлабо-тоническое стихосложение (см. «Стихосложение»); он культивирует такие ритмические формы, которые отвечали бы нуждам той же торжественности, борясь напр. против стремления ослабить строгую ритмическую схему ямба пропуском ударений — введением так наз. «пиррихиев» (см.), заявляя, что «чистые ямбические стихи (т. е. без «пиррихиев») хотя и трудновато сочинять, однако поднимаяся тихо в верьх материи благородство, великолепие и высоту умножают. Оных нигде не можно употребить, как в торжественных одах...»
       Так. образом во всех особенностях творчества Л. выступает его тенденция к «великолепию и высоте», вытекающая из всей той гражданственной и просветительской установки, к-рая определяла основное содержание стиля дворянской литературы в этот период. Дворянство было тогда прогрессивным классом; внутреннее расслоение, развертывающееся в борьбе с капитализмом, в нем еще почти не сказывалось; писатели этого периода выступают как идеологи дворянства в целом. Идеологом в его литературе и явился Л., нашедший яркие образы и соответствующие средства их словесной объективизации для выражения классового сознания дворянства и его организации; выступая после таких авторов, как Кантемир (см.) и Тредьяковский (см.), Л. сразу переводил дворянскую литературу на гораздо более высокую ступень. Дальнейшее развитие дворянской литературы шло по линии все большего приближения к действительности, развития в ней тех или иных реалистических тенденций. Появляются зачатки психологизма — «восторженности» Л. противопоставляются «естественность», «громкого» Л. вытесняет «нежный» Сумароков (см.), начинается расслоение стиля дворянства. Л. как писатель, определяющий развитие дворянской литературы, довольно быстро сходит со сцены, но это никоим образом не снижает его значения как одного из «первых двигателей» этой литературы.

Библиография:

I. Сочин. с объяснит. примечаниями акад. М. И. Сухомлинова, 5 тт., изд. Академии наук, СПБ, 1891—1902 (изд. не окончено), I и II тт. заняты его литературными работами, III и отчасти IV — литературными исследованиями, среди которых особенно существенны: «Письмо о правилах российского стихотворства», «Руководство к риторике и красноречию», «О пользе книг церковных в российском языке» (где дана теория трех стилей).
       

II. «Русская поэзия XVIII в.», Под редакцией С. А. Венгерова (там же подробная библиография и ст. Н. Булича о Ломоносове); «Ломоносов», Сб. ст. Под редакцией В. В. Сиповского, СПБ, 1911; Плеханов Г. В., История русской общественной мысли, ч. 3, гл. III, М., 1917 (перепеч. в Собр. сочин., т. XXI, М., 1925); Сакулин П. Н., История новой русской литературы, эпоха классицизма, Москва, 1918; Стеклов Б. А., Акад. Ломоносов, изд. Гржебина, Берлин — П., 1921 (биографический очерк); Горбачев Г., Капитализм и русская литература. Введение, Гиз (несколько изданий); Гуковский Г., Русская поэзия XVIII века, «Academia», Ленинград, 1927 (глава «Ломоносов, Сумароков»); Сакулин П. Н., Русская литература, часть 2, Москва, 1929.
       

III. Фомин Г. А., Опыт библиографического указателя литературы о Ломоносове, Имп. академия наук. Выставка «Ломоносов и елизаветинское время», т. VII, П., 1915, стр. 1—119.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

Ломоно́сов

Михаил Васильевич (1711, д. Денисовка Архангельской губ. – 1765, Санкт-Петербург), русский учёный, поэт, драматург.


М. В. Ломоносов. Портрет работы неизвестного художника. Вторая пол. 18 в.

 
Поэтическое наследие Ломоносова составляют торжественные, духовные, философские, дидактические, анакреонтические оды, сатиры, героическая идиллия, трагедии, незаконченная героическая поэма «Пётр Великий», а также стихотворения на случай, эпиграммы и притчи. Основной жанр поэзии Ломоносова – торжественная ода; её главная тема – величие России, вошедшей в семью европейских народов. Произведения этого жанра посвящались важнейшим государственным событиям: «на день восшествия» на престол, рождению наследника или победам в сражениях. Грандиозность случившегося вызывала восторг автора, высокое парение его мысли. Отсюда – возвышенный стиль од Ломоносова, характеризующийся обилием метафор, гипербол, эпитетов, олицетворений, риторических обращений и вопросов. Создавая канон русской оды, Ломоносов утверждал господство четырёхстопного ямба, десятистрочную строфу, определённый характер рифмовки. Оду Ломоносова характеризуют постоянные, переходящие из стихотворения в стихотворение формулы (напр., специфически русская, подчёркивающая «земель пространство» – «от… до»). Первая ода Ломоносова – «Ода на взятие Хотина» (1739) – была практическим подтверждением провозглашённых в «Письме о правилах российского стихотворства» принципов рус. стихосложения. В отличие от В. К. Тредиаковского, в «Новом и кратком способе к сложению российских стихов» утверждавшего существование рус. стихотворной традиции, Ломоносов настаивает на зарождении рус. поэзии. Силлаботоническая система объявляется Ломоносовым «природной» русской, а основным признаком русского стиха называется не постоянное количество слогов в строке, а повторение одних и тех же комбинаций ударных и безударных слогов. Основным размером рус. поэзии Ломоносов считал ямб, допускал трёхсложные размеры и все виды рифм. Разрабатывая систему литературных жанров, Ломоносов в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1757) излагает учение «о трёх штилях», согласно которому высокий, средний и низкий «штили» соответствуют существующим в рус. языке трём родам «речений». К первому роду относятся церковнославянские и русские слова («Бог, слава, рука»), ко второму – редко употребляющиеся, но понятные «грамотным людям» церковнославянские слова («отверзаю, Господень, насажденный»). К третьему – только русские слова («говорю, ручей, который»). Высокий стиль «составляется» из «речений» как первого, так и второго рода и используется при создании героических поэм, од и «прозаических речей о важных материях». Средний «штиль» «состоять должен» из «речений» первого и третьего рода и применяется при написании трагедий, стихотворных дружеских писем, сатир, эклог и элегий. «Низкий штиль принимает речения третьего рода» и используется в комедиях, эпиграммах, песнях и письмах. Кроме «Письма» и «Предисловия» Ломоносову принадлежат «Краткое руководство к красноречию» (1748) и «Российская грамматика» (1755). Заслуги Ломоносова были оценены его современниками и потомками: «Он наших стран Мальгерб: он Пиндару подобен» (А. П. Сумароков в «Эпистоле о стихотворстве»). «Русский язык обязан ему правилами, стихотворство и красноречие – формами, тот и другие – образцами» (А. А. Бестужев-Марлинский).

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн. Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006.