Язь

        Leuciscus (L.)         
Это, бесспорно, одна из наиболее известных рыб. Язь легко отличается своим толстым телом, довольно широкой, укороченной головой, маленьким косым ртом и цветом плавников. Всего более походит он на голавля, но у последнего голова гораздо шире, туловище имеет почти цилиндрическую форму, чешуя крупнее и пасть шире. Глоточные зубы язя (3.5 5.3) почти так же, как у шерешпера, но он гораздо шире и короче последнего и заднепроходный плавник у него значительно уже (39—10).         
Язь очень красив, особенно весной. В это время почти все тело его принимает металлический блеск: жаберные крышки («щеки») и голова кажутся как бы вылитыми из золота; когда он поворачивается на солнце, цвета его быстро меняются, и он представляется то серебряным, то золотым, то почти темным; нижние плавники как бы окрашены киноварью, а иногда и спинное и хвостовое перо принимают красноватый оттенок. Вообще спина у него изсиня-темная, хотя и светлее, чем у плотвы и голавля, бока туловища беловатые, брюхо серебристое, спинной и хвостовой плавники темные, все остальные красные; глаза зеленовато-желтые с темным пятном наверху. Следует заметить, однако, что язь, смотря по местности, а также и возрасту, представляет иногда более или менее значительные различия. Молодые язи, называемые обыкновенно подъязками, значительно светлее и серебристее, и плавники их заметно бледнее.         


Рис. 158. Язь.         


Рис.159. Глоточные зубы язя.         
По своей величине язь принадлежит к крупным карповым рыбам; обыкновенная длина его 8—12 вершков, а вес 5—7 фунтов; он редко весит более 10 фунтов, но попадаются язи-гиганты в 15, даже 20 фунтов. Такими огромными язями славится, например, озеро Сиг, в окрестно-. стях города Осташкова (Тверск. губ.). Очень крупные язи встречаются, по свидетельству Домбровского, также в небольших реках Киевской губернии.         
Язь в большем или меньшем количестве водится во всех странах Европы и в большей части Сибири; его нет только в Южной и Юго-Западной Европе, начиная с восточной Франции. В России он имеет весьма обширное распространение и встречается почти всюду, за исключением самого Крайнего севера; в Финляндии он найден выше полярного круга; также довольно обыкновенен в Северной Двине и, по Кесслеру, доходит до Печоры. В Закавказье язь не найден, а в Туркестанском крае он заменяется другим близким видом и изредка попадается в Печоре. Всего многочисленнее он, по-видимому, в реках Волжского басейна и в средней и восточной России, а на юге водится уже в меньшем количестве; в низовьях больших рек даже и очень редок, а в Днестре, кажется, вовсе не встречается. За Уралом оя принадлежит к самым обыкновенным рыбам, особенно в озерах Пермской и Оренбургской губ., и идет очень далеко на восток, по крайней мере до Байкала, а, быть может, и далее. В Туркестанском крае язь заменяется другим близким видом, а на Кавказе тоже не был найден.         
Язь избегает горных, очень быстрых и холодных рек и предпочитает более глубокие реки с довольно тихим течением, также речные пруды и проточные озера. Особенно изобилует язями или, вернее, подъязками среднее течение Москвы-реки, где эта порода является почти преобладающей. В средней России довольно много т. н. язевых рек. Например, в р. Истре, Клинского уезда, Московской губ., по свидетельству сведущих рыболовов, водятся в большом количестве только две породы рыб — щуки и язи, притом преимущественно крупные, так как мелочь поедается щуками.         
Вообще, по моим наблюдениям, язь находится как бы в некотором антагонизме с голавлем и там, где последний многочислен, встречается лишь в небольшом количестве и наоборот. Несомненно, однако, что язь, как рыба менее прихотливая, всюду мало-помалу вытесняет голавля, но и в настоящее время у нас он повсеместно имеет, как в промысловом, так и в охотничьем отношениях, большее значение, чем голавль.         
Язь принадлежит к самым выносливым рыбам и легко выносит резкие перемены температуры, и, до известных пределов, порчу воды без вредных последствий. Так как он ловится на удочку почти круглый год, за исключением одного или двух зимних месяцев, вернее, за исключением периода лютых морозов, то настоящей зимней спячки, как у сазана, сома, осетровых, мирона, отчасти голавля, у него быть не может. С первыми признаками близкого наступления весны, в средней полосе уже в феврале, язь начинает мало-помалу выходить из.глубоких мест, где зимовал, к закраинам или полыньям. Едва ли в это время он не собирается в еще более значительные стаи по возрастам, чем зимой. Настоящий его ход или, точнее, подъем вверх по течению начинается со вскрытием реки, раньше всех рыб, не исключая даже щуки (которая часто выходит в заводи и поймы). Во время ледохода, когда река начнет разливаться, язь держится около берегов, но из русла в пойму, однако, не выходит, за исключением поемных озер, соединенных с рекой протоками. Так как притоки большей частью очищаются от льда и вступают в берега ранее рек, в которые впадают, то язи весьма охотно входят в эти притоки и затем уже здесь нерестятся.         
Как далеко поднимаются язи вверх по течению — сказать трудно, и мнения относительно этого довольно противоречивы. Подмосковные рыболовы полагают, что большая часть язей или, вернее, подъязков приходит в черту столицы из Оки, т. е. верст за 150—200. Очень может быть, что некоторая часть язей действительно приходит сюда из Оки, но, по моему мнению, огромное большинство этой рыбы вряд ли поднимается здесь больше чем на 20—30 верст. Доказательством служит большая редкость ловимых весной (как и в прочее время года) крупных язей, между тем как в нижнем течении язи, т. е. рыбы не менее 2.5—3 фунтов, попадаются на удочку всегда чуть ли не чаще, чем подъязки; столичные рыболовы ловят на одного язя по крайней мере 100 подъязков, не давая им достигнуть большого роста. Весьма вероятно, что язи, особенно несколько раз побывавшие на крючке, спускаются здесь в низовья реки, более безопасные от рыболовов. Известно достоверно, что язи попадаются столичным рыболовам в течение очень небольшого промежутка времени, вскоре после нереста; затем они пропадают, т. е. скатываются вниз, на прежние места, — и тем скорее, чем сильнее вода пойдет на убыль. Напротив, после теплых весенних апрельских дождей «выход» язя всегда бывает значительнее, и рыба ловится более крупная. По замечанию одних рыболовов, язей и подъязков поднимается тем больше (и дальше), чем долее вода шла на прибыль и чем медленнее она сбывала. Другие же, наоборот, приметой обильного «выхода» и хорошего весеннего лова считают очень высокую воду и ее быструю убыль. Первое замечание должно быть вернее, но весьма возможно, что внезапная и сильная убыль воды заставляет язей укрываться временно на глубинах.         
Что касается скорости, с которой совершается подъем язя вверх по течению, то есть некоторые основания думать, что она должна быть весьма незначительна, вероятно около десятка верст в сутки. Кроме того, он часто задерживается в удобных местах, а при сильной убыли воды несомненно даже уходит назад, хотя бы еще не успел выметать икру, как бы инстинктивно опасаясь остаться на мели. Нерестятся ли язи каждогодно на одних и тех же местах — достоверно неизвестно, но это весьма вероятно ввиду того, что удобные места для нереста вообще довольно редки.         
В больших реках, например Оке, Волге, Каме и подобных, можно положительно сказать, что язь икры вовсе не мечет, кроме верховьев. Для этой цели он поднимается во второстепенные притоки, даже в небольшие речки, но не особенно высоко, хотя дальность подъема и находится в зависимости от созревания половых продуктов, а именно особи, которые должны выметать икру раньше, поднимаются выше по реке или ее притоку. В Москве-реке и вероятно во многих других небольших, хотя и судоходных реках язи нерестятся всего ранее в верховьях и в притоках, если последние не перегорожены каменными плотинами.         
По-видимому, язи всегда идут руслом реки, не вступая в пойму, но выбирают, конечно, более слабое течение, у пологих берегов, почему чаще встречаются весной на песчаных или хрящеватых местах. Это не мешает язям преодолевать довольно сильное течение и значительые препятствия в виде, например, заколов и язов. Если последние выдаются над водой не более аршина, то большинство язей перепрыгивает через преграду. При этом они, как мы увидим далее, выказывают немало ума и сноровки. По мнению некоторых рыболовов, прыжки язя могут достигать до двух аршин вышины, но это, конечно, преувеличение.         
Подъем язей вверх по реке и в ее притоки обусловливается не столько мутью полой воды, засаривающей жабры рыбе и заставляющей ее уходить на пойму или плыть против течения,сколько необходимостью своевременно приискать удобное место для нереста. Язь, вместе со щукой, окунем и ельцом, принадлежит к числу рыб, мечущих икру ранней весной, но как на юге, так и на севере он нерестится, лишь когда река войдет в берега, очистится от мути и несколько потеплеет, т. е. когда лед совсем растает. А так как в притоке и верховье реки эти условия наступают ранее (тоже в озерах, которые долго остаются покрытыми льдом), то понятно, почему во многих больших реках и озерах язи вовсе не выметывают икры и почему они так настойчиво лезут даже в незначительные ручьи. По моим наблюдениям, язь начинает нереститься вместе с набуханием березовой почки, когда сойдет почти весь снег даже в хвойных лесах, прекратятся утренники и вода достигнет температуры 10°R, река войдет в берега и прибылой воды (например, в Москве-реке) останется менее аршина.         
В средних губерниях это обыкновенно бывает около средины апреля, раннее или позднее, смотря по весне. На Москве-реке, в большинстве случаев, язь нерестится во второй половине апреля, редко в последних числах, но в исключительно теплые весны гораздо ранее. Например, в 1890 году почти весь язь выметал икру в конце марта. На юге язи постоянно мечут икру в марте, входя с этой целью в небольшие реки; на севере же, а также в некоторых озерах средней части Уральских гор нерест замедляется до начала, а быть может и середины мая. Язь «играет» довольно дружно: при благоприятной, теплой, хотя бы и дождливой погоде в данной местности он кончает нерест в 2—3 дня; но разница времени нереста в верховьях и низовьях реки (напр. Москвы-реки), между рекой и ее притоком с другой стороны, — может по упомянутым выше причинам достигать 7, даже 10 дней. Резкая перемена погоды значительно затягивает нерест, т. е. особи, не успевшие еще выметать икру, выпускают ее, когда минет холодное ненастье,— но это бывает относительно редко. Судя же по тому, что молодь язя никогда не бывает так разнокалиберна, как например у плотвы, сазана и голавля, надо полагать, чго вся икра выпускается в один, а не в несколько приемов — и «добавочного» нереста у язя, по-видимому, не замечается.         
Поднимается вверх по течению и нерестится только рыба, достигнувшая половой зрелости,— не менее полуфунта, а большей частью в 8/4—1 ф. весом; мелочь же остается на местах или заходит в пойму и в заливные озера. Молошники всегда заметно менее ростом и многочисленнее самок, но далеко не в такой степени, как у голавлей. Несомненно,что язь, или, вернее, подъязок нерестятся, достигнув 2-летнего возраста. Прежде всех трутся самые крупные язи, от 5 фунтов и выше, затем средние и наконец мелкие — подъязки, конечно и самые многочисленные. Некоторые полагают, что сначала трутся мелкие, но это мнение опровергается тем, что на удочку попадаются сначала язи без икры, а потом уже подъязки. Мелкие подъязки, или подъязики, от 1/2 ф. до 3/4 ф., кажется, трутся почти одновременно с плотвой, т. е. неделей, двумя позднее нерестования язей. Так как прирост рыбы даже в одной местности бывает различен и зависит от изобилия летнего корма, то один год идет более мелкий, в другую весну более крупный подъязок, и разница эта может быть весьма значительна.         
Численность стай зависит также от этих условий, но вообще стаи бывают тем больше, чем рыба мельче. Мелкий язь, или подъязь, идет иногда тысячными рунами, особенно из озер; настоящие же язи, т. е. от рыбы 2,5 или 3 фунтов, поднимаются весной и трутся лишь сотенными стаями, и то не всегда, а крупные встречаются только десятками. Нерест всегда совершается одновременно всей стаей, а не семейно, как у щук, сазанов и других рыб, но с большим шумом и плеском, которые часто, впрочем, проходят незамеченными, потому что нерестилищем служат большей частью довольно бурливые перекаты с крупными камнями, реже хря-щем. Кроме того, язи охотно выпускают икру около старых свай, оставшихся от разных подводных сооружений (мостов, купален), а в реках на корнях прибрежных деревьев, в корягах, на упавших в воду деревьях и т. д., но непременно на течении; в камышах и тростнике (прошлогодних) язи вряд ли когда выпускают икру, разве в крайних случаях.         
Самый нерест совершается главным образом вечером и утром, но в теплую погоду продолжается всю ночь без перерыва. Разгар игры бывает все-таки в сумерках и на рассвете и выражается в выпрыгивании и «плаве», тем более частых, чем мельче самое нерестилище. Кажется, плавятся и прыгают преимущественно молошники, которые многочисленнее, тоньше, мельче и светлее самок; притом голова и чешуя у самцов усеяна множеством мелких бородавочек, однако не таких крупных и жестких, как у самцов плотвы, и сравнительно.очень быстро исчезающих. В это время язи теряют свою обычную осторожность и легко становятся добычей рыбаков с их сетями.         
Икра язей желтоватого цвета, величиной с мелкое просяное зерно и ее вообще трудно отличить от икры других карповых рыб. Количество этой икры довольно значительно: у трехфунтовой самки насчитывается около 70 000 икринок. Оплодотворенные икринки прилипают к указанным подводным предметам, но значительная часть уносится течением и становится добычей налимов и пескарей, хотя и не в таком количестве, как икра рыб, нерестящихся позднее. Вообще можно принять за правило, что чем позднее нерестится рыба, тем больший процент икры поедается другими рыбами.         
Молодь выклевывается, смотря по состоянию погоды, через 7—10 дней и первые дни держится на местах вывода, укрываясь за камнями и другими подводными предметами. Примерно через неделю мальки переходят в более тихие и безопасные места, к берегам, и держатся около плотов, купален, на слабом течении. Урожай молоди язя, да и многих других рыб, в небольших, хотя и судоходных реках средней России зависит главным образом от весенних, т. е. майских, паводков. Эти последние сносят вниз и забивают большую часть еще неокрепшей рыбешки и гораздо гибельнее для нее, чем все хищники.         
Выметав икру, язи в озерах скрываются в глубину, откуда через несколько дней выходят жировать на песчаные отмели. В реках же они обыкновенно начинают немедленно скатываться вниз, на свои обычные , летние (и зимние) становища. Скатывание это совершается днем, не стаями, а в разбивку — поодиночке, но к вечеру они снова собираются на ближайшей яме, вообще глубоком месте, откуда ночью выходят жировать на мели, выше ямы. Так как к этому времени на шлюзованных реках, напр. Москве-реке, уже начинают ставить плотины, до этого разобранные, то очень часто случается видеть покатных язей, прыгающих вниз с забираемой плотины. При этом они не выпрыгивают торчком, как это делают в таких случаях голавли, а как-то перекувыркиваются через голову. Нередко им случается падать в лодки, поставленные под плотиной. Наоборот, язь, уже остановившийся ниже плотины, как только заслышит, что течение значительно уменьшилось, снова идет кверху, и если плотина еще невысока — не выше аршина, то успевает перепрыгнуть через эту преграду. Впрочем, число соскакивающих значительно превышает число перепрыгивающих, между тем как у голавлей замечается обратное.         
Пока вода еще мутна и язи очень голодны, они кормятся весь день, но затем они жируют только по ночам, поздним вечером и ранним утром, а когда вода совсем очистится и они отъедятся,— только ночью. В Москве-реке, в черте столицы, достойна внимания жировка язей или, вернее, подъязков около устьев Неглинки и Яузы, несущих массу корма. Я полагаю, что по этой причине здесь останавливается так много самых неприхотливых к качеству воды рыб плотвы и язя. На первый взгляд мыльные воды Неглинки и черные Яузы должны быть смертельны для всякой рыбы; однако эти воды служат как бы естественной притравой очень многим, даже довольно прихотливым рыбам. У всех водостоков на Москве-реке, хотя бы самых зловонных, всюду, где спускают краску с фабрик, всегда, особенно же весной, держатся или по крайней мере временами подходят даже голавль и лещ. За исключением очень немногих ядовитых веществ, отбросы фабрик и заводов или безвредны, или даже полезны для рыбы. Даже нефть, плавающая по нашим рекам в изобилии и смущающая многих ученых, вредна только тем, что сильно портит вкус рыбы, которая начинает отзываться керосином. Последний, как известно рыболовам, может даже служить для сдабривания приманки, так как запах его привлекает рыбу. Даже мелочь нисколько не смущается нефтью и другими плавающими на воде гадостями и охотно плавает около. Язи в особенности любят почему-то мыльную воду и весной в банные дни (т. е. за исключением постных и праздничных дней) около впадения Неглинки их ловят вогромном количестве. Весьма странно, что рыба может пребывать довольно продолжительное время в воде, издающей такое зловоние, что не всякий рыболов в состоянии его вынести. Наблюдения показывают, что для многих рыб температура воды гораздо важнее ее качества и что в грязной, но холодной проточной воде рыбы уживаются зачастую лучше, чем в чистой, но теплой стоячей. Какое огромное влияние имеет температура воды, видно из того, что та же рыба, которая живет недели в небольших садках удильщиков-рыболовов весной и осенью, летом,снет через несколько часов.Теплая грязная вода с мостовых, после летнего дождя в Москве, влияет на рыбу самым гибельным образом, особенно на пескарей и раков.         
Окончательно устанавливаются язи на летних становищах, по-видимому, через 3—4 недели по окончании нереста; в Москве-реке, например, около середины мая, после того, как совсем запрут все плотины. В больших судоходных реках, в которых прибылая вода держится гораздо дольше, по всей вероятности эти рыбы, как и все другие, становятся оседлыми позднее, чем в притоках. Повсеместно, как в реках, речках, так и проточных прудах и озерах, язь выбирает своим постоянным местопребыванием глубокие и непременно иловатые места, избегая песчаных и каменистых. В общем становища язей аналогичны с становищами сазанов и даже по образу жизни эти рыбы имеют много сходства: язь по праву называется местами, напр., в Петербургской губ., «русским карпом». В более северных местностях, в Европейской части России, примерно от 55° с. ш. язь вполне заменяет недостающего здесь сазана. Между этими двумя рыбами замечается как бы некоторый антагонизм: они вместе не уживаются, и на севере преобладает язь, а на юге сазан.         
Любимым становищем язей служат: в небольших реках — мельничные омута, в больших — глубокие иловато-глинистые ямы под крутоярами; кроме того, язи охотно держатся под мостами, около свай, под купальнями, пристанями и плотами на глубине около 4 аршин. Как рыба крайне осторожная, язь предпочитает места, не доступные неводу, т. е. заваленные корягами, глиняными глыбами и с неровным дном — уступами. Мелкие язи, т. е. подъязки, менее прихотливы и держатся на меньшей глубине, часто в травах, вместе с плотвой; что же касается прошлогодних подъязиков, то, по моим наблюдениям, в стоячей воде они стоят всегда около берега, в траве, а в проточной воде — на мелях со слабым течением, где собираются в огромном количестве. Мелкие подъязки, иногда, впрочем, и язи, нередко подходят, как и сазаны, к местам, где полд-нюет скот, который, ходя по воде, вырывает из земли личинки насекомых. Но еще больше привлекает сюда рыбу коровий помет.         
В ямах и глубоких, сравнительно тихих местах язи держатся также стаями, но уже менее многочисленными и густыми, чем весной; отдельные особи ведут здесь относительно более самостоятельный образ жизни. Отсюда язи нередко, особенно в тихие утра и вечера, выходят на поверхность — «плавятся», но жируют, т. е. кормятся они, главным образом, по ночам и на более мелких местах или даже на перекатах, вообще на течении, которое приносит им пищу. В Москве-реке, около столицы, зти ночные выходы «в струю» зависят как от дурного качества тихой воды летом, так еще более от того,, что почти вся масса пищи, даваемой городом, несется «струей». Понятно, что рыба становится вереницей на течении и перехватывает плывущие мимо съедобные вещества, имеющие мало шансов попасть в заводи. Рыбы потому и любят ямы на заворотах реки, что образующийся здесь водоворот задерживает или даже поглощает все приносимое течением. Очень многие почти не покидают таких ям и выходят из них только в исключительных случаях,— при резкой перемене погоды, при больших паводках, после сильных дождей.         
Несомненно; что каждая прибыль воды имеет большое влияние на жизнь язей. Особенное значение имеют паводки в таких шлюзованных реках, как напр. Москва. Усилившимся течением приносится огромное количество пищи, а потому не только, язь, но и многие другие рыбы временно покидают свои становища и начинают понемногу двигаться вверх по струе, привлекаемые главным образом естественной прикормкой, отчасти мутью, побуждающей рыбу двигаться против течения и отыскивать чистую воду. Надо иметь также в виду, что в тихой и мутной воде рыбе уже трудно добывать себе пищу на глаз и гораздо удобнее подстерегать мимо плывущую, частью на слух, частью на осязание. Значение мути доказывается тем, что после каждого паводка в мелкие притоки, очищающиеся от мути ранее, заходит много рыбы, особенно мелкой и сеголетка, труднее выносящих муть и сильное течение. При более продолжительной прибыли воды язи и многие другие рыбы поднимаются на десятки верст и подходят к плотинам и начинают возвращаться обратно, на прежние места, как только вода начнет сильно убывать, или (на москворецких плотинах) ее запрут и течение сильно уменьшится. Каждая, даже незначительная прибыль воды и усиливающееся течение вызывают некоторое движение рыбы и побуждает ее выходить «на струю» даже в неурочное время, а из ближних ям подвигаться к самым плотинам.         
В прудах и озерах дожди не имеют такого влияния на образ жизни язей, и они здесь еще более оседлы. Впрочем, они также выходят здесь на ближайшие мели не только ночью, но и днем. В некоторых озерах, напр. Чудском, замечено, что стаи язей охотно посещают ночью каменистые берега, на прибое, особенно после бури. Вероятно, их привлекает сюда обильная животная и частью растительная пища, выбиваемая волной из-под камней. Подобно большинству других рыб, язи в стоячей воде, однако, кормятся больше днем, чем ночью, т. е. руководствуются в приискании пищи преимущественно зрением, а не слухом, осязанием и обонянием, которые служат им на течении. Даже подъязки в реках ведут все лето и большую часть осени почти такой же ночной образ жизни, как налимы.         
Осенью язи ведут уже сравнительно более кочевую жизнь, что вызывается частыми дождями и паводками. С наступлением холодной погоды язи уже редко выходят на мели и перекаты, хотя охотно держатся под шлюзами и плотинами. Во время замерзания рек или озер язей всегда застанешь подо льдом, иногда даже на неглубоких местах, хотя бы середина реки оставалась свободной. Вообще очень многие рыбы питают какое-то особенное пристрастие к первому льду и начинают искать глубоких мест и полыней только, когда вся вода замерзнет и им станет душно. Я объясняю это пристрастие тем, что нижняя поверхность льда первое время покрыта множеством пузырьков воздуха.         
Язи зимуют больше в ямах и на илу, в озерах вместе с окунями; мелкий подъязок живет зимой там же, где и плотва, ближе к берегу и держится иногда под самым льдом. Первое время язи еще кормятся главным образом, вероятно, мотылем, но в середине зимы, в большие морозы, подвергаются некоторого рода спячке и стоят почти неподвижно на ямах. Отсюда они начинают выходить на мели и перекаты с первыми февральскими оттепелями. Очень может быть, что с этого времени и начинается постепенный подъем их кверху. На мели и перекаты язи, несомненно, привлекаются налимьей икрой.         
В большинстве случаев язи держатся и кормятся на дне, не ползая по нем, подобно налиму, подусту и пескарю, но не поднимаясь высоко, почти в полводы, как плотва. Приблизительно язь ходит, как окунь, на 3—4 вершка от дна. Однако, если дно идет уступами, то он стоит на уровне уступа, стоящего выше по течению. Поверху язи" ходят реже голавлей и «плавятся» не ежедневно. Обыкновенно «плав» замечается в тихую погоду и вызывается преимущественно падающими в воду насекомыми. Ночью язи ходят поверху реже, чем вечером и ранним утром, но при сильном лунном, даже искусственном освещении, напр. от электрических фонарей (и недальнего пожара) они, подобно другим рыбам, «плавятся» и в глухую полночь. По замечанию некоторых рыболовов, даже свет фонаря вызывает рыбу на поверхность.         
Плав язя начинается как только установится теплая погода, вскоре по окончании нереста,— и прекращается с осенними утренниками, губящими всех летающих насекомых. Язи выпрыгивают из воды сравнительно редко, хотя и чаще голавлей, и ограничиваются всплесками и бульканьем. Поднявшись на поверхность, играющий язь круто поворачивается и производит глухой всплеск, подобно брошенному камню, но без брызгов. Этот всплеск, однако, не так силен, как у голавля, и менее слышен, но, конечно, сила его зависит от величины рыбы. Некоторые высовывают только морду, другие же, но редко, выворачиваюся совсем наружу. Мелкий подъязок, не свыше полуфунта, плавится, подобно плотве, с брызгами.         
Пища язей весьма разнообразна, и они могут быть названы всеядными рыбами, так как питаются всеми съедобными органическими веществами, начиная с растений и кончая мелкой рыбой. Корм этот разнообразится соответственно времени года и местности и при описании ужения и насадок придется говорить о нем подробно. Здесь же скажу, что в большинстве случаев язи и подъязки (от фунта) весной едят главным образом червей, частью икру других рыб, особенно подуста, голавля и плотвы; летом — различных личинок насекомых, например опарышей (из падали, попадающей в реку), крысок, личинок другого вида крупной мухи, выкидываемых в воду из барок, где они заводятся; личинок различных жуков из гонок, в прудах же и озерах — личинок стрекоз, мошкары и комаров. Из взрослых насекомых добычей язя всего чаще делаются майские жуки, на которых он, впрочем, не так падок, как голавль; затем (больше в прудах) стрекозы, временно метлица или поденка, падающая местами во множестве в течение нескольких дней, кузнечики (в небольших реках с прилегающими заливными лугами), другие насекомые, падающие в воду,— ночные бабочки, мошкара, мошки, комары-толкунчики и пр.         
Раки, преимущественно линючие, служат любимой летней пищей более крупных язей. Осенью, после кузнечиков, лакомым кормом служит мотыль, личинка комара-толкунчика, местами же, но редко — лягушата. Взрослый язь всюду принадлежит к числу хищных рыб, но обыкновенно довольствуется мелкими рыбками всех видов; при урожае молоди ею, впрочем, питаются не только подъязки, но даже ерши и плотва. По моим наблюдениям на Москве-реке, язь и подъязок подходят к плотинам, после паводков, главным образом ради массы мелкой рыбы, уносимой течением. Особенно много мелочи падает вниз после внезапного открытия шлюзов.         
Несомненно, однако, что если не везде, то во многих водах язи главным образом кормятся растительной пищей. Эта последняя имеет вообще гораздо большее значение, чем пища животная, и очень странно, что, между тем как на суше это принято за аксиому, многие ихтиологи и рыбоводы полагают, что главной пищей большинства рыб служат животные организмы, начиная с инфузорий и кончая позвоночными. Между тем, несомненно, что растительные организмы очень часто служат главной и постоянной летней пищей многих хищных рыб. Не будь травы и водорослей — не было бы и низких животных организмов, с насекомыми включительно, которые в. большинстве случаев являются лакомством, изредка, правда, весьма изобильным. Всякому известно, что добывание животной пищи требует большего труда и энергии, чем добывание растительной, всегда находящейся под рукой.         
Последние наблюдения показали мне, что язи, как и большинство карповых, — рыбы более травоядные, чем насекомоядные. По крайней мере, в Москве-реке, во всех прудах и озерах, главное содержимое желудков нехищных рыб, за немногими исключениями, состоит летом из зеленой кашицы растительного происхождения, всего чаще нитчатых водорослей родов Cladophora, Spirogyra. Шелковник положительно составляет местами главный и любимый рыбий корм, которым не брезгают даже судаки и ерши. Это доказывается тем, что на «зелень» ловят все лето не только плотву, но даже подъязков и язей, притом днем, когда последние ни на какую другую насадку не берут. Нитчатые водоросли весьма обык-новенны во всех стоячих и проточных водах и, кроме того, отличаются от всех других водяных растений необыкновенно быстрым ростом, составляя таким образом в жаркое время года почти неиссякаемый источник рыбъего продовольствия. Я могу положительно сказать, что в реках, почти не имеющих мелких ракообразных (циклопов, дафний), тончайшие нити «зелени» служат главной пищей молоди большей части рыб. Более взрослые рыбы, кроме зелени, едят также молодые побеги различных водяных растений, но уже с меньшей охотой.         
В судоходных реках, где растения ютятся преимущественно в заливах, затонах и протоках, весьма важное значение для корма рыб имеют семена хлебных растений. Тысячи пудов пшеницы, ржи и ячменя выбрасываются в воду водоливами, а сколько, кроме того, тонет барок с зерном. За каждым хлебным караваном следуют многочисленные стаи разных рыб — лещей, язей, подустов, которые таким образом ведут своеобразную кочевую жизнь. Этот факт хорошо известен всем волжским и окским бурлакам и рыболовам.         
Язь крайне умная и осторожная рыба, хотя и не такая пугливая, как лещ. Проезжая в лодке, можно видеть в прозрачной воде, как язи отходят в сторону и затем возвращаются на прежнее место. Умом они не уступают сазану и, пожалуй, его превосходят. Ни одна рыба так ловко не вывертывается из рук, ни одна не выскакивает так часто из плохо прикрытых садков. Увертливость язя даже вошла в поговорку. Следует, однако, заметить, что после морозов язи уже не могут выпрыгивать из садка — по той причине, что они сильно слабеют и перья, т. е. плавники, теряют свою подвижность и растяжимость. Все чувства у язя развиты превосходно: он отлично видит, слышит и чует, а потому перехитрить его довольно трудно. Язи попадаются в сети и другие снасти или весной во время нереста, либо подо льдом, на зимовках. На удочку эти хитрецы берут преимущественно ночью, днем же попадаются лишь в мутную воду или когда очень голодны, что со «стоевой» рыбой бывает редко; на удочку попадают преимущественно «ходовые» язи и подъязики, пришедшие издалека и, как у других видов, легко узнаваемые по своей белесоватости и сравнительной худобе.         
Язь принадлежит к числу сравнительно быстро растущих рыб и в этом отношении уступает лишь немногим рыбам. Разумеется, прирост у язей зависит от большего или меньшего количества пищи и может поэтому сильно вариировать не только по местностям, но и по годам. Пер-, вые годы язь растет гораздо быстрее карпа и в некоторых случаях, как напр., в такой кормной реке, как Москва, достигает в следующую весну 1/4 фунта весом; поздней осенью эти подъязки весят здесь уже 1/2 фунта и более, а двухлетние икряники бывают уже в 3/4 ф. К осени последние достигают уже 1 1/4—1 1/2 фунта: главная масса нерестящихся подъязков по третьему году полуторафунтового веса; нерест мелких двухгодовалых совершается, как сказано, позднее и проходит как-то незаметно. Я полагаю, что мечут икру далеко не все двухлетки. С достижением совершеннолетия язи растут уже гораздо медленнее, чем сазаны: четырехлетний язь, примерно, в 2—2,5 ф., 5-летний— 3 и 3,5 ф. и уже всюду называется язем, а не подъязком. Самые крупные язи, в 8—10 фунтов весом, имеют не менее 15, даже 20 лет.         
Несмотря на то, что язь в большей части России принадлежит к числу самых распространенных рыб, он нигде не имеет промыслового значения. Причиной тому его осторожность: язи попадаются в сети и разные ловушки преимущественно весной, редко зимой, на становищах,— в невода и подледные мережки.         
Большая часть пойманных язей почти всюду добывается при помощи удочки, а потому эта рыба имеет весьма важное значение для охотников-рыболовов, нередко составляя главный объект охоты. В значительной Европейской части России и Западной Сибири ужение язей имеет очень многих поклонников и отчасти заменяет здесь ужение карпов, которые, однако, крупнее, много сильнее язей и достаются труднее. О роли язя для ужения можно судить по тому, что в Москве-реке в настоящее время ловится на удочку, в пределах столицы, от 300 до 400 пудов в течение года, главным образом весной и осенью, причем очень многие ловят ежегодно до 10 пудов, а некоторые до 20—25 пудов. Точно так же ужение язей во многих других местностях настолько добычливо (например, на Волге, в Самарской и Саратовской губ.), что, как увидим дальше, приняло почти промысловый характер.         

        
* * *         

        
Способы ужения язей весьма разнообразны, но все эти способы могут быть сведены к трем или четырем главнейшим типам, а именно: ужению на длинные удочки с поплавком; на длинные удочки без поплавка — нахлыстом; на короткие удочки с длинной леской — в закидку и на короткие удочки с короткой леской — в отвес.         
Еще более разнообразны насадки, употребляемые для ловли этой всеядной рыбы, питающейся как растительным кормом, так и беспозвоночными и высшими животными. Распаренные зерна пшеницы, ржи, овса, ячменя, гороха и кукурузы, картофель, хлебные шарики, смятые комочки всякой каши, тесто, масляные выжимки и, наконец, «зелень» — вот насадки первой категории.         
Ко второй принадлежат различные земляные черви, начиная с выползка и кончая навозным, раки, личинки жуков (угри, подкорыши), двукрылых (крыски, опарыши, мотыль), бабочек (тополевый, капустный и др. черви), муравьиные яйпа (куколка), взрослые насекомые — мухи, пчелы, кузнечики, стрекозы, метлица, тараканы. Наконец, местами язи изредка берут на лягушат (осенью), гораздо чаще на малявку и мелкого живца, даже на блесну и небольшую искусственную рыбку.         
Так как язь среди дня кормится редко и его вернее можно назвать сумеречной рыбой, то большая часть его добывается удочкой под вечер, ранним утром и ночью. Днем он обыкновенно попадается в более или менее мутную воду, преимущественно весной и осенью, когда голоден. Поэтому едва ли не большая часть язей выуживается у нас на ночные донные, в закидку. Язь слишком осторожен для того, чтобы взять насадку, когда видит леску. Поэтому надо принимать меры к тому, чтобы он ее не заметил, и дневная ловля язей весьма трудна, требует большого знания и немалой сноровки. Вообще это весьма осторожная и проворная рыба, дающаяся не всякому. Особой силы сопротивления при вытаскивании она не оказывает, но очень при этом кувыркается, причем зачастую, при значительной величине, перешибает этим маневром леску, или успевает отцепиться от крючка, или оборвать губы, которые у нее почти так же слабы, как у окуня и леща. Особенно часто уходит язь в момент вытаскивания его из воды. Замечательно, что ночью и в сумерки он гораздо смирнее и идет на леске ходчее, чем когда совсем светло, и что язи, пойманные на кузнечика, даже днем барахтаются сравнительно менее и очень поводливы. Чем объяснить последнее — право не знаю. При ловле на донные и поплавочные удочки подсеченный язь поднимается кверху, на мелях даже выскакивает из воды, некоторое время кувыркается почти на одном и том же месте, не отходя далеко в стороны, затем, сравнительно скоро утомившись, «всплавливается», т. е. совсем выходит на поверхность. В это время его можно осторожно подтаскивать к себе тем или другим способом, о которых будет речь впереди, но во всяком случае надо помнить, что при виде человека, по-видимому, совсем утомившийся язь выказывает большую энергию и снова начинает кувыркаться и извиваться.         
Для более успешной ловли язей весьма полезна, а иногда даже необходима бывает предварительная привада или прикормка во время ужения. Для ловли в стоячей воде привада удобнее прикормки и наоборот — последняя на течении лучше и скорее достигает своей цели. Ночью можно успешно ловить и без всяких подманиваний, но только при удачном выборе места, на тракте, т. е. на пути, или когда стоишь около водостоков, при впадении ручьев и речек, т. е. в сущности ловишь с даровой, натуральной прикормкой. Вообще прикормка и приправа должны соответствовать насадке.         
Наибольшим разнообразием, по отношению к насадкам, приманкам и принадлежностям ужения отличается, однако, ловля с поплавком, хотя, по известным причинам, все способы, сюда относящиеся, не дают таких постоянных результатов, как данное ужение, в закидку. Есть много местностей, где ужение не только язей, но и всякой крупной рыбы, иногда по уважительным причинам, но чаще по рутине, производится только на донные. В большинстве случаев удят с поплавком весной и осенью, очень редко летом, — вообще ходового голодного язя, а не местового, который жирует преимущественно по ночам.         
Всего совершеннее, по-видимому, москворецкое ужение с поплавком, которое производится несколькими различными способами, которые применяются здесь в большей или меньшей степени для ловли других главных москворецких рыб — плотвы, ельца, подуста и отчасти голавля. Главнейшие — ужение в проводку, чаще называемое просто ужением «на поплавок», ловля «на пробочку», «на зелень», т. е. нитчатую водоросль, и ужение под плотинами.         
Ужение «в проводку», пользующееся наибольшей известностью, есть в сущности упрощенное нотингэмское, только без катушки, почему поплавок не может быть отпущен далеко и не делает такие большие «проплавы».         
В общих чертах ужение в проводку почти не отличается от ужения подуста «на поплавок». Производится оно почти всегда с лодки, в умеренном течении, на глубине не менее 2 и не более 4 аршин, с прикормкой, подбрасываемой во время ловли. Удилище должно быть легкое и очень гибкое, тем гибче, чем тоньше леска и мельче крючок. На Москве-реке употребляется обыкновенно 4 волосные лески из отборного белого прозрачного волоса, любительской работы; некоторые артисты ловят не только подъязков, но язей на трехволосные лески собственного изделия. Крючки всегда мелкие, не крупнее 7 №, но не мельче 10-го, непременно самого высокого достоинства, т. е. не хрупкие и не гибкие; лучше всего бронзированные Пеннэлевские с колечком, Уарнеровские с игольным ушком и т. н. Sneck bent, без лопаточки. Поводок делается или из очень тонкой жилки или тонкого 3-волосного коленца. Некоторые предпочитают волосяной на том основании, что тонкая жилка очень скоро размокает в воде, теряет упругость и начинает захлестываться за грузило и даже завязываться в петли. Грузилами служат 2—3 крупные дробинки, изредка картечины, или расплющенные листики свинца. Груз прикрепляется обыкновенно на леске, сверху покрупнее, снизу мельче; на поводке же, на 1,5—2 вершка выше крючка, у нас всегда защемляется небольшая дробинка средних номеров (английского счета). Этот т. н. «подпасок» не позволяет поводку, при легкой насадке на мелком крючке, образовать слишком большой угол с леской и делает подсечку более верной. Размеры поплавка (а вместе с ним и груза) должны соответствовать течению и глубине, так, чтобы он становился в расстоянии двух аршин от лодки; впрочем, если леска отпущена не очень длинно, то можно ловить и на более легкий поплавок. У москворецких рыболовов в употреблении осокоревые поплавки (неправильно называемые «цоколевыми») удлиненной формы, от одного до двух вершков длины и от карандаша до мизинца толщиной. Поплавок этот прикрепляется к леске только с нижнего конца, за шишечку которого леска захлестывается тремя простыми петлями; поплавки с колечками удобнее, но волосяные лески в месте прикрепления часто пересекаются, и испорченное коленцо приходится выбрасывать и снова отмеривать глубину. Другие поплавки (из пробки, пера, иглы дикообраза, куги) мало употребительны, но тоже вполне пригодны, при условии прикрепления лески только к нижнему концу. Если поплавок соединен с леской сверху и снизу, то он, оттягиваемый на течении леской, плывет в наклонном положении, а не вертикально; притом подсечка всегда бывает при первом способе соединения правильнее и сильнее. Некоторые, с этими же целями, употребляют подвязные поплавки, на вершковых шелковых поводках, которые, с помощью петельки на конце, передвигаются вниз и вверх по леске.         
На Москве-реке, для ужения «в проводку», становятся на лодке поперек реки, спуская с носа и кормы камни или рельсы, как при ловле на донную (см. далее). Такое положение лодки не совсем, однако, удобно, так как требует большого груза для удержания ее на месте и нарушает правильность течения. А потому, при ужении в одиночку, лучше ставить лодку вдоль реки, кормой вниз, спуская с носа более или менее длинную, а с кормы, чтобы ее не мотало течением, — короткую веревку, в отвес, т. е. «в упор». Лодка, поставленная вдоль течения, менее заметна и не так пугает осторожную рыбу.         
Ловят «на поплавок», как сказано, в местах с умеренно-сильным течением, на небольшой глубине. Слабое и очень сильное течение, малая или слишком большая глубина — неудобны, и их надо избегать. В большинстве случаев выбирают места с иловатым дном, причем весьма важно, чтобы оно было совершенно ровно, на расстоянии не менее 9 аршин от лодки, или даже слегка приподнималось, но отнюдь не опускалось, т. е. имело бы почти те же условия, как и для нотингэмского ужения. Поэтому дно надо предварительно тщательно вымерить впереди и сбоку, при помощи лота или, по-московски,— отмера. Затем поплавок прикрепляется к леске в таком расстоянии от крючка, чтобы насадка плыла на вершок или два выше дна. Язи не ползают на дне, тем более на иловатом, и стоят выше пескаря, налима и подуста. Обыкновенно, если на поводке есть «подпасок», приходится ставить поплавок так, чтобы во время измерения глубины при помощи лота (в виде усеченной пирамиды или конуса из свинца с впаянным медным ушком вверху и пробочной пластинкой внизу) кончик поплавка едва высовывался из воды. Насадка ни в каком случае не должна волочиться по дну позади, а должна идти немного впереди груза. Так как даже подъязок от полуфунта весом не берет насадку у лодки, подобно ельцу и подусту, разве только глубина будет свыше 4 аршин или вода очень мутна, — то при ужении «в проводку» леска должна быть не короче 6 аршин.         
Ловля эта начинается на Москве-реке спустя несколько дней после окончания нереста язей, когда вода несколько просветлеет и когда проголодавшаяся рыба соберется массами в наиболее кормных местах для жировки, — главным образом ниже устья Яузы и Неглинки. Весеннее ужение «на поплавок» продолжается обыкновенно недели две, от двадцатых чисел или середины апреля до первых чисел мая (не позднее первой декады), когда запрут Перервинскую (ниже города) и Бабьегородскую (городскую) плотины и течение станет очень слабым. Раньше и позднее язи попадаются «на поплавок» редко и большей частью случайно. С запором плотин они, уже отъевшись на столичных отбросах, отходят от устьев вонючих москворецких притоков и устанавливаются на глубоких местах, большей частью около купален, и кормятся преимущественно ночью.         
Несмотря на натуральную притраву, весенняя ловля язей с поплавком дает верные результаты только с прикормкой. Так как весной мотыля добывают у нас, за неудобством промывания, в небольшом количестве, то для прикормки употребляются преимущественно муравьиные яйца, сначала мелкие сушеные, а потом, когда потеплеет, и свежие крупные. Сушеные яйца предварительно обваривают кипятком (в противном случае они будут всплывать кверху). Муравьиные куколки, бесспорно, лучшая прикормка для рыбы, в особенности на слабом течении, так как имеют два весьма важные достоинства — они не насыщают рыбу и плывут очень далеко, не задерживаясь на дне. Отличную прикормку для язей составляет также обваренная перловая (ячменная) крупа, удобная тем, что не требует продолжительного приготовления (парения), подобно пшенице, рису, овсу и гречневой крупе. Но она хороша только на довольно сильном течении и в небольших дозах, потому что рыба очень скоро ею наедается. Что касается гречневой каши из крупной ядрицы, то она далеко не оказывает полезного действия при ловле язей, как при ловле подустов; то же самое можно сказать и о сдабривании прикормки различными маслами, хотя масло, бесспорно, придает ей вкус и запах, кроме того легкость и некоторые слабительные свойства.         
Весьма вероятно, что одной из лучших прикормок окажутся здесь мелко истолченные жмыхи (конопляные и льняные), называемые также выжимками, избоиной, макухой, колобом и дурандой.         
Во всяком случае прикормка, даже тяжелая, предварительно смешивается с глиной, которая бросается затем комками или шарами в воду. Чем сильнее течение, тем эти глиняные шары должны быть крупнее (не толще, однако, кулака) и плотнее; всего лучше, если они будут ложиться в одном направлении прямо перед сидящим рыболовом и в 2—3 аршинах от лодки. При таком условии рыбы располагаются ниже прикормки вереницей, поджидая вымываемого течением корма, иногда разрывая глиняные комья. Отсюда следует, что нет никакого расчета ни разбрасывать прикормку по сторонам, ни ловить вдвоем или втроем, причем рыба, очевидно, должна разбредаться. Для полного успеха ужения в проводку необходимо также, чтобы течение было совершенно правильное и лодку не мотало бы в стороны. Если течение и положение лодки меняется, то, очевидно, невозможно всегда «потрафить» так, чтобы крючок с насадкой проходил около прикормки. Изредка глиняные шары опускают в сетках или продырявленных жестянках, на бечевке, но язи боятся этих предметов и держатся в некотором от них отдалении. Если лодку сильно мотает ветром или течением— вбок или назад, то становятся или вдоль, или если течение не дозволяет стать поперек реки с грузом (камнями или рельсами около пуда), спущенным в упор, то опускают против середины лодки третий груз, тоже в отвес.         
Только в начале ловли следует травить, т. е. бросать прикормку, не скупясь, так как весьма возможно, что рыба находится лишь в нескольких десятках сажен ниже и надо ее заставить подняться выше, к лодке. Но раз рыба показала свое присутствие, прикормкой злоупотреблять не следует и лучше бросать ее в малом количестве и только, когда клев несколько перемежится, т. е. когда или вся прикормка размыта, или рыба, испугавшись возни при вытаскивании, спустилась ниже. Само собой разумеется, что если прикормка привлечет только мелочь — ельца, плотву и уклейку, то надо или вовсе переменить место, или спуститься на несколько сажен ниже.         
Насадкой при весеннем ужении язей в проводку служат главным образом крупные муравьиные яйца, насаживаемые кисточкой за кончик, так, чтобы из них не вытекло содержимое, в количестве от 3 до 5 штук, причем жало крючка остается свободным. Всего лучше употреблять крючок № 9, но если берет настоящий язь или крупный подъязок, то благоразумнее ловить на № 8 и четырехволосную леску. Хорошая четырех-волосная леска, белого волоса, средней толщины, должна держать четырех- или даже пятифунтовую гирю и может удержать в воде, не оборвавшись, какого угодно язя. Муравьиное яйцо сидит на крючке очень крепко и не так часто сбивается рыбой и течением или слетает при закидывании, как зерновая или хлебная насадка, и представляет поэтому немаловажное удобство, уступая в прочности только лишь опарышу и крыске, которых весной не бывает.         
Процесс ловли в проводку довольно утомителен, так как требует постоянного перезакидывания, а потому даже не очень тяжелая удочка очень скоро дает себя чувствовать. При длинной леске надо иметь немалую сноровку для того, чтобы каждый раз выхватить из воды поплавок таким образом, чтобы насадка тонула около лодки и притравы. Вообще это ужение требует если не острого, то не слабого зрения, тем более, что поплавок не должен высовываться из воды больше чем на полдюйма. Некоторые рыболовы красят кончики своих поплавков черной краской или белилами: первые виднее в ясную погоду, при сильном отсвечивании воды, вторые — в пасмурную погоду или в тени, напр. моста.         
Отпустив поплавок возможно дальше от лодки, обыкновенно подсекают легким движением кисти, затем сильным движением выхватывают леску из воды, откидывая удильник таким образом, что он кончиком почти касается воды позади лодки; так как в этот момент насадка находится или в воздухе, или близко к поверхности воды, то наблюдают, есть ли что на крючке.         
Подсекать каждый раз, как поплавок начинает затягивать, необходимо потому, что рыба, как известно, охотно хватает насадку в тот момент, когда она приподнимается кверху течением, вытягивающим леску. Это называется у нас — рыба берет «на вытяжке». Временами большая часть рыбы берет на вытяжке, что иногда бывает очень неудобно, потому что крупная рыба часто при этом срывается или обрывает леску. Так как такой клев большей частью показывает, что рыба стоит выше от дна, то лучше спустить поплавок ниже; благоразумнее также «держать запас», т. е. не отпускать поплавок очень далеко и не вытягивать удочку и руку параллельно воде, как это делает большинство, а держать «шестик» под углом не менее 45°.         
Кроме выносливости и сильного зрения, ужение в проводку, т. е. на плывущую насадку, требует немалой быстроты соображения, так как здесь необходима такая же быстрая, немедленная подсечка, как и при ловле на искусственных насекомых. Некоторые очень хорошие прудовые рыболовы долго или даже вовсе не выучиваются этой ловле, потому что слишком опаздывают подсечкой: речная рыба, схватив на течении насадку, как только почувствует некоторое сопротивление, тем более, если наколется, большей частью успевает выплюнуть приманку, если подсечка не последовала почти одновременно с погружением поплавка. Подсекать надо не сильно, но резко — только кистью руки, и тем резче, чем гибче удильник. Жесткий шестик вовсе непригоден для ловли в проводку на мелкие крючки, так как рыба мало-мальски покрупнее с них срывается, и допускается только, когда насадка и крючки крупны. Подсекают у нас впрочем различно: одни прямо кверху, другие вбок, вправо или влево, с каким-то вывертом кисти, третьи только как бы встряхивают леску, причем этого встряхивания достаточно для того, чтобы мелкий крючок вонзился в губу или слизистую оболочку рта рыбы. В последнем случае, если удилище не очень гибкое, а рыба попалась покрупнее или побойчее, она большей частью срывается. Тем не менее у нас, на Москве-реке, почти нет расчета ловить в проводку даже на самые легкие английские удилища с катушкой. Последняя имела бы смысл только в том случае, если бы у нас ловился главным образом не подъязок, а настоящий язь свыше 3 фунтов весом.         
Следовало бы ожидать, что можно было бы весьма успешно ловить весной усовершенствованным способом проводки, т. н. нотингэмским, при котором наладка отпускается на десятки сажен от лодки. Практика показала, однако, полную неприменимость этого способа на медленно текущих реках. В Москве нет ни больших ровных, вообще удобных для этого мест, ни достаточно сильного течения, которое давало бы возможность употреблять большой груз и крупный, издалека видный поплавок. На умеренном же, тем более на слабом течении необходимо пользоваться легким, очень чувствительным поплавком, скрывающимся из глаз в 3— 5 саженях от лодки.         
Поклевка язя и подъязка, особенно весной, довольно резкая. Обыкновенно поплавок сразу исчезает под водой, но сытая или очень напуганная рыба, разумеется, начинает щипать насадку и безнаказанно срывает ее с крючка. Поэтому поздним утром, часам к 9—10, клев, начинающийся с рассвета, почти совершенно прекращается. Вечернее ужение бывает далеко не так удачно; начинается оно незадолго до заката и продолжается не более 2 часов. Пойманный подъязок сразу сказывается своим барахтанием на одном месте, затем всплывает на поверхность; язь только упо-ристее и дольше не «всплавляется». Это самый критический момент; но если рыба выдержана на шестике в достаточной мере, можно без опаски перехватывать леску и, держа ее двумя пальцами, тащить к себе рыбу. Последняя, если только не сильно ее дергают, идет ходко до самой лодки, где, как бы опомнившись, собирает последние силы и оказывает довольно большое сопротивление. Нередко приходится снова отпускать рыбу и снова подтаскивать к себе, но обыкновенно бывает достаточно приподнять ей голову, так чтобы она, глотнув воздуха, несколько очумела, — и выхватить ее из воды при помощи сачка, почти необходимого при дневном ужении, хотя некоторые свободно обходятся без его помощи. Само собой разумеется, что если леска длиннее удильника лишь в полтора раза или, вернее, равняется удилищу плюс рост рыболова, то последний должен все время держать рыбу на шестике, не трогая лески.         
Почти одновременно с ужением на муравьиное яйцо начинается на Москве-реке ловля на навозного червя. Всего удачнее бывает эта ловля в таких местах, где черви являются естественной прикормкой, т. е. попадают в реку в большом количестве. Массу навозных червей, иногда целыми клубками, вносит весной Неглинка, а потому около самой трубы, в которую она заключена, по утрам, реже вечером, особенно же в банные дни, когда течет мыльная вода, сюда собирается множество подъязков и даже язей. Ужение здесь отличается от описанного только тем, что ловят, по причине мутности воды, на более короткие лески, что прикормка почти излишня и что крючки должны быть номера на два на три крупнее, т. е. № 6—7. Лучше насаживать целого червя, но при нежадном клеве выгоднее ловить на кусочки.         
Подобным же образом ловят у нас, несколько позднее, в водоотводном канале, когда он, с запором Бабьегородской (городской) плотины, снова начнет наполняться водой и в него бросится сверху масса всякой рыбы, привлекаемой обилием пищи. Если в конце апреля и в первую половину мая стояла хорошая погода, то на дно канавы, сохранившей сырость, переселяются с берегов массы всяких червей, преимущественно железняка, но также подлистника (похожего на крупного навозного), навозного и выползка. Вода застигает их врасплох, и они делаются добычей рыбы, которая жадно берет и на удочку. Приманкой служит или цельный навозный червь, или чаще — кусочки железняка или выползка величиной до дюйма. Крючки те же; ловят всегда с берега и, кажется, удачнее под вечер, чем утром.         
Ужением в канаве оканчивается весенняя ловля язей на поплавок. Летом они берут днем сравнительно редко, большей частью после сильных дождей и паводка, когда вода сильно помутнеет. Впрочем известно, что если бросать постоянную прикормку в глубоком месте, именно выползков, то можно почти каждое утро ловить по несколько подъязков, тоже на выползка, следовательно, с довольно большим поплавком и крупным (№ 5—6) крючком. Кроме того, подъязки и крупные язи попадаются рыболовам при ужении плотвы на «зелень», т. е. шелковник, но специальная ловля язей на зелень бывает лишь летом и то не «на поплавок» а «на пробочку»         
Ловля «на пробочку» составляет весьма оригинальный и вместе с тем крайне остроумный и добычливый способ, вошедший в употребление вряд ли более 10 лет назад. Кажется, он впервые стал применяться Т. Г. Силиным, одним из лучших московских рыболовов. Происхождение ловли на пробочку, несомненно, обусловливается невозможностью применить обыкновенный метод ужения в проводку с поплавком на местах с крайне неровным или крупнокаменистым дном, притом еще в настолько мелких и быстрых, что нужно было отпускать леску очень далеко от лодки. Насадка часто цепляла за камни или за траву, а крупная рыба пугалась лески и поплавка.         
С пробочкой все эти неудобства совершенно устраняются. Насадка идет далеко впереди наплава, его поддерживающего, так как расстояние между последним и пробочкой более глубины и груз состоит из дробинки, прикрепленной высоко от крючка; таким образом, насадка, легко приподнимаемая течением вместе с грузом, более или менее минует все препятствия, не задевая за них. Затем пробочку видно издалека, а потому ее можно отпускать на значительное расстояние. В сущности этот способ представляет как бы соединение ловли с самоогружающимся поплавком с ловлей нотингэмским способом.         
Очевидно, вся снасть должна быть здесь самых высоких качеств, начиная с удильника и кончая крючком; в общем же она не отличается от уже описанной выше. Но ловить «на пробочку» гораздо труднее, так как леску отпускают на 15—20 и более аршин, насколько позволяет зрение или состояние воды. Для того чтобы перезакинуть пятисаженную леску, надо иметь ловкость и сноровку. А потому, кто не имеет этой сноровки или же рассчитывает на очень крупную рыбу, тому лучше пользоваться легчайшим английским (нахлыстовым) удилищем с катушкой, на которую приходится каждый раз наматывать около половины лесы.         
Ловля на пробочку бывает удачна только после паводка, вообще, когда в Москве-реке сильно пущена вода и вся рыба, особенно подъязок и елец, выйдет из затишья на струю и начнет подниматься кверху. В сущности это осенняя ловля, так как всего удачнее бывает она в сентябре, когда и рыба голоднее, и вода мутнее, чем летом. Предвестником удачной ловли служит всегда «плав» на. перекатах. Местом ловли служат, так сказано, перекаты, причем становятся обыкновенно несколько выше того места, где образуется так называемое «зеркальце», т. е. спокойное течение. Дело, впрочем, не столько в силе течения, которое может быть и слабым, сколько в неровности дна и незначительной глубине,— так как на пробочку весьма удачно ловят у Каменного моста, пуская ее к старым сваям, где течение бывает только, когда вода прибудет на четверть или поларшина выше обычного уровня. Можно, конечно, ловить на пробочку и на глубоком месте с неровным дном, но это уже не совсем удобно.         
Сама «пробочка» состоит из пробочного шарика от вишни до китайского яблока величиной, что зависит от силы течения.Чем правильнее этот шарик, тем лучше; для большей «видимости» его можно окрашивать в белую, черную или красную масляную краску, причем белая виднее в тени и в пасмурную погоду, а черная — когда вода сильно отсвечивает. Для того, чтобы прикрепить к леске пробочку, кругом последней, по ее экватору, вырезывают неглубокий желобок; леску захлестынают обычным порядком, тремя простыми петлями, точно так же, как прикрепляют ее к осокоревому поплавку без колечка или к кончику удилища. Для большей верности хода пробочки, чтобы она не соскакивала, а леска в скреплении не пересекалась, весьма полезно, чтобы последняя захлестка делалась с противоположной стороны, т. е, если захлестывают первые две петли той частью лески, которая находится ниже пробочки, то третью петлю делают верхней частью. Очевидно, такой способ соединения пробочки с леской, при шелковом шнурке, очень неудобен, так как шнурок не имеет упругости волоса и пробочку, подобно вышеописанному поплавку, трудно бывает снять с шелковой лески. В этом недостатке упругости и в трудности передвижения поплавка и надо искать причину того, что поплавки обыкновенно соединяются с леской с обоих концов: леска продевается в нижнее колечко, а в верхнем кончике поплавка зажимается перяным колечком. Между тем этот способ соединения поплавка с леской положительно невыгоден, особенно на течении.         
Некоторые пробовали заменить пробочку осокоревыми и пробочными поплавками удлиненно-яйцевидной формы с колечком или же приделывали колечко к обыкновенной пробочке, но эти видоизменения оказались на практике менее удобными, потому именно, что не имеют такой чувствительности. Хотя язь и подъязок хватают насадку на перекатах резче ельца, тем более плотвы, но так как насадка идет иногда на аршин впереди, то поплавок редко погружается в воду и круглый поплавок незаменим. При нем видна, особенно на гладкой поверхности воды, тончайшая поклевка, которая сказывается в легком содрогании пробочки; она как бы мигнет или скользнет, сделав на воде заметный кружок, причем иногда как бы повернется на оси. Пробочка же с колечком при тонкой поклевке лишь слегка и незаметно погружается в воду. Замечу, кстати, что необходимо, чтобы пробочный шарик во всяком случае сидел очень неглубоко, менее чем наполовину.         
Употребительнейшая насадка для ужения на пробочку — это мотыль, который необходимо подбрасывать в виде прикормки, но без глины, лучше всего т. н. сорный мотыль, который не мог быть отделен от травы и прочего сора при промывке. На «зелень», как я уже сказал, он попадается иногда и в тихой глубокой воде. Летом иногда язь берет на опарыша или зелень на такие же крючки. Главная летняя пища подъязка, как и плотвы,— эта самая зелень, что доказывается содержимым желудка. Вообще, повторяем, зелень на Москве-реке и, вероятно, на многих других реках имеет гораздо большее значение для большинства карповых рыб, чем это предполагают ихтиологи.         
При удаче и навыке на пробочку ловят по несколько десятков подъязков и язей — утром или вечером, кроме другой рыбы. Это. бесспорно, один из самых тонких и добычливых русских способов ужения, заслуживающий известности и большого распространения. Крупную рыбу на мелких местах днем почти невозможно поймать иначе. На сильном течении пойманный язь очень упирается, согнувшись в дугу и иногда его почти невозможно бывает свернуть с места. Между тем всего чаще берет он на «вытяжку», когда почти нечего ему поддать.         
Изредка язь попадает летом, б. ч. ранним утром или поздним вечером, на пареную пшеницу, при ужении подуста. По-видимому, в устьях Москвы и Коломны и па Оке эта приманка весьма употребительна. Теоретически обе рыбы должны всего лучше ловиться на пареный овес, так как в реку попадает, особенно после сильного дождя, огромное количестно конского навоза. Однако верность этой теории была проверена на практике лишь минувшим летом. Мелкого подъязика (прошлогоднего) летом местами ловят в Москве-реке на мелях, на простую муху с самым легким пробочным поплавочком. Напомним кстати, что самый лучший способ иметь всегда живых мух под рукой — это пришпилить к левому обшлагу тряпочку, смоченную кровью или вареньем.         
Обыкновенно в сентябре же начинает попадаться на мотыля, при ужении в проводку ельца, плотвы и подуста, также мелкий прошлогодний, иногда даже летошний подъязик, менее 3 вершков общей длины. Изредка берут и крупные, а если с поводком много подошло подъязика снизу, то эта осенняя ловля бывает иногда весьма добычлива, хотя и не может быть сравниваема с весенним ужением в проводку или даже ловлей на пробочку. После морозов язь сильно слабеет и выказывает уже ничтожное сопротивление, барахтается меньше и не сейчас после подсечки, а спустя секунду или две, как бы озадаченный подсечкой.         
В последнее время на Москве-реке начали довольно удачно ловить подъязков под Перервинской плотиной, если воды много,— спуская с плотины, реже с лодки, длинный поплавок с красной верхушкой, которая бы высовывалась из пены и резко выделялась от последней. Насадкой служит главным образом пареный овес, а также малявка. Дело в том, что, как сказано, подъем рыбы к плотинам во время паводка главным образом зависит от того, что паводок несет много пищи, в особенности овса и мальков. В урожайные на мелочь годы снесенной водой и убившейся молодью кормятся не только подъязки, но даже ельцы, ерши и плотва. Так, например, это наблюдалось в 1889 и 1885 годах. На сильном течении, под всеми плотинами, кроме Бабьегородской, язи и подъязки очень хорошо берут на небольшую искусственную рыбку, пускаемую с поплавком. Всего пригоднее оказались для этой цели легкие перяные рыбки на тонких жилках или, еще лучше, на паводках из тончайшей стальной проволоки. В общем эта ловля на рыбку с плотин ничем не отличается от такой же ловли шерешперов, но требует, пожалуй, уменьшенной рыбки. Изредка подъязки попадаются и на живых гольцов и песка-риков, гораздо чаще срывая их с крючков.         
Что касается ловли язей в подмосковных проточных прудах, то, сколько мне известно, эти рыбы попадаются здесь на удочку лишь случайно, большей частью на червя. В притоках Москвы-реки, в верховьях Клязмы и впадающих в нее речках язь тоже сравнительно малочислен и встречается и попадается на удочку реже голавля. Исключение составляет, кажется, лишь одна речка Истра в Клинском уезде, где язь является преобладающей породой.         
Описав москворецкое ужение язей с поплавком, перехожу к рассмотрению способов их ловли на длинные поплавочные удочки в других местностях России.         
Замечательно, что в большинстве случаев для этой ловли язей употребляются различные хлебные насадки. С поплавком на червей, насекомых и раков удят очень редко: это или донные или верховые насадки. Впрочем, местами, например, на Шексне и, кажется, на Клязьме, ловят язей летом на раковые шейки с поплавком, которые, кстати сказать, местами называют «шепталками». Моложские рыболовы удят на эту насадку нередко без удилища, опуская леску с руки, на которую она наматывается, и остановись на лодке вдоль течения, очень быстрого. Способ этот есть, конечно, первообраз нотингэмского. В Архангельской губ. (на Двине) язей ловят также преимущественно на рака, б. ч. у самого увала, перед мелью; всего лучше берет здесь эта рыба в июле или несколько позже. В Псковской губ., по свидетельству Воронина, язей ловят (с поплавком!) на червя, с прикормкой из ржаного солода. Большое количество язей, лещей и всякой другой бели ловится на так называемую метлу или поденку (Ephemera), которая употребляется также для наплавного или нахлыстового ужения. Эта оригинальная ловля была уже описана выше (см. Лещь), а потому я не стану к ней возвращаться.         
Об ужении язей с поплавком на хлебные насадки в различных местностях России имеются довольно краткие, неполные и иногда сбивчивые сведения. Очень часто удят и без поплавка, хотя на длинные удочки. В общем можно сказать, что хлеб и всякого рода зерна составляют скорее летнюю, чем весеннюю насадку. Впрочем, на Клязьме, у Владимира, язь хорошо начинает идти на черный хлеб с цветения черемухи. Здесь, кажется, и не знают другой насадки для язей и употребляют ее как днем с поплавком, так и ночью, на донных удочках. По другим замечаниям, клев начинается с цветения калины. В Пензенской губернии, по словам Алы-бина, крупные язи с начала весны охотнее берут на кусочек умятого черного хлеба, тесто и пшеничную кашу. Здесь, по слитию воды, места приваживаются пареной рожью и тестом из ржаных отрубей, которое, по-видимому, имеет особенную привлекательность для язей. Это можно заключить из того, что на Волге в последнее время стали вылавливать огромное количество этой рыбы на отрубяное тесто, так что ужение язей сделалось для многих горожан-ремесленников немалым подспорьем в летнее время.         
Ловля на отрубяное тесто, по-видимому, весьма недавнего происхождения и, кажется, изобретено самарскими рыболовами. Начинается оно близь Самары в начале июня, после спада воды, и продолжается до середины октября. Удят на глубине 2—3 аршин, на быстром течении, конечно с лодки, которая, вероятно, ставится вдоль реки. Прикормкой служат крупные пшеничные отруби, которые набиваются в частую сетку и с камнем опускаются в воду. Удилище употребляется легкое, в 3—4 арш. длиной; поплавок (и груз) должен быть большим, так чтобы торчал из воды на вершок или 3/4 и его было бы видно далеко; леска пускается возможно длиннее. Насадка — довольно жидкое тесто из пшеничного теста с пшеничными отрубями, половина на половину; иногда берут 2 части отрубей на 1 часть муки. Насадка эта плохо держится на крючке и после каждой подсечки слетает. Язь берет на нее очень жадно и скоро подходит на прикормку, которая привлекает также густеру, лобача (сапу), сорожу (плотву) и голавля.         
Ужение язей с навесу, в Хвалынске, в сущности отличается от описанного только отсутствием поплавка. Ловят здесь по утрам и вечерам, с лодки, становясь на якоре (кошке), который обыкновенно оставляется на месте. Носовую часть лодки прикрепляют к кошке, а с кормы опускают камень пуда в два. Ловят большей частью (но не всегда) без поплавка с тяжелым грузилом, на вязовые удилища около 5 аршин длины, волосяные лески в 6—10 волос и крючки № 6. Вымерив предварительно глубину, пускают насадку, начиная от носа, так, чтобы она шла вершка на два от дна. Когда леску снесет и начнет вытягивать, обязательно подсекают, причем случается, что рыбу зацепляют за бок, за жабры и пр. Насадкой служит здесь жидкое белое тесто, прикормкой же — комья из размоченных (пшеничных) отрубей, бросаемые с завернутым внутри камнем. Изредка берет с навесу жерех (шерешпер), а в сумерки и ночью, особенно ближе к берегу, попадается и лещ.         
Как видно, воложское ужение на тесто есть то же ужение «в проводку», только на более быстрых местах. Несомненно, что зто один из лучших способов ловли язей, который может быть применен всюду, с заменой местами пшеничного теста и отрубей — ржаными. Причины его добыч-ливости зависят главным образом от консистенции прикормки и насадки. К прикормке, довольно медленно размываемой течением, рыба подходит с очень дальних расстояний, привлекаемая плывущими отрубями, затем, подойдя, она щиплет самые комья прикормки и стоит около нее. В свою очередь насадка, в течение проплава, отделяет частицы, i как бы тает, чем возбуждает жадность рыбы, которая не может воздержаться от искушения. Несомненно, что самая лучшая насадка есть тающая; поэтому спекшаяся кровь считается за границей самой привлекательной для рыбы (хотя и самой неудобной для рыболова) насадкой. По теории, следовало бы весьма удачно ловить на куски желатина или, еще лучше, густо сваренного столярного кяея, но кажется еще никто их не пробовал. Клей может, конечно, служить и хорошей прикормкой. Во всяком случае он несравненно удобнее крови.         
Неудобства ужения на какую бы то ни было тающую и слабодержа-щуюся на крючке насадку заключаются в том, что она часто слетает и приходится менять ее после каждой подсечки. Эти неудобства отчасти ослабляются употреблением тройничков и нотингэмской катушки. Тройнички или мелкие якорьки № 8 до 12 вообще незаменимы для ловли на хлеб, тесто и мятую кашу. Затем на быстром течении, если только позволяет дно, выгоднее отпускать насадку как можно дальше, на десятки сажен от лодки, а потому, вероятно, нотингэмский способ ужения окажется на Волге, Днепре и других реках, более быстрых, чем Москва-река, более применимым на практике. Сколько известно, нотингэмский способ для ловли язей применяется весьма успешно Н. Н. Ермоловым, хотя только весной и на большого земляного червя (выползка).         
Ужение язей на тесто применяется, вероятно, почти повсеместно. В верховьях Наровы, в Чудском озере, по словам Румянцева, язей ловят на.кусочки теста, приготовленного из солодяной муки. В Воронеже язей ловят, как и лещей, на плотно смятые комочки круто сваренной каши из ржи или пшеницы с примесью муки и мелких отрубей, также на моченый, пареный горох. Местами горох составляет любимую насадку язей или, вернее, подъязков, напр. в Уфе, где для ужения на горох употребляются самодельные крючки с очень тонким жалом, обращенным внутрь. Кстати скажу, что в Омске, на Иртыше, язей также ловят на особые крючки, делаемые из швейных иголок. Поводок (волосяной) продевается в ушко, завязывается на конце узелком, так что крючок составляет с леской почти прямой угол. Мельников говорит, что на такие крючки язи берут гораздо лучше, чем на обыкновенные. Теоретически это совершенно верно, так как если крючок с насадкой плывет почти параллельно дну, то жало его скорее может оказаться во рту рыбы, чем, если крючок висит почти перпендикулярно. Я не раз пробовал при ужении в проводку надевать таким образом на поводок (волосяной и жилковый) Уарнеров-ские крючки, а также Пеннэлевские с отогнутым колечком, но не заметил видимого улучшения в клеве не только язя, но даже ельца и плотвы, которые гораздо чаще сосут и щиплют насадку за кончик, чем язь.         
В большинстве случаев на горох ловят язей, как лещей, на тихих местах, с предварительной прикормкой. Весьма оригинальный способ ужения на Днепре (под Киевом). Ловля производилась на быстром месте, на глубине до 3 или 4 аршин, с лодки, укреплявшейся на кольях. Для прикормки изредка подбрасывался горох, который служил и для постоянной привады. Удочка без поплавка и грузила, так что насадка — распаренная горошина — держалась на поверхности. Язь, привлекаемый плывущей (тоже на поверхности) прикормкой, хватал насадку с разбега и сам себя подсекал, почему удочку надо было держать поперек течения. Этот, так сказать, наплавной способ ужения язей на горох очень добычлив и может быть применен и на других, сравнительно быстрых реках.         
На Вятке и, вероятно, многих других реках весьма успешно удят язей на конопляную дуранду (жмых, выжимки, избоина, колоб), которая может быть заменена и льняной. Начинается эта ловля по спаде воды, около 5-го июня; удят на быстрине, устраивая предварительно мостки на берегу, из трех жердей. Привадой и прикормкой служит тоже дуранда, смешанная с глиной в очень большие комья. Удильник (березовый) длиной 6 аршин, причем кончик его, чтобы леска не путалась, согнут крючком и слегка подсушен; леска на аршин длинее, черная, из 15—18 (!) волос; на леску насаживается несколько мелких (?) грузил по 3 золотника. Насаживается дуранда кусками с ноготь большого пальца и по своей хрупкости держится на крючке непрочно и слетает при каждом перезакидывании. Забрасывают леску вверх по течению и когда ее вытянет — перезакидывают. Ловля эта, распространенная между вятскими крестьянами, очень утомительна, но весьма добычлива, так как нередко удается в день поймать до 2 пудов.         
Настоящее ужение язей на донную, т. е. на короткие удочки с длинными лесками, по-видимому, более распространено, чем ловля с поплавком, по крайней мере в Москве-реке и в средних губерниях очень многие рыболовы не знают или не признают другого способа ловли крупной рыбы, иначе как на донную и, кроме того, большей частью ночью. По крайней мере три четверти москворецких язей и подъязков попадается на донные удочки; а так как другие рыбы, кроме налимов, ловятся на донные сравнительно редко, то можно сказать, что ужение на донную в Москве-реке есть специально язевое. А потому считаю необходимым дать его подробное описание. Главные основания донной ловли одинаковы для всех рыб, и различие бывает лишь в мелочах, которые указаны в своем месте.         
Вообще ужение на донные удочки, в закидку, едва ли не самый распространенный способ ловли крупной речной рыбы в большей части России. В прудах и озерах, по многим причинам, донные мало применяются. Они требуют течения и вызваны именно неудобством ловли с поплавком на быстрых и глубоких местах, тем более ночью. Это преимущественно речной и вместе ночной способ ужения, который многими хорошими рыболовами считается, хотя и совершенно несправедливо, единственно верным способом поимки крупной рыбы. Это пристрастие их к донному и ночному ужению вполне оправдывается грубостью их снастей, на которые крупная рыба берет днем очень редко, особенно при употреблении поплавка, когда вся подводная часть лески на виду; кроме того, надо также принять во внимание, что предпочтение донной удочке перед поплавочной нередко бывает вынужденным, так как большинство горожан-рыболовов днем заняты службой или делом и по необходимости удят только по ночам. В сущности же донное и ночное ужение, безусловно, предпочтительнее других способов только для ловли вполне донной и ночной рыбы — налима и угря; все же остальные рыбы крупных видов с неменьшим успехом могут быть ловимы и днем, только с усовершенствованными снастями. Никто не станет оспаривать, что ужение с поплавком, тем более нахлыстовое, несравненно приятнее донного, которое по праву может быть названо «слепым», так как поклевка рыбы познается чаще слухом или осязанием. Вообще это такая же стариковская, спокойная ловля, как и поплавочное ужение в стоячей воде, к которому так презрительно относятся «слепые» рыболовы, называя любителей линей, карасей, щук и окуней «лягушатниками». Но лягушатники по ночам не ловят, за весьма редкими исключениями.         
Типичная донная закидочная удочка состоит из короткого прочного удильника, длинной крепкой лески, более или менее тяжелого грузила и крупного крючка. Донной она называется потому собственно, что груз и насадка (не всегда) лежат на дне; закидочной — потому что закидывается на возможно далекое расстояние от рыболова. Правильная ловля на донную может производиться только с лодки, с берега же можно успешно удить лишь при очень жадном и верном клеве. Грубость снастей в общем зависит не столько от величины насадки, сколько от силы течения.         
Удильник или шестик для донной должен иметь от 1,5 до 2 аршин длины, при значительной крепости, соединенной с упругостью. Впрочем жесткость его находится в прямом отношении с толщиной лески. Длинные удочки, от 3 и более аршин длины, употребляются при донном ужении сравнительно редко. Заграничная донная удочка состоит из рукоятки, около полуаршина, в нижний конец которой воткнут железный шкворень, а в верхний — китовый ус или камыш, почти такой же длины. Такие удочки почти непригодны для ужения осторожной рыбы и между русскими рыболовами-специалистами носят пренебрежительное название «скалок». Действительно, при таких скалках вовсе не слыхать тонких поклевок и предварительных пощипываний рыбы. Для этого необходимо, чтобы вся удочка составляла как бы одно нераздельное целое. В настоящее время более тароватые московские любители ловят на удочки, состоящие из приблизительно аршинной деревянной (б. ч. кленовой или березовой ) или камышевой (из красного толстого камыша) рукоятки, в которую глубоко вставлен 5—8-вершковый китовый ус. Рукоятка к концу утончается таким образом, чтобы вся удочка имела вид очень удлиненного конуса. Китовый ус вставляется на клею и закрепляется при помощи медной гайки (в виде усеченного конуса) или шелком, который густо покрывается несколько раз лаком. Камышевые рукоятки, как более гармонирующие по упругости с кончиками китового уса, предпочтительнее деревянных. Длина кончика зависит от толщины уса, который редко бывает у нас толще карандаша, а также от того, какой шестик желательно иметь — более жесткий или более жидкий. Идеальная гибь донного удильника изображает параболу, и верхняя часть рукоятки обязательно должна гнуться. Толстый конец рукоятки обыкновенно заостряется, ради удобства втыкания, причем иногда на него надевается медная (или жестяная) коническая трубочка с впаянным железным шкворнем. В нижней же половине рукоятки, на расстоянии около 5 вершков один над другим, ввинчиваются медные крючки для наматывания лески или же привязываются шелком надлежащим образом изогнутые толстые булавки (более вершка длины), употребляемые для китайских биллиардов; острыми кончиками эти булавки втыкаются (неглубоко) в рукоятку. Для втыкания рыболовных крючков надевают на рукоятку вдвое сложенную бечевку, по которой передвигается просверленная круглая или овальная пробочка.         
Большинство московских и среднерусских рыболовов ловят на можжевеловые шестики. Действительно, можжевельник самый сподручный материал для коротких удочек. Насколько редко можно найти хороший можжевеловый кончик для длинной удочки, тем более длинное можжевеловое удилище, настолько часто попадаются почти идеальные донные шестики из этого упругого дерева. Лучшим, т. е. более жестким, считается боровой можжевельник с красноватой корой; по моим замечаниям, самый твердый всегда корявый, с черной сердцевиной. Выбирать надо более закомелистые и избегать хлыстоватых; всего лучше, если комель будет толщиной с большой палец, гибь при сильной тяге не будет переходить на нижнюю половину, а длина не превышает 1,5 аршина. Самое важное, однако, качество кончика, который должен быть тонок, прям, с возможно меньшим количеством сучков и без всяких изъянов. Для ершей употребляются более жидкие и короткие удильники, а для щук и шерешперов более длинные (до 2,5 арш.) и жесткие. Кору снимать не следует, но весьма полезно шестик протереть несколько раз стеклянной бумагой и затем слегка промаслить (постным маслом или глицерином). Комель заостряется; прикрепляются крючки. Очень хорошо красить кончики в белую краску; они гораздо виднее ночью, хотя и становятся несколько более хрупкими. Чтобы леска не соскакивала при подсечке, необходимо на кончике донного шестика, особенно с китовым усом, делать небольшую шишечку из нитки или шелка и эту шишечку покрыть лаком. Так как случается, что рыба берет со срыву, то, во избежание риска лишиться дорогой или любимой удочки, к комлю ее привязывают короткую (до 3 арш.) бечевку, иногда продевая ее в колечко, ввинченное в нижнюю часть рукоятки.         
В последнее время некоторые, очень впрочем немногие, москворецкие рыболовы начали ловить на короткие донные шестики с катушкой, прикрепляя последнюю к самому комлю, так что она находится ниже его; в этом случае употребляется особая б. ч. деревянная, катушка, ось которой лежит перпендикулярно к медной пластинке, которая и прикрепляется к комлю. Гораздо проще пользоваться обыкновенными продажными медными катушками самых малых размеров (от 1,5 д. в диаметре), прикрепляя их к комлю обыкновенным способом (при помощи двух колец), или же просто резиной (резиновыми кружками, употребляемыми для портсигаров, бумажников и для других целей), даже бечевкой. Чем больше будет колец на удильнике, тем лучше, но число их не должно быть менее пяти. Кольца делаются из медной проволоки, непременно стоячие.         
Такие усовершенствованные донные, обыкновенно с кончиком китового уса, весьма удобны для ловли крупной рыбы, а также при ночной ловле на шелковые лески, но на Москве-реке, за редкостью рыб свыше 3 фунтов, менее пригодны, чем в других реках. Здесь всего важнее, что катушка дает возможность быстро укоротить или удлинить леску и не дозволяет рыбе стащить шестик в воду или, наколовшись, выплюнуть насадку. По моему мнению, целесообразнее, по крайней мере на Москве-реке, удить с катушкой, когда к шелковому шнурку привязана волосяная (тонкая) леска в 15—20 арш. длиной: леска наматывается на крючки, а не на катушку. При такой составной леске соединены удобства и катушки, .и волосяной лески. Ранее катушки я приспособлял к донному шестику тонкую резиновую трубку (черную, в карандаш толщиной или менее), пропуская ее в канал, просверленный наискось в рукоятке, начиная от донышка комля (см. карп). Резиновые трубки хотя и проще, но менее полезны, чем катушки, которые до некоторой степени позволяют ловить даже на движущуюся (волочащуюся) насадку.         
Большинство рыболовов употребляют для донных волосяные лески и понятно почему: их легче достать, они менее путаются, чем шелковые, и имеют большую эластичность, которая часто вполне успешно заменяет крепость. Ночью ловить на длинную шелковую леску в 20—30 аршин очень неудобно, если только она не чрезмерно толста. Крутятся и завязываются в петли даже самые лучшие (тонкие) английские плетеные лески. О ловле же на несмоленные лески нечего и думать: это будет чистейшим наказанием. Надо, впрочем, сознаться, что за последние годы число поклонников шелковой лески для донных значительно увеличилось: для горячих охотников, с тяжелой на подсечку рукой, шелковая леска незаменима по своей крепости. Всего более, кажется, распространены дешевые лески из кавказского сырца, которые просмаливаются домашними средствами; некоторые ухитряются, однако, ловить на несмоленные, проващивая их или же натирая варом или яичным белком перед ловлей.         
Для ловли на донные обыкновенно употребляют шелковые лески средней толщины, выдерживающие не более 20 фунтов мертвого веса (т. е. такую же гирю); в редких случаях, на очень быстрых реках или при ловле очень крупной рыбы (мирона, щук, сомов) пользуются самыми толстыми лесками, выдерживающими более пуда. Москворецкие рыболовы для ужения язей, вернее подъязков, довольствуются леской, выдерживающей всего около 10 фунтов, 6 № в малую воду и 5 № весной, в полую воду. При пользовании катушкой можно брать, на тихом течении, конечно, еще более тонкие шнурки. Хорошая волосяная леска любительской работы как для поплавочной, так и для донной ловли без катушки положительно незаменима потому именно, что она своей эластичностью отчасти заменяет катушку. Хорошая волосяная леска, прежде чем оборваться, должна вытянуться почти на четвертую долю: рыбе надо сделать из 20-аршинной 24-аршинную леску. Можно сказать, что опытный рыболов на леску в 6—8 волос может смело ловить (на донную) всякую рыбу до 10 ф. весом, кроме сазанов, миронов, вырезубов и, конечно, лососей и форелей. Необходимо только, чтобы леска была сделана из очень ровного и крепкого волоса.         
Некоторые предпочитают лески плетеные без узлов, но хотя такие очень удобны в паводки, когда плывет трава и всякий нанос, но надо отдать преимущество обыкновенным крученым, связанным из отдельных колен, выдержавших основательную пробу. Как скручивать лески, как связывать колена — опытный рыболов из простых покажет на деле, и я считаю нужным только дать некоторые практические советы для выбора и приготовления волоса. Лучшим считается волос от сытого степного жеребца (или мерина); кобыльи хвосты вовсе не годятся. Главное, чтобы волос был совершенно ровен, крепок и кругл, а не плосковат. Вполне- эти качества познаются уже в коленпах: если волос безукоризнен, то винт на коленпе совершенно правилен, напоминая нанизанный бисер, и коленпе очень тянется, не пересекаясь. Для большей растяжимости не мешает волос предварительно вымочить в молоке. Большинство предпочитает белый волос, но обыкновенно это самый слабый; кроме того, он виднее в обыкновенной воде, чем желтоватый, соловый волос, который, по моему мнению, наилучший по ровности и крепости. Черный волос бывает толще и крепче, но он грубоват и вовсе непригоден для поплавочных удочек, хотя незаменим для донной ловли в местах с илистым, темным дном. Вообще пвет лесок надо сообразовать с пветом дна. Белый волос, без особого ущерба крепости лески, можно окрашивать в желтоватый пвет слабым раствором Kalium hypermanganicum, имеющимся во всякой аптеке.         
Чтобы волосяная крученая леска даже не имела поползновения крутиться, необходимо скручивать колена в разные стороны, и коленце, закрученное направо, связывать с коленом, закрученным налево. Таким образом закручивание одного колена будет парализоваться закручиванием смежных колен в обратную сторону. На Москве-реке большей частью ловят (язей) весной на 6-волосные, а летом на крепкие 4-волосные лески. Весной, в утренники и ночные морозы, чтобы лески не смерзались и не прилипали при вытаскивании, полезно предварительно намазывать их салом или маслом. Зимой, при ловле на кобылки, это смазывание еще необходимее. Длина как шелковой, так и волосяной лески для донной не должна быть менее 20 аршин, а большей частью бывает около 30, а при ловле шерешперов свыше 50.         
Крючки для ужения на донную в большинстве случаев употребляются крупных номеров, соответственно насадке. На Москве-реке язя и подъязка обыкновенно ловят весной на крючки от 1 до 3 №, в конпе весны на 4—5, а летом иногда даже на 8—9 №. Чаще всего для донного ужения идут обыкновенные крючки Кирби с загибом, также Лимерик, но лучшими я считаю крючки Sneck bent, без лопаточки, которые поэтому труднее привязываются к поводку. По мнению некоторых рыболовов, для донной прямые крючки без загиба удобнее на том основании, что при нерешительном клеве рыба имеет меньше шансов наколоться. Может быть это и справедливо, но верно и то, что крючок с загибом всегда лучше «задевает» на дне — более пенок, чем прямой, который при подсечке чаще вылетает изо рта рыбы, ни за что не запенив. Крупные пеннэлевские крючки с отогнутыми ушками очень хороши, но чересчур грубы и удобны лишь для ловли крупной рыбы. В последнее время некоторые москворецкие рыболовы начали весьма успешно ловить в закидку на снасточку в 2 или 3 крючка, навязанные на поводок один выше другого, на расстоянии в 1—1,5 дюйма. При насаживании крупных червей (выползков) эти снасточки иногда оказывают большие услуги. Крючки употребляются средних или даже мелких номеров. Очень немногие также ловят на донные с двойчатками (см. Ерш), так как ночью и при тяжелой насадке они очень путаются.         
В большинстве случаев крючки привязываются непосредственно к песке и только более состоятельные рыболовы употребляют жилковые поводки. Последние, конечно, гораздо удобнее, так как менее заметны для рыбы, особенно если они не белые, а синеватые. Необходимо только помнить, что поводок должен быть всегда несколько слабее самой лески и что чем он будет длиннее, тем лучше. Способы прикрепления крючка к леске или поводку известны, но их довольно трудно описать без рисунков. Простые рыболовы делают на конпе лески две петли в виде восьмерки и, сложив их, затягивают ниже лопаточки; некоторые складывают лески вдвое и, сделав несколько оборотов, пропускают конец в образовавшуюся петлю, которую затягивают. Самый правильный способ — это привязывание шелком, натертым варом, почти тем же способом, т. е. с тайным узлом. Наконец, крючки с колечками очень удобно привязывать, пропустив поводок в колечко и затем сделав несколько (не менее 3—4) простых петель. Жилковый поводок соединяется с леской таким образом: на конце лески делается глухая петля; петля поводка надевается на леску, затем в петлю лески продевается крючок.         
Грузила для донной бывают довольно разнообразны по весу, форме и даже способу прикрепления. В быстрой воде необходимость заставляет употреблять груз до фунта, даже более; напротив, на слабом течении достаточно бывает крупной дробинки, а в некоторых случаях, при тяжелой насадке, ловят даже вовсе без грузила. На Москве-реке самый тяжелый груз (в полую воду) редко равняется пуле 12-го калибра, а затем, когда запрут плотины, то бывает достаточно небольшой картечины с горошину. На Волге, Днепре, Неве груз всегда бывает в несколько лотов. Что касается формы груза, то чаще всего она круглая — пуля или картечь; реже свинец имеет вид цилиндра (б. ч. скатанного из свинцовой пластинки) или очень удлиненного овала, еще реже форму пластинки. Всего оригинальнее груз, употребляемый на Куре, где ловят только на донные. Он имеет вид небольшой репы, выдолбленной внутри, и бывает весом более фунта. С одной стороны, к отверстию в крае, прикрепляется длинная бечевка (леска), а с противоположной — более короткая (поводок) с несколькими крючками, так что это собственно уже подпуск (см. далее); крючки, завернутые в бумажку, укладываются с поводком в углубление, а самая леска наматывается на репку, так что вся снасть занимает очень мало места.         
Чаще всего грузило неподвижно защемляется на леске, у поводка, на расстоянии 5—6 и более вершков от крючка. Иногда груз (б. ч. круглый) привязывается (к леске, у поводка) на отдельном поводке около вершка длиной, причем этот поводок должен быть слабее лески (на случай заде-ва). Проще всего прикрепляют груз к свободному кончику лески, оставшемуся от петли, т. е. когда делают мертвую петлю на леске, то оставляют длинный кончик. Многие москворецкие рыболовы употребляют передвижной груз — просверленные пульки и картечины, которые скользят по леске, от поводка, на более или менее значительное протяжение; чтобы пулька не соскальзывала на крючок, немного повыше поводка, на леске, защемляется дробинка; такую же дробинку прикрепляют на 1—2 аршина выше поводка, на леске. Подобные же скользящие грузы употребляются, по-видимому, с давних времен и в других местностях России, например на Клязьме, в пределах Владимирской губернии, и на Немане, в Ковенской.         
За границей для донных чаще употребляют просверленные удлиненные, овальные или плоские грузы, но такие менее удобны, чем пули, так как чаще задевают и их труднее отцепить.         
Как привязные, так и передвижные грузила употребляются с целью сделать поклевку более чувствительною, потому что при очень большом, по необходимости, грузе нерешительный клев и пощипывание насадки не передаются леске и шестику. Скользящее грузило в этом отношении предпочтительнее привязного, которое, однако, зато имеет то преимущество, что насадка не лежит на дне и «играет» — вертится на некотором от него расстоянии. Поэтому «передовые» москворецкие охотники начали недавно употреблять привязное грузило (пульку), которое скользит по леске с помощью крошечного костяного колечка, к которому привязан поводо-чек с грузом. По моему мнению, на сильном течении привязной груз излишен, так как насадка так быстро вертится, что поводок и леска закручиваются, подсечка становится неверной, а жилковый поводок даже перекручивается. Без употребления известных карабинчиков, парализующих закручивание, ловить при таких условиях невозможно. Некоторые ловят со скользящим грузилом, а для того, чтобы насадка не лежала на дне, между грузилом и крючком прикрепляют небольшую пробочку. Не думаю, однако, чтобы она приносила большую пользу.         
Скользящие, а отчасти И привязные грузила имеют еще то удобство, что могут быть сравнительно тяжелее и не соответствовать течению. Но правильная ловля на донную требует, чтобы груз не был слишком велик и чтобы его временами даже слегка приподнимало течение, так как только при этом условии леска всегда будет натянута и можно всегда почувствовать в руке (или увидеть глазом) малейшую потяжку. Грузило считается вполне достаточным, когда, подтянув леску и сразу отпустив ее, слышно по руке как стукнет свинец, коснувшись дна. Всего лучше, если и пулька, и насадка всегда чувствуются осязанием и после подтягивания или подсечки относятся течением на прежнее место. Само собою разумеется, что на одном и том же течении более толстая леска должна иметь больший груз, чем более тонкая, и что чем длиннее отпущена леска, тем меньшего груза она требует.         
Обыкновенно городские рыболовы прикрепляют к своим донным удочкам звонки в виде игрушечных бубенчиков, сигнализирующих зазевавшемуся, уснувшему (а иногда и удалившемуся) рыболову, что на удочку берет какая-то рыба. В некоторых случаях, например, при ловле с берега, когда удочки расставлены широко, бубенчики необходимы, но при ужении с лодки они чаще бывают бесполезны, даже вредны. Лучшие москворецкие рыболовы их не употребляют. Во-первых, более нежели вероятно, что, при нерешительном клеве, звонки отпугивают рыбу, так как они должны телефонировать; во-вторых, частый звон смущает других рыболовов и побуждает их занимать место впереди или сбоку счастливого рыболова и отгонять рыбу. Поэтому благоразумнее ловить с очень глухими бубенчиками, а иногда даже залеплять их воском, затыкать отверстие бумагой, надевать на них колпачки из гуттаперчи или, наконец, совсем снимать. Большей частью бубенчики прикрепляются к кончику шестика (надеваются на кончик или привязываются к нему толстым шелком), но на тихом течении и при слабом нерешительном клеве лучше захлестывать бубенчики на леску, на четверть или две от верхушки удильника, т. е. леску просовывают петелькой в ушко бубенчика и в эту петельку пропускают самый бубенчик. При этом лучше, если звонки будут посеребреные, т. е. белые, так как ночью они виднее. При таком способе привязки бывает, если не слышна, то видна малейшая поклевка, которую уже никак нельзя смешать с качанием лески ветром. На Москве-реке подъязка иначе и нельзя удачно ловить летом, как с подобным грузом у кончика, так, чтобы леска образовала здесь тупой угол, увеличивающийся при поклевке. Одни рыболовы .прикрепляют звонки, другие дробинки или небольшие картечины, третьи довольствуются привязыванием кусочков стеарина или бумаги, которые очень хорошо видны ночью. По той же причине предпочитается белая леска, если не вся, то по крайней мере верхняя ее часть.         
Насадки, употребляемые для донной, весьма разнообразны и о них уже упоминалось при описании ужения отдельных рыб. Для ловли язей — главные: червь, рак и хлеб. Изредка (местами) насаживаются: угри (личинки навозных жуков), пшенная каша (мятая), тесто, картофель, дуранда (см. выше). На Немане, около Ковно, язей и другую крупную рыбу весьма успешно ловят на молоки соленой селедки, которые обертывают кругом крючка и закрепляют белым волосом или ниткой. Изредка язь берет на пескаря (на Неве также на слепого вьюнчика), но попадается редко, если только пескарь не на двух крючках (один во рту, другой около хвоста). В Петербургской губернии весной язь берет на так наз. «жамку», ленту из замши, принимаемую им за червя или, всего вероятнее, за миногу и ее личинку. Еще реже берет он на лягушат, на которых так хорошо идет осенью голавль. Однако, по словам Румянцева, язи около гдовских берегов Чудского озера берут очень хорошо на лягушат в августе и в начале сентября, по ночам, преимущественно на переметы (см. дальше). Иногда язь недурно берет со дна на майского или (в прудах) на навозного жука, которого, вероятно, принимает за плавунца или водолюба, а также на кузнечика, но последняя ловля будет описана ниже. На угря язь берет не очень охотно, особенно на крупного и если угорь насажен клубком. Может быть, это зависит от того, что у язя, тем более подъязка, рот гораздо меньше, чем у голавля.         
Гораздо более употребительной донной насадкой служит хлеб или, правильнее, шарики смятого хлеба, преимущественно ржаного, который хотя и не так заметен, как белый, но много его пахучее. Здесь также лучше употреблять якорьки, только больших размеров, чем при ужении на хлеб с поплавком. Прикормкой служит при этом ржаной солод или квасная гуща, опускаемые в мешках.         
Еще чаще ловят язей на рака — цельного линючего или на шейки (шепталки), на которые они берут охотнее и вернее. Это ужение ничем не отличается от такого же ужения голавлей, но кстати укажу на вариант этой ловли, употребляемый на Клязме, во Владимирской губернии. Здесь удят на длинные, очень гибкие (березовые?) цельные удильники с очень длинной леской в 12—18 волос и с передвижным грузилом. Леску закидывают с берега, преимущественно на средней глубине и быстрине, с хрящеватым или каменистым дном. Ловят ночью, особенно лунной (?) и рано утром. Это называется «ловить на лески».         
Но самой главной, иногда даже почти единственной насадкой для ловли язей и другой крупной бели, по крайней мере в культурных местностях, служит большой земляной червь, живущий в садах, огородах, парках, вообще в самой жирной почве. Он встречается почти повсеместно под различными названиями (дождевой, росовой червь, росник, выползок, выползень, буртыль, щур, глиста, глистовка), легко может быть добыт в большом количестве и хорошо сохраняется довольно продолжительное время. В настоящее время, вероятно, почти всюду известно, что выползка надо собирать поздно вечером или ночью, после дождя или сильной росы, обходя дорожки и гряды с фонарем. Они начинают выползать как только растает земля, иногда при 3° тепла; столько же градусов достаточно бывает и осенью, так что у нас их можно иметь с середины марта до конца октября. Так как червь этот довольно чуток (особенно в лунную ночь) и редко весь выползает из норки (в холодную погоду он только высовывает головку), то ловля его часто требует немалой сноровки и большого проворства. Главное — ухватить его как можно ближе к норе и тащить потихоньку, чтобы не оборвать хвоста. В засуху, когда черви совсем не выходят из нор, можно вызвать их, поливая в сумерки избранный участок, причем полезно это место прикрыть соломой или рогожами. В крайнем случае можно немедленно набрать червей, поливая жирную землю соленой водой или, еще того лучше, настоем зеленой скорлупы обыкновенных лесных орехов (раздавленные молодые орехи кладутся на сутки в воду), чего выползки вовсе не выносят. Такие черви, впрочем, живут недолго и требуют немедленного израсходования. Можно развести червей там, где их не было, выпустив несколько десятков в сад или огород и почаще поливая это место помоями.         
Сохранять выползков можно весьма продолжительное время — неделями, даже месяцами, содержа их в прохладном месте (в подполье осенью и зимою, на погребице летом), в плотных деревянных ящиках или больших глиняных корчагах, прикрытых досками с тяжестью, ЕО избежание нападения крыс, очень лакомых до всяких червей и личинок. Земли не требуется, сырая же вовсе непригодна и всего лучше на дно ящика или горшка насыпать слой песка, а сверху прикрыть этот слой мохом, дерном или же обрывками гнилых рогож, мешков, старыми кухонными мочалками. Мох и дерн необходимо почаще слегка смачивать или водой, или, еще лучше, молоком, также несоленым бульоном; при употреблении рогож и мочалок достаточно если есть хоть небольшая сырость, и поливание молоком и бульоном почти излишни, так как черви имеют достаточный запас пищи. Больных червей (распухших и вытянувшихся) следует немедленно выбрасывать. В небольшом количестве — около сотни — выползки отлично и довольно долго сохраняются в мешке из очень толстой холстины, предварительно вымоченном в бульоне (несоленом), в молоке или даже в конопляном масле. Конопляное масло (и льняное) служит также для быстрого очищения свежепойманных червей, как бы наполненных землей. Рыба не так охотно берет на неочищенного червя, да он, кроме того, не так крепко держится на крючке, как очищенный. Обыкновенно выползок очищается от извержений на 2-й или 3-й день, но если положить его в масло, то он становится прозрачным и крепким спустя несколько часов. Для того чтобы он принял очень красный цвет, более привлекательный для рыбы, мох или рогожу посыпают тертым кирпичом или порошком краски, известной под названием «красный бол».         
На рыбную ловлю червей берут всегда в толстых холщевых мешочках, вовсе без земли или с сырым мохом и мочалками; жестянки ржавеют и днем сильно нагреваются. В Москве цена на выползка колеблется от 1,5 до 3 р. за тысячу и от 20 до 50 к. за сотню, смотря по времени года и обилию дождей. Ранней весной и в начале зимы сотню не достать и за рубль.         
Замечено, что выползок всего многочисленнее на огуречных грядах, затем в капустниках. Величина выползка доходит до 5 вершков длины, при толщине мизинца.         
Кроме выползка (Lumbricus terrestris), у нас, в средней России, встречается не менее четырех видов различных земляных червей, которые все служат отличной насадкой. Южнорусские и западносибирские черви, по-видимому, отличаются от наших, но выползок и обыкновенный навозный червь там, кажется, принадлежат к тем же видам. Навозный червь имеет несколько разновидностей — красный и желтый кольчатый; первый называется в Москве просто «красненьким». К навозному близко подходит подлистник, называемый также пыльником, или подглистником. Первое название происходит от того, что он встречается во множестве в кучах старого полусгнившего листа в садах и парках, а подглистником потому, что несколько похож на глисту, т. е. выползка. Это самый плохой для насадки червь, так как он очень квел и рвется на крючке даже сам собой, особенно если он недавно вырыт. Изредка встречается в глинистой почве беловатый или розоватый червь с круглой головой, но он не имеет значения для рыбной ловли. Для ужения на донную, кроме выползков, часто употребляются лишь так называемые железняки, довольно крупные (до 3 вершков) черви, отличающиеся очень острой головой, тонкой передней частью с синеватым отливом и плоским беловатым хвостом. Они замечательно крепки, почему очень прочно держатся на крючке и некоторыми рыболовами даже предпочитаются выползку. При ловле «на кусочки» ершей и другой рыбы железняк незаменим. Все черви перед ловлей должны быть выдержаны.         
Насаживание червей на крючок производится различными способами, смотря по величине крючка и червя. Как насаживать навозных червей — в одиночку, кучей — уже говорилось выше. Выползки по своей величине и вертлявости насаживаются на крючки с большим трудом. Самый простой способ — проколоть его немного ниже головы и насадить на крючок, пустив длинный хвостик. На крючках помельче крупная глистовка не может держаться, а потому ее необходимо насаживать петлями, прокалывая в нескольких (3—4) местах и вздергивая головную часть на поводок. Также насаживаются на крючок несколько (2—3) выползков, причем жало прячется в самом коротком хвостике. Тут же трудно обойтись без помощи сухого песка, в котором черви становятся менее скользкими. Самый рациональный способ насаживания на два или три крючка (снасточку), один выше другого, причем, зацепив головку верхним крючком, нижний крючок пропускают в т. н. узел (это половой пояс, находящийся, примерно, в первой трети длины всего червя) и проткнув червя еще раза два, скрывают в хвостике. При самом тонком, нерешительном клеве на Москве-реке ловят язей и подъязков только на мелкие крючки (№ 8— 10), которыми задевают за голову или середину выползка, как показано на рисунке. Самую оконечность головы протыкать не следует, так как такой червь недолго извивается. Если мелочь часто щиплет и обрывает хвостик, то полезно надевать выползка с хвоста, оставляя голову совсем свободной. Некоторые рыболовы, прежде чем насаживать, макают выползка в конопляное масло. Запах этого пахучего масла привлекает рыбу, по струе, со значительного расстояния. Вероятно, подобное действие оказывает и керосин; несомненно, что черви, обмакнутые в керосин, скорее и охотнее хватаются рыбой, чем вовсе не пахнущие. Полагаю, что весьма полезно также окажется натирание или вымачивание поводков (жилок) в анисовом и других пахучих маслах.         


Рис. 160. Различные способы насаживания выползка (уменьшено).         
При ужении на донную привада и прикормка употребляются редко. Большей частью, по крайней мере у нас на Москве-реке, рыболовы довольствуются естественной привадой, становясь около устьев речек, ручьев, близ родников, водосточных труб и т. п. Однако заблаговременная привада или даже одновременная с ловлей прикормка имеет не менее огромное влияние на успех донного, преимущественно ночного ужения, как и на дневное ужение с поплавком. Материал для прикормки может быть также весьма разнообразен: кроме различных зерен, рыбу привлекает ржаной солод, кусочки дуранды (жмыхов). Некоторые валят в намеченное место конский и всякий другой кал, но самой лучшей прикормкой при ужении язей на выползка служат сами выползки и чем больше их будет выброшено, хотя бы за 2—3 часа до ловли, тем последняя будет удачнее. Эту истину москворецкие рыболовы познали только очень недавно: года 2—3 назад выкинуть какую-нибудь сотню не прокисших выползков считалось чуть не безумием.         
Для полноты очерка ужения на донную скажу несколько слов о некоторых принадлежностях этой ловли, употребляемых москворецкими охотниками. Последние редко ловят рыбу с берега, только в крайней необходимости, а почти всегда с лодки. Прежде ловили большей частью с «обнабоенных челноков», т. н. «полотнянок», выдолбленных из осины; но за их непрочностью, валкостью и относительной дороговизной (их привозят в Москву за сотню и более верст, на лошадях) последние годы их почти вытеснили плоскодонки или, вернее, дощаники, гораздо более покойные, хотя и более тяжелые. Последнее не имеет, впрочем, здесь большого значения. Теперь можно сказать, уже вполне выработался тип москворецкого рыболовного дощаника с острой кормой, но подробное описание его заняло бы слитком много места. Уключины находятся почти посередине лодки; сиденье одно; на правом борту, ближе к корме и носу, привинчены т. н. «утки».         
Якоря у нас употребляются редко (часто задевают за камни) и заменяются или просверленными кусками рельс около пуда весом или пудовыми гирями старого образца (гранеными). Камни служат грузом только в крайности. В последнее время в обоих московских рыболовных обществах якорями служат чугунные, в пуд весом, гири же, но имеющие форму, так сказать, усеченной крыши, с толстой рукояткой. Эти «якоря», сделанные по моему образцу, оказались очень удобными и держат лучше, чем гири и рельсы одинакового веса. Веревки для якорей употребляются самые лучшие, притом, во избежание закручивания, вытянутые; некоторые рыболовы стали пользоваться гораздо более легкими и менее гниющими в воде, хотя (если они совсем белые) и более дорогими, т. н. джутовыми веревками, употребляемыми больше для гимнастических снарядов. Кажется, однако, они делаются не из джута, а из жил листьев маниллы, лиственного дерева вроде алоэ. Длина веревок никоим образом не должна быть менее 15 аршин, а еще лучше если она вдвое больше, так как на длинных веревках можно удержаться и на быстром течении, при сравнительно легком грузе. У нас, на Москве-реке, становятся на лодке почти всегда поперек течения, опуская с обоих концов лодки гири: на слабом течении — в упор, т. е. в отвес, а на быстрине более или менее далеко от лодки. Веревки эти, равно как сачки, кружки и всякого рода сетки, ради большей долговечности весьма полезно, даже необходимо, продубить в растворе коры дуба или так называемые корья.         
В других местностях России становятся или на больших камнях, или на маленьких якорях, чаще «кошках» (в виде когтей), а на очень быстрой воде (например на Днепре, на Волге) — на приколе, т. е. на одном или двух шестах с железными наконечниками; эти колья глубоко втыкаются или вбиваются в дно, в вертикальном или наклонном положении. Иногда, если река неширока и на ней если и ходят барки, то очень редко., всего удобнее бывает ловить «на перетяжке». Это толстая, крепчайшая бечевка или тонкая веревка, один конец которой укрепляют к колу одного берега, а другой — к колу на другом берегу и затем натягивают. Лодка при этом свободно может передвигаться по веревке, которая, таким образом, вполне заменяет всякого рода якоря и веревки к ним. Для перетяжки годится всякая мягкая железная проволока достаточной толщины, всего лучше телеграфная. В видах портативности некоторые возят с собой на ловлю, взамен гирь и камней, прочные холщевые мешки, которые набиваются песком или землей на месте лова.         
К числу более или менее необходимых принадлежностей как донного, так и почти всякого другого ужения принадлежат: сачок, отцепка, чехол или ящик для удочек, а для ночной ловли — фонарь.         
Сачок употребляется при данной ловле в закидку далеко не всеми москворецкими рыболовами, особенно ночью, так как крючок и «пулька» запутываются в петлях сетки. Обыкновенная форма сачка — железный (редко медный) обруч, около полуаршина в диаметре, насаженный на 1—1,5-аршинную палку; к обручу привязывается сетка глубиной около аршина. Недавно эти сачки у нас стали заменяться подхваткама, остов которых состоит из обыкновенного белого камыша (идущего на приготовление мебели и корзин) толщиной почти с палец и согнутого в форме овала, причем рукояткой служат концы того же камыша, связанные бечевкой на протяжении 4—8 вершков. Обыкновенно рукоятка несколько отогнута, т. е. находится в другой плоскости, чем овал. К последнему привязывается (бечевкой) неглубокая (редко свыше полуаршина) редкоячейная сетка, связанная из крепких ниток или тонких бечевок; чтобы крючки и грузила не очень цепляли за ячеи и не путались, сетка эта иногда просмаливается. Главное удобство этого сачка заключается в том, что он ни в каком случае потонуть не может; кроме того, при ужении с лодки на короткую удочку обыкновенные сачки неудобны своей чересчур длинной рукояткой.         
Отцепка для донных употребляется редко, но иногда бывает необходима. Обыкновенно выжидают, что крючок отцепится сам собой, силой течения, что большей частью и случается. Одни рыболовы (москворецкие) пользуются, в случае задева крючка за карягу или другой тяжелый подводный предмет, дощечкой (или поленом), к которой привинчено кольцо; последнее пропускают через удильник, и доска, плывя по течению, силой его тянет крючок в противоположную сторону и почти всегда отцепляет его. Некоторые отдевают или, вернее, отбивают крючок обыкновенными кольцеобразными (медными или железными) отцепами на длинной бечевке, спускаемыми по леске через шестик, — или же простыми фунтовыми горьками старого образца (гранеными).         
Чехол для донных удочек, пожалуй, еще необходимее, чем для поплавочных, потому что первых берется с собою очень много и они больше путаются, причем он не может быть глухим, подобно ружейному, а должен быть обязательно распашным, с загнутыми клапанами на концах (чтобы удочки не вываливались). Всего лучше делать чехол из виксатина или какой-либо непромокаемой материи, на тиковой подкладке. Длина его не должна превышать 2 аршин; ширины — около аршина. Для того чтобы не повредить нечаянно кончики шестиков, необходимо с одного из длинных боков вшить тонкую камышевую или какую другую негибкую палку. Шестики кладутся большей частью комлями в одну сторону, верхушками в другую, однако не кучей; чехол завязывается ремешками или тесемками в трех местах; на одном конце его полезно также пришивать петлю, чтобы можно было вешать его на гвоздь, а не ставить в угол. Этот же чехол может служить во время ночной ловли как бы фартуком, на котором, во избежание задевов, складывают леску при ее выбирании из воды.         
Что касается фонаря, то всего удобнее или хороший большой фонарь с рефлектором, или самый простой, оплетенный проволокой. Для устойчивости необходимо, чтобы он был тяжел, для чего на дно приливают свинцу или олова. Лампочки, масляные или керосиновые (без стекла, разумеется), менее удобны, чем стеариновые свечки, которые будут чем толще, тем лучше. Фонарь необходим в темные безлунные ночи, чтобы не наехали на лодку, а главным образом для распутывания лески, привязывания крючка и отцепливания его с петель сачка. Замечу, что для всякой ловли, на донную в особенности, весьма полезно, а в холодное время даже необходимо, иметь под рукой большую тряпку или толстое полотенце для вытирания рук.         
Ужение язей на донную начинается на Москве-реке очень рано, вскоре после того как пройдет лед и вода тронется на убыль. Замечено, что язь берет только после первых теплых ночей и когда температура воды достигнет 6°. За исключением налима, язь первая рыба, которая начинает попадаться на удочку. В большинстве случаев это бывает около 10 апреля, но иногда начало клева задерживается до 15—20 апреля или начинается в конце апреля. Прежде всего ловят у нас выше Бабьегородской плотины (разбираемой перед вскрытием), а потом спускаются все ниже и ниже, до Устьинского и даже Краснохолмского моста. Вообще, чем ниже по реке, тем клев язя начинается позднее, что зависит от большей высоты и низшей температуры воды. Язи под Коломной, по-видимому, берут почти на неделю позднее, чем около Москвы, а на Оке ужение этой рыбы начинается или, вернее, становится возможным гораздо позднее. Первые дни язи берут на донную (на выползка) днем даже лучше, чем ночью, но по мере того как вода очищается от мути, они все чаще и чаще попадаются ночью, а вскоре, по окончании нереста, их скорее можно поймать (днем) на поплавочные удочки (см. выше), чем на донные. В первой подовине мая, ранее или позднее, язь совершенно перестает брать днем на выползка, да и ночная ловля его становится все менее и менее добычливой, находясь в зависимости от дождей или, вернее, от того, как много идет воды поверх плотины. Летняя ловля язя на донную подвержена многим случайностям и требует большого внимания и проворства, так как поклевка сытого язя почти незаметна. В сентябре, редко с конца июля, после обычных осенних дождей, вызывающих подъем рыбы к плотинам, начинается более или менее удачная ловля пришлого — ходового, голодного язя и продолжается, все усиливаясь, до окончательного замерзания реки, что бывает в конце октября, большей частью в начале ноября.         
При этом, чем ближе к зиме и чем чаще выпадают дожди, тем более вероятности на успех ловли язей днем. Однако они в это время редко берут (на выползка) среди дня, а большей частью с рассвета до 9—10 часов утра или под вечер.         
Выбор места для ужения на донную зависит от времени года и состояния воды. Весной, когда вода только что вошла в берега, ловят на песчаных отмелях с сравнительно слабым течением, б. ч. у самого берега; с дальнейшей убылью воды становятся все ближе к середине реки, т. е. «на воду». С запором плотины, когда язи окончательно установятся, их ловят там, где они стоят, т. е. на глубоких иловатых местах со слабым течением. Среди лета язей нередко удят на выползка без всякого грузила, нередко с предварительной прикормкой. После паводков летних, и в особенности осенних, москворецкие охотники становятся на ходовых местах, большей частью на самой струе, перехватывая таким образом мимо идущую рыбу. Тракт этот бывает очень неширок, даже настолько узок, что не только рядом стоящая лодка, но даже один из рыболовов (на донную ловить можно только вдвоем), сидящий на другом конце лодки, рискует ничего не пой-мать или очень мало. Вообще в знании и изучении этих рыбьих путей лежит залог успеха почти всякого ужения, и зачастую никакие привады и прикормки не могут заставить рыбу уклониться от дороги.         
Что касается погоды, наиболее удобной для ловли язей на донную, то не лишнее здесь повторить, что язь всего лучше берет весной в теплые апрельские ночи, летом в холодные, пасмурные ночи с небольшим дождиком; если дождь усилился и вода сильно замутилась, клев временно прекращается (рыба от сильной мути как бы шалеет), но затем снова усиливается. В это время, при упомянутой погоде, всего выгоднее становиться около таких мест, которые доставляют рыбе натуральную приваду, т. е. около канав, водостоков, речек и ручьев. Осенью язи снова всего лучше ловятся в теплые, пасмурные ночи, а позднее, перед замерзанием, очень верно, хотя и вяло, берут на выползка, когда идет мокрый снег и даже идет т. н. «шуга», или «сало». Лунные ночи не благоприятствуют ужению на донную главным образом потому, что язь держится тогда в верхних слоях воды и плавится.         
Как уже было сказано, москворецкие рыболовы устанавливают лодку на «якорях», вернее на различного рода грузах. Эта установка требует, на течении, некоторой сноровки, так как можно рисковать стать вовсе не на то место, на которое следует. Обыкновенно выезжают на десяток сажен выше намеченного места и, повернув лодку вниз по течению, кормой в полоборота, сбрасывают сначала кормовой груз, затем как можно проворнее опускают якорь с носа, прежде чем нос станет ниже кормы. Веревки выравнивают, подергивая к себе груз, и, отпустив их, сколько позволит его тяжесть и быстрота течения, закрепляют за утки, наматывая на них 2—3 восьмерки. При боковом ветре или очень неправильном течении, которого следует избегать, полезно бывает спускать спереди, посредине лодки, третий груз.         
Правильная ловля на донную возможна только с тремя удочками; при частом клеве лучше ловить на две, даже на одну. У нас большинство ловит на 4—5, некоторые даже на 10 удочек, причем оправдывают свою жадность или лень тем, что, при многочисленности насадок, рыба имеет более шансов наткнуться на прикормку. Особенной наклонностью к подобному шкурятничеству отличаются повсюду береговые рыболовы, которые, натыкав на берегу, иногда почти на полуверстное протяжение, чуть не десятки шестиков со звонками, совершенно спокойно отправляются если не спать, то отдыхать, чтобы бежать опрометью при первом звонке. Чем эта «охота» отличается от промысла или ловли переметом? Рыба должна сама зацепиться за крючок, и удочка является тут ловушкой, а всякая ловушка недостойна истинного охотника. Язь, однако, сравнительно редко попадает на донные «самоловом», подобно голавлю и другим еще более хищным и большеротым (кроме угря) рыбам, а потому чем больше будет заставлено на него удочек, тем хуже. При хорошем клеве самое лучшее — держать в каждой руке по удочке и по временам (чем чаще, тем лучше) потихоньку подтаскивать к себе насадку (на аршин или два) и затем снова отпускать ее. Шестик при этом держат наискосок, верхушкой вниз, как можно ближе к поверхности воды. Такого рода подтягивание рыба слышит издалека и сбоку, тем более если стоит «на струе», а потому оно вполне возмещает немногочисленность удочек. Во всяком случае, при ужении язя с лодки шестики не следует затыкать в доски лодки, а надо или класть их (на сиденье, нос, корму) наискось, или же класть на борт перпендикулярно к нему, но так, чтобы кончики немного (на четверть) высовывались из-за него. Последний способ хуже первого. Если есть какой риск, что удочка может быть утащена в воду, то, вместо того, чтобы крепко затыкать ее, надо привязать к комлю шестика 2— 3-аршинную бечевку. При ужении с берега шестики по необходимости втыкаются в землю.         
Обыкновенно, при ловле с лодки, прежде чем закидывать донную, разматывая леску, опускают ее в воду, чтобы она несколько намокла вместе с поводком и чтобы проверить, насколько соответствует тяжесть грузила течению. Затем или меняют грузило на другое, или, если оно состоит из нескольких картечин и дробин, отбавляют сколько следует; еще чаще довольствуются тем, что отпускают (при чересчур тяжелом грузе) леску короче, или (при чересчур легком) — длиннее. Закидывание лески требует большого навыка, особенно когда дует противный или сильный боковой ветер. Чем тяжелее груз, тем оно менее затруднительно. У нас закидывают большей частью так: леску укладывают, начиная почти от верхушки тпестика, более или менее правильными и небольшими кругами на скамейку, нос или корму (иногда к борту приделывается для этого особая подъемная доска на шарнирах), реже на колени (тогда необходим клеенчатый или кожаный фартук). Затем берут за леску немного выше грузила и, не вставая с места и стараясь не качнуть лодку, сделав несколько размахов, резким и сильным движением посылают насадку перпендикулярно к лодке, соразмеряя силу этого размаха с длиной лески, так как в противном случае шестик вылетит из лодки. Во всяком случае необходимо сейчас же схватить шестик, подать его вперед, встряхнуть леску и подтянуть для того, чтобы убедиться, что она не запуталась и на ней не образовалось петель. Неопытные рыболовы сначала всегда закидывают, стоя в лодке.         
Это самый употребительный способ закидывания; некоторые, впрочем, леску собирают на половину кругами в левую руку, а в правую остальную часть с насадкой наверху, которую кидают от себя. Так закидывают б. ч. живца. По моему мнению, самое спокойное и правильное, хотя и несколько мешкотное, закидывание состоит в том, что леску с насадкой спускают до тех пор, пока не будет слышно, в руке, что пулька лежит на дне. Этот способ особенно удобен, даже незаменим, при очень легком грузе или при сильном ветре.         
Закидывание с берега производится тоже собиранием лески в кольца, только насадку бросают таким образом, чтобы леска легла почти перпендикулярно к берегу. Чтобы насадку не прибивало к берегу, грузило должно быть сравнительно тяжелее, что не может не отозваться на верности поклевки. Вообще, береговая ловля на донную, язей в особенности, очень неудобна и неправильна и не может быть сравниваема с ужением на лодке. Поклевка язя на донную довольно разнообразна и обусловливается насадкой, временем года и силой течения. Всего вернее берет язь на хлеб и раковую шейку, так как тут почти не бывает предварительных пощипываний: он сразу берет насадку в рот и более или менее резко дергает удильник, который иногда при этом выскакивает. Летом, в жару, язь берет сравнительно вяло и менее порывисто. Такую сравнительно крупную насадку, как выползок, язи, тем более подъязки, редко берут сразу, всем ртом, а сначала щиплют за хвостик губами. Весной, до нереета и после него, примерно до середины мая (на Москве-реке) язи берут на выползка довольно резко, срыву, хотя редко утаскивают шестики, подобно голавлям. Чаще всего это делают покатные язи, которые мимоходом берут насадку в рот и плывут вниз. Поклевка язя в это время далеко не такая смелая, как у голавля, но резкая, сильная, отрывистая, однако не без вороватости. Слышно по руке, как он дергает за червя. Это называется — «подъязь стучит». Чаще всего он стучит два раза, а на третий уже тащит, совсем забрав червя в рот,— и это есть настоящий момент для подсечки, как, впрочем, и во всех других случаях. Подсекать надо всегда довольно резко, но не сильно, лучше кверху, чем в бок. При небольшом грузиле, слегка приподнимаемом течением со дна, эти постукивания не так ясно заметны, как при тяжелом, и язь часто (весной) сразу берет насадку в рот, без предварительных пощипываний, и тащит ее в сторону или прямо (вверх по течению). Чем мельче язь, тем дольше продолжается стучание.         


Рис. 161. Червь, насаженный на снасточку в 2 крючка.         


Рис. 161_1. Тройная снасточка.         
Летом язь берет на выползка совсем иначе, поклевка его гораздо осторожнее и тише, особенно в тиховодье, так что бубенчик редко звенит; почувствовав малейшее сопротивление, в слишком ли тяжелой пульке, или в шестике, он б. ч. бросает насадку. Клев его можно заметить лишь по легкому качанью лески, почему (ночью) и необходимы с одной стороны привязанные звонки или белые «маячки», а с другой — возможно легкое грузило и возможно меньший крючок (иногда № 10), которым зацепляют червя за голову. Сытая и вороватая рыба потихоньку, как бы исподтишка, забирает его в рот и тащит вместе с тем вниз по течению, так что приходится как можно более поддавать шестик, вытягивая вперед руку. Неудачные подсечки происходят всего чаще потому, что они по необходимости бывают преждевременными. Следовательно, катушка может в этом случае очень пригодиться и весьма полезно было бы насаживать червя на снасточку в 2 или в 3 маленьких крючка. Иногда бывает слышно, как пулька приподнимается и опускается — это значит, что язь сосет червя; тогда надо потянуть слегка леску на себя и этим подзадорить рыбу. Это подзадоривание вообще весьма полезно при вялом, нерешительном клеве. При летнем ужении в особенности необходимо соблюдать правило брать шестик как можно тише, не спеша, подавая его слегка вперед.         
Осенний клев язя на выползка иногда напоминает весенний, т. е. язь сначала резко стучит, раза два, затем тащит на себя. Но чаще, особенно после морозов, клев даже ходового язя бывает довольно вял и неслышен, хотя и очень верен. Это происходит потому, что язь берет насадку мимоходом и плывет потихоньку далее вверх; в таких случаях подсекать надо, лишь только— после предварительного, очень легкого пощипывания — леска ослабнет.         
Как вытаскивать язя из воды, как он идет на удочке—говорилось выше. Замечу только, что ночью он барахтается и кувыркается гораздо менее, чем днем, и вообще гораздо смирнее. Выползок всегда оказывается или совсем сдернутым с крючка, или как бы изжеванным. Елец же и подуст, поклевка которых мало отличается летом от поклевки язя, всегда обрывают кончик; голавль же узнается по тому, что всегда берет со срыву.         
Зимнее ужение язей имеет уже более случайный характер. На Москве-реке, по перволедыо, они еще иногда весьма хорошо ловятся на выползка или красного червя, из лунок, на известные уже кобылки (см. Ерш и Налим), но с длинным прутиком (или китовым усом). Ловят, как всегда, в отвес, с очень тяжелым сравнительно грузилом и так, чтобы червяк висел у дна. Язь (чаще подъязок) берет вяло и, забрав всю насадку в рот, часто сосет ее, оставаясь без движения.         
Позднее, с прочным льдом, клев язей почти прекращается, возобновляясь урывками, с сильными оттепелями, а также перед вскрытием.         
Местами, например в Иртыше, также и в некоторых реках Европейской части России, крупные язи временами идут на блесну.         
Перехожу теперь к описанию самой интересной ловли язей — ужению нахлыстом на насекомых. Ловят язей нахлыстом преимущественно на небольших реках, притом на настоящих, а не на искусственных насекомых. Последнее объясняется тем, что эта рыба редко берет сразу всю насадку в рот, подобно голавлю, хариусу, форели, а сначала пробует ее губами. Затем следует заметить,что ужение производится в большинстве случаев без катушки, на волосяные лески, что зависит от того, что, во-первых, язь рыба сравнительно небойкая, во-вторых, — от того, что вовсе не требуется, чтобы насекомое (естественное или искусственное) находилось на поверхности; очень часто язи лучше берут насадку под водой, даже со дна.         
На Москве-реке и, вероятно, в других местностях выработался даже особый способ ловли язей, который можно бы назвать полунахлыстом, а москворецкие рыболовы называют или нахлыстом, или, почему-то, ловлей «брандахлыстом». Эта ловля представляет те существенные отличия от настоящей нахлыстовой ловли (см. Форель), что производится почти всегда в сумерки или ночью и большей частью с небольшим грузилом, так что насадка плывет в полводы или почти ко дну. Таким образом, эта ловля имеет некоторое сходство с уже описанной ловлей язей на дуранду (вятским способом), на горох (днепровским способом) и на рака (клязьминским) и составляет переход от этих донных методов ужения к ужению поверху. Настоящая ловля нахлыстом, описание которой будет далее, на Москве-реке вовсе не практикуется, даже вряд ли возможна, потому что язи здесь подходят к берегам или перекатам и плавятся только по ночам.         
Снасть, употребляемая для москворецкого «брандахлыста», существенно не отличается от обыкновенных (не английских) удильников и лесок, служащих для настоящего нахлыста. Удилище очень гибкое, хлысто-образное, длиной редко более 5 аршин, лучше цельное, чем складное; в последние три года начали входить в употребление цельные удильники желтого тростника (японского) со слегка закругленными подпилком узлами. Леска в 4, редко в 6 белых волос, самого высокого достоинства. Употребление прививка (см. Лещь) здесь неизвестно, но, конечно, он весьма облегчил бы далыпее закидывание. Груз или отсутствует, или это дробина не крупнее № 1. Поводок из тонкой жилки или волосяной. Крючок — мелких номеров, № 8—9, реже 6—7-го; лучшие — пеннэлевские без загиба, с ушком. Леску редко отпускают более чем на 10—12 аршин и закидывают обыкновенным способом, стараясь, при выхватывании ее, чтобы насадка не коснулась поверхности воды позади рыболова.         
Ловят чаще в забродку, до полуторааршинной глубины, иногда с берега, редко с лодки, которую в этом случае ставят вдоль течения. Надо заметить, что ловят «брандахлыстом» главным образом в пределах Москвы, на участке реки между Каменным мостом и Бабьегородской плотиной, именно у моста, около свай, и на перекатах, что пониже плотины и ниже моста. Удобных мест для этого ужения очень немного, но и занимаются ею не более десяти охотников, из которых только трое могут назваться ее специалистами. Быстрота течения составляет менее необходимое уеловие, чем небольшая глубина (не свыше 2 аршин), и всего удачнее бывает ужение на слабом течении (около свай).         
Москворецкие рыболовы начинают ловить «брандахлыстом» очень рано, иногда ранее запора плотин, вообще же когда вода достигнет летнего уровня, примерно около 9 мая, и продолжают с некоторыми перерывами, зависящими от состояния погоды, высоты воды и недостатка в насадке, удить до октября или середины этого месяца, пока не начнутся сплошные ночные морозы. Всего удачнее бывает эта ловля после больших дождей, когда вода пойдет на убыль и прочистится. Вообще же ловят только, когда бывает плав, т. е. рыба, в данном случае язь, ходит поверху и притом на неглубоких местах. Ловят, как сказано, в сумерки и ночью, довольно редко сейчас после заката или ранним утром; засветло «хлещут» только весной, когда чаще попадаются голавли, чем язи. Однако несомненно, что в очень темные ночи язи берут насадку реже, вероятно, потому, что не видят; всего же жаднее и вернее они хватают ее в лунные ночи. Прежде, лет десять назад, ловля полунахлыстом и производилась только в светлые ночи, но с устройством электрического освещения на Каменном мосту она стала гораздо доступнее и добычливее. Электричество в данном случае заменило луну и имело некоторое благоприятное влияние на ночную донную ловлю, так как дало возможность рыбе руководствоваться при отыскивании пищи не только осязанием, слухом и обонянием, а также и зрением.         
Носадки, употребляемые москворецкими охотниками для ловли «брандахлыстом», довольно разнообразны и соответствуют сезону. Самой ранней насадкой служит черный таракан, но это жирное и тяжелое насекомое требует для своего закидывания большого искусства и потому употребляется немногими «артистами» нахлыстового ужения, преимущественно для ужения шерешперов и голавлей; на пьявку также язи идут редко. Во второй половине мая начинается ужение на майского жука, с небольшим грузом, на перекатах, но на Москве-реке язи берут его не так охотно, как на небольших реках. Это зависит от того, что жук часто попадает в небольшие речки с прибрежных деревьев, чем в голобережную Москву-реку, а также и от того, что для москворецкого подъяза это слишком крупная насадка, которую он не может сразу взять в рот подобно настоящему язю. Настоящее ужение подъязка на «брандахлыст» начинается после сильной жары, когда появятся в большом количестве мясные мухи, выведшиеся из опарыша. Эти мясные мухи, называемые у нас шпанками, составляют для язей лакомство, и они предпочитают их всякому выползку и опарышу, который, впрочем, изредка употребляется и для нахлыстового ужения. Ловля на шпанку очень проста, так как не требует постоянного перезакидывания, производится иногда с берега и вообще в очень многих местностях реки (также на водоотводной канаве) и очень напоминает летнее донное. Отличие в длинном удильнике, постоянном подтягивании и частом, сравнительно, перезакидывании. Очень удачна бывает ловля на шпанку поблизости водосточных труб (после дождя), вероятно потому, что этих мух (только что вышедших из окуклившихся опарышей) много попадает в водостоки. На более мелких и тихих местах, например около свай под Каменным мостом, ловят иногда на шпанку и без дробинки — чистым нахлыстом, т. е. совсем поверху. Насаживаются обыкновенно по 2 или по 3 мухи на крючок № 8—9. Шпанок ловят заблаговременно, днем, привлекая мясом, и сохраняют в пузырьке. Очень редко шпанку заменяют пчелой или шмелем.         
Еще позднее, уже в июне, подъязь охотнее начинает брать на тополевого червя, которого всегда можно бывает набрать массами на тополях. Это темно-пестрая мохнатая личинка какой-то сумеречной белой бабочки. Насаживают его по одному на крючок № 8—9, как всякого червя. Иногда тополевый червь заменяют крапивным. Удят на эти насадки так же, как и на шпанку, но преимущественно на перекатах и вообще мелких, хотя бы и тихих местах. Как на шпанку, так и на мохнатых червей (личинок бабочек) довольно часто ловят с лодки.         
Самой главной насадкой для полунахлыстовой ловли на Москве-реке служит мелкий кузнечик, которого можно доставать начиная с 1 июня, сначала бескрылых,— и до больших октябрьских ночных морозов. В сентябре, впрочем, некоторые заменяют кузнечиков желтым капустным червем, которого собирать гораздо легче. Больших кузнецов у нас избегают, потому что подъязок берет на них неверно и часто срывает брюшко, да и сам кузнец плохо держится на крючке и часто слетает при перезакидывании. Так как приходится удить в темноте, то пузырьки и коробочки, в которых обыкновенно храниться кузнечики (с травой, чтобы не перегрызлись), очень неудобны, т. к. много их выскакивает. Поэтому всего целесообразнее держать кузнечиков в стеклянной банке (или цилиндрической ' жестянке), к которой привязана частая сеточка или марля с короткой жестяной трубочкой на конце, которая затыкается пробкой. Когда надо переменить насадку, опрокидывают баночку, нащупывают в сетке кузнеца и пропускают его в откупоренное отверстие трубки. Крючки берут покрупнее, чем для шпанки, именно № 6—7; насаживают по два или по три кузнеца, смотря по их величине. В большинстве случаев употребляется грузило, в виде одной-двух дробинок, сообразно течению. Ловят большей частью на неглубоких местах с небольшим течением, близ травы (особенно шелковника, т. е. нитчатых водорослей), чаще в забродку, чем с лодки, которая на мелком месте пугает рыбу, так как, качаясь при перебрасывании, дает волну. Некоторые рыболовы нарочно заблаговременно расчищают прогалинки в траве. Забрасывают кузнеца всегда почти поперек течения, но на слабом течении — наискось. Когда леска совсем вытянется, ее перебрасывают или предварительно (в тихой воде) несколько раз подтаскивают к себе толчками и снова отпускают. Язь иногда охотнее берет кузнеца поверху, даже иногда хватает его прежде чем он успеет коснуться воды, но в большинстве случаев хватает насадку под водой, почему необходимо, чтобы она тонула, хотя и медленно. Бескрылые кузнечики мясистее и тяжелее (и непрочнее на крючке) крылатых, а потому на них часто ловят без грузильца. Кстати скажу, что у нас изредка ловят на кузнеца и на простую донную.         
Подсекают при ловле «брандахлыстом» на слабом течении всегда, как только зашевелится леска: когда язь потащит леску, то, большей частью, бывает уже поздно. На течении поклевку слышно очень ясно, но вообще язь берет кузнеца под водой тихо, не торопясь, губами, а не всем ртом; напротив, поверху, когда насадка еще не потонула, он хватает ее проворнее и надо подсекать немедленно после того, как рыба сделает кружок около кузнеца. Очевидно, для подсечки наглаз, а не наощупь надо иметь острое зрение, при естественном и искусственном освещении, т. е. лунном или электрическом, и необходимо, чтобы леска была непременно белого волоса. Пойманный язь идет ходко и оказывает почему-то менее сопротивления, чем пойманный на донную. Вываживают и вытаскивают его обыкновенным порядком—при ужении на лодке чаще с сачком, но при ловле в забродку или тащат пойманную рыбу волоком на берег, или же, утомив ее, берут за леску, и, подтащив рыбу к себе, схватывают ее под жабры указательным и средним пальцами правой руки, пропуская эти пальцы по леске. Более крупную рыбу берут обеими руками, взяв предварительно леску в зубы или зажав ее коленями. Наконец, очень большую рыбу (б. ч. голавлей и шересперов) подводят к ногам и, зажав между коленями, хватают руками и выносят на берег. Любители ловли в забродку редко берут с собой корзинку, так как она только мешает, и рыбу чаще сажают на кукан.         
Ужение «брандахлыстом» —-годами, при большом выходе подъязка, бывает крайне добычливо. Нередко, при хорошем плаве, в 2—3 часа специалисты этой ловли вытаскивают по 25—30 штук, т. е. около пуда, а бывали случаи и более удачных уловов. В 1889 и 1890 годах двое известных рыболовов поймали этим способом с мая по октябрь — один не менее 20, другой 25 пудов рыбы, главным образом язей.         


Рис. 162. Метлица.         


Рис. 163. Превращения стрекоз.         
В других местностях ловят язей нахлыстом на метлицу (например, на Шексне), во- время ее падения на воду (см. Лещь); в конце июля и в начале августа отличной насадкой для ужения поверху на небольших реках служит молодой овес (см. Лещь). На Десне, по словам Вербицкого, удят много крупных язей лунными ночами на майского жука. На некоторых небольших реках, также в проточных прудах, их ловят на мошкару (Phryganea), которая вообще может часто заменить кузнечика. Мошкару эту нетрудно наловить (в июне) сачком, всего Лучше с лодки. Насаживается она на маленький крючок (№ 9—10), причем лучше, если остриз крючка находится в голове, а не в туловище насекомого.         
В юго-западных губерниях, по-видимому, довольно распространена ходовая ловля язя нахлыстом, причем рыболов едет в челноке вниз по течению, постоянно перезакидывая длинную леску с майским жуком или кузнецом. Этот способ ужения, уже описанный выше (см. Голавль), по-видимому, может быть применим только на небольших реках с более или менее заросшими берегами.         


Рис. 164. Синяя стрекоза.         
В некоторых местностях средней и отчасти северной России, например во Владимирской, Петербургской, вероятно и других губерниях, весьма успешно ловят язей нахлыстом на стрекозу, именно весною — в мае и в начале июня, до появления кузнечиков. Язи очень любят этих насекомых и часто хватают их, когда они садятся очень близко от воды, причем иногда высоко выпрыгивают за ними. В Павловском посаде, на Клязьме, ужение на стрекоз (стрельцов) начинается с 9 мая, как только они начнут выходить из личинок. Стрельцов (вероятно, это тонкобрюхие, синие стрекозы) собирают по утрам, до солнца, пока еще не обсохла роса, когда только что вылупившиеся неподвижно висят на осоке у берегов, прудов и озер. Хранят их в корзинах, перекладывая травой в погребах, на снегу, где они могут лежать недели две и более. Ловят по утрам или вечером, в ясную погоду, с лодки или в забродку, на длинное гибкое удилище с крупкой шелковой (?) леской с легким грузилом. Стрелец насаживается так, чтобы крючок проходил через голову и хвост. Насадка не должна вовсе тонуть на дно, а находиться на аршин от поверхности. Берет здесь б. ч. крупный язь и довольно верно — сразу, так что руке сообщается довольно чувствительный толчок. Ловля эта прекращается к концу мая. В Петербургской губернии (на небольших реках, а не в Неве) язей тоже ловят нахлыстом на стрекозу, чаще на т. н. шаркунов — больших толстобрюхих стрекоз. Замечательно, что, по уверению Либериха, рыба берет на пустую куколку, оставленную уже вылетевшей стрекозой, еще лучше, чем на последнюю. Насаживается здесь стрекоза так: жало втыкают в туловище под самое горло; пропускают крючок сквозь все насекомое и выводят жало, не доходя полувершка от конца хвоста. Иногда полезно бывает, для большей верности клева, обрывать длинную пару крыльев.         
Перехожу теперь к описанию самой распространенной ловли язей нахлыстом— на кузнечика, днем и поверху.         
Так как это ужение вполне верховое и поэтому требует взрослых крылатых насекомых, то оно редко начинается ранее конца июня. Обыкновенно время ловли вполне совпадает с началом сенокоса по той причине, что косцы как бы загоняют кузнечиков, называемых также «скачками», во множестве к самым берегам, откуда они нередко попадают в воду. В небольших речках язи в сенокос всегда держатся около травянистых берегов, в особенности приглубых. Когда трава уже вся скошена и кузнечиков сильно поубавится, что бывает в середине или конце августа, язи берут их поверху довольно неохотно или вовсе не берут, так как уже редко выходят играть на поверхность. Удят обыкновенно рано утром, часов до 9—10 утра, редко около полудня, затем вечером перед закатом и до сумерек. Самый лучший клев бывает около заката. Местом ловли служат всего чаще глубокие места — ямы, в заворотах реки, недалеко от переката, мельничные омута, вообще т. н. становища, где язи живут постоянно все лето и о которых говорилось уже не раз выше.         
Снасть для этой ловли должна быть очень легкая и тонкая. Некоторые рыболовы удят на кузнеца обыкновенными английскими нахлыстовыми удильниками с катушками и тончайшим шнурком (см. Форель и Голавль), но особенной необходимости в этих дорогих снарядах нет и можно успешно заменить их цельным березовым удильником со срощенным длинным, гибким и тонким, рябиновым кончиком (всего длиной до 7—8 аршин) и волосяной леской в 4—6, редко 8 волос, высшего достоинства и любительской работы. Для того чтобы она дольше держалась на воде, ее полезно натирать салом. Чем длиннее,пущена леска, тем лучше, и она ни в каком случае не должна быть короче чем в 1,5 раза против удильника. При неумении закидывать надо делать прививок, т. е. подвязывать начиная от верхушки, особую волосяную леску, сплетенную (или скрученную) в виде постепенно утончающегося пастушьего кнута (см. Лещь). Крючок берут мелких номеров — 8-й, даже 10-й, при употреблении катушки, но для большого кузнеца необходимы более крупные.         
Насадкой служат обыкновенные серые и зеленые кузнечики небольшой величины, но и не самые мелкие. На крупных кузнецов язи берут редко, обыкновенно лишь очень крупные, а потому ловить на них не стоит. Если же «скачков» теребит мелочь, то лучше переменить место. Добывание кузнечиков (особенно крупных) весьма хлопотливо. Всего лучше отыскивать их по нескошенным местам, среди дня и в ясную погоду, так как рано утром и в сырой пасмурный, тем более дождливый день они сидят притаившись и даже не стрекочут. Всего удобнее ловить небольшим и неглубоким сачком из марли или кисеи на длинной палке. Если они не будут помяты, то могут жить в неволе очень долго — несколько недель. Я держал их в старом, разбитом аквариуме, сверху прикрытом кисеей, причем менял через день или два траву. Для ловли их всего проще класть в большой пузырек, сколько надо; коробочки же и ящички без особых приспособлений весьма неудобны. Насаживают скачка целиком, по одному, у большого же кузнеца лучше отрывать ноги. Крючок втыкают в грудь, оставляя голову свободной, и проводят в брюхо; еще лучше, так как язь берет кузнечика с головы, крючок (мелкий), проведя наискось через грудь, выпускать сверху из правого, а не левого щитка шеи. Жало крючка нет никакой надобности прятать и даже лучше, если оно будет торчать наружу.         
Ловля производится с берега или плота, реже в забродку (так как на мелких местах язи днем не плавятся) и не с лодки, которой они боятся. Но если кто может далеко закидывать, особенно с катушкой, тот может удить и с лодки, тем более если будет стоять в более укромных местах — у тростников, камышей или кустов. На берегу тоже надо придерживаться таких прикрытий. Закидывают обыкновенным способом. Скачок, особенно крылатый самец (тонкобрюхий) — очень прочная насадка и, при умении, его можно перезакинуть раз десяток, прежде чем он слетит с крючка. После нескольких перебрасываний скачок начинает слегка тонуть, но это небольшая беда; впрочем, если это не желательно, его можно просушить, заставив его сделать в воздухе несколько туров. Разумеется, надо стараться бросить кузнечика в то место, где только что всплавился язь. Иногда он, немедля, хватает приманку, иногда же, всплавившись, проходит мимо, как бы не замечая ее, потом круто поворачивает и хватает скачка. Поклевка язя чаще всего обозначается кружочком или воронкой вокруг кузнеца, который затем исчезает. Эта рыба большей частью берет очень тихо и осторожно, губами и нередко только пробует и выплевывает насадку. Но в жор язь берет очень верно; после исчезновения скачка слышно, как за леску точно кто трогает, -затем она начинает как бы крутиться и идет не туда, куда следует, и как будто вместе с тем зацепила за корягу. Крупный язь тащит за леску, «как малый ребенок». Подсекать всего лучше, когда леска натянется, причем подсечка не должна быть очень сильной и резкой; затем потихоньку ведут рыбу к себе. Язь, пойманный на кузнечика, странное дело, идет очень ходко и почти не кувыркается; только мелкий — подъязок около 1,5 фунта,— сопротивляется довольно бойко и может порядочно нашуметь; настоящий же язь только упирается и идет плавно, на кругах, старясь уйти в траву или в берег. Поймав несколько рыб или после порядочной возни, надо переменить место или же переждать, пока язи снова поднимутся кверху и начнут плавиться.         
Язь почти не имеет никакого промыслового значения, так как добывается в значительном количестве только весною, во время нереста. Это, можно сказать, чисто охотничья рыба, потому что ее выуживается больше, чем вылавливается. Притом ее удят у нас всюду, так как она имеет весьма обширное распространение, еще более обширное, чем лещ. Мясо язя довольно вкусно, но костляво; оно несколько розоватого цвета и летом, почти всюду, отзывает травою.